Околдованная

– Очень, очень странно, – повторяю снова.

Когда магия исчезает полностью, снова смотрю на каменную плиту. Наваливаюсь на нее плечом, толкаю, но глыба ни с места.

Внизу зевает Нерон, сверкая клыками, издавая звук, который мог бы стать милым, если бы не был прямым оскорблением моей способности вызволить нас из этой кутузки.

Спускаюсь на две ступеньки и поднимаю руку, почти касаясь плиты.

– Камень быстро убери, чтобы выйти мы смогли.

Магия льется из моей ладони, растекается по плите, приподнимает ее и сдвигает в сторону.

Смотрю на закатный свет в вышине с облегчением и дурным предчувствием разом. Мы с Нероном свободны, но уже почти ночь.

Ночь. Я одна в джунглях. Где полно хищников. И еще где-то тут бродит древний мстительный супер.

Поеживаюсь, даже чуточку отступаю. Сгущающиеся тени за входом в гробницу – отличное место, где мог затаиться Мемнон.

Нерон, однако, ничего такого не опасается. Пантера быстро проскальзывает мимо меня и углубляется в развалины.

Мешкаю еще пару секунд, но собираюсь с духом и, держа магию наготове, выхожу из склепа.

В угасающем свете дня руины выглядят завораживающе прекрасными – а может, прекрасно завороженными. Так или иначе, вид их задевает струны моего сердца, и по спине бегут мурашки.

Поворачиваюсь, бросаю взгляд на подземную камеру, поднимаю руку и произношу:

– Найденное вновь укрой, спрячь секрет сей под землей.

Струйки силы обвивают каменную плиту. Даже мне самой моя магия кажется вялой и слабой, но ей все же удается вернуть плиту на место. Камень опускается с глухим стуком. На дверь сыплются комья грязи. Потом земля утрамбовывается. Всего пара секунд – и участок становится точно таким, каким я его нашла.

Я могла бы замуровать гробницу, да только зачем? Древнее зло, дремавшее там, теперь свободно.

И угадайте, кто в этом виноват?

Я не должна забывать об этом, – внушаю себе. – Я не должна забывать.

Как только вернусь к цивилизации, посвящу этому случаю целый блокнот, а потом размножу его и распихаю копии повсюду, чтобы никогда не забыть о том, что пробудила то, что пробуждать не следовало.

Пробираюсь через развалины. Несколько цепких заклятий все еще держатся за камни и рассыпающиеся стены. От этого места меня озноб пробирает. Тут все противоестественно пресыщено одичавшей со временем магией.

Потираю руки, желая скорее убраться отсюда. И все же то и дело останавливаюсь и озираюсь, гадая, чем было когда-то то или иное строение. Так и подмывает покопаться в обломках. Любопытно, что бы там нашлось? Необъяснимое чувство владеет мной, какое, бывает, охватывает тебя во снах, из которых никак не вырваться.

Возможно, потому, что это место изначально напоминало сон. Зачарованные руины в диком раю… И какой-то части меня жалко уходить отсюда, хоть я и знаю, что это не что иное, как волшебная тюрьма.

Возвращаюсь к реке, где Нерон уже лакает воду. Озираюсь в сгущающихся сумерках.

Хорошие новости: моя лодка не исчезла.

Плохие новости: поскольку мироздание ненавидит меня, эта лодка находится посередине гребаной реки.

Иду вброд, слишком раздосадованная, чтобы бояться того, что может сновать в воде.

– Будь проклята эта поездка. Будь проклято это место. И главное, будь проклят этот дерьмовый кобель Мемнон.

Все тело пульсирует от магической перегрузки, но мне все же удается наскрести еще немного силы и подтащить лодку к берегу.

Что-то задевает мою ногу, я отдергиваю ее и топаю.

– Не лезь ко мне, рыба! – ору на воду. – Сегодня не лучший день!

Потратив чудовищно много времени и усилий, приволакиваю к себе свою развалюху-шлюпку. Теперь, когда закат уступил место сумеркам, она выглядит просто-напросто темным пятном на воде.

При виде шлюпки Нерон встает, подходит – и запрыгивает в лодку раньше меня. И только услышав влажный хруст, вспоминаю, что там лежит дохлая змея.

Офигеть. Я в полном восторге от перспективы взойти на борт сего славного судна.

Делаю несколько глубоких вдохов. Могло быть и хуже. Я могла совсем забыть о мертвой змее и наступить на нее. Или открылась бы какая-нибудь течь, и лодка бы затонула. Или ее унесло бы течением.

Поэтому я осторожно влезаю в шлюпку и выдавливаю еще немного магии, чтобы переправиться через реку.

Уже у противоположного берега я соображаю, что понятия не имею, где находится разбившийся самолет и как мне добраться до него.

Чертовы чары.

Закрываю глаза, щиплю переносицу.

Через минуту начинается дождь.

Да, сегодня мироздание определенно ненавидит меня.

Глава 9

Поисково-спасательный отряд находит меня на следующий день, примерно в двадцати милях от места крушения, в каком-то отдаленном северном уголке Перу. Еще два дня уходит на то, чтобы выбраться из Южной Америки и вернуться в Штаты. Все это – сущий логистический кошмар, и личный аспект тут ни при чем. Еще мне приходится уговаривать родителей не прерывать их продолжительный отпуск в Европе ради того, чтобы помочь мне.

Но вот я наконец отпираю дверь своей квартиры и включаю свет. Нерон опять проскальзывает вперед, запрокинув морду; ноздри его раздуваются, втягивая запахи моего жилища.

Бросаю сумки в прихожей, делаю пару шагов и плюхаюсь на кровать.

И просто лежу, потому что тело мое не желает двигаться.

Секунду спустя постель прогибается, потому что на нее запрыгивает Нерон. Представить не могу, как же ему тяжело. Пантеры не созданы для того, чтобы их вытаскивали из джунглей и заставляли летать на самолетах (а это совсем другая история, включающая усиленное применение магии) и жить в домах. Его запихнули в мир людей, и мне стыдно за мою роль в этом деле.

– Прости, – шепчу ему тихо, протягивая руку, чтобы погладить пантеру по носу.

Нерон жмурится и издает глухое ворчание. Это не мурлыканье – вчера я узнала, что пантеры не мурлычут, – но этот звук определенно выражает радость.

Мне от этого не легче.

Продолжаю рассеянно гладить зверя.

– Как думаешь, могу я просто взять и проваляться тут целую вечность? – интересуюсь у него.

Взгляд Нерона невыразителен.

– Хотелось бы думать, что это означает «да», но ты у нас, скорее, не «милый друг», а «честный друг», поэтому я склонна предположить, что это «нет».

Вздыхаю.

В ответ Нерон потягивается на моей кровати, спихивая меня к самому краю.

– Ой, да ладно. Придется научиться делиться, – говорю.

Он пристально смотрит на меня.

Толкаю мощное тело. Нерон рычит.

– А ну прекрати. Смирись. Пока не сможешь платить аренду, командовать тут буду я. А теперь проваливай.

Чувак ни с места.

– Хочешь, чтобы я превратила тебя в попугая?

Теперь мой фамильяр неохотно отодвигается.

Устраиваюсь на кровати поудобнее.

– Просто чтоб ты знал, это соглашение теряет силу, когда меня навещают парни.

Нерон фыркает, и, сдается мне, звучит это как насмешка. Как гребаное издевательство. Как будто этот первый попавшийся котяра из джунглей – который, скорее всего, никогда не общался с людьми – не может даже вообразить себе ситуацию, при которой в моей постели окажется мужчина.

– Я могу приводить парней, – говорю, и даже для меня самой звучит это так, будто я защищаюсь или оправдываюсь.

Пантера фыркает тише, но все равно недоверчиво.

Ну и козел же мой фамильяр.

– Я намерена игнорировать твое неверие в ме-ня, – заявляю.

И сползаю с кровати.

– Ладно, помрем, тогда отоспимся. – Топаю на кухню. – А сейчас нам нужно немного кофе, немного еды, немного музыки. – Разминаю пальцы, хрустя костяшками. – И вступить в Ковен.

* * *

Вооружившись кружкой кофе, пакетом с печеньем для себя и несколькими размороженными куриными грудками для Нерона, сажусь перед ноутбуком и печатаю отчет о путешествии по Южной Америке.

Упоминаю о своих первоначальных планах касательно магического квеста, потом описываю крушение самолета. Рассказываю о бестелесном голосе, звавшем меня, и о том, как, следуя на зов, я нашла своего фамильяра. Слова так и сыплются из меня. Единственное, о чем я умалчиваю, так это о главном: о том, как обнаружила и освободила древнего супера. И не только потому, что сомневаюсь, что мне поверят, но и потому, что потом мне придется объяснять, почему я выпустила зло и где он сейчас. А ни на один из этих вопросов ответить я не могу.

Как раз вношу в отчет последние правки, когда звонит телефон. Смотрю на определитель номера. Сибил.

Подношу трубку к уху:

– С каких это пор мы звоним друг другу? Разве я не говорила много раз, что моя необщительная задница предпочитает переписку?

– Ах, моя добросердечная лучшая подруга, – щебечет Сибил. – Я же знаю, что ты скучала по моему голосу.

– Я всегда по тебе скучаю, – честно говорю я.

– О, Селена, я тоже тебя люблю, детка. А звоню я на самом деле для того, чтобы убедить тебя прийти на праздник урожая Белены.

Конечно, именно поэтому она и звонит. Мне куда труднее отказать ей по телефону, чем в тексте.

– Это только для членов Ковена, – говорю я на тот случай, если она забыла.

– Ой, да ладно, мы обе знаем, что после всего, через что ты прошла, тебя непременно примут.

Погодите, мы что, уже беседовали с Сибил?

Лихорадочно шарю в воспоминаниях и смутно припоминаю, что говорила с ней из аэропорта Кито, когда связывалась с семьей и друзьями, чтобы убедить их, что со мной все в порядке. Сообщение о той авиакатастрофе было во всех новостях, даже международных. Важное событие.

– Итак, – прерывает мои размышления Сибил, – ты придешь на вечеринку?

Конечно, я хочу туда пойти. Просто… просто не хочу чувствовать себя лишней. Это моя третья попытка вступить в Ковен, и с учетом того, что осенний семестр у них начинается в конце следующей недели, все выглядит не очень хорошо. Я чувствую, что начинаю вызывать у людей жалость.

Жую нижнюю губу, открываю календарь на ноутбуке.

– Когда?

– В эту пятницу.

Через два дня, значит; сильно сомневаюсь, что к этому времени я узнаю, удалось ли мне пройти.

– Я устала. Я только что вернулась.

– Пожа-а-а-алуйста, – ноет она. – Там будет Стая Марин. И маги из Кущи Ламинарий.

Теперь она соблазняет меня встречей с горячими оборотнями и волшебными чуваками.

– Не знаю, – говорю я, все еще колеблясь.

– Да ладно. Пойдем. В последнее время мы почти не видимся.

Хитрая подруга, знает, как играть на чувстве вины.

– Будет ведьмин пунш, в котором ты сможешь утопить свои печали, – продолжает она, – и я слышала, что на огонек может заглянуть Кейн Хэлловэй.

Прячу лицо в ладони:

– Богиня небесная, девочка, когда ты позволишь мне пережить это увлечение?

Я влюбилась в ликантропа с первого взгляда, едва увидев его в Академии Пил три года назад. Завершив обучение, он вернулся в Стаю Марин, где родился и рос. Не знаю, удача это или невезение, но территория стаи соседствует с Ковеном Белены. Вступи я в Ковен, я, наверное, часто бы видела Кейна; ведьмы, как правило, свободно общаются с соседями-оборотнями.

– Пережить? О нет, я этого не оставлю, пока ты не склонишь его к греху.

– Сибил.

Она хихикает, как ведьма, поскольку она и есть ведьма.

– Ну же, ты же знаешь, что тебе хочется пойти на эту вечеринку.

Мне хочется? Вообще-то прямо сейчас мне хочется провести следующий месяц, свернувшись в постели калачиком, с книгой и чашкой чая.

Снова смотрю на календарь.

Почитать ты всегда успеешь.

Вздыхаю.

– Ладно. Хорошо.

Моя лучшая подруга визжит:

– Да! Не забудь надеть распутное платье!

– Сибил…

– И захвати метлу, дуреха. Будет весело!

Глава 10

Ветер стонет в кронах деревьев, шелестит вечнозелеными лапами. Прохладно. Откуда-то тянет дымом. Южная Америка кажется совсем другим, далеким-далеким миром.

У меня нет метлы, хотя платье, полагаю, достаточно коротко, чтобы удовлетворить Сибил. Я буквально в шаге от того, чтобы все вокруг могли полюбоваться моей киской.

Нерон ступает рядом, и я очень горжусь этим. Такое чувство, что его место всегда было возле меня, и возможность показать пантеру во всей его мускулистой дикой красе кладет конец моим магическим комплексам.

Люди не станут жалеть ведьму, в фамильярах у которой пантера. Такая связь не может не внушать уважение – и даже, пожалуй, капельку страха. Против чего я, если начистоту, совсем бы не возражала.

Мы вдвоем проходим мимо лекционных залов и громадной трехэтажной оранжереи, направляясь в Вечный лес, окружающий Ковен. Иду на звуки далекого смеха и музыки и на миг притворяюсь, что я тут не чужая, что уже знаю этот кампус так, как мне отчаянно хотелось бы его узнать.

Телефон вибрирует в декольте, которое сегодня мне заменяет сумочку.

Вытаскиваю трубку, читаю сообщение от Сибил.

Ты уже здесь? Тебя встретить? Мы сразу за оранжереей.

Торопливо отвечаю:

Я в порядке. Уже в кампусе. Скоро буду.

Вздрагиваю под сильным порывом ветра.

Потираю голые руки, смотрю на Нерона:

– Тебе не холодно, парень?

Нерон смотрит на меня ровно столько, сколько нужно, чтобы я почувствовала, что задала идиотский вопрос.

– Ладно, ладно, забудь.

Под каблуками хрустит сосновая хвоя, запах дыма становится сильнее. Этот запах будоражит что-то в глубинах души ведьмы. Это все магия, из которой мы сотворены, – полуночные костры, окутанные туманом леса…

Деревья расступаются, открывая поляну, на которой болтают, танцуют, пьют, хохочут, обступив снопы сухих кукурузных стеблей, десятки суперов. Большинство женщин знакомы мне по Ковену, но есть и несколько незнакомых ведьм, а также несколько ликантропов. Смотрю на магов – это такой мужской эквивалент ведьмы – и прочих оборотней. Магия витает над ними, мерцая в свете костра и волшебных фонариков, парящих в небе.

Как же мне не хватало всего этого.

Весь прошлый год я моталась в обычном мире, наполненном не-магами с их не-магическими жизнями. И совсем забыла, как кипит кровь в кругу суперов.

Слышу визг – и на меня налетает Сибил, едва не выплескивая то, что у нее в стаканчике. Ее сипуха, Мерлин, отрывается от ее плеча.

– Вот и ты! – орет она, встряхивая головой, так что длинные темные волосы колышутся волной за ее спиной. – Я так боялась, что ты не появишься… – Сибил резко умолкает и таращится на Нерона. – Тигриный король, а это что за чертовщина?

Ее фамильяр тоже пялится на пантеру; выглядит Мерлин при этом настолько растерянным, насколько только может выглядеть сова.

Я что, не говорила ей?

– Это мой фамильяр, Нерон.

Кладу руку на голову пантеры, ерошу густую шерсть, возможно, чуть более агрессивно, чем следовало бы.

В ответ мой фамильяр рычит, вероятно, понимая, что веду я себя погано.

Такие вот у нас отношения. Неоднозначные. Любовь и ненависть, все такое.

– Это твой фамильяр? – Сибил чуточку пятится. – Мне кажется, ты говорила, что это кот.

Нерон одаривает меня пристальным взглядом, показывая, что я разочаровала его. Но знаете что? Он тот, кто лижет собственный зад, так что у него нет оснований для осуждения.

– Он кот, – заявляю я. – Просто очень, очень большой.

– Думаешь?

Сипуха Сибил возбужденно хлопает крыльями. Ему явно некомфортно находиться так близко к пантере. Моя подруга выглядит точно так же – она как будто борется с собственными инстинктами, которые велят ей бежать наутек от такого огромного хищника. Не то чтобы ей действительно нужно было беспокоиться по этому поводу. Находиться рядом с фамильярами вполне безопасно. Звериное продолжение меня самой, Нерон нападет на другого человека, только если я прикажу – или же защищая мою жизнь. В остальном он будет действовать, руководствуясь моими ценностями, в число которых не входит нанесение увечий лучшим подругам.

Еще секунда, и Сибил оживляется:

– Эй, так теперь Ковен Белены просто не сможет отказать тебе – ну, когда у тебя такой фамильяр.

Среди ведьм принято считать, что чем могущественнее ведьма, тем больше и сильнее ее фамильяр. И я польщена и горда, я чувствую себя отомщенной за все муки, которые вынесла. Но, бросая взгляд на Нерона, я прикусываю уголок губы. Этот разговор вызывает у меня совершенно новое беспокойство – что я получила фамильяра, с которым мне не справиться.

Кажется, Нерон тоже так считает.

Сибил, окончательно оправившись, берет меня под руку.

– Идем. Добудем выпивку.

Она тащит меня через поляну, мимо искрящего костра и скрипача, наигрывающего что-то жизнерадостное. Рядом с ним арфистка, но в данный момент она полулежит на бревне с бокалом в руке и болтает с магом, носящим герб Кущи Ламинарий – местной ассоциации магов.

Увидев Нерона, скрипач прерывается, тараща глаза на мою пантеру. А стоящая неподалеку группа – видимо, оборотней – принюхивается, когда мы проходим мимо. Соотнеся запах с его источником, оборотни застывают в неестественных позах. Глаза их горят: это их волки выглядывают наружу.

Мало-помалу шумная вечеринка затихает. Никогда еще мне не доставалось столько внимания разом. Хотя, технически, смотрят собравшиеся тут вовсе не на меня. Все взгляды прикованы к моей пантере.

Наконец кто-то кричит:

– Во имя семи кругов ада, это что такое?

Голос разносится по всей поляне.

Желудок скручивает, как будто я сделала что-то не то. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я ведь так долго хотела, чтобы все вокруг признали мою ценность как ведьмы; но, очевидно, я понятия не имею, что делать теперь, когда они таки вынуждены это признать.

Останавливаюсь, кладу руку на голову Нерона, обвожу взглядом толпу в поисках того, кто кричал.

– Это мой фамильяр.

Тишина отчего-то становится еще более напряженной. Только потрескивает огонь да шипит еще чей-то фамильяр.

Потом кто-то другой произносит:

– Чуваки, да это чертовски круто.

Стоящая рядом ведьма смеется, и напряженность спадает, сдувается, как воздушный шарик.

Сибил снова хватает меня за руку и тащит дальше, а остальная компания возобновляет болтовню.

– Так что, слышно что-нибудь из приемной комиссии? – спрашивает Сибил, пока мы пробираемся к огромному котлу, из которого валит пар. Вокруг котла растут полевые цветы.

Качаю головой:

– Нет.

Пытаюсь не думать о перспективе провести еще год в мечтах стать частью Ковена.

Котел до краев полон кипящей лилово-черной жидкостью. На поверхности плавают сухие цветы и травы.

Ага, ведьмин пунш. Именно то, что мне нужно, чтобы успокоить расшатанные нервы.

– Еще, уже? – обращается к Сибил ближайшая ведьма, притворяясь шокированной. – Ну ты и пьянчуга!

Они обе хихикают. Сибил наливает себе выпивку и прихватывает еще одну, для меня.

Ведьма глядит на меня, и в глазах ее вспыхивает искра узнавания:

– Эй, – говорит она, – ты та самая девчонка из разбившегося самолета, верно?

Я беру у Сибил стакан.

– Эммм… да.

Перед моим мысленным взором мелькает индиговая магия.

Мы не должны были разлучаться…

– Это так странно. Я слышала, говорили, что самолет смог приземлиться только чудом, – продолжает ведьма.

Это для меня новость.

– Ты помогла посадить его? – спрашивает она.

Взгляд ведьмы заставляет меня нервничать. Ненавижу, когда меня не замечают, но после Нерона и вот этого вот убеждаюсь, что быть в центре внимания я ненавижу еще больше.

– Не припоминаю, – говорю я, потому что это правда.

Мои воспоминания о крушении стерты.

Тем не менее ее слова цепляют меня.

Самолет смог приземлиться только чудом.

Взгляд ведьмы перепрыгивает на Нерона, и я уже практически слышу ее следующий вопрос.

И своего фамильяра ты нашла там?

Но задать его женщина не успевает, потому что Сибил стискивает мое запястье и тащит меня дальше.

– Мы скоро вернемся за пуншем! – кричит моя подруга.

Беспомощно машу рукой и следую за ней.

– Ты вообще собираешься прекратить водить меня за ручку или нет? – спрашиваю.

– Ой, только не говори, что тебе хотелось задержаться, чтобы ответить на вопросы Тары, – фыркает Сибил.

И правда.

Вместо ответа подношу к губам выпивку. Этот ведьмин пунш пахнет дымком, а на вкус отдает лакрицей. Но он такой не всегда; иногда он цветочный, иногда цитрусовый, иногда – медовый. Единственное, что остается неизменным, это слегка горьковатая нотка эспиритуса, ингредиента, взаимодействующего с нашей магией.

Сибил притягивает меня ближе:

– Увы, мне жаль огорчать тебя, но Кейна здесь нет.

Едва не давлюсь пуншем:

– О Богиня, Сибил! Пожалуйста, перестань о нем говорить! Он мне нравился давным-давно.

Она хмыкает:

– Ну, если месяц – это давно…

Гляжу на нее, прищурившись, гадая, то ли она помнит что-то, чего не помню я, то ли просто меня разыгрывает.

Императрица моя…

Волоски на моих руках встают дыбом.

Святая Матерь.

Взгляд метнулся к окружающим поляну деревьям в поисках обладателя голоса.

Скучаешь по мне, маленькая ведьма?

У меня перехватывает дыхание.

Не может этого быть. Он остался в Южной Америке. Он был голый, он не говорил по-английски, он не понимал, где он и когда.

Он никак не мог добраться сюда.

– Селена? – окликает меня Сибил.

Я иду за тобой.

Лихорадочно озираюсь. В последний раз, когда я слышала его голос, его магия была повсюду, заполняя синевой склеп. Сейчас, однако, воздух насыщен самой разнообразной магией. Если там есть и магия Мемнона, она просто смешалась с остальными.

И когда я найду тебя, любимая, я заставлю тебя заплатить.

– Детка, ты в порядке? – прерывает мои мысли Сибил. – Выглядишь так, будто призрака увидала.

Облизываю пересохшие губы, сосредотачиваю взгляд на подруге. Меня трясет. Нерон приваливается ко мне, поддерживая. Кладу руку на его голову, запускаю пальцы в шерсть.

Надолго припадаю к стакану. А потом, понизив голос, признаюсь:

– Когда я была в Южной Америке, после того, как наш самолет разбился, я… – Оглядываюсь, убеждаясь, что никто нас не слышит. Сглатываю. – Я, кажется, кое-что пробудила.

– Что? – Сибил недоумевает. – В каком смысле – «пробудила»?

Вспоминаю глаза Мемнона: темные, дымчатые снаружи, медовые внутри. Вспоминаю, как эти глаза смотрели на меня – так, словно я была всем, что Мемнон любил, и всем, что он ненавидел.

– Я… После крушения, там был голос – и магия, – которые звали меня.

– Звали тебя? – повторяет она, недоверчиво поднимая брови.

Киваю.

– Мои воспоминания об этом немного… расплывчаты. Но эта магия… она привела меня в гробницу.

– В гробницу?

Сибил смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Гребаная Богиня, – шепчу я яростно. – Я не выдумываю. В своем магическом квесте я нашла непотревоженную гробницу и, черт возьми, потревожила ее. – Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. – Слушай, я знаю, в это трудно поверить. Я не Индиана Джонс. И все же я шла по следу магии, которая привела меня к гробнице, в которую я вошла.

– Зачем ты это сделала? – шипит она в ответ.

Кажется, подруга наконец мне поверила.

– Я не знаю.

Как мне объяснить, что учинила со мной эта магия? Даже сейчас я помню, как она шептала мне в ухо, как гладила кожу, как тянула меня к склепу. Я… не могла плюнуть на нее. И не хотела.

– Ладно, – Сибил отмахивается от моих объяснений. – Значит, ты вошла в гробницу…

Она ждет продолжения.

Набираю в грудь побольше воздуха.

– Там все было покрыто чарами, настоящими сокровенными чарами. Древними, очень древними, но они были нетронуты.

Сибил кивает.

– Такое иногда бывает со старыми заклятьями. Время укрепляет хорошо наложенные чары.

Эта девочка любит историю магии.

Я продолжаю:

– А за всеми этими чарами там был саркофаг – ну и я, это… открыла его.

Сибил щиплет переносицу, потом делает большой глоток пунша. И качает головой.

– Никогда нельзя открывать подобное дерьмо. В гробницах – особенно старых – полно проклятий.

Кстати, о проклятьях…

– В саркофаге лежал мужчина, Сибил. Он выглядел как живой, как ты или я, только спал, – теперь я шепчу едва слышно. – Так вот, это он каким-то образом звал меня. Не знаю, как он ухитрился воспользоваться своей магией, если не мог проснуться, но у него получилось. И, судя по всему, в гробу он провел немало веков.