скачать книгу бесплатно
Уитшенки не представляли собой ничего особенного. Ни один не стал знаменит. Ни один не мог похвастаться феноменальным умом. Внешность тоже непримечательная: худоба из разряда «кожа да кости», а вовсе не гибкая стройность журнальных моделей, в заостренных лицах – намек на то, что если сами они и питаются нормально, то предки, вероятнее всего, недоедали. С возрастом у них появлялись мешки под глазами, опущенные внешние уголки которых и так придавали Уитшенкам несчастный вид.
Их фирма имела хорошую репутацию, но и многие другие считались не хуже, и небольшой порядковый номер лицензии свидетельствовал лишь о долголетии компании; о чем тут шуметь? Сидеть на одном месте – казалось, они видят в этом добродетель. Трое из четырех детей Реда и Эбби жили в двадцати минутах езды от родителей. Ничего выдающегося.
Однако, как и большинство семей, они считали себя особенными. И очень гордились умением все чинить. Позвать мастера – даже из своей же фирмы – значило потерпеть поражение. Они унаследовали неприязнь Джуниора к показухе и были твердо убеждены, что вкус у них лучше, чем у других людей. Порой они придавали слишком много значения причудам судьбы. Тому, например, что и Аманда, и Джинни вышли замуж за мужчин по имени Хью; их называли «Хью, муж Аманды» и «Хью, муж Джинни». А еще – общему обыкновению просыпаться среди ночи и часа по два лежать без сна, а также почти сверхъестественному таланту выбирать собак, которые не умирают целую вечность. Всем, кроме Аманды, было плевать, что надеть утром, но все возмущались, увидев взрослого человека в голубых джинсах. Они начинали беспокойно ерзать, если разговор заходил о религии. Утверждали, будто равнодушны к сладкому, невзирая на явные доказательства, что это не совсем так. И, в разной степени, проявляли терпимость к спутникам жизни друг друга, зато с родственниками спутников не церемонились, считая чужие семьи не столь сплоченными и любящими, как собственная. Они разговаривали с подчеркнутой медлительностью, как люди физического труда, хотя отнюдь не все работали руками, и от этого казались добродушными и терпеливыми, что являлось правдой лишь частично.
Именно терпение, полагали Уитшенки, лежало в основе двух семейных легенд, – терпеливое ожидание того, что, по их мнению, обязано к ним прийти. «Я выжидал», говорил Джуниор, и Меррик сказала бы так же, если б захотела обсуждать свою историю. Но человек, настроенный критически, пожалуй, назвал бы здесь главной побуждающей силой зависть. А очень давний и близкий знакомый (которого не существовало) мог бы поинтересоваться, почему никто не замечает еще одного обстоятельства: обе истории со временем закончились разочарованием.
Джуниор получил свой дом, но не стал счастлив, нет, не настолько, как должен бы. Джуниора часто заставали за тем, что он рассматривает свое жилище с озадаченным и печальным видом. Всю оставшуюся жизнь он постоянно возился, что-то менял, встраивал шкафы, перекладывал дорожку, будто надеялся, что дом, доведенный до совершенства, откроет ему сердца соседей – тех, что не признавали его своим и ему самому не слишком нравились.
Меррик получила мужа, но тот, когда не пил, был холоден и равнодушен, а когда пил, то хамил и ругался с ней. У них так и не родилось детей, и Меррик, как правило, жила одна в Сарасоте, дабы не встречаться со свекровью, которую презирала.
Но семья, похоже, не замечала ничего плохого. Очередная удивительная особенность, особый талант делать вид, что все отлично. Но может, и не особенность вовсе, а доказательство абсолютной обыкновенности?
3
С первого дня 2012 года Эбби начала пропадать.
Они с Редом взяли к себе на ночь трех сыновей Стема, чтобы он и Нора могли встретить Новый год в Нью-Йорке. Наутро, около десяти, Стем приехал их забирать. Как и все в семье, он лишь для порядка постучался и сразу же открыл дверь. Крикнул: «Эй!» Заглянул в гостиную, постоял и, лениво почесывая собаку за ухом, прислушался. Повсюду тишина, а на застекленной веранде шумят дети.
– Эй! – опять крикнул он и пошел на голоса.
Мальчики сидели на ковре вокруг доски для игры в парчиси[10 - Парчиси, или «двадцать пять», – американская адаптация настольной игры, появившейся в Индии более 4000 лет назад. Представляет собой игровое поле в виде креста, по которому игрок перемещает фишки. Количество клеток, на которые перемещается фишка, определяется броском двух костей.], три светлые головы лесенкой, все одеты небрежно, в старые толстовки и джинсы.
– Пап, – тотчас сказал Пити, – объясни Сэмми, что ему нельзя с нами играть. Он неправильно соединяет!
– Где бабушка? – спросил Стем.
– Не знаю. Скажи ему, пап! Он так швыряет кости, что одна закатилась под диван.
– Бабушка разрешила с вами играть, – запротестовал Сэмми.
Стем направился обратно в гостиную.
– Мам? Пап? – позвал он.
Никакого ответа.
На кухне за столом он увидел отца, читающего «Балтимор Сан». В последние годы Ред стал глуховат, поэтому поднял глаза от газеты, только когда Стем появился в его поле зрения.
– Привет! – обрадовался он. – С Новым годом!
– И тебя тоже с Новым годом.
– Как в гостях?
– Хорошо. А где мама?
– Да где-то здесь. Хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
– Я сию минуту приготовил.
– Спасибо, не хочется.
Стем прошел к задней двери и выглянул во двор. Неподалеку в зарослях кизила сидел одинокий кардинал, яркий, как осенний лист, не успевший облететь, но больше – ничего и никого. Стем повернулся к отцу и посетовал:
– Кажется, нам придется уволить Гильермо.
– Чего?
– Гильермо. Его надо выгнать. Де’Онтей говорит, что он и в пятницу явился с похмелья.
Ред цокнул языком и, складывая газету, ответил:
– Ну, сейчас не то чтобы дефицит работников.
– Дети хорошо себя вели?
– Да, нормально.
– Спасибо, что присмотрели за ними. Я пойду соберу их вещи.
Стем вышел в холл, поднялся по лестнице и шагнул в бывшую комнату своих сестер. Там теперь стояло несколько двухэтажных кроватей, а пол был завален скомканными пижамами, комиксами, рюкзаками. Стем, не разбираясь, где чье, распихал одежду по рюкзакам, закинул их на плечо, снова вышел на лестницу и крикнул:
– Мам?
Заглянул в спальню родителей. Эбби нет. Кровать аккуратно застелена, дверь ванной распахнута. Как и двери всех комнат подковообразного холла – спальни Денни, которая теперь служила Эбби кабинетом, детской ванной и его собственной комнаты. Стем поправил лямки рюкзаков и начал спускаться.
Войдя на веранду, он сказал мальчикам:
– Все, ребята, пора. Нужно найти ваши куртки. Сэмми, где твои ботинки?
– Не знаю.
– Ну так поищи.
Он еще раз заглянул на кухню. Ред наливал себе кофе.
– Мы поехали, пап, – сообщил Стем.
Отец словно бы не услышал.
– Пап, – повторил Стем.
Ред обернулся.
– Мы уезжаем.
– А! Хорошо. Поздравь от меня Нору с Новым годом.
– А ты передай маме от нас спасибо, хорошо? Как думаешь, она пошла по делам?
– Поделом?
– По делам. Она собиралась за чем-нибудь?
– Нет, она больше не водит машину.
– Не водит? – Стем поглядел изумленно. – Но на прошлой неделе она ездила.
– Нет, не ездила.
– Она отвозила Пити в гости к приятелю.
– Это было месяц назад как минимум. А теперь она больше не ездит.
– Почему? – спросил Стем.
Ред пожал плечами.
– Что-то случилось?
– По-моему, да, – сказал Ред.
Стем поставил рюкзаки на стол.
– Что именно?
– Она не признается. Но не авария, ничего такого. Машина на вид в полном порядке. Но она вернулась и заявила, что больше водить не будет.
– Вернулась откуда? – не унимался Стем.
– После того как отвезла Пити к другу.
– Ничего себе, – произнес Стем.
Они с Редом пару секунд смотрели друг на друга.
– Я сначала подумал, что надо продать ее машину, – заговорил Ред, – но тогда у нас останется только мой пикап. И потом, вдруг она передумает.
– Если что-то случилось, лучше пусть не передумывает, – ответил Стем.
– Но она же еще не старая. Всего-то семьдесят два на следующей неделе! Как она будет передвигаться всю оставшуюся жизнь?
Стем прошел через кухню и открыл дверь в подвал. Ясно было, что там никого нет – свет выключен, – но он все равно позвал:
– Мама!
Тишина.
Он закрыл подвал и направился обратно на застекленную веранду; Ред следовал за ним по пятам.
– Ребята, я должен найти бабушку, – объявил Стем.
Обстановка нисколько не переменилась – мальчики валялись вокруг доски парчиси без курток, Сэмми по-прежнему в носках. Они непонимающе воззрились на отца.
– Когда вы спустились, она была здесь, да? – начал расследование Стем. – Приготовила вам завтрак.
– Мы не завтракали, – поведал Томми.
– Она не готовила завтрак?
– Она спросила, хотим мы хлопья или тосты, и ушла на кухню.
Сэмми пожаловался:
– Мне никогда-никогда не достаются фруктовые колечки. В коробке всего два, и их съедают Пити и Томми.
– Это потому, что мы с Томми старшие, – объяснил Пити.
– Так нечестно, папочка.
Стем повернулся к Реду и увидел, что тот напряженно вглядывается ему в лицо, как будто ждет перевода.
– Она не кормила детей завтраком, – сказал ему Стем.
– Давай посмотрим наверху.
– Я уже смотрел.
Но они все равно отправились наверх, как люди, которые снова и снова ищут ключи на обычном месте, не в силах поверить, что их там нет. Поднявшись, заглянули в детскую ванную, где царил ужасный беспорядок: везде скомканные полотенца, кляксы зубной пасты, пластиковые кораблики на боку на дне ванны. Потом вошли в кабинет Эбби – и там она сидела на кушетке, одетая и в фартуке. Из холла и не увидишь. Но не могла же она не слышать, что Стем ее зовет? Собака валялась на коврике у ее ног. При виде мужа и сына Эбби и собака подняли головы. Эбби проговорила:
– Ой, привет.
– Мама, мы тебя потеряли! – воскликнул Стем.
– Простите. Как вечеринка?
– Нормально, – ответил Стем. – Мы тебя звали, ты не слышала?
– Нет, кажется, нет, простите!
Ред тяжело дышал. Стем обернулся к нему. Ред провел рукой по лицу и сказал:
– Милая.
– Что? – чересчур бодрым голосом отозвалась Эбби.
