скачать книгу бесплатно
– Конечно, отдам их спасителям дочери…
– На таких условиях мы постараемся тебе помочь. Мы ребята не боязливые. Когда ловим рыбу в реке Нудот, бывает в шторм попадаем, а ты видел, чтобы в реке шторм был? – Спросил Бим и, не дожидаясь ответа, продолжил нахваливать себя и брата. – Во-о-от, а мы видели и неоднократно выбирались из него. Бывает, рыба хищная клюнет, проглотив наживку, и таскает за леску нашу лодку неделю по реке, а мы её раз и поймаем. А рыбачим мы в реке с детства. Рыбы переловили – хватило дом построить и лошадей купить. Если бы не последний урожай яблок, то не взялись бы за крайне опасное дело.
Не поверил поначалу их словам Тим-Тили-Бим – с виду пареньки крепкие, разве что вразумительно болтают – значит не шибко к физическому труду приучены. Но вспомнил, что про реку Нудот рассказывают матерые рыбаки и повеселел – река Нудот славится тем, что рыбы в ней разной и вкусной водится – всю не переловишь, да ловить её не каждый сможет, много рыбаков пропало без вести в реке. Говорили даже, что река Нудот – живая, а рыба в ней – её кровь. И всем, тем, кто кровь у неё забирает, река мстит. Если Бим и Бом рыбачат в ней с детства, значит опытные, смелые и ловкие. Появилась надежда на спасение Бимбочки.
Бим и Бом попросили Тим-Тили-Бима поискать оружие в замке, сами остались ждать у двери. К удивлению Бима и Бома нашелся меч, остальное оружие охрана по неизвестной причине при бегстве забрала. Меч из белого камня оказался с остро заточенным клинком с металлическим эфесом.
Братья решили взять с собой телегу с яблоками, как прикрытие – если бы их встретило Чудище Пучеглазое, то братья бы прикинулись сопровождающими груз. Они запрягать телегу не стали, решили толкать её сами, чтобы по дороге до скалы разогреть мышцы, чем вызвали у Тим-Тили-Бим очередное восхищение. Бим вооружился мечом из белого камня, у Бома при себе имелся топор.
Тим-Тили-Бим неожиданно предложил братьям примерить старые, запыленные временем серого цвета сапожки, которые принес из замка вместе с мечом.
Удивились Бим и Бом такому предложению. Говорит им тогда Тим-Тили-Бим:
«Непростые сапожки. Тем, кто их наденет сила в ноги приходит такая, что бегать можно быстрее лошади, почти как ветер».
Примерил сапожки Бим и попробовал в них пробежаться, действительно, стал он бегать словно ветер в холодную промозглую ночь, только пятки сверкают, несколько раз подпрыгнул в высоту и поразился скорости прыжка. Подивились таким сапожкам братья и говорят Тим-Тили-Биму:
– Странный ты человек, Тим-Тили-Бим! С такими волшебными сапожками тебе, наверно, самому получилось бы одолеть Чудище Пучеглазое, даже не имея навыков воина. А если бы не получилось его одолеть, то удалось бы сбежать от него. И Чудище Пучеглазое не успело бы тебя как следует разглядеть.
– Не могу рисковать, ведь у него дочь моя!
– А откуда же у тебя эти сапожки?
– Вам действительно сейчас надо знать? Я позже расскажу, после того как вызволите мою дочь из плена.
– Уважаемый Тим-Тили-Бим, нам надо знать их происхождение до схватки с Пучеглазым! Ведь мы не понимаем, с какой точностью сапожки работают, и когда они устанут и перестанут работать. – Уверенно заявил Бим.
– А заодно расскажите про меч из белого камня. – Добавил Бом. – Что-то с ним не так… Он острый как зуб рыбы Риньет, обитающей в Нудоте.
– Действительно, клинок меча – зуб рыбы Риньет с приделанным эфесом. Сапожки сшиты из кожи Гнота. – ответил Тим-Тили-Бим. – Я сам ни так много знаю. Ну тогда слушайте. Дело бы так.
***
Краткая неожиданная история про подземную реку Етролиум.
Мой отец, Толь-Толи-Бома, занимался перепродажей товаров. Промысел коммивояжёра давал необычайно высокий доход, и как только отец подсчитал, что сколотил огромное состояние, то бросил заниматься перепродажей. На заработанное скупил у местных фермеров окраины города Поставк почти всю землю и занялся земледелием. Он нанял к себе на работу тех же работяг, оставив им их дома, и нанял около двухсот помощников из близлежащих деревенских областей, отдав им дома фермеров, отказавшихся работать на него и посему покинувших земли, отныне принадлежавшие отцу.
Огромную территорию, по его распоряжению, фермеры-работяги готовили для посадки под разные сорта овощей, для высадки ягодных и фруктовых кустарников и деревьев, строили склады для хранения будущих урожаев; существующие дороги расширяли и укрепляли, засыпая битым камнем.
В то время, как фермера только распахивали земли под саженцы, отец приказал им ни сеять и ни сажать до его возвращения из-за поездки. Сам отправился в порт Агата, к рыбакам, ходившим под парусами по морю Сим-Сим. Отец прибыл ровно перед началом водоросле-прилипания и заказал у рыбаков пятьдесят тонн этих морских растений.
Никто из рыбаков не понимал для чего потребовались буйные водоросли, но жажда заработать в мертвый сезон, длившийся целую неделю, победила страх, и рыбаки проявили сноровку: раздевались догола, заходили в воду, останавливаясь буквально в метре от берега, придерживая рядом с собой деревянную бочку на пятьдесят литров.
Водоросли, учуяв добычу, тут же подплывали к бочке, облепляли её; затем залазили на неё, переваливались через края и жадно заполняли её, погружая в воду. Рыбакам оставалось дождаться, когда водоросли полностью затопят бочку. Когда она наполнялась, то сразу погружалась на дно, и рыбаки вдвоем-втроем вытаскивали её на берег. Тут же морские растения успокаивались, так как солнечные лучи и воздух был для них смертельными – они испаряли влагу.
Рыбаки, закрывали бочку крышкой, спасая водоросли от гибели. Они же, облепивши снаружи бочку, подсыхали и отваливались. Потом брались за другую бочку, и процедура повторялась. Когда в прибрежных водах заканчивались водоросли, рыбаки заплывали в море поглубже, собирали их руками и тянули к берегу, к бочке, привлекая внимание расположившихся неподалеку водорослей.
Поговаривали, что рыбаки в первые два дня так очистили море от наплыва растений, что пару дней метров за сто от берега можно было отходить на лодке, чтобы порыбачить и не беспокоить жадных до лодок водорослей.
Когда отец привез сто бочек на окраину города Поставк, они были вскрыты, руками фермеров измельчены в кашу и ими щедро подкармливали посаженные растения. После такого удобрения к концу сезона посевы начали расти как на дрожжах, кустарники обсыпало ягодами, ветки фруктовых деревьев нагибались под тяжестью плодов.
Молодые кустарники ежедневно прибавляли в росте и давали плоды на ровне со взрослыми деревьями.
Первый урожай был настолько обильным, что после его продажи отец стал называть себя «богаче богатого». Буквально за год он создал пищевую империю, поставляя вкуснейшие плоды фруктов, овощей и ягод во все ближайшие города; фермеры в поисках работы стекались к его разрастающемуся хозяйству, которое нуждалось в увеличении наемной силы. В таком режиме прошло несколько лет. И это сулило детям и внукам отца богатую и размеренную жизнь.
Как-то раз «богач», который всегда лично каждый день объезжал свои владения, заметил у края одной из многочисленных плантаций, граничившей с густым лесом, движение. В видимой близи никого из фермеров не было, так как он всегда специально объезжал хозяйство в то время, когда работники уходили на ужин и своим присутствием не отвлекали его от главного – поиска недочетов в земледельческом ремесле.
Присмотревшись, он убедился, что движение исходило от земли, на которой росли молодые побеги картошки. Земля как будто дышала, приподнимаясь и опускаясь, как при землетрясении. Не побоявшись, отец поспешил приблизиться к месту движения. Он обнаружил, что шевеление прекратилось, но заметил, как будто нору – это обвалилась земля в проходе, вырытом неведомой силой под землей, где-то углубляясь от поверхности, а где-то значительно прилегая к ней.
Обвал позволял спуститься, отец беспрепятственно спрыгнул в него, но проход был настолько широк, что отец, заинтересовавшись происходящим, в одиночку пошёл по нему. Света не хватало. Он шагал вперед, вытянув руки перед собой, чтобы не влететь в стену, вырытую в плодородной и оттого жирной земле, и испачкаться. Проход немного плутал, и отец порядком устал, идя по нему. И он решил продолжать до тех пор, пока хватает воздуха, и как только он про это подумал, впереди замаячил свет, и отец прибавил шагу. Чуть-чуть становилось светлее, и когда стало совсем светло он осмотрелся. Свет исходил от факелов, изредка, с расстоянием в шестьдесят шагов развешенных на корнях растений и деревьев, они свысока и равнодушно на него взирали. Земляные стены, изрезанные корнями, сменялись то на песочные, то на глиняные, то возвращались земляные, подсказывая отцу, что он не столько долго шёл, сколько глубоко погружался.
Отец поежился от нараставшей сырости и продолжил путь вперед. Его не пугало то, что он мог бы увидеть, потому что когда занимался перепродажей товаров, то в поисках покупателей ему приходилось бывать в таких местах, до которых другие продавцы не то, чтобы ленились добраться и сбыть свой товар подороже, они даже и не думали об этом, потому что дорожили своей личной свободой и жизнью. А отец понимал, что в условиях такой жесткой конкуренции ему могла бы помочь именно торговля в таких местах, и поэтому для этого требовалось приобрести силу воли на постоянную борьбу со страхом.
Отец подогревал до степени крайней одержимости безумное желание увидеть то, что редко мог лицезреть случайный турист, и где редко бывал иностранец. Тогда желание, подкрепленное внутренними монологами об восхитительных краях, становилось сильнее, чем холодный страх перед неизведанным, и он пускался в путь.
Каждый раз возвращаясь из поездки, получив сверх прибыли от проданного товара, он рассказывал много интересных историй, которые сводились к одной, как отец затмил страх и кроме работы насладился уникальными пейзажами, людьми и событиями.
Вот и теперь он был иностранцем в стране под названием глубокая нора и шёл, борясь с забытым страхом, страхом, не потерявшим сноровку, вызывающим у тела липкий пот и заставляющим тяжелеть ноги. Отец ни останавливался, интуитивно полагая, что, если его занесло в эту нору, то значит надо идти, надо понять, что там впереди, потому что приобретенное там впереди знание подскажет ориентир, даст подсказку в будущее. Уж отец знал алгоритм, сопровождающий его по жизни, как свои пять пальцев правой руки. В его жизни случайностей не водилось.
Продолжая путь, отец напряг нюх и слух так сильно, чтобы почувствовать опасность, прежде чем она предстанет, выпрыгнув перед ним. Теперь он снова вытягивал перед собой руки; только в правой – держал остро наточенный нож, тот нож, который сопровождал его с тех пор, как он продал в стране Рез свой первый товар – глиняные горшки, жадно скупленные местными жителями по причине отсутствия глины в тех краях.
Отец не надеялся, что в этой норе нож ему понадобится, в отличие от его коммерческих поездок в молодости. Но он верил, что между глиной в норе и той глиной, из который были сделаны первые проданные им горшки есть крепкая связь, проверить которую он может только сам и только в самое ближайшее время.
Он услышал шепот и остановился, прижавшись к стене. Переждав, когда шепот прекратится, он продолжил идти, но старался шагать по липкому полу норы как можно тише. Когда появился свет, отец прилег на пол, от чего стал незаметен для тех, кто находился впереди, за тридцать шагов, в тупике норы.
Нора впереди в последний раз расширилась до невозможности так, что вмещала в себя того, кто её вырыл – огромного червя размером с тридцать лошадей, способного проглотить с двух десяток человек; свернувшийся кольцами, он безглазой мордой тыкал в пол перед собой, между ним и источником шепота – седоволосым мужиком, одетым в белую рубаху и кожаные штаны.
От тыканья мордой земля перед червем становилась мягкой и провалилась, открыв подземный поток из чёрной, как ночь жидкости. Жидкость постоянно двигалась, подрагивала, уходя в недра земли, от чего блестела от попадания на её колеблющиеся бока света факелов. Седоволосый мужчина перестал шептать и шикнул на червя. Червь тут же уполз, прорывая для себя новый, менее широкий проход. Когда он скрылся в проходе, то умело вырытый проход за ним завалило, как будто его никогда не было. Червь уполз в земляные пространства.
Отец, крайне удивленный происходящим, знал, что приручить вот такого червя никому бы и никогда ни удалось только по той уже причине, что никто не допускал существования такого глубинного зверя. Спрятанная же в недрах земли речка с чёрной водой казалась сложным механизмом неизведанного мира подземного царства из разряда тяжелых величин.
Седоволосый мужик перевел внимание на поток чёрной жидкости, засмеялся алчным смехом и затем прокричал, опуская руки в чёрную жижу:
«Хочу золота, богатства хочу, дай мне это!!!»
Он долго шарил руками в жиже, как будто искал в ней что-то и, когда вытащил руки из жижи, то в обоих кулаках держал по золотому самородку, оба величиной с лошадиную голову. Седоволосый снова засмеялся, добавив нотки победителя, небрежно отбросил богатый улов и снова опустил руки в поток чёрной жидкости и снова закричал:
«Хочу золота, богатства хочу, дай мне это!!!»
И снова достал по золотому самородку, оба величиной с лошадиную голову, но в отличие от первого погружения рук в жижу, в этот раз он вытащил самородки быстрее и небрежно бросил их за спину, не тратя времени. Так повторялось множество раз до тех пор, пока улов по бокам мужика и за его спиной вырос в кучу высотой по плечи. Иногда оглядываясь на растущее богатство, мужик смеялся, предвидя как им предстоит распорядиться.
В какой-то момент отцу показалось, что золотые самородки, небрежно отбрасываемые седоволосым, погребут под собой мужика. Несколько раз отец, потеряв счёт времени, засыпал лежа на полу норы от повторяющего и скучного диалога мужика и чёрной жижи.
В очередной раз, когда седоволосый доставал из жижи самородки, отец понимал, что тот перестал обращать внимание на улов, он захвачен общением с плодоносной жижей. Отец уже не прятался – он, стоя в полный рост, наблюдал за чудом – как из тёмной воды, подобия фонтана желаний, непростой людишка вытаскивает себе небывалые подарки.
Стены норы стали под давлением смеха, возникающего каждый раз, когда седоволосый доставал самородки, сотрясаться сильнее, и в какой-то момент с её потолка посыпалась земля. Седоволосый как будто опомнился, перестал «заглатывать» богатства, перестал смеяться и, засунув руки, в жижу пожелал:
«Хочу двух лошадей породы Ксир с телегами длиной в десять шагов и тонкими, как скамья, чтобы могли пройти по норе!» – Потянул руки из жижи, в которых были зажаты поводья, поэтому мужчина встал в полный рост и стал отходить от фонтана изобилия, вытягивая из него двух лошадей с телегами.
Отец с трудом успел привыкнуть к тому, что седовласый, как созревшую морковь из грядки, вытягивал самородки из жижи, но когда седовласый ловко из неё же вытянул пару отменных живых скакунов, тянущих за собой по телеге, то в его глазах слава жижи так ярко вспыхнула, что на долю секунды отец потерял рассудок, и когда он к нему вернулся, он совсем потерял страх – его заменило то чувство, когда ты присутствуешь при восхитительном чуде, и оно объединяет всех участников независимо от их целей.
С потолка продолжала угрожающе сыпаться земля, поэтому мужчина заторопился: стал быстро кидать в телеги золотые самородки. Седоволосый, загружая в телеги разбросанное богатство, не замечал отца, который прижимаясь к стене, аккуратно стал огибать седовласого и подкрадываться к жиже: потому что отец решил, что ему тоже надо пожелать для себя того чего он сам, как человек, не мог себе обещать. Бояться же седоволосого отец не мог и не хотел по нескольким причинам: седоволосый занимался погрузкой золота в телеги, чтобы покинуть дрожащую нестабильную нору, грозившуюся осыпаться; отец, пока лежал на полу норы измазался с ног до головы землей и глиной и был плохо заметен на фоне происходящей тряски, спешащей обвалить стены, засыпать пол, завалив нору. Отец отошел от стены и приблизился к жиже, отбросил нож, присел и опустил в неё руки. Горло пересохло от волнения, и поэтому он не сразу произнес того, чего ему так хотелось.
Седоволосый заметил отца тогда, когда, забросив самородки в обе телеги, запрыгнул на одного Ксира и обернулся на жижу, чтобы в последний раз взглянуть на то, что так сильно изменило его жизнь.
Будучи молодым, он услышал историю о том, как стать богатейшим, найдя речку, спрятанную в недрах земли. Для этого он начал с истока: заставил себя пуститься на поиск книги древних магов; найдя одну из книг, перевел её с корявого и убогого языка полуграмотных магов, выделив и поняв сокровенную тайну, объясняющую по каким признакам обнаружить червя новорожденного Простода в скалистой местности; выкормить и приучить червя и после, на его языке попросить найти речку Етролиум, исполняющей любые желания, так долго насколько хватало сил просящего. После того как Простода открывал небольшой участок подземной реки Етролиум, то, будучи ранее прирученным и привязанным к хозяину, он получал полную свободу, это было безоговорочным условием сделки между человеком и червем; как ни грустно было прощаться с червем, служившим ему верой и правдой, даря ему свободу коротким и противным шипением. И вот длительный поиск закончен, с подаренными речкой самородками его ожидала беспечная и веселая жизнь. Оставался последний рывок. Выбраться из земляной норы.
Седоволосый также научился тому, как избежать смерти у реки Етролиум, которая пленила любого просящего безграничным исполнением желаний, превращая в считанные минуты просящего в раба, и не отпускала до тех пор, пока одолеваемый жадностью просящий, не в силах будет самостоятельно покинуть её, лишенный питания и питья, продолжал желать до тех пор, пока не терял последние жизненные силы и умирал от истощения. И река Етролиум, дерзко смеясь, меняла направление своего текущего течения, унося жизненные силы погибшего просящего и усыхая в том месте, где её, ранее ещё живому просящему удалось найти и откопать, умело поймав её ловкие подземные передвижения. Чтобы не оказаться в таком положении седоволосый научился смеяться таким образом, чтобы смех постепенно разрушал потолок и стены свежевырытой норы, приводя в конечном итоге к завалу норы. И сейчас сыплющая на голову земля трезвила его и подстегивала покинуть нору как можно скорее, ища спасения снаружи.
Увидев отца, седоволосый, понимая, что неожиданно увидел «прихлебателя» на созданном им празднике жизни, засмеялся громче, усиливая тряску, чем вызвал обвал норы в тупике. Седоволосый перестарался, смех лишний раз заставлял содрогнуться стены и потолок, но, не желая делить дары реки, седоволосый пошёл на риск быть погребённым заживо преждевременно, чем сам успеет покинут нору. Осознав, что поступил опрометчиво и погибать не входило в его планы, он с обеими лошадьми породы Ксира, что было мочи немедленно поскакал к тому выходу, через который Простода начинал рыть земляную нору –из-за её узкости первой шла лошадь с восседающим на ней седоволосым, следом послушно следовала вторая телега.
Отец не обращал внимания на седоволосого, на то, как тот покинул тупик норы и усиливающийся землепад. Он, прокашлявшись, отчетливо произнес:
«Хочу, чтобы мой род никогда не прекращал своего существования, дай мне это!!!»
Руки его тут же потяжелели. Отец вынул их из воды и увидел в них сапожки и меч. Приняв дары на веру, не думая ни секунды, он снял свои ботинки, надел сапоги и бросился догонять седовласого. Побежал и сразу почувствовал, как сапожки набирают невероятную скорость, благодаря которой можно было бегать по стенам или по потолку вверх головой, скользя как ветер. И такая скорость была кстати, потому что стены, следуя за ним, стали складываться, и потолок обрушаться, накрывая тяжелым грузом то пространство, что было старательно вырыто червем Простодой.
Отец, бежав по потолку пещеры, нагнал кортеж седовласого через пару секунд: поравнявшись со второй телегой, свободной рукой он схватил с телеги один самородок и побежал по стене норы далее, понимая, что любое промедление приведет к гибели – стены и потолок осыпались за ним неудержимо и его спину иногда хлестало клубами земли, кусками глины и мелкими камешками. Из-за мельчайших кусочков земли дышать становилось тяжело.
Поравнявшись с седоволосым, отцу хотелось обернуться и показать высунутый язык, как делают маленькие дети, дразнящие друг друга, но неровные стены пещеры не позволили отцу отвлекаться по пустякам на глупости, и он продолжил бег по стенке, будучи крайне внимательным ко всему: резво встречающимся под ногами корням и неровностям, образовывающимся от приближающей тряски.
Отец через минуту выбрался наружу, вылетев как ветер из того обвала, что позволил ему ранее спуститься в нору. Он остановился недалеко от того места, заглядывая в него, рассчитывая понаблюдать за тем, удастся ли седоволосому проскочить обвал и двинуться к спасительному выходу, который дозволит выпустить бьющихся лошадей в диком азарте выжить, тянущих тяготеющих их телеги, золото и новоиспеченного хозяина.
Ему не пришлось долго ждать, потолок норы продолжал обваливаться, приводя в шевеление землю под ногами отца, подталкивая седовласого прибавить ходу.
Из обвала выскочила Ксир в узде, без телеги с золотом и седовласым мужиком, следом второй Ксир в узде, без телеги с золотом.
Отец походил около завала некоторое время, рассчитывая увидеть хоть беглое движение, но оказалось напрасно, лошади Ксир избавились от груза, затрудняющего скорость передвижения, разорвав упряжку где-то по дороге к обвалу. Земля поглотила седоволосого, похоронив по-царски: обильно обложив золотом, спрятав от посторонних глаз, присыпав землей, глиной и камнями и накрыв телегами.
Отец, естественно, оставил лошадей себе, и по возвращению в фермерский городок под предлогом строительства крупной теплицы для выращивания дорогостоящих чужеземных фруктов нанял рабочих, чтобы те территорию вокруг на тысячу шагов от того, где произошел завал норы, окружили особой прочностью и высоким забором. Вход на территорию планируемой теплицы проходил исключительно через ворота запертых на несколько крупных и сложных замков.
Затем отец отправил гонца в город Тирд с письмом для Короля земли Вид Дабома-A с просьбой принять предложение о совместном владении всеми землями в окраине города Поставк на следующих условиях:
– вся земля в окраине города Поставк переходит в совместное и равное пользование короля и моего отца, Толь-Толи-Бома, кроме небольшого участка земли, обнесенного забором особой прочностью и высотой, предназначенного под строительство крупной теплицы для выращивания дорогостоящих чужеземных фруктов;
– весь расход от совместного пользования землей делится в равных долях между королем и отцом;
– весь доход от сбора урожая делится в равных долях между королем и отцом;
– доля полученного дохода отца не обкладывается никакими королевскими налогами;
– о вводе должности главного смотрителя за сбором урожая, которую будет занимать исключительно вассал Короля;
– землю в окраине города Поставк считать важным стратегическим сельскохозяйственным объектом, на котором всегда должна располагаться рота солдат, вооруженная по стандарту военного времени на полном довольствии отца, и три солдата всегда должны сопровождать моего отца, Толь-Толи-Бома, куда бы он не следовал.
Король земли Вид Дабома-A с удовольствием принял неожиданно обильное предложение моего отца.
Отец, после рождения моей дочери, его внучки, передавая мне сапожки, меч и лошадей Ксир не смог объяснить, в чем их предназначение, примитивно сказал, чтобы я всегда держал меч и сапоги при себе, куда бы я ни направлялся. Он объяснил, как их использовать, а момент для их использования, я думаю, настал.
***
– Отец отослал имеющиеся свободные обозы с яблоками, какие были в его распоряжении, но они до сих пор не дошли до меня. – Заканчивал рассказ Тим-Тили-Бим. – Сам же отец слишком стар и немощен, чтобы помочь мне лично, но я знаю, что он послал королю города Тирд гонца с просьбой, чтобы тот оказал мне, как можно скорее необходимую помощь. По какой-то причине король Тирда до сих пор не соизволил эту помощь мне оказать…
Не стали больше терять времени Бим и Бом и отправились в путь. Рассказ Тим-Тили-Бима о мече и сапожках дали братьям уверенность в том, что освобождение из плена Бимбочки из лап Чудища Пучеглазого более чем осуществимо.
Долго стоял около своего замка Тим-Тили-Бим, провожая новоиспеченных храбрецов усталым взглядом. Он очень хотел пойти с ними и помочь, но ещё больше боялся, что Чудище Пучеглазое увидев его, разом проглотит Бимбочку. Тим-Тили-Бим вдруг вздрогнул от легкого прикосновения, обернулся и увидел собачку Бимбочки, Миму, тыкающую носиком в его ногу. «Пойдем, покормлю тебя что ли…» – промямлил Тим-Тили-Бим.
Темнота наполнила поля, через которые проходили Бим и Бом, но не была помехой, так как братья хорошо видели в тёмное время суток.
Они решительно шли вперед на север к четырем скалам и с легкостью тянули длиннющую и тяжёлейшую телегу, которую взяли с собой, чтобы в случае, если Чудище их встретит, то, как представители от Тим-Тили-Бима, они смогли бы преподнести яблоки в качестве дара и при удобном моменте напасть на Пучеглазого.
Предварительно из телеги выложили яблоки «припевочки», чтобы избежать сопровождающего пения и максимально соблюдать тишину. Долго братья вышагивали, как вдруг в нос ударил противный запах гниющих яблок. Бим и Бом души не чаяли в яблоках, но даже они сморщились от гадкого смрада и прибавили шаг по направлению в его гущу, чтобы скорее решить вопрос с захваченной в плен Бимбочкой. Под ногами от брошенных гниющих яблок хлюпало и противно жижилось. Пучеглазый зажрался – выбирал из того, что поставлял ему Тим-Тили-Бим особенно вкусные плоды, не имея понятия о чистоплотности, какую прививают людям с детства родители и общество, раскидывал прочие плоды в близи проживания.
Наконец братья подошли к высокому каменному массиву. К тому времени глаза слезились из-за противного запаха гниения, выедающего их. Кожа на теле невыносимо зачесалась как от укосов клопов. Преодолевая вонь и почесываясь, братья оставили телегу, бесшумно обшарили местность вокруг скал, нашли ту самую с дымящейся головой и обнаружили приземленный вход в неё через пещеру, откуда тянуло теплым паром.
Первый вход в недра скалы, как им показалось, должен был находиться у края неба, где скала упиралась острым носом в облака, и откуда из её носа поднималась паровая завеса, создавая кучевые облака. Скорее всего, там, в верхушке скалы находился разъем, позволяющий Пучеглазому перемещаться по воздуху. Братья предположили, что не смогут бесшумно добраться до верхушки скалы – она с резкими очертаниями, с крутыми отвесными склонами. Из-за голой каменной серы поверхность негостеприимно темнела, и они вернулись к варианту с приземистым входом.
Тот вход в пещеру был узок: по ширине рассчитанный на пятилетних детей, никто из тех героев не смог бы протиснуться внутрь неё по созданному кем-то маломерному туннелю. Об этом, говорила тонкая струя пара, волочащаяся под давлением сквозняка из пещеры в скале. Она, радуя братьев свежестью, добавлялась в эту вонь и разбавляла невыносимый коктейль.
Братья легли на землю рядом с входом и стали тянуть в разные стороны руки и ноги, стараясь выпрямить их в длину так, чтобы принять размер более тонкий и от того длинный. Этому приему их научил Ни-Там-Ни-Тут. Прошло несколько часов упражнений, пока братья не осознали, что готовы почти без препятствий преодолеть узкий туннель.
Когда Бим и Бом поползли по нему, карябая и сдирая не только одежду, но и кожу на теле, особенно на животе, то от такого передвижения была одна радость – чесаться стало не нужно. В туннеле слегка сквозило, что помогало дышать немного легче, чем снаружи.
На смену запаха пришло тепло. Чем дольше братья ползли по туннелю, тем теплее становилось. Наконец настал момент, когда стало жарко, а затем невыносимо жарко. Стены туннеля буквально обжигали исцарапанные тела братьев. Пот ручьями тек по лбам братьев, заливая глаза и попадая в рот… и туннель закончился.
Первым свет увидел Бим. На всякий случай он потряс вытянутым перед собой мечом. Но ничего не произошло, только позади него забурчал Бом о том, что надо поскорее вылезать из этой дыры и не мешало бы промочить горло любым вкусным холодным напитком, намекая на сидр. Отдельно надо сказать, что братья крайне редко общались, так как интуитивно понимали друг друга, у людей это называется телепатия. Голосом же братья общались исключительно редко, чтобы не разучиться говорить и, чтобы рот не зарос.
Бим аккуратно стал осматриваться. Понемногу, после глубинной темноты в туннеле, глаза привыкли к свету, и перед ним предстала следующая картина.
Глубоко в скале была вырублена огромная яйцеобразная пещера – в неё мог вместиться дворец Тим-Тили-Бима, и оставалось место на его сад с многочисленными фруктовыми деревьями.
Пещера делилась на три элемента. Первый – речка, окружающая каменную площадку, она и была вторым элементом, высеченным в центре пещеры, и слегка поднималась над рекой; и, третий элемент, лава, в центре площадки.
По краям пещеры из горячей речки поднимался пар, он являлся источником густого тумана, нависшего над ней. И дальше он выходил из негерметичных мест в скале, таких же туннелей, которые помогли войти сюда братьям. Выше пар, не нашедший себе пристанище, образовывал облака через отсутствующую вершину, после чего массово поднимался и покидал теплую оболочку скалы – крохотную фабрику по производству облаков.
На каменной площадке, в середине – диаметром не более трех шагов – пылала обжигающей жаром лава. У края лежало на боку Пучеглазое Чудище и отсюда, из туннеля, казалось небольшим.
Посередине пещеры, рядом с пылающей лавой, находилась клетка, походящая размерами для того, чтобы содержать там огромного медведя гризли, но никак не для маленькой девочки. А в ней сидела именно маленькая девочка и внимательно смотрела на громко храпящее Пучеглазое Чудовище. От резкого визга, иногда издаваемого Пучеглазым Чудищем при выдохе воздуха из пасти, девочка вздрагивала.
Пребывание в пещере несколько минут сравнимы для Бима и Бома с принятием бани в воскресный день – жар и пар пьянили, тело покрывалось потом, голова дурела. Легкий ветерок, наблюдавшийся в узком туннели, здесь, в яйцеобразной пещере, не наблюдался. Братья заставили себя крепиться.
Девочка, казалось, не замечала неудобной обстановки – перед ней стояла алюминиевая тарелка, наполненная нетронутыми яблоками, иной человеческой еды не наблюдалось. Ни кровати, ни стола, ни любого минимального комфорта не было.
Бим и Бом потихоньку, стараясь не привлекать внимания, взялись выбираться из туннеля, цепляясь за неровные шероховатости стен и, поддерживая друг друга, медленно и аккуратно спускались вниз, на площадку пещеры, к которой вели беспорядочно разбросанные мосты, образовавшиеся из твердых каменных пород и не поддавшиеся настойчивости водам реки. Спустившись на твердую поверхность, братья начали пробираться к клетке.
Старались шагать тихо, когда Чудище Пучеглазое выдыхало из своих легких воздух. Останавливались и замирали каждый раз, и Чудище Пучеглазое затихало на секунду перед тем как вдохнуть в себя очередную порцию воздуха. Во время очередного вдоха они ловко и стремительно приближались к клетке с девушкой, казалось, их силуэты мелькали сквозь поднимающийся пар, неожиданно становясь все ближе.
Не сговариваясь, Бим поравнялся с клеткой и сидящей в ней Бимбочкой и последовал в сторону спящего Чудища Пучеглазого, а Бом остановился и встретился с взглядом Бимбочки: приложил к губам палец, показывая, что нужно соблюдать тишину.
