скачать книгу бесплатно
– Не слыхал такого. Дружок твой, что ли? Очищаться, сказали нам – на Земле надо было от грехов своих, а здесь не санаторий и не больница. Да и убийство – это такой грех, что и на Земле не смывается. Мы навечно поселены кипеть. Может, те, кто не коммунисты и не террористы, не убийцы и попадут когда-то в чистилище, не знаю, а мы тут – вечные…
– Таких как вы и надо так наказывать. На Земле-то безнаказанно зло творили. У вас руки тоже по плечи в крови.
– Выше, Павлуша, выше. Много народу я сгубил, много. Так ведь Ульянов-Ленин приказывал, а мы выполняли. Думали, лучше будет. А на Земле, говорят, всё равно бардак…
– Да не всюду. Потому что вы умных поубивали, а вас подлецы поддержали. От подлецов дети ангелами не бывают. Вот беда какая. А вот с чиновниками да с милицией, ну ещё с бандитами кавказскими разберёмся – и будет порядок.
– Э, ты ангелов не вспоминай, а то заберут отсюда, не успеешь с Вованом больше потолковать. А он и ты этого ж хотите…
– Да вам всем одинаковый счёт предъявлять надо! Все вы столько бед России принесли, что сравнить ни с чем невозможно. Хуже любой инквизиции, хуже фашизма. Подобного ужаса на планете не бывало за все миллиарды лет!
– Я ж говорю – это всё Вован. Власти захотел, зараза! А мы ведь только поддержали. Мы – сподручные. Правда, Лазарь?
– Я неграмотный, не знаю. Я только указания давал убивать, кто в колхозы не шёл. А скоко убито – это вы считайте, а я ж говорю – неграмотный. Какой с меня спрос? Вон Вовка Ульянов университет закончил – с него испрашивай, парень, – откланялся Лазарь Каганович.
– И я не виноват в расстрелах, – отозвался подошедший Феликс Дзержинский.
– И мы, – в один голос заявляют Лев Троцкий и Коля Крыленко.
– А я даже целиться не умею, не то что стрелять! – вплыл в компанию Гершель Ягода. Следом за ним появляются Николай Ежов и Лаврентий Берия.
– И мы ни при чём, – нагло так заявляют. – Нас Сталин науськивал, мы Ленина и знать не хотим, он самый злой, страшнее Иосифа Виссарионыча.
– Ага, спросить не с кого…
– Паря, чё спрашивать-то? Об чём гутарить? – Это Дзержинский смеётся. – Мне вон один памятник в Москве был – и тот убрали. А Вовану Ленину-то в одном Омске, говорят, штук десять. А по всей стране? Тысячи ведь… Все сохранены. Значит, любят его на Земле, ценят. Мавзолей отгрохали. Почитают партийцы Ильича-то, берегут. Это ты тут прилетел в грязном белье ковыряться, так у нас нет белья, мы все того… Ты один недовольный. Ну ещё пара-тройка тут появлялась. А в целом-то ведь массы любят, получается, Вована нашего. Ну подумаешь – попов порасстрелял, в церквах золотишко экспроприировал. Что с того? Не себе же в карман, как сейчас там у вас…
Тут появляется Игнатий Иоахимович Гриневский, царя Александра Второго убивший: – Дайте мне вторую бомбу, я этому жалобщику ноги оторву, – идёт навстречу Павлу.
– Я б его за две минуты к расстрелу приговорил, – заявляет прокурор Андрей Вышинский. А его тёзка Андрей Жданов, по чьей вине в Ленинграде во время второй мировой войны народ с голоду умирал, заявляет: – Без хлеба уморю – будь моя воля…
– А мне для таких пули не жалко, – бравирует Сашка Белобородов, чекист уральский, много земляков положивший ради глупой идеи.
Подходят известные террористы, чьими именами улицы названы в России: Андрей Желябов, первый в мире лодырь Стёпка Халтурин, получивший фамилию по своему же прозвищу, Жанна Лябурб, Вера Фигнер.
– Слушай, – говорит Дзержинский. – Ты чего хочешь? У вас и сейчас невинных в тюрьму садют, а за воровство и убийство в начальство двигают, а не наказывают. А при мне – все воришки – большие и малые по тюрьмам сидели.
– Да ему ноздри надо вырвать и на дыбу вздёрнуть, – появляется откуда-то Иван Грозный, шагая в обнимку с Малютой Скуратовым.
Смотрит Павел, а за царём целые толпы злых бородатых ваххабитов-чеченцев. «Боже, куда я попал?! Все палачи России тут! Да много их как! И всё – нерусь!»
Но тут возвернулся Ленин. Распаренный, уставший.
– Ух, тяжко-то как! Даже катогжникам было легче. И пхиговохённым к смегти тоже… Ух! Они хоть знали, что муки их когда-то кончатся. Мои же – никогда! И миллион и миллиагд лет пхойдёт, а я всё буду в этом котле кохчиться. Знал бы – ни за что бы в геволюцию не кинулся. И кашу бы в этой стгане дикахей не стал завахивать, – вздыхает удушисто. – Это вон Кахлуша насочинял всякой теогии, башка у него большая, а я хешил на пгактике теорхию пгименить, а он теперь ещё и кочегахит под моим котлом. Хотя бы смола быстхей кончилась что ли…
– Не жди. И не смола это, а слёзы и кровь убиенных. Сколько будет существовать Вселенная, столько и ты будешь плавать, теоретик плешивый, – беззлобно ухмыляется в густую бороду Карл Маркс, который русских считал недочеловеками и достойными полного уничтожения. И лозунг ведь публиковал, что большевики не должны признавать никакой морали кроме насилия. Вот диктатура КПСС и сыграла зловещую роль, привела СССР к развалу. Об этом и хотел сказать Павел Карлу Марксу, но Ленин встрял:
– Послушай, москвич. Неужто я так много гохя пгинёс твоей стране? Откуда столько слёз и кхови, что они гохят под моим котлом уж почти целый век?
– Миллионы смертей принесли вы своей революцией. С первых дней вашей власти начались восстания по всей стране. Люди с вилами и кольями целыми деревнями шли на большевистские пулемёты, недовольные нищетой. А вы их в крови утопили. И наркому юстиции Курскому писали приказы: «Расширить применение расстрела». Было?
– Было, батенька, было. Ох ты, господи, тяжко-то мне как после этого кипения! Да, о чём это мы?
– Да всё о том, что вы – палач народа, творец голода и смертей. И первый террорист планеты.
– Чего это я техгохист?
– А кто после покушения на вас Фанни Каплан приказал брать в заложники ни в чём не повинных людей, а потом многих из них расстрелять?
– Да-да, вехно. Забыл уж совсем тут. Склегоз пхоклятый довёл, склегоз…Тут понимаешь, Павлуша, как всё получилось. Умные люди за мной не пошли. За гедким исключением. Голытьба всякая да сволочь. Бездельники, пьянчужки, вохы да хистопгодавцы поддехжали. Были ж никем, а хотели стать всем! Ну я им пгиказ: хасстхелять одного, а лапотники зловгедные да нищие евгеи и хады выслужиться – вместо одного – десятегых к стенке. И хапогтуют ещё, что план пехекхыли. Хвастаются, пехед массами выступают, как вон Юховский, что семью Хомановых прикончил. В заслуги себе ставят. Нагхаду за гасстхелы пхосят.
– Так вы ж своей революцией разбудили в людях самые низменные инстинкты. За вами отбросы общества пошли, а их в любой стране, при любом строе хватает.
– Я же не пгедполагал, что в Хоссии столько недгужных людей живёт! Наход – как воск податлив, завидущий, пьющий. Я ведь в голодной Гехмании хотел хеволюцию сотвогить. Там и теохетик этого «Капитала» ходился, и наход жил похуже хоссийского. А Вильгельм – кейзех немецкий – откупился от меня. От банковских кхугов Гехмании всучили мне 40 миллиончиков золотых махок, 20 миллионов дал Яков Шифф дихектох федехального банка Нью-Йохка, Вильям Томпсон своих сбехежений пожехтвовал миллиончик. Ну и спговадили меня в Хоссию с уговохом, что я больше не пхиеду к ним. А мне одному куда такое состояние? Я жадным никогда не был, не пгопивал, в кахты не игхал. По девкам не бегал, сил отчего-то у меня не было мужских. Мне, вечно по загханицам скхывающемуся, да в ссылках пгозябавшему – захотелось доказать всем, что властвовать над михом могу. Даже пхо миховую хеволюцию как-то с бхоневика кхичал. Удивляюсь: чего хусские-то всяким бгедням вехят? Ну не духаки ли? А? А ведь любят меня, всё хавно любят. На Земле даже детишки стишки читают, мне тут хассказывали, я даже запомнил один:
Я маленькая девочка,
Я в школу не хожу.
Я Ленина не видела,
Но я его люблю!
Каково? А вы – теххохист, твогец голода! Находам именно такой как я и нужен. Никому в михе памятников столько не ставили, как мне! Ничьи тхуды так не изучали, как мои! Даже этого Кахлуши, котохый люто ненавидел хусских. Так что получается – и хасстхелы на пользу, хаз моё наследие изучали столько лет! Как, Павлуша? А кстати, если сейчас не в моде моя идеология и лозунги, то почему же после запхета моей пахтии люди твоей стханы не стали жить лучше?
– Господин Бланк! Вы своей революцией, безнаказанностью, идеологией влили яд в души многих поколений. Яд вливали со страниц газет, журналов, книг, с экранов, со всех волн радио, с трибун высоких и маленьких. Вашей идеологией единомыслия и террора отравлен мозг миллионов людей. Сознание народов извращено. И за двадцать лет не исправишь, если оболванивали 80. КПСС проповедовала только ваше «гениальное» наследие, исказив сознание целых народов. Ваша философия, которую приняла на вооружение партия коммунистов – воровство, лицемерие, любые преступления – всё безнаказанно. Ленинизм – как учение разрушил русскую жизнь, и восстановить её уже не удастся никому и никогда. Земля наполнилась злодеяниями, посеянных вами. А диктатура пролетариата – самая жестокая из всех возможных диктатур. Вы же сами признали, что умные, талантливые не поддержали вас. Одни уехали из России, остальных вы да Сталин порасстреляли. В Крыму, когда на стороне красных было 200 тысяч солдат, а у Врангеля всего 40, барон, чтобы не проливать крови, прекратил сражение, потому что вы обещали сохранить всем жизнь. Но обманули и расстреляли каждого второго. Откуда в вас столько жестокости и насилия?
– Насилие, батенька, единственная точка опохы в деле хеволюции. Завоёванную власть можно удегжать только насилием и жестокостью. Тебе этого не понять, Павлуша. Тогда вхемена были такие…
– Вы сами со своими сатрапами сотворили такие времена. Народу не нужна была никакая революция. Страна процветала, развивалась. А кучка революционеров, которая ничего общего не имела ни с христианством, ни с народом только баламутила и не хотела работать. Вот они и поддержали вас, пошли против своего народа.
– Нет, Павлуша, не кучка меня поддехжала, а большинство!
– Обманутое большинство.
– Да ты чего на меня накинулся? На совести Сталина, говохят, больше смехтей, чем на мне. Так?
– Да, господин Бланк, да. Но ведь Сталин ваш ученик, он не знал и не понимал ничего, кроме вашего учения, этот малограмотный сапожник. Следовал вашим курсом. И правил 30 лет. А вы всего 5. Если бы вы столько лет были у власти, в России сейчас бы ни одного умного человека не нашлось. Ваше учение на пользу только лентяям и негодяям, дорвавшихся до власти. До любой. Весь партийный аппарат вёл борьбу с народом, гоняя его по лагерям за 4 колоска или за какое-нибудь слово. Народ никогда не был у руля власти, а вот власть всегда возвышалась над народом, попирая права человека. А вы, господин Бланк, были мерилом для таких правителей. Насилие, ложь, лицемерие, бессудность, безгласность, произвол и безнаказанность – вот что такое ваша идеология, взятая на вооружение коммунистами. А строительство социализма загнало Россию в тупик отсталых, третьеразрядных государств. Большевизм и социализм – это преступная власть. И даже после запрета партии коммунистов, невозможно за 20 лет избавиться от старых догм, убеждений, взглядов. У власти и сейчас те же большевики-коммунисты только с билетами других партий. Моисей 40 лет водил иудеев по пустыне, он ждал, пока они забудут рабство и вырастет поколение, способное жить как свободные люди. Наш народ живёт не в пустыне, а в окружении такой же армии правителей коммуняк. Пусть и бывших.
– Гм, – перебил Ленин. – Умно говохишь, писатель. Ты богу молись, что не в мою эпоху жил на Земле. А то бы…
– В вашу эпоху, господин Бланк, я б и мыслить так не смог. За одни мысли не вы, так Сталин бы расстреляли. Только за одним мысли! Вы ж ради своей утопической идеи построения коммунизма творили всё, что хотели! Кроме насилия и террора, вы, как и Сталин, не знали и не могли построить ничего. Только культ личности взрастили, который внёс в души людей растление, породил такое количество подлецов, трусов и предателей, что говорить об улучшении человеческой породы просто бессмысленно. Вы да Сталин расправлялись с порядочными людьми, вот подлые и встали во весь рост. Потом детишки у них пошли. Ну а от худого семени, сами знаете, какое может быть племя. Вот отчего в стране кавардак. Подлых стало много, все в начальство рвутся. А за двадцать лет, когда ещё мафия кругом верховодит, разве улучшится что-то, если даже сознание людей было деформировано растленной властью. Вы ж сами утверждали, что без насилия и террора ваша власть не продержится и двух лет. С вас начались все трудности: голод, войны, тюрьмы. Миллионы жизней погублены, а ради чего? Ради благополучия нескольких тысяч негодяев, взращённых на почве вашей идеологии. Поколение за поколением думали: вот эту беду перетерпим, эту переживём, преодолеем, а там лучше будет. Как бы не так! Кто у власти – тот хорошо жил и живёт, остальные – существуют. А вы свою власть над российским народом удерживали иностранными легионами чехов, немцев, мадьяр, австрийцев. Особо лютовали латыши, призванные вами воевать за деньги против народов России. Это они обеспечили своей лютостью перелом в пользу красных. Латышские стрелки, коих вы особо боготворили, помогли вам удержаться у руля, – много они кровушки русской попили. Ихний Петерс расстреливал людей из парабеллума, а его сынишка восьмилетний бегал вокруг и просил пострелять. Отец дал ему наган, и он убивал людей ради забавы. Для этих стрелков что человека убить, что муху – всё равно. Ваша революция произвела отбор подлецов и демагогов, лицемеров и лизоблюдов, воров и лентяев. Им неописуемую радость доставляет безоговорочное подчинение всех и вся. Как же – неграмотные лентяи командуют умными и работящими, оболванивая их демагогией, вгоняя страх в души. Для вас и ваших последователей народ – это «безгласная масса людей», насилием отлученная от какой-либо самостоятельности. Ведь даже в уставе партии прописали «демократический централизм», т. е. меньшинство обязано подчиняться порой очень глупым решениям кучки власть имущих. Порушили тысячелетнюю культуру, сгубили накопленное веками, порушили церкви, жгли иконы, старинные усадьбы как памятники архитектуры, как достояние народа. Разграбили дворцы, библиотеки, музеи. Ну чего хорошего вы принесли народам России? А знаете, отчего рано ушли из жизни земной? Не знаете? От сифилиса. Экспертиза показала. Врачи Зернов и ещё два тогда немецких доктора были… Забыл фамилии-то их…
– А, это Штрюмпель и Нонне?
– Да-да. Им под страхом смерти запрещено было говорить о диагнозе. Что при жизни вашей, что после…Засекретили диагноз ваш, господин Бланк. А недолеченный сифилис да переутомления от трудов утопических и привели к ранней смерти. Сифилитики, как и импотенты долго не живут.
– Да-а-а. Это летом 1895 года на Швейцахском кухохте, видимо, пани Зося нагхадила меня. Я тогда многонько пошлялся. А хватился поздно, толком не вылечился…Вот болезнь эта и убавила мне годков на Земле. А то бы я еще попхавил, повластвовал…
– Боже ж мой! Как вы все властвовать-то любите. А хозяйствовать – не умеете. Ваш путь на политический Олимп проложен по трупам, по морям крови людской. И утопические труды ваши – 55 томов заставляли изучать в школах, вузах, техникумах. К чему это привело? Сперва в стране был военный коммунизм, потом к колхозам перешли, где рабский труд за палочки, убогое нищенское беспаспортное существование – всё обернулось следующими миллионами жертв, деформацией людского сознания, атрофией всякого интереса к работе, а потом и вообще ко всему в жизни, кроме водки. Спились целые народы. Человек в социалистическом обществе унижен, оплёван, обезличен копеечным трудом и доведён до быдла. Это ради тех 10 процентов населения, которые жили хорошо. И ученик ваш Сталин продолжал мучить народ, истреблял, гноя в лагерях и войнах, оглуплял страхом смерти. Ради власти, ради политики. Вы ж говорили: «Политика начинается там, где счёт ведётся на миллионы, а террор – единственное средство удержания власти». Всё это с семнадцатого года вызывает только ненависть народов всей страны. Вот что такое ваша власть!
– Павлуша, ты тут как по писаному говохишь, откуда мысли-знания такие?
– А, – засмеялся Павел, – как раз я все эти мысли в книжке излагаю, что о тебе пишу.
– Ты шибко – то не стагайся. Ведь такие, как мы со Сталиным без власти не можем! На всё согласны были, на всё шли. Но ведь и ваш новый вождь, что после хазвала пахтии у гуля стал – он-то стхану на отдельные княжества хазвалил. А мы и цахи веками объединяли Хоссию, а ваш коммуняка ухальский с коньячным носом – всё в один день похушил, чтобы у власти ему быть! Иначе не попасть бы на Олимп, в СССХ был генсек, как тут пголезешь? А коли стхана огхомная хазвалилась, стала дгугая – вот он и стал её вождём!
– Господин Бланк, каждый за себя отвечать должен, смолы в аду хватит и на него. Я сейчас вам счёт предъявляю, с вас спрашиваю, – говорит Павел.
– А кто ты такой, что с меня спхос гонишь?
– Я? Я – то, чего никогда у тебя не было…
– Чего же это такое? А?
– Совесть нации…
– Совесть? М-да-а. Да ведь это – как и честь – химега, дхуг мой, химега. Это неосязаемое и никому не нужное. Пхидумал же ты, Пашенька! Чепуху какую, но пхидумал, – поостыв малость после смоляной купели снова заулыбался Ленин. Но про себя подумал: «Что-то изменилось на Земле. Раньше почти одни партработники в ад залетали, всё аллилуйя мне пели, политически подкованные были, в котлах барахтались. А этот уже не первый, кто иначе мыслит спорит, зараза, архивов там начитался, книжки исторические сочиняет про меня в негативном плане. И в купель смоляную чего-то его не сажают… Что-то на Земле, где я душеньку свою ублажал, изменилось… А как произошло сие? Коммунисты ж клялись мне в верности, учение моё вечным считали… Так ведь скоро и памятники мне посносят, труды мои уже перестали печатать и читать. Неужели без моих трудов жизнь там лучше становится? Хотя бородатые бандиты всё прут и прут из России сюда, раньше их не было. Бескультурные, поговорить не с кем. Да и в аду что-то, вроде бы, изменилось. Ха, совесть откуда-то просочилась! А где же ей быть? Не здесь же… Здесь-то уж ничего не надо, кроме смолы…Однако, этот Павлуша что-то разбередил во мне, раньше никто таких слов про меня не говорил. Карлушу надо позвать, пусть попарит его в смоле, если заслужил…»
– Кахлуша! – крикнул Ленин. – Где ты? Иди-ка сюда!
Но не услышал его Карл Маркс, занятый своим вечным делом. Он ловко шуровал кочергой под котлами, где кипели в гиене огненной Троцкий и Дзержинский, Гриневицкий и Юровский, Свердлов и Каганович, Халтурин и Желябов, Радуев и Вышинский, Сталин и Берия, Ягода и Ежов, и миллионы им подобных, посеявшие на века зло на земле российской.
А Ленин смотрит: силы какие-то обрядили Павлушу в белые одежды и понесли ввысь.
«Эх, не свидимся боле, не наших котлов этот московский писатель. А толковый какой, интересный мужик. На Земле много таких и раньше встречал, но некогда было слушать, революция все силы и время забирала, да Карлушин «Капитал» штудировал».
И только про «Капитал» подумал, как Карл Маркс уже и зовёт:
– Вован! В котёл тебе пора! Жду…
* * *
Яд большевизма в мозги заливали.
Только не все это сразу поняли.
Афоризм ХХ! Века
Если воодушевить толпу, то она с радостным безумством понесётся к пропасти.
Ф. Ницше
Часть вторая
Дьявольский конкурс
– Кто больше зла принёс России, – озлился Уриан на вопрос старшей вороны… – Вчера же повестку объявляли, чего вы там клюв разеваете?
– Упомнишь тут… – прощёлкала ворона и отлетела к своим пернатым сёстрам в ожидании жюри.
В ядовито-жёлтом гроте – коронном зале нечистой силы начали собираться почётные члены дьявольской канцелярии. Вокруг огромного котла, перевёрнутого вверх дном, Асмодей устанавливал котлы поменьше: готовил стол и сиденья для президиума.
Как только в ночной мгле заступила третья смена страж-вигилий, в гроте появился Мефистофель со своей преданной свитой. Стая ожидавших ворон тотчас устремилась на их костлявые плечи.
Высокий, худой, прихрамывающий на правую ногу козлобородый Мефистофель уселся в центре президиума, раскуривая такую же чёрную, как и он сам, трубку.
– Люцифер! – позвал одного из свиты. – Адвокатом будешь.
– Опять я? Пятнадцать лун подряд сижу, на негодяев всё гляжу… Сегодня ведь душ – миллионы. Такого нам видеть ещё не приходилось. На десятки лун разбору, – кивнул Люцифер на орды земных лентяев.
– Радуйся, что работёнка есть, – попыхивал трубкой главный дьявол, оглядывая длинный ряд друзей. – Разберём дело и перерывчик устроим, отдохнём для новых хлопот, – успокаивал вожак, почёсывая острый нос. – Все собрались? Тогда начинаем.
Он ещё раз посмотрел влево и вправо. Дюжины две дьяволов с воронами на плечах сидели в предвкушении радостных разборок. Тут были кроме Люцифера: Вельзевул и Уриан, Асмодей и Вишап, Араска и Шайтан и ещё с десяток других сподручных. – С кого начнём? – кивнул Мефистофель огненный взгляд на своего друга Вельзевула.
– Террористы из девятнадцатого века первые в очереди. Давно подачки нашей ждут…
– Ну давай, зови, – махнул трубкой Мефистофель.
Вельзевул хлопнул в ладоши и в коронный зал нечистой силы вошли молодые закопченные парни. На лице каждого – страдания и мольба. Привыкшие к адской жизни, горячей смоле и постоянным окрикам бесов и бесенят, шагнули они к холодным перевёрнутым котлам, надеясь на облегчение участи своей.
– Что, сынки, кипеть надоело? – задиристо спросил Мефистофель.
– Ох, тяжко, тяжко, – простонали парни.
– А за что кипим? – закинул ногу на ногу дьявол, попыхивая чёрной трубкой.
Толпа в один голос затянула было объяснение, но Вельзевул взмахом руки пресек её гул.
– Млодецкий, Зунделевич, Бух, Фридман, Балмашев, Гершуни, Файнберг, Гольц, Гулинский, Зильберберг, Сулятицкий, Руссак, Березовский, – представил он толпу. – Покушались на жизни чиновников самых высоких рангов. Вплоть до царей.
– Так? – весело спросил Мефистофель.
– А-а-а! – загудели претенденты на дьявольские награды.
– Мелочь! – вынес вердикт главный дьявол. – Ваши старания никак не отразились на судьбе России. Не принесли они вреда сильного. Плохо работали, голубчики. Кипению в смоле вас Бог наказал. Кипите вечно, ребятки, – махнул он трубкой. – Следующих давай!
Стали заходить цепочкой.
– Дмитрий Каракозов. На царя – Александра Второго покушался. Неудачно. Меня повесили.
– Андрей Желябов. Организатор покушения на того же Александра…
– А я помогала, – выпятив тощую, как доска грудь, гордо заявила Геся Гельфман.
– Игнатий Иохимович Гриневицкий. Это моя бомба оторвала ноги царю. А они все – слабаки оказались, – махнул в сторону друзей. – Правда, и сам я погиб от этой бомбы.
– А я руководила и организовывала покушение, – выступила вперёд чахоточная Софья Перовская. – А ещё поезда с другом Гартманом подрывала, где чиновники ездили. За убийство царя меня тогда же вздёрнули на верёвке.
– И правильно сделали! – засмеялся Мефистофель. – Тебе бы, дурочка, детишек рожать, а не с бомбами обниматься, – ткнул в неё потрескивающей трубкой. – Прожила бы там сотню лет, не парилась бы тут в котлах с мужиками…
– Дык, они все эти революционеры по очереди спали со мной. Как тут дитёнка родишь? От кого?
