Харри Ильбред

Тропа, по которой шли охотники, ныряла в небольшое ущелье, образованное расколовшимся в незапамятные времена каменистым холмом. Узкое, короткое и прямое, с выходом в небольшую долину с извилистым озером. На выходе из ущелья лежало множество огромных камней – великолепное место для засады.

Хариесс почти всё время шла рядом с принцем. Но когда они покинули ущелье, и девушка увидела нагромождение камней, то инстинктивно вышла вперёд. Место виолке не понравилось и, как оказалось, предчувствия её не обманули. Лишь только охотники показались из сумрачного зева расселины, из-за ближайшего камня вылетела стрела, направленная в грудь принца. Хариесс заметила её краем глаза и среагировала мгновенно, благодаря заложенным на подсознании привычкам: оттолкнув господина, закрыла своим телом. Стрела вонзилась ей в грудь, но не смогла преодолеть барьер кольчуги. Заметив выглядывавшего из укрытия стрелка, виолка вскинула арбалет и выстрелила в ответ. Выстрел оказался точным и смертельным: стрела попала разбойнику в глаз. Отбросив бесполезный арбалет, на перезарядку которого не осталось времени, девушка выхватила меч, так как из-за других камней начали подниматься прятавшиеся там разбойники.

Зная, что ни у кого, кроме неё, нет серьёзного оружия, а нападавшие облачены в панцири и шлёмы, защищавших их от стрел, она приказала:

– Назад! В ущелье! Забирайте принца и уходите, я их задержу!

– Мы дадим этим негодяям бой! – упрямо и сердито ответил Геолайт.

– С охотничьими ножами против мечей? Уходите, не мешайте мне!

– Но их много, долго ты продержишься?

– Сколько смогу, а вы бегите в лагерь!

Принц, возможно, упорствовал бы дольше, но один из друзей схватил его за руку и потащил к ущелью.

Хариесс, пятясь, тоже отступала, не сводя с противника взгляда, пока не достигла входа в ущелье. Закрыв спиной расселину, остановилась. Весь вид девушки говорил, что войти в проход враги смогут только через её труп. И хотя разбойников было несравненно больше, виолка не боялась – от этого чувства её отучили ещё в детстве.

Враги, почувствовав непоколебимую уверенность защитника стоять до конца, заколебались, и не спешили нападать. Выстроившись полукругом, насколько это было возможно, бросали на девушку злобные взгляды, не решаясь начинать схватку. Позиция виолки имела одно несравненное преимущество: нападать враги могли только по одному. Наброситься всем сразу не позволяли камни, послужившие им укрытием, а теперь только мешавшие вести полноценный бой. А в поединке девушке не было равных.

Нападавшие, лица которых скрывали шлёмы, нерешительно топтались перед рыцарем, пока чей-то властный голос не послал их в атаку. Тогда вперёд вышел один и завязал бой. Он нападал осторожно, словно пробуя силы противника. Но его короткий меч, хороший в ближнем бою, не мог соперничать с длинным клинком, который вскоре нащупал щель в латах противника и вонзился в неё с жадность и силой голодного хищника, проткнув бедолагу почти насквозь.

Когда первый нападающий упал, разбойники взвыли от ярости и досады, и сразу двое ринулись в атаку, толкаясь и мешая друг другу. Хариесс выхватила второй меч и отбивалась уже двумя клинками. Не потратив много времени и сил, она, вскоре, поразила и этих двоих. Увидев смерть ещё двух членов, разбойники вновь заколебались, и только строгий окрик и грубые тычки предводителя заставили ещё одного «добровольца» выйти вперёд. Хариесс не стала церемониться и с этим: несколько умелых выпадов и хитроумных приёмов выбили меч из рук противника, а удар по горлу почти отделил голову от шеи. Заливая всё вокруг бьющей из артерии алой кровью, он свалился к её ногам.

Ещё несколько раз посылал предводитель в атаку своих людей, но всё заканчивалось тем, что гора мертвецов перед девушкой лишь росла. Когда рядом с предводителем осталось всего трое, он пришёл в ярость. Грязно ругаясь и выкрикивая в адрес рыцаря угрозы и оскорбления, он попытался поколебать холодную невозмутимость защитника ущелья, но они не оказали на того никакого воздействия.

Видя, что ни сила, ни оскорбления рыцаря не берут, разбойник решил пойти другим путём. Подобрав лук и стрелы убитого девушкой стрелка, удалился. Его действия и уход обеспокоили виолку, так как не сулили ничего хорошего.

Вскоре он вернулся и стал напротив, натягивая тетиву и злобно щерясь. Хариесс не боялась: охотничья стрела не пробьёт стальную кольчугу, даже пущенная с такого близкого расстояния. А рана в руку или ногу, хотя и будет болезненной, но не смертельной. Она внимательно следила за рукой стрелка, хотя и понимала, что с такого близкого расстояния не сумеет увернуться, как бы быстро ни двигалась.

Разбойник медленно натягивал тетиву, слегка поводя луком, словно выискивая наиболее уязвимое место. Хариесс не двигалась, словно происходящее её не касалось. Но внимательный взгляд замечал малейшие подробности. Она не пропустила момент выстрела и резко метнулась в сторону. Стрела, с силой, приданной ей до предела растянутой тетивой, ударила в левый бок, скользнула по кольчуге и застряла в камзоле. Хариесс выдернула её и отбросила в сторону. Это стало единственной и фатальной ошибкой. Нужно было хотя бы сломать стрелу или бросить себе под ноги. Но девушка бездумно отшвырнула её прочь. И, пока она была занята боем с очередным противником, которого послал предводитель, он подобрал стрелу и вновь натянул тетиву. Отозвав своего человека, он выстрелил в упор, целясь ей в ноги. Стрела пробила правое бедро, причинив сильную боль. Хариесс не стала её выдёргивать, чтобы не увеличивать рану и не истечь кровью. Ослабив нагрузку на раненую ногу, виолка ни на шаг не сдвинулась с места.

Но она отомстила за рану. Не успел стрелявший отступить, как она метнула нож, попав ему в горло.

Оставшись без предводителя, разбойники, как ни странно, не отступили. Они отошли на безопасное расстояние и уселись на камни, не сводя с девушки внимательных взглядов, словно чего-то ожидая. Хариесс, ожидая очередной пакости, тоже не покидала своего поста.

Рана беспокоила её. Боль была необычной, не такой, как при простом ранении. С каждой минутой она усиливалась и расходилась по всему телу. Через какое-то время девушке показалось, что по её жилам вместо крови бежит раскаленная лава, а весь правый бок онемел. Она поняла, что стрела была отравлена. Поэтому предводитель так старался ранить её, понимая, что по-иному от противника не избавиться. Ему было достаточно лишь одной, самой лёгкой раны, даже просто царапины, а яд, попавший в кровь, довершит дело.

Онемение достигло пальцев правой руки, и они бессильно разжались, выпустив рукоятку меча. Разбойники оживились, встали со своих мест и начали медленно приближаться. Хариесс хотела наклониться, чтобы подобрать меч, но потеряла равновесие и упала на колени. Она облокотилась плечом о камень, и это спасло её от полного падения. Попробовала подняться, но ноги уже не слушались. Жгучая боль разлилась по всему телу, грудь словно сжало обручем, и она начала задыхаться. Перед глазами всё поплыло, и мир утонул в багровой тьме. В ушах нарастал шум, в котором она с трудом различала лихорадочные удары собственного сердца. Она даже не заметила и не почувствовала, как разбойники, уже безбоязненно, приблизились, и один ударил её по лицу, разбив в кровь губы, вымещая на беспомощном теле всю ярость и злость за погибших товарищей. Они начали пинать её ногами, но, из-за полного онемения, девушка не чувствовала ни ударов, ни боли. Затем чья-то рука грубо схватила её за волосы и запрокинула голову, открывая беззащитное горло. Последнее, что ощутила Хариесс – холод металла на коже, а затем всё поглотила тьма…

Глава 10

Боль… Боль… Жар и невыносимая боль во всём теле… Боль, от которой крик сам рвался из груди, избавление от которой хоть на короткое время казалось благословением Небес… Она металась в бреду, и видения её были ужасны и болезненны. То она погружалась в жерло вулкана, и раскалённая лава сжигала тело до костей, то её варили в котле какие-то странные существа, то разрывали на части и рубили на куски, а она не могла ответить ударом на удар, потому что вместо рук и ног у неё торчали кровоточащие обрубки…

Не выдержав боли, душа её удалилась в мир без света и звука, без чувств и ощущений, без слов и без движений. Не ощущая более ни боли, ни тепла, ни холода, ни собственного тела, она дрейфовала в бесконечной тьме, и впервые за много мучительных дней ей было спокойно и уютно, как младенцу в чреве матери. Иногда до неё доносились какие-то отдалённые размытые непонятные звуки, но она не обращала на них внимания. Её было хорошо здесь, и она не хотела возвращаться в мир боли и страданий.

Проходили дни, или часы, а может года, так как в этом мире не существовало понятия времени. Но всё чаще и чаще её стало что-то беспокоить, словно зудение водяной мухи над ухом в сонной тишине уютной спальни. Хариесс пыталась игнорировать это зудение, но, помимо воли, начала прислушиваться, уловив в далёком тихом звуке что-то знакомое. Не привыкший к бездействию разум начал анализировать невнятный голос, выискивая в памяти соответствия произносимым словам. Одно слово повторялось чаще всего. Слово казалось знакомым, но разум никак не мог его распознать. Это беспокоило и раздражало. Голос нарушал её покой. Слово, которое она не могла понять, словно колючка, царапало разум, пока память не проснулась окончательно и не выдала нужную информацию. Она узнала и голос, и произносимые им слова. И когда девушка всё это осознала, благодатное ничто отвергло её и выбросило в реальный мир, как водные глубины выталкивают погружённое в них тело.

Хариесс открыла глаза и увидела над собой полные страдания и любви глаза Ульмы. Разлепив сухие губы, произнесла первые осознанные слова, за много дней бреда, криков, стонов и мёртвого молчания.

– Ульма… Ты…

Глаза рабыни округлились от удивления, а затем наполнились слезами радости.

– Слава Небесам и Богине-Матери! Вы очнулись, госпожа! – воскликнула она.

Хариесс вновь смежила веки и прошептала:

– Хочу спать…

И тут же вновь погрузилась в нежную тёплую тьму. Но теперь не в бездушную, бездвижную, уводящую от жизни тьму. А просто в сон – глубокий, без сновидений, исцеляющий сон.

С этого момента здоровье Хариесс пошло на поправку. Она уже не бредила, не впадала в беспамятство, не отключалась в мёртвой неподвижности. Она спала, спала и спала; в перерывах между сном ела, пила, испражнялась. Преданная Ульма кормила её горячим бульончиком или протёртым овощным супчиком, выносила из-под неё горшки, обтирала её тело влажной губкой и переодевала в чистую одежду. Хариесс не задавалась вопросом, где она и что с ней, и почему рабыня выглядит такой измученной и похудевшей. Голова её ещё плохо соображала, но память потихоньку восстанавливалась. Она узнавала почти всех, кто заходил в комнату, начала понимать, где находится, а затем вспомнила и всё остальное. На пятый день после первых произнесённых слов, она спросила:

– Сколько я была в отключке?

– Двадцать и один день.

– Рана так тяжела?

– Вас отравили ядом ядозуба, госпожа. Если бы не доктор Орзит, личный лекарь Его Высочества, вы бы умерли. Он хорошо знается на ядах, и буквально вытащил вас с того света.

Этот разговор утомил девушку, и она снова уснула. Она была ещё очень слаба, без помощи Ульмы не могла поднять даже руку. Но доктор Орзит уверил её, что слабость и онемение со временем пройдут.

Кроме лекарств, прописанных доктором, и горячих похлёбок Ульмы, девушке назначили специальный массаж. Каждое утро и вечер приходил помощник лекаря и разминал ей каждую косточку и каждую мышцу. Вначале эти болезненные процедуры вызывали только раздражение, но со временем девушка заметила, что после них ей становится лучше. Она уже могла двигать руками и ногами без посторонней помощи, могла самостоятельно повернуться на бок или приподняться на локте.

Прошло ещё декады две, прежде чем Хариесс, поддерживаемая преданной Ульмой, смогла самостоятельно встать с кровати и пересесть в специальное кресло на колёсиках. Рабыня вывезла её на балкон, чтобы она могла подышать свежим воздухом и насладиться теплом солнечных лучей.

Ещё через несколько дней Хариесс начала восстанавливать силы по собственной системе. Сначала она выполняла простейшие упражнения лёжа, затем сидя, а потом встала с постели. Ульма всегда находилась рядом, готовая помочь, подхватить, поддержать. Из рассказа доктора Орзита, Хариесс узнала, что, как только её привезли в Лоэрдан, и по городу распространились слухи о происшествии на острове, рабыня тут же примчалась во дворец и сумела добиться аудиенции у доктора Орзита, которого уговорила взять её в сиделки к госпоже. И доктор, и принц уже знали, что под мужской одеждой скрывалось женское тело, и это поразило их до глубины души. Так как Хариесс была без сознания и не могла ответить на их вопросы, Геолайт лично допросил рабыню, и Ульма честно изложила принцу историю Хариесс Ильбред. Удовлетворив любопытство и видя искреннюю преданность служанки, принц отправил её к госпоже, разрешив находиться во дворце. Доктор также рассказал о самоотверженности рабыни, о бессонных ночах, проведённых ею у постели страдающей госпожи, о слезах и мужестве, когда она помогала доктору кровопусканием и прижиганием изгонять из тела больной яд. Рассказал, как зовущий, молящий, призывающий голос Ульмы вывел её из ступора, в который она впала, не выдержав болезненных судорог, сотрясавших её тело. Если бы не голос рабыни, на который она в конце концов отозвалась, через несколько дней её ступор перешёл бы в смерть. В выздоровление больной не верил уже никто, кроме преданной Ульмы, а принц уже подумывал о похоронных почестях, только не знал ещё, как хоронить Хариесс: как героя или как героиню?

Хариесс и прежде не сомневалась в преданности и любви рабыни, но не знала, насколько сильна её любовь, и как безгранична преданность.

Делая упражнения и поглядывая на стоящую рядом Ульму, ждущую ласкового слова хозяина, словно собачка, виолка впервые почувствовала угрызения совести. Она воспринимала любовь девушки, как должное, в душе даже слегка посмеиваясь над этой любовью. Она предавала её, грубо обращалась, бросала и забывала… Так кто же она после этого, как не животное, не знающее благодарности?

Сев в кресло, чтобы перевести дух, Хариесс подозвала Ульму. Рабыня опустилась у её ног, с любовью глядя в глаза. Хариесс положила ей на голову руку и нежно взъерошила волосы.

– Ульма, хочешь на свободу? – спросила.

Рабыня отшатнулась, словно от удара, и её глаза наполнились слезами.

– Вы хотите избавиться от меня? – произнесла дрожащим от обиды голосом.

– Нет. Я хочу дать тебе свободу, деньги… Отблагодарить за всё, что ты для меня сделала.

– Что я буду делать на свободе? Куда пойду? Где буду жить?.. Если хотите отблагодарить меня, то купите красивое платье, или ожерелье, или гребень для волос, усыпанный камнями… Я видела такой в волосах одной придворной дамы… Но не прогоняйте от себя! Я хочу служить вам и жить рядом с вами, я хочу согревать по ночам ваше тело, подавать по утрам завтрак, расчёсывать ваши волосы и чистить вашу одежду… Пожалуйста, госпожа, не бросайте меня!..

Видя, что рабыня сейчас зарыдает, Хариесс успокаивающе произнесла:

– Я совсем не хочу лишаться твоего общества, Ульма… Но разве ты никогда не мечтала стать свободной?

– Нет. Я родилась рабыней, моя мать рабыня, и мать моей матери… Я не понимаю, в чём прелесть свободы. Мне странно видеть, как люди мучаются, не имея еды и крыши над головой, и при этом не желают отдать себя какому-нибудь господину, который позаботится об их пропитании и жилье. Я всегда не одобряла рабов, которые убегали от своих господ.

Хариесс засмеялась.

– Это потому, что тебе досталась такая добрая госпожа, как я… А если бы тебя купил грубый похотливый мужлан, который насиловал бы тебя в любое время дня и ночи, наказывал за непослушание плетью, сажал в карцер на хлеб и воду, за малейший проступок, ты бы заговорила по-другому.

– Возможно, – согласилась девушка. – Но я служу у вас, и хочу оставаться вашей рабыней… Если боги позволят, то навсегда.

– Что ж… Будь по-твоему… Но если ты когда-нибудь передумаешь, знай: я отпущу тебя по первому требованию. Клянусь именем Богини-Матери!

Глава 11

Принц посетил больную, когда Хариесс уже, хотя ещё и с трудом, могла самостоятельно передвигаться по комнате. Передвижение, правда, ограничивалось неуклюжим ковылянием с помощью палки, так как правая нога ещё плохо слушалась, скованная онемением. Путь, который преодолевала девушка, пролегал от кровати до балкона, где стояло большое кресло, выложенное набитыми шерстью подушками, на которых было так удобно сидеть. Балкон выходил в сад, где благоухали цветущие ухоженные клумбы, на дорожках и у фонтанов резвились живущие во дворце дети, возня и весёлый щебет которых отвлекали девушку от унылых мыслей.

Геолайт пришёл утром, вскоре после завтрака. Выглядел, как обычно: вызывающе-красивое лицо хранило слегка скучающее выражение, а движения были неторопливо-ленивыми, как у сытого кота. Он пришёл один, без обычной свиты. Войдя, жестом отослал прочь рабыню. Продефилировав по балкону, остановился напротив почтительно поднявшейся девушки, окинул её внимательным взглядом и жестом разрешил сесть. Затем оглянулся, подтащил к креслу один из стульев, и сел, скрестив ноги и сложив на коленях холёные руки.

– Сейчас вы выглядите намного лучше… Господин Орзит сказал мне, что ваши дела пошли на поправку, и через месяц-полтора вы сможете вернуться на службу… Мне очень не хватает вас… сударыня. Есть некоторые дела, которые я не хочу доверять другим офицерам.

– Я постараюсь как можно скорее восстановить силы и вернуться на службу, Ваше Высочество.

Принц приподнял бровь.

– Почему так официально… сударыня? Обращение «мой принц» нравилось мне куда больше.

– Мне тоже, – сдержанно улыбнулась девушка.

Принц посмотрел на Хариесс долгим изучающим взглядом, и девушка поняла, что он хочет сказать что-то важное, но не решается. Наконец, Геолайт решился и спросил:

– Скажите, сударыня, ваша преданность мне, и этот ваш самоотверженный поступок на Малесе, вызваны… каким-то особым ко мне отношением?

Хариесс чуть приподняла в улыбке уголки губ.

– Мой принц, я поступала, поступаю и буду поступать так же впредь, потому, что служу вам. Я виолка, а кодекс виолок требует служить своему господину верой и правдой, душой и телом… Я поступила точно так же, если бы служила кому-либо иному. На Малесе я выполняла свой долг воина, ведь по воспитанию и обучению я телохранитель. Если бы вы погибли из-за моей халатности или трусости – не было бы мне прощения ни в этом, ни в иных воплощениях.

– Но вы могли погибнуть. Разве вам не было страшно остаться одной против десятка разъярённых убийц?

– Страх – удел слабых. Мне некогда было бояться – я сражалась. Смерть – ничто. Краткий миг перехода от одной жизни к другой. Наша жизнь – лишь ступенька в бесконечной лестнице, ведущей на Небеса.

– Интересное верование… – пробормотал принц. – Ваша рабыня рассказала о вас, потому я не спрашиваю, зачем вы притворялись мужчиной. Но теперь весь двор, и даже в столице, знают ваше истинное обличье. В дальнейшем притворстве необходимости нет. Но я всё равно решил оставить вас на службе, потому что удостоверился в вашей преданности и не сомневаюсь в вашей воинской доблести… К тому же, у меня никогда ещё не служила женщина-воин… За проявленные доблесть, мужество и отвагу, за спасение моей жизни и жизней моих друзей, я присваиваю вам звание майора и назначаю командиром моей личной охраны… Как я выяснил, происшествие на Малесе не было случайным нападением разбойников или отчаянных браконьеров… У меня появились сильные враги, желающие моей смерти… А я ещё не хочу расставаться с этой жизнью, так как, в отличие от вас, не уверен, будет ли у меня иная… Раз вы профессиональный телохранитель, то вам и кости в руки: вы должны обеспечить мою безопасность и пресечь любые покушения на меня… Здесь, во дворце, я в полной безопасности… Во всяком случае, я так думаю… Но я не собираюсь отсиживаться в замке, как загнанный в ловушку зверь… Я хочу жить прежней жизнью: выезжать в город, охотиться, воевать, развлекаться с женщинами… И я не желаю, чтобы за углом меня поджидал головорез с ножом за пазухой.

– Как только я окрепну настолько, что смогу лично сопровождать вас, обещаю, что ни один головорез не посмеет к вам приблизиться на расстояние удара.

– Не торопитесь. Я хочу, чтобы к вам не только вернулись ваши силы, но вы полностью восстановились, ибо отныне моя жизнь будет находиться в ваших руках, сударыня…

Принц встал, жестом велев девушке сидеть. Подойдя к двери, неожиданно обернулся и спросил:

– Я так понял, что вы служите мне не из-за любви ко мне, а из чувства долга… Значит, правда, что вы предпочитаете женщин, и эта маленькая рабыня ваша любовница?

Этот неожиданный вопрос, никак не связанный с предыдущим разговором, слегка сбил девушку с толку, но она, не выказав замешательства, ответила:

– Да, Ульма моя любовница. Но у меня есть законный супруг – мужчина, которого я избрала по своим обычаям…

– Кто он? Я его знаю?

– Это Андросс Эйлер.

Принц на мгновение задумался.

– А! Охотник из Потны! – вспомнил он. – Так вы сошлись с… этим простолюдином?

– Он выразил покорность, и я взяла его в мужья.

Брови принца удивлённо взметнулись.

– Объясните, что значат ваши слова.

– Виолки сами выбирают мужчин и никогда не подчинятся тому, кто им не по душе. Если мужчина будет настаивать, виолка может его убить. Если мужчина нравится виолке и она хочет его, и если он не против, то она берёт его. Если он выразит покорность и согласится во всём ей подчиняться, виолка может взять его в супруги.

– Ну, а если мужчина её не хочет?

– В гневе, она может его убить…

– Опасно пренебрегать любовью виолки, – усмехнулся принц. – А если мужчина, желающий близости с виолкой, её господин?

– Она не сможет его убить, так как это грех, но покалечить, если он проявит в отношении неё неподобающие или оскорбляющие её честь действия, может. И будет иметь полное право покинуть этого господина.

– Я учту это в наших будущих отношениях, – усмехнулся принц.

Хариесс осталась довольна разговором. До этого её угнетала неопределённость положения. Она понимала, что её тайна раскрыта, и не знала, как отреагировал принц на невольный обман. Но всё обошлось как нельзя лучше. Она осталась на службе, получила повышение и будет заниматься знакомым и привычным делом. Слава Богине-Матери, она снова проявила милосердие к верной дочери своей. Даже недвусмысленные намёки Геолайта не смутили девушку, ведь принц не был тем мужчиной, с которым она отказалась бы разделить ложе. Красив, к тому же слыл хорошим любовником, хороший воин – в этом Хариесс успела удостовериться лично. И если он когда-нибудь пожелает видеть её не только дневным телохранителем, но и стражем своего ложа, девушка не будет категорически отказываться, хотя бы из чувства благодарности за спасение, так как уже знала, что это стрела принца остановила руку убийцы, готовящегося перерезать ей горло, там, на Малесе. Он, вопреки уговорам товарищей, вернулся, чтобы сразиться плечом к плечу с верным офицером. И поспел как раз вовремя.

Хариесс усмехнулась, устремив задумчивый взгляд в утреннее небо. Да, это отличное приключение, и ей будет что рассказать дочери, сидя вечером у камина…

Конец

Картинка взята с сайта:

https://pixabay.com/ru/всадница-истребитель-ездить-407660/

CC0 Creative Commons

Бесплатно для коммерческого использования

Указание авторства не требуется

Обложка создана на сайте:

https://www.canva.com/design/DAC9uKIkXjw/g2mEJmvLezqpATy4OI1r1g/edit