О личной жизни забыть

скачать книгу бесплатно

Алекс ответил не сразу, предпочитал равнодушно смотреть в окно.

– Наверно, к моей бабушке.

– Пятерка за догадливость. – И куратор надолго замолчал, чтобы зря не метать бисер перед малолетним злюкой.

Они действительно ехали к Евдокии Никитичне, матери отца Алекса. Предварительно Петр уже побывал там, навел нужные мосты. Бабе Дуне еще осенью представитель военкомата сообщил о гибели сына, при этом вскользь сказав, что ее невестка и внук живы, но находятся вне России. И Евдокия Никитична, не очень жаловавшая жену сына, решила, что Ирина успела развестись с ее сыном, ну и конечно, в нищую Россию уже никогда не вернется и внука, разумеется, тоже не отдаст.

Неожиданный визит Зацепина и сообщение о наличии совсем рядом родного внука вызвал в пожилой женщине такой взрыв эмоций, что капитану едва удалось уговорить ее подождать до конца мая. Да и нужно было как-то подкорректировать весьма щекотливый вопрос о бытовых кондициях для своенравного подростка. Небольшой опрятный домик из трех крохотных комнат и застекленной террасы содержал массу вещей вполне экзотических даже для коренных москвичей и мог стать камнем преткновения для вчерашнего латиноса. Через пару дней все это, можно не сомневаться, придет в норму, но Петр порядком опасался за первое сильное отторжение Алексом российских деревенских реалий.

В дрожь привело Зацепина даже постельное белье, которое он подсмотрел, заглянув в комод, пока баба Дуня выбегала выгонять с огорода соседских кур. Совершенно чистое, оно за долгие годы пользования истончилось до полной прозрачности. Черно-белый телевизор, пустой холодильник-тумбочка и обилие икон довершали тревожный баланс. Светлым пятном явился примыкающий к террасе кирпичный санузел, который своими руками возвел Сергей Копылов перед самым отъездом на чужбину. Здесь были и ванна, и унитаз, и титан для горячей воды, но за пятнадцать лет все это теперь держалось на честном слове и, чтобы просто принять душ, необходимо было проявить известную сноровку.

Ну и конечно, шестифутового недоросля затруднительно было прокормить целое лето на бабушкину пенсию. Поэтому, кроме двух смен постельного белья, электрочайника и видеоплеера, Петр вез еще поддельные накладные, по которым собирался передать Евдокии Никитичне некую сумму, якобы выдаваемую армейским интендантством на содержание Алекса. После приятного во всех смыслах вояжа в Западное полушарие у него образовались некоторые валютные излишки, позволившие ему не только сохранить свою сталинскую квартиру, но и понести такие вот филантропические расходы.

До цели поездки, райцентра во Владимирской области, было не слишком далеко, но две пробки на железнодорожных переездах сильно затянули их путешествие. Поэтому отмолчав свое, куратор счел нужным сообщить необходимые инструкции:

– Будет лучше, чтобы ты Евдокии Никитичне ничего о своих родителях не рассказывал. Запомни: для нее твой отец был военным советником на Кубе. Погиб при несчастном случае. Вертолет разбился во время грозы в горах.

– Выходит, тоже я был в Кубе? И мама с военные советники тоже на вертолет находился? – Алекс, как всегда, не затруднял себя предлогами и падежными окончаниями.

Зацепин чуть призадумался.

– Я думаю, о катастрофе она тебя спрашивать не будет.

– Почему?

– Потому что пожалеет твою неокрепшую психику. Вот почему!

– А что мне о Куба рассказывать, если я там не быть?

Куратор нетерпеливо вздохнул.

– Ну ты совсем как маленький. Про пальмы, море, бананы на деревьях.

Алекс обдумывал ситуацию.

– А как мне к ней обращаться?

– Как? «Бабушка, бабуся». Нет, для начала просто «бабушка». «Бабуся» – это уже для хорошо любимых внуков.

Но шутка капитана по назначению не попала.

– А что я там целый день делать? У нее компьютер есть?

– Какой компьютер? Слава богу, чтобы черно-белый телевизор не сломался. Я тебе видеоплеер везу и два десятка видеокассет. Там у соседских ребят наверняка есть свои кассеты, будешь меняться с ними и смотреть.

– Моя такая бабушка бедная?

– Да уж не кооператор, это точно, – хмыкнул Петр.

– Я могу, если захотеть, раньше время на интернат вернуться?

Куратор внимательно покосился на подопечного.

– Ты так его полюбил?!

– Я просто спросить. А свои деньги у меня будут?

– Тридцать долларов. В рублях.

– На три месяцы? – уточнил Алекс.

– Сейчас это пенсия твоей бабушки за три месяца, если не за четыре.

На Алекса это произвело сильное впечатление:

– Ничего себе!

Они немного помолчали.

– Я уже говорил вашему Вадим Вадимычу: надо ваших архаровцев хоть иногда в обычные семьи на побывку направлять, чтобы вы знали, что почем.

– Кто такие архаровцы? – проверочно спросил Алекс.

– Примерные, послушные ученики.

– Между прочим, я знаю, кто такой архаровцы. Скажите, почему здесь всегда такая привычка говорить о все с насмешка и обман?

Петр чуть призадумался: а в самом деле, почему?

– Потому что прямые ответы на прямые вопросы существуют у нас только для детей или полных дебилов. Нам скучно от простых ясных слов.

– А почему всегда много грубые злые ответы? Почему все друг друга так ненавидеть? – Алекса это давно интересовало, только не знал, у кого спросить.

– Я же говорю, скучно нам часто бывает. Вот и создаем себе отрицательные эмоции на ровном месте.

– Зачем надо отрицательные?.. – Парню хотелось все выяснить до конца. – Зачем не хорошие эмоции?

– Пособачимся друг с другом, и жизнь сразу приобретает другие краски, бодрей себя чувствуем. – Зацепин внимательно глянул на своего пассажира – хорошо ли он понимает сказанное. Кажется, Алекс все понимал. – Ты вот еще что, про свой интернат и про Коста-Рику другим тоже не очень много говори.

– Это потому что тайна?

– Нет, потому что будешь выглядеть глупо. Смеяться все будут.

– А что мне говорить?

– Придумай. Четырнадцать лет вот-вот, можешь сам что-то сочинить. Кстати, это хорошее упражнение для развития памяти – запоминать собственную ложь, что ты кому говорил.

Слова об интернате и Коста-Рике совершенно обескуражили Алекса: неужели действительно никого не беспокоит, что он может куда-то сбежать и кое-что порассказать про этот интернат для детей разведчиков, или это какая-то изощренная проверка ему на лояльность к России?

Глава 7

Сначала они заехали в райцентр запастись продуктами. Название «супермаркет» еще не прижилось здесь, поэтому покупали крупы и колбасы в обыкновенном гастрономе. В Москве Алексу уже приходилось бывать в новых торговых центрах, теперь он смотрел, как все это выглядит в ста пятидесяти километрах от столицы. Выглядело неважно: окна, кое-где заделанные фанерой, цементный пол в трещинах и колдобинах, неистребимый запах селедки и квашеной капусты, не очень опрятные продавщицы. Вместо единого торгового зала разные отделы, и в каждом своя очередь.

– Ну вот, посмотришь заодно, как коренная Россия живет, – чуть сконфуженно объяснял Петр своему подопечному.

Коренная так коренная – Алексу было все равно. Сочетание облупленных панельных пятиэтажек с покосившимися бревенчатыми избушками тоже нисколько не впечатляло – трущобы они и в Коста-Рике были трущобами. Другое обеспокоило его: разглядывая старых толстых некрасивых женщин в безобразных юбках и кофтах, он вдруг с ужасом подумал, что и его родная бабушка похожа на одну из них. Как тогда быть?

Наконец, попрыгав на городском вздыбленном асфальте, «Волга» Зацепина выкатила в пригород. Тут на гравийке трясло гораздо меньше, зато и пыль поднималась погуще. С одной стороны тянулся бетонный забор какого-то предприятия, с другой – пустырь-выпас, на котором двое мальчишек играли с теленком. Один держал теленка за веревку, а другой старался вскочить на него, как на коня. И уже вскочил, как вдруг теленок рванулся в сторону, «наездник» свалился, «пастух» хотел удержать непокорную скотину за веревку, но тоже упал, и теленок поволок его по траве и коровьим лепешкам.

Алекс, хохоча, едва не вывалился из машины, чтоб проследить за всем этим процессом. Зацепин искоса наблюдал и за парнем, и за сценой с теленком.

– Ты бы точно усидел?

Алекс вспомнил о своей замкнутости и обиженности, поудобней откинулся на спинку сиденья и снова насупился.

Баба Дуня во дворе кормила кур. При виде «Волги», остановившейся напротив ее дома, она убрала миску с крупой, с волнением поправила платок на голове и торопливо засеменила открывать калитку.

– Здравствуйте, дорогие мои! А я с утра жду, жду! Думаю, может, что поменялось. Санечка, ну ты прямо богатырь! Настоящий парень уже.

Подойдя к внуку, она крепко обняла его. Алекс не сопротивлялся. К его радости, баба Дуня заметно отличалась от тех старух, что он видел в гастрономе, была худощава, опрятно одета и своим строгим, умным, совсем не простонародным лицом походила на пожилых учительниц в их интернате.

Петр достал из машины сумки с вещами и продуктами и все вместе они пошли в дом. По пути Алекс критически осматривал двор, унавоженный курами, топор в колоде для дров, стеклянные банки и сохнущие целлофановые мешки на штакетнике. В доме его ждала еще бо?льшая экзотика: русская печь, иконы с горевшей лампадкой, коллаж из фотографий, размещенный под большим стеклом, самодельные струганые полки, уставленные всевозможными банками, вышитые занавески на маленьких окнах…

– А я к вам со своим инструментом. – Петр достал из сумки разводной ключ, паклю и прокладки и направился вместе с хозяйкой в санузел чинить краны.

Копылов, оставшись один, подошел к стенду с фото. Среди десятка снимков на трех или четырех был изображен отец: в пять лет с каким-то другом, в десять в пионерском галстуке, в двадцать среди солдат-сослуживцев и уже в тридцать в гражданской одежде с годовалым голеньким малышом на руках.

– Это, между прочим, ты, – сказала над ухом подошедшая Евдокия Никитична. – Перед самым отъездом прислал твой папа. – Внук неловко кивнул. – Иди еще наш сад и огород посмотри.

Алекс с облегчением вышел из дома. Куры приветствовали его беспокойным кудахтаньем. Петух пытался сохранить достоинство, но от взмаха руки и он пустился наутек. Странные звуки привлекли внимание Алекса из раскрытой двери сарая. Он вошел и отпрянул от страха – какое-то большое животное издало сильный рев и бросилось всей массой на дощатую перегородку. Присмотревшись, Копылов разглядел в полумраке маленький загон, а в нем средних размеров свинью. Запах стоял невыносимый, и Алекс поспешил наружу. В небольшом саду позади дома находилось несколько деревьев, десяток кустов, целая плантация малинника, аккуратные грядки с огородной зеленью и большой прямоугольник картофеля. Но чего-то тут явно не хватало. Подумав, он понял, что не хватает простого травяного газона. Каждый квадратный метр на участке был отдан лишь полезным культурам. От этого возникало ощущение зажатости и зависимости. Соседние участки выглядели точно так же.

Высокая будка позади сарая привлекла его внимание, открыл и обнаружил летний туалет. Больше смотреть было нечего, и он вернулся во двор. Из дома выглянула бабушка.

– Пирогов-то наготовила. А о главной мужской еде совсем забыла. И ведь с утра рябую приготовила.

Евдокия Никитична достала из-под перевернутой корзины сидящую там рябую курицу. Затем вынесла из сарая небольшой топор и указала на колоду для колки дров:

– На, голову отруби, а то у меня руки совсем трясутся. Только кровью смотри не испачкайся. А я к плите.

Баба Дуня всучила топор вместе с курицей внуку и поспешила в дом. Ей даже в голову не приходило, что четырнадцатилетний парень с этим может не справиться.

Алекс был в растерянности, рубить что-либо мачете ему приходилось, а вот топором – никогда. Но отступать некуда. Наверно, это не сложнее, чем обращаться с мачете. Сначала он несколько раз примерился с ударом топора, получалось вроде как надо, теперь только уложить на колоду курицу. Наконец, поморщившись от брезгливости, он махнул топором. И получилось!

С обезглавленной курицы капала кровь, а ему хоть бы что, только чуть не по себе. Сняв целлофановый пакет со штакетника, чтобы не запачкать пол, он понес свою «дичь» в дом. Там тоже увидел любопытную картинку: агент русской разведки возился с унитазом, как заправский сантехник.

Наконец все унитазы с умывальниками были укрощены и гости с хозяйкой расположились за столом на застекленной террасе. Куриного супа так и не дождались, откушивали в основном те мясные и рыбные нарезки, что Петр купил в гастрономе. Бутылку водки, выставленную бабой Дуней на стол, не откупоривали – капитану предстояло ехать обратно в Москву. Зато два кваса, домашний и привезенный, шли в ход только так.

– А этот угловой диванчик Сережа своими руками сделал, – горделиво говорила Евдокия Никитична. – Тогда большой дефицит был на кухонные диванчики. Он взял доски, рубанок и стамеску и сам все сделал.

Угловой диванчик представлял собой два продолговатых ящика со спинками, соединенных встык друг с другом. Никакой особой красоты в нем не наблюдалось, имело значение лишь то, что «своими руками».

Потом перешли в горницу на диван, застланный ковром. Бабушка показывала внуку семейный альбом. Зацепин, сидя на стуле, крутил в руках кубик Рубика, время от времени поглядывая на Алекса. Кажется, особого отторжения у его протеже не происходило.

– А это их свадебные фотографии, – объясняла баба Дуня. – Сережа еще с длинными волосами. Тогда все под битлов подделывались. Узнаешь отца с такими волосами? Здесь, у танка все молодожены до сих пор фотографируются. А это ты, только что из роддома тебя принесли.