Экзамен

скачать книгу бесплатно


– Одна запятая, больше ошибок нет.

– Клава! – директор наклонился над ней, – ты дура?

– Петр Петрович!?

– Отрывки сочинения публиковались в городской газете, в восторженных тонах. Ты действительно думаешь, что он может не знать? Он все знает! Это я теперь не знаю, что делать. Весь город знает, что сочинение написал Горский, награждали Горского, на олимпиаду едет Горский. И, что? Теперь я на все гороно должен объявить, что это не он? Что в училище мошенники? Что ты предлагаешь?

– Да он и газет-то, наверное, не читает. Ему все равно, что они пишут. Ему вообще неинтересно ничего. Ничего я не предлагаю. Я сама это сочинение напишу.

– Я хочу знать, что ты ему скажешь?

– Он и не спросит ничего, – Клавдия Ивановна с надеждой смотрела на директора, – может все само собой уладится?

– Конечно уладится, – Петр Петрович махнул на нее рукой, – Петюня твой ведь на весь город прославился, а теперь из-за гнусного подлога на всю область прогремит.

– Что же делать?

– Ты сейчас, у меня спрашиваешь? – Петр Петрович развел руками, – не знаю, попроси Коренева, что бы на писал еще одно сочинение. Может согласится.

– Я? Я, попроси? Как я ему это скажу?

– Просто. Как меняла тексты, так и скажи, быстро и уверенно. Ладно иди, чего уж теперь кашу тут «по столу развозить», решать, что –то нужно.

– Давайте выгоним его из училища, он не благополучный вообще, с приводами и политической статьей.

Директор сурово посмотрел на женщину. Ему хотелось запустить в нее стаканом с давно остывшим чаем. Он скривился от «бурлящих» в кабинете потоков мерзости и животного страха. «Господи! А ведь она мать! Что же такое с вами происходит?» Он обреченно с нескрываемым презрением посмотрел на учительницу.

– Клава, а ты понимаешь, что говоришь? Он же ребенок, пацан совсем. Он же сын чей-то, брат, внук! У него же жизнь своя, семья! Мама! Ну, хорошо, давай выгоним. За что? За, что ты его будешь выгонять?

– Придумаем, что-нибудь. За дисциплину. Прошлая школа его поможет, я с Зинаидой Петровной переговорю, она подскажет.

– Убирайся отсюда, – директор устало опустился за свой стол, – уходи, не хочу тебя видеть.

– Так как же? Что делать-то?

– Что делать? Тебе? Тебе, Клава, необходимо постараться не попадаться мне на глаза, хотя бы некоторое время. Это сейчас для тебя самое главное. Идите Клавдия Ивановна! У меня много дел еще!

Она вышла из кабинета и тихо прикрыла за собой дверь. Петр Петрович устало вздохнул и протер ладонью лицо. Он несколько минут сидел в полной тишине, глядя в одну невидимую точку на стене, затем решительно схватился за телефонную трубку.

– Здравствуйте! Зобнин! Да! Занятия в мастерских еще идут? Хорошо. Найдите мне Игоря Коренева, из радиомастеров! Да! Пусть немедленно придет ко мне. Сейчас!

Он положил трубку и попытался представить их разговор. Но мысли не шли, чувство горького стыда перед мальчиком не давало покоя. Ничего в голову не приходило. Он встряхнул головой пытаясь сосредоточиться, но все было тщетно. Наконец он попытался успокоиться и поудобней уселся в кресле. «Да, бог с ними со всеми, пусть будет как будет. Ты уж прости меня Игорь, но выгнать тебя получается лучше и спокойнее для всех. Куда мы все катимся?»

Игорь вошел в кабинет и поздоровался. Петр Петрович указал ему на стул, вышел из-за стола и сел напротив него за приставной стол. Он пристально смотрел на Коренева. Игорь смотрел на него прямо и открыто. Петр Петрович опустил глаза «Конечно, тебе можно так смотреть, ты не крал ничего, ничего и ни у кого.»

– Послушай, Игорь! – Петр Петрович замялся, подбирая слова, – тут вот какое дело.

Игорь улыбнулся ему и с вниманием продолжал смотреть на директора.

– Произошло у нас одно неприятное событие в училище, – Петр Петрович, сумбурно пытался подобрать слова для начала беседы, – не совсем приятное.

– Петр Петрович!? Вы про сочинение? Или про мастерские? Вы о каком событии говорите?

– Ты знаешь?

– О чем? – Игорь пожал плечами, – пока не понимаю, вы спрашивайте.

– О сочинении…, постой, а с мастерскими, что у нас не так?

– У вас с мастерскими все так как нужно, это у меня с ними не так.

– А, у тебя, что там не так?

– Я сконструировал магазин «затуханий» для нашей лаборатории. Прибор всем понравился. Особенно местным «Кулибиным» из нашей лаборатории. Естественно после нескольких успешных испытаний я его показал Сергею Адамовичу.

– Горскому? – перебил его Петр Петрович, – извини, продолжай.

– Да, Горскому, конечно, – Игорь кивнул головой, – тот провозился с ним дня три или четыре. Потом сказал, что это плагиат, и еще 1972 году такой прибор уже был, компоновка конечно другая, но суть та же. Ну, я и забросил его и забыл уже. Только на конкурсе городском он занял первое место, молодой изобретатель и рационализатор Петя Горский успешно представил его комиссии. Он уже и патент получил. Сам хвастался. Ребята очень плохо к этому отнеслись. Они-то видели всю эту эпопею с прибором и прибор тоже видели.

– А, когда был конкурс?

– Месяца два назад. Петр Петрович, вы не думайте. Петя так Петя, я же понимаю, что мне со своими печатями нельзя там училище представлять. Только вот проблема одна появилась, откуда не возьмись.

– Какая?

Игорь достал из папки номер журнала «Юный техник», и аккуратно разложил на нужной странице перед директором.

– Я отправил схему и описание в журнал, им прибор очень понравился, простите Петр Петрович, я просто не знал, что он Сергею Адамовичу понадобится для Пети.

– Коренев! Тебе никто не говорил, что ты ненормальный? – Петр Петрович обхватил голову руками, – что, ты инопланетянин!

– Да, постоянно и мама, и девушка.

– У, тебя и девушка есть? Вот бы не подумал. С твоим-то характером.

Игорь пожал плечами, давая понять Петру Петровичу, что не понимает, что не так с его характером.

– Что делать будем?

– Что скажете, – Игорь махнул рукой, – то и будем.

– С сочинением беда. Областная олимпиада на носу, а Петюня по известной тебе причине полного тугодумия ничего толкового родить не может. Может возьмешься?

– Тема есть?

– Да! – директор оживился, – конечно есть и времени еще целая неделя!

– Хорошо, Петр Петрович, обязательно сделаю, я вас и училище не подведу, не сомневайтесь.

– Хороший ты парень, Игорь Коренев.

– И вы, Петр Петрович, тоже очень хороший человек.

– А, Горские?

– И Горские, тоже хорошие, – Игорь спокойно смотрел на директора, – для сына ведь стараются не для себя.

– Коренев! Они тебя в порошок готовы стереть! Ты, что вот так готов им все простить? – директор возмущенно вскочил с места и заходил по кабинету, – вот так просто все забыть?

– Петр Петрович, – Игорь спокойно улыбаясь смотрел на директора, – да кто я такой, чтобы прощать или нет, судить или не судить. Эти люди сами себя судят. Все эти подарочки сыну обернуться им еще в полном размере, пусть делают, что хотят, это не мое дело. Все они получат сполна, жизнь им все вернет, до последней копейки, я им не судья.

– Нет, ну точно инопланетянин! Как там мама и девушка с тобой управляются ума не приложу.

– Они гордятся мной. Им очень понравилось. Очень!

– Что понравилось?

– Так, сочинение! Они же точно знают, кто его написал, и журнал с прибором тоже им понравился. Вам разве нет?

– Конечно, да!

– Ну, вот это и есть для меня главное! А, слава и успех родственники ветреные и не постоянные, то приедут, то уедут, то вспомнят, то забудут.

Глава 9

После выпускных экзаменов и балов школьники разъехались для поступления в избранные вузы. Уехала и Ольга, оставив Игорю приятный вкус своего поцелуя на вокзале. Девушку ждал лучший в стране педагогический институт и интересная наполненная событиями столичная жизнь, Игорю оставалось его родное профессиональное училище, и тихое спокойное провинциальное течение. Они находились на разных полюсах жизни. Как белый медведь с северного полюса и пингвин с южного, которым не суждено встретиться никогда. Конечно, были письма. Письма теплые, полные любви и нежности, с пылкими юношескими заверениями в любви и верности. Но чем больше становился срок расставания и разлуки, тем больше увеличивался интервал написания и получения Ольгиных писем, тем холоднее и нейтральнее они становились. Игорь чувствовал это всем сердцем, всеми клетками своего тела. Для всех он оставался таким же молчаливым спокойным и нелюдимым, но в душу закрадывались страшные мысли, причиняющие ему страдания, они изводили его днем и ночью. Его одиночество постепенно приобретало форму стихийного бедствия и катастрофы. Единственными отдушинами оставались его тренировки и Алексей, хотя встречались они лишь изредка, работа не оставляла другу много времени на общение. С одногрупниками Игорь так общего языка и не нашел. Да и старался ли? Их интересы постоянно не совпадали. Проще говоря, обычное приземленное желание Игоря учиться и работать, по мере своих сил и возможностей, никак не могло совпасть с возвышенными желаниями сверстников, которые хотели строить коммунизм, свергать авторитеты, перевернуть планету, открывать новые миры, покорять космос. Они никак не могли простить ему, что он любил терпкий запах паяльной канифоли больше, чем вечерние громкие и пафосные посиделки сверстников, что предпочитал общению с прелестными сверстницами, постоянную обработку печатных «плат» медным купоросом, что часами мог сидеть за испытанием своих радиосхем, вместо танцевальных вечеров и набирающих свой неудержимый ход дискотек. Он слыл для них ископаемым, зашореным, да еще и глухонемым в придачу. Игорь никого не делил на хороших и плохих ко всем относился ровно и доброжелательно, не взирая на «чины и ранги» в училищной иерархии. Так уж получалось иногда в наших школах, что школьный актив, не всегда совпадал с реальными лидерами среди школьников и учащихся, устанавливалось некое двоевластие. Без всякого сомнения опытная школьная администрация сразу принимали меры к искоренению этого дисбаланса, но для этого всегда требовалось время. И в этот период дети были всегда подвержены активной обработке с двух сторон и положительной, и отрицательной. Какое отношение все эти скучные слова имеют отношение к описываемым событиям? Да самое прямое! Игорь Коренев как раз и числился в списках неблагонадежных и время от времени попадал в самый эпицентр этой борьбы, которая велась как в самом училище, так и переходила в каждую группу в отдельности. Многие педагоги и мастера были прекрасно подготовлены и имели достаточный опыт и желание работы с детьми. Именно опыт и желание создавали то определение четко и емко характеризующее любого учителя от директора до обычного производственного мастера как призвание. Именно призвание делало из педагога, любимого детьми, учителя. Чувство такта, допустимая строгость и требовательность граничащая с постоянной заботой, правдивость и отсутствие лицемерия быстро превращали в единоличных детских лидеров. В таких группах всегда было все хорошо и учеба, и производственные показатели, желание детей учиться и приобретать профессию всегда преобладало над влиянием отрицательных лидеров и в конечном итоге просто перемалывало это воздействие. Но многие, конечно, это много. Много, но к большому сожалению не все. В общей статистике это капля. Все в общем хорошо ведь. Теперь представьте на секундочку, что в этой капле учится ваш любимый ребенок. И вдруг, о чудо! Бездушная и немая статистика приобретает вдруг конкретный вид. Все-то в целом хорошо и училище отличное и учителя превосходные, но почему-то однажды ваш ребенок приходит однажды домой и говорит вам, что учиться он больше не пойдет. Вот сотни детей ходят и учатся, а один не хочет. Статистика-то прекрасная, но вот беда, ребенок-то ваш, ваша «кровиночка» и вам вдруг становится «плевать» на благополучную статистику. А, ведь это в одной школе, в одном училище. А, если посчитать в городе? В районе? В области? В стране? Сколько детей получается? Десятки? Сотни? Тысячи? Может все-таки нам уже будет достаточного одного, и мы вместе начнем бороться за каждого, может тогда статистика так и будет сухой, и немой, именно какой и должна быть.