скачать книгу бесплатно
– Выводы – это, Андрюша, по твоей части. Мое дело – исследование предоставленного материала, – скромно рассудил эксперт. – Не отрицаю, существует вероятность фальсификации. Можно, конечно, предположить, что мундирчик бутафорский, а сигары и спички – имитация под старину. Только, кто и зачем стал бы затевать такое? И уж больно все одно к одному сходится… Улавливаешь, о чем я?
Гришин вздохнул:
– Улавливать-то улавливаю, да что толку. Выходит, у меня на руках криминальный труп. Никаких документов, удостоверяющих личность, при нем нет, зато имеется солидное собрание раритетов позапрошлого века.
Сохраняя на лице полнейшую невозмутимость, Лавров уточнил:
– Думаю, правильнее было бы сказать: середины девятнадцатого столетия. Еще точнее – если проанализировать и обобщить исходные данные – периода с сорок восьмого по пятьдесят третий год включительно. Вот так! На этом объективная часть заканчивается. Единственное, что смущает…
Поскольку сыщика, в отличие от эксперта, смущало слишком многое, он не без иронии переспросил:
– Единственное?
Лавров проигнорировал вопрос и как ни в чем не бывало продолжил:
– Дело в том, что сигары в превосходном состоянии – словно только что с фабрики. А за полтораста лет листья табака, как ты их ни храни, просто обязаны были превратиться в труху.
Андрей снова тяжело вздохнул и покачал головой:
– Иногда, Лёша, я тебе искренне завидую. Мне бы твои заботы. Впрочем, замечание дельное.
Эксперт пожал плечами:
– Я сказал, ты услышал. Думай.
Гришин немедленно последовал доброму совету и погрузился было в размышления, но спохватился:
– Совсем из головы выскочило. А орудие убийства? В смысле, нож?
– Кинжал, – снисходительно поправил его Лавров. – Если уж быть совсем точным, то стилет*. Клеймо мастера-оружейника отсутствует, так что возраст определить затруднительно, но вещь старинная, не новодел точно. В шестнадцатом-семнадцатом столетии такие штучки пользовались бешеной популярностью у наемных убийц и, как ни странно, у экзальтированных дам, но постепенно вышли из моды, а в последнее время и вовсе встречаются крайне редко. Я лично за шесть лет держал в руках стилет лишь однажды. А через меня, сам знаешь, холодного оружия прошло немало… На рукоятке обнаружены два отпечатка папиллярных узоров пальцев рук, пригодных для идентификации. По картотеке проверили. Увы, ничего.
– Жаль… – разочарованно протянул Гришин. – Я, конечно, не очень-то и рассчитывал, но могло ведь и повезти. Спасибо, Леша. С меня поляна.
– Это само собой.
Проезжая по Садовому кольцу мимо станции метро «Парк Культуры», Андрей решил заскочить в судебно-медицинский морг № 2, благо пробок не наблюдалось, а до переулка Хользунова, где данное учреждение располагалось, было рукой подать. Он позвонил работавшему там знакомому судмедэксперту, видному пециалисту по вскрытиям, имевшему сомнительное счастье ежедневно посвящать этому занятию по нескольку часов. Несмотря на возражения доктора,
*Стилет – колющее холодное оружие, кинжал итальянского происхождения с прямой крестовиной и тонким узким клинком.
Гришин обещал быть минут через пять-десять, поклялся, что отнимет совсем немного его драгоценного времени, и получил-таки «добро» на краткосрочный визит. Геннадий Петрович Ивлев, тот самый эксперт, совершенно седой пятидесятилетний мужик с внешностью и походкой Лесли Нильсена* вынырнул в коридор из-за двери с интригующей таличкой «Посторонним вход воспрещен». Для своих Ивлев был просто Петровичем и никак иначе, поскольку ему так больше нравилось. Он почему-то терпеть не мог, когда к нему обращались по имени и отчеству. От врача вкусно пахло шашлыком и смесью букетов разных вин.
– Привет, Гришин. Чего тебе? Только излагай пошустрее: у нас фуршет в разгаре. Стол – сказка!
Андрей укоризненно покачал головой и произнес с издевкой:
– Поражаюсь, какие же вы, медики, черствые и бездушные. Вокруг безжизненные тела, а вы банкетируете: винишком балуетесь, закусываете.
– Зато ты у нас – шибко сильно мягкий и душевный! – расплывшись в ехидной улыбке, привычно парировал Петрович. Впрочем, он тут же смягчился и громким шепотом объяснил: – Сегодня Вахтанг из отпуска вышел, вино привез с исторической родины. Между прочим, и твое любимое «Саперави» тоже. Настоящее, в глиняных бутылях…
Гришин был хорошо знаком с Вахтангом, коллегой Ивлева, большим любителем всяческих застолий.
– Тогда ясно. Судя по всему, на «Саперави» мне рассчитывать не приходится. Я правильно понимаю?
Врач только скептически пожал плечами:
– Естественно. Даже не надейся – уже прикончили.
– Стало быть, не судьба, а жаль… Но привет Вахтангу передай непременно.
– Передам. – Петрович выразительно посмотрел на часы. – Между прочим, меня там люди ждут.
Андрей не удержался от подколки:
– Ты же сказал, вина не осталось.
– Так! Гришин, или говори по делу, или я пошел! – огрызнулся Петрович.
– Ладно, не кипятись, – примирительно произнес сыщик. – По делу так по делу. Двадцать седьмого мая утром к вам привезли неопознанный труп из Лихова переулка. По моим сведениям, ты им занимался.
Петрович поморщился, припоминая.
– Ну, я. И что тебе от меня понадобилось? Сегодня третье число. Прошла всего неделя. Ты же правила знаешь – официальное заключение будет через месяц с момента поступления тела, не раньше. Пока то да се…
– Не напрягайся. Я, собственно, заехал одежду его забрать. Хочу направить на экспертизу, пусть
*Лесли Нильсен – известный американский актер, который после исполнения главной роли в комедии «Голый пистолет» стал весьма популярен в России.
криминалисты поколдуют. Глядишь, за что и зацепятся. А если ты, со своей стороны, поведаешь что-нибудь интересное, необычное и, что особенно важно, мне пока неизвестное, буду безмерно благодарен.
Судмедэксперт почесал затылок.
– За вещичками – это к санитарам. Получишь у них по акту. Интересное, говоришь? Дай вспомнить… Нет. Вроде бы ничего такого. Колотая рана передней поверхности грудной клетки слева, между четвертым и пятым ребрами ближе к окологрудинной линии. Лезвие вошло в сердце. Причина смерти – острая кровопотеря в результате повреждения правого желудочка. Зарезали, что называется, со знанием дела, одним, хорошо поставленным ударом. Причем, да ты, наверное, и без моей подсказки обратил внимание, орудие убийства находилось в раневом канале, кровушки из парня наружу вытекло всего ничего, в то время как внутренние полости организма заполнены ею под завязку… – Андрей в знак согласия молча кивнул. – Напрашивается вывод: тот, кто это проделал, знал, чего хотел, когда ножичек в теле оставлял. Похоже, убивец не желал излишне наследить… Но это твои дела, тебе и разбираться. А я больше ничего полезного для следствия сообщить не могу. Хотя, постой… Кое-что необычное было…
Гришин насторожился:
– Что именно?
Петрович хмыкнул:
– К медицине это никакого отношения не имеет. Когда труп разоблачали, я обратил внимание: исподнее на парне было, чуть ли не дореволюционное. Представляешь, кальсоны с тесемками… Ты когда-нибудь видел, чтобы молодые люди – а ему никак не больше двадцати двух – носили кальсоны вместо трусов? И вообще, одет он был довольно странно. Тебе так не показалось?
– Показалось, – рассеянно откликнулся Гришин.
Верно Лешка подметил, подумал он. Все одно к одному. Вот и кальсоны еще до кучи. Ну да ничего, разберемся. Не впервой. И деловито осведомился:
– «Рыбу»* заключения, надеюсь, дашь?
– Дам, почему не дать? Пока будешь у санитаров шмотки получать, распечатаю и занесу.
– Спасибо, Петрович.
– Сухое спасибо в рот не лезет… – привычно повторил Ивлев расхожую присказку и многозначительно почесал кадык.
Гришин усмехнулся, вспомнив о «Саперави», и скаламбурил:
– Зато сухое красное грузинское в вас, господа медики, очень даже лезет. Ладно, ладно… Заметано. За
*«Рыба» – здесь: предварительный набросок текста документа, передаваемый для правки и подписи уполномоченному на то лицу.
мной не заржавеет.
– Хотелось бы верить, – с сомнением в голосе сказал Петрович.
Сыщик нахмурил брови и наигранно возмутился:
– Обижаешь. Я тебя когда-нибудь обманывал?
Сохраняя на физиономии невинное, почти детское выражение, доктор твердо ответил:
– Да. И не раз, – Потом, словно припомнив что-то, добавил: – И не только меня…
Увы, это было чистейшей правдой. Суровая прямота брошенного вскользь обвинения в необязательности расстроила Андрея, и он немедленно попытался восстановить свое доброе имя в глазах медицинской общественности:
– Петрович, ты же меня знаешь. Я – человек ответственный, но жутко загруженный… С кем не бывает. Завертелся. Забыл… – Гришин клятвенно прижал руки к груди. – Но исправлюсь в ближайшее же время. Вот только с делами разберусь…
Медик тоскливо закатил глаза, безнадежно махнул рукой и грустно подытожил:
– Это значит никогда. Дуй к санитарам, труженик.
Поздний гость
На Петровку Гришин вернулся, когда на часах было полдевятого вечера. За окном стемнело, пришлось включить настольную лампу. Домой идти не хотелось.
Он и раньше нередко задерживался, но все-таки старался, как мог, прийти с работы пораньше. Теперь же, через полгода после развода, торопиться по окончании трудового дня в пустую холостяцкую квартиру не было ни смысла, ни желания. Ничего, кроме нудных маминых проповедей по телефону, его там не ожидало.
Вообще-то, уход жены не стал чем-то вроде грома среди ясного неба. Скорее уж, он явился закономерным результатом чрезмерной преданности Андрея избранной профессии. Убойный отдел – это серьезно! Опросы, допросы, обыски, выемки, изъятия, задержания… Прибавьте постоянную беготню по самым разнообразным организациям и сидение в специально организуемых штабах по раскрытию убийств, чередующиеся с регулярными докладами руководству… Жить в таком режиме вообще сложно, а жить с человеком, живущим в таком режиме, просто невыносимо. Поэтому, промучившись три года в «счастливом» браке, Татьяна, его благоверная, молча, без скандала собрала вещички и переехала сначала к родителям, а чуть позже к новому мужу – нормальному мужику, твердо стоящему на ногах, знающему, чего сам он хочет от жизни, а заодно и чего хочет женщина. Вроде бы, живут счастливо.
Андрей, разумеется, был не первым и уж наверняка не последним из оперов, прошедших через малоприятную процедуру расторжения брака. «Сотрудник МУРа!» – только звучит гордо, особенно в кино. Розыскники любят поворчать, мол, работенка у нас, та еще, не сахар, но кто-то же должен этим заниматься. Действительно, служба сродни собачьей: ищи, догоняй, хватай, тащи… Недаром же раньше сотрудники уголовной полиции носили на обратной стороне лацкана пиджака или пальто отличительный значок с изображением бегущей легавой. Удивительно другое, всегда находились люди, которым не претило ощущать себя доберманом-пинчером, идущим по следу. И стало быть, они принимали как данность все, что к такого рода деятельности неизбежно прилагалось… Это не самая высокая зарплата, практически полное отсутствие досуга и, как печальный итог, неизбежные проблемы в семье… Гришин был из их числа.
Почему-то вспомнилось, как на прошлой неделе в конце традиционного никчемного вечернего телефонного разговора, Ирина Васильевна, его мама, в сердцах посетовала: «Посмотри на себя! На кого ты стал похож? Мне больно видеть, как из-за своей проклятой работы мой сын буквально на глазах превращается из нормального человека в черт-те что!» Закончив беседу на этой высокой ноте, она бросила трубку, а непутевый сын только недоуменно пожал плечами. Интересно, подумал он в тот момент, матушка имела в виду мой неустроенный холостяцкий быт или я действительно так плохо выгляжу?
И, чтобы окончательно разобраться, на кого же все-таки он стал похож, Андрей направился в прихожую, где с незапамятных времен стояло старое трюмо. В зеркале отразился вполне интеллигентного вида тридцатидвухлетний мужчина. Высокий, поджарый, если не сказать худой. Не Шварценеггер, конечно, зато никаких проблем с излишками жировых отложений. Пышная чернявая шевелюра, доставшаяся в наследство от деда по материнской линии – не то цыгана, не то грека. Волевое лицо, из тех, что, по идее, должны нравиться женщинам. Правда, бледное и изможденное, без малейших признаков здорового румянца. Ну так это не критично. Говорят, аристократическая белизна кожи снова входит в моду. Умные карие глаза, правда, чуть ввалившиеся от регулярных недосыпов. Тоже поправимо. Достаточно пару дней отдохнуть на природе, как следует выспаться, и все будет в порядке. В целом, парень хоть куда!
– И похож я исключительно на себя, на Андрея Гришина, – с раздражением заявил он собственному отражению, закончив заниматься самосозерцанием. Хотя отлично понимал: работа оперативника немногим легче труда каторжника и выматывает, мама не горюй. Кстати, о маме… Кажется, в тот раз она определенно была в чем-то права…
Надо отдать должное твердой позиции Ирины Васильевны во всем, что касалось сына, она всегда выступала против любого его самостоятельного решения. Не важно, шла ли речь о выборе спортивной секции, учебного заведения или спутницы жизни, она всегда была не за. Отец умер, когда Андрею едва исполнилось десять. И мать с упорством, достойным лучшего применения, неоднократно предпринимала попытки устроить судьбу сына на свой лад. Впрочем, не было случая, чтобы ее усилия хотя бы однажды увенчались успехом…
Когда Андрюша в двенадцатилетнем возрасте сообщил маме, что хотел бы заниматься спортом, а конкретно биатлоном, она возражала, но мальчик проявил завидное упорство и стал-таки стреляющим лыжником. Больших успехов, правда, не достиг, дальше кандидата в мастера не продвинулся, но все же отдал спорту шесть лет, основательно укрепив тело и дух… Когда ненаглядное чадо, едва вернувшись из армии, на полном серьезе порадовало маменьку известием о том, что собирается посвятить жизнь борьбе с преступностью, пришлось вызывать неотложку. Тем не менее молодой человек поступил в Московский юридический институт МВД, закончил его с красным дипломом и добился распределения, заметьте, не куда-нибудь, а в Управление уголовного розыска ГУВД Москвы, в легендарный МУР… Наконец, когда, уже двадцативосьмилетний, Андрей проинформировал матушку о намерении вступить в законный брак с Танечкой, которую знал еще со школьной скамьи, Ирина Васильевна лишь обреченно махнула рукой и саркастически поинтересовалась, чего ради вообще ставить родную мать в известность о чем бы то ни было, если с ее мнением все равно никто не считается? Ответ сына был честен и прям, как шпала: «Если я самостоятельно принимаю решение, то ответственность за последствия полностью ложится на меня. И пусть я буду трижды неправ, но это будут мои ошибки. Зато у меня никогда не будет повода обвинить тебя в том, что однажды я поступил так, как хотела ты, из этого ничего не вышло, и, соответственно, ты во всем виновата!». Трудно сказать, поняла ли она его тогда…
Однако пора было от воспоминаний вернуться к реалиям дня сегодняшнего, то есть к текущим делам. Тут пока похвастаться пока было нечем: за прошедшую неделю расследование странного убийства в Лиховом так и не сдвинулось с мертвой точки. Уж чего-чего, а странностей в нем и впрямь хватало. Жандармская форма… Специфическое содержимое карманов… Да еще этот убийца – аккуратист и оригинал… Аккуратист, потому что на месте преступления не было обнаружено никаких явных следов постороннего присутствия. Либо злоумышленник умудрился изначально не наследить, либо основательно за собой подчистил. Оригинал, поскольку, словно нарочно ментам в подарок, оставил четкие отпечатки пальцев на орудии убийства…
Усевшись за стол, Гришин, в который уже раз, принялся заново просматривать документы, собранные по делу, в надежде найти там хоть какую-то подсказку. Ершов, сосед по кабинету, в отпуске – ему еще целых три недели отдыхать у тещи на Тамбовщине – и это отчасти даже хорошо: можно спокойно посидеть, поразмышлять без помех в одиночестве.
Протокол осмотра места происшествия Андрей сразу отложил в сторону – его он почти уже наизусть выучил. Акт о применении служебной собаки последовал туда же. Использование, пусть даже лучшей в своем деле и трижды заслуженной, псины, как и следовало ожидать, оказалось сказкой о потерянном времени. В городских условиях собачий нюх редко давал положительный результат. Слишком уж много запахов было намешано на московских тротуарах. Если даже собаке и удавалось взять след, то на ближайшей людной улице она его, как правило, теряла. Будущее заключение судебно-медицинской экспертизы, по уверениям Петровича, никаких неожиданных открытий не сулило. Проверка по картотеке, обнаруженных на рукоятке стилета, отпечатков пальцев, результатов не дала. Подключение к работе местных оперативников и участкового тоже пока позитива в расследование не внесло. За прошедшие дни они отработали весь прилегающий жилой сектор, опросили всех, кого только смогли. Безрезультатно. Никто ничего не видел, не слышал, не знает…
По-прежнему оставалась загадкой и личность потерпевшего. Единственная слабенькая зацепка – вышитый на платке вензель «ВП». Разумеется, запросы о находящихся в розыске, без вести пропавших и таинственно исчезнувших гражданах со схожими инициалами Гришин еще неделю назад разослал в соответствующие подразделения МВД, ФСБ и Минобороны – пусть проверят по своим учетам. Но оттуда пока никаких обнадеживающих известий не поступало. К тому же не факт, что загадочные «В» и «П» напрямую связаны с именем и фамилией усопшего. Платок со своими инициалами ему могла преподнести на добрую память, к примеру, сентиментальная маменька или любимая девушка. Старомодно? Да, но вполне правдоподобно. Андрей вынул из папки несколько фотографий. Кем был этот молодой человек, облаченный в синий жандармский мундир полуторавековой давности? Молодой парень лежит на спине, раскинув руки в стороны, на плечах серебрятся эполеты, в грудь глубоко, по самый ограничитель, засажен стилет… Да, как ловко – одним ударом, и сразу наповал. А ведь это еще уметь надо. Андрей снова посмотрел на фото. Кто же ты такой?
По-видимому, последние слова он произнес вслух, поскольку совсем рядом кто-то негромко сказал:
– На сей вопрос, милостивый государь, я, пожалуй, мог бы вам ответить…
Гришин вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Что за шутки? Буквально в двух шагах от него, на том самом диване, что служил предметом зависти сослуживцев, сидел, закинув ногу на ногу, статный мужчина лет сорока с пышными ухоженными усами и бакенбардами. Его темные, аккуратно подстриженные волосы были расчесаны на прямой пробор. Синий жандармский мундир, с недавних пор хорошо знакомый Андрею, ладно сидел на плотной фигуре незнакомца. Кто бы объяснил, что здесь происходит? – подумал сыщик, с любопытством разглядывая незваного гостя, и вежливо поинтересовался:
– Как вы попали в мой кабинет?
Не меняя позы, визитер ответил:
– Видите ли, в чем дело… Это помещение – некоторым образом, и мой кабинет тоже. Попал же я сюда обыкновенно, отомкнув дверь ключом. Но, полагаю, вы ожидаете некоторых пояснений?
– Да не помешало бы…
Мужчина церемонно встал.
– В таком разе дозвольте представиться. Уваров Владимир Михайлович, ротмистр Управления второго округа Корпуса жандармов.
При этом он резко кивнул, забавно прищелкнув каблуками. Очевидно, это давно вышедшее из употребления движение головой означало нечто вроде приветствия. Манеры и речь незваного гостя были настолько курьезны, вернее, необычны, что Гришин с трудом подавил невольную улыбку. Первое, что пришло в голову, относительно нежданно-негаданно появившегося незнакомца: не иначе, как доморощенные муровские приколисты не придумали ничего умнее, чем организовать такую дешевую подставу. Ну как дети, честное слово! Решили тертого опера развести на ровном месте?! Все Управление было в курсе, чем он целую неделю занимался. После того как информация об убийстве в Лиховом попала в сводку, ребята Андрею прохода не давали. Кто-то действительно интересовался, кто-то просто упражнялся в шутке юмора, но каждый встречный-поперечный обязательно подходил с одним и тем же вопросом: есть ли что-нибудь новенькое по «костюмированному покойничку»? Всякий считал своим долгом осведомиться. Вполне логично предположить, что в чью-то «светлую» – а может, и не очень, – головушку закралась мыслишка поразвлечься на заданную тему. Неплохо бы еще узнать, чья затея? Ведь, поди, денег не пожалели, наняли актера, приодели соответственно эпохе. Ладно, шутники, я вам подыграю… Гришин встал, вышел из-за стола и, подражая гостю, отрекомендовался в столь же чопорной манере:
– Старший оперуполномоченный второго отдела первой оперативно-розыскной части при Управлении уголовного розыска Главного управления внутренних дел по Москве капитан милиции Гришин Андрей Иванович.
– Чрезвычайно рад знакомству, господин капитан, – прозвучало в ответ.
Ишь ты! Стиль под стать веку! По всему видать, основательно подготовился лицедей хренов. Качественная актерская игра вызвала сильнейшее раздражение. Захотелось немедленно послать этого псевдоротмистра куда подальше, но Андрей от соблазна удержался. Дудки! Пусть Владимир Михайлович – так вроде бы он представился – честно отрабатывает свой гонорар. Тем более что роль свою он исполняет блестяще: убедительно и естественно…
А между тем посетитель, видимо, сочтя официальную часть законченной, перешел на менее церемонный тон:
– Однако время дорого. Итак, сударь, вас интересует личность убитого? – ротмистр кивнул в сторону разложенных на столе фотографий и, сцепив руки за спиной, принялся неспешно прохаживаться по кабинету. – Извольте… Жандармский подпоручик и мой подчиненный Погожев Василий Дмитриевич, молодой человек двадцати лет, достойный отпрыск славного дворянского рода, намеревавшийся посвятить свою жизнь благороднейшей цели – служению Отечеству. Но неблагоприятное стечение обстоятельств и… Этакое несчастье! Я, видите ли, коротко знаком с его семейством. Каково будет родителям узнать о судьбе сына, ведь по сю пору они не имеют ни малейшей определенности на сей счет…
Мужчина запнулся. На лицо его легла печать глубокого переживания. Да так у него это натурально получилось, что Андрей на какое-то мгновенье усомнился: а вдруг происходящее и не шутка вовсе? К тому же неожиданно всплыла какая-никакая, но расшифровка загадочного вензеля «ВП» на платочке… Василий Погожев… Оперативник помолчал некоторое время, затем попытался вернуться к началу разговора:
– Владимир Михайлович, я так и не понял: как вы сюда попали?
Тот уже очнулся от горестных мыслей, но с ответом не спешил:
– С вашего позволения, уважаемый Андрей Иванович, поговорим об этом в другой раз, ибо время моего пребывания здесь, как уже говорилось ранее, весьма ограничено. В нашем распоряжении чуть более получаса, а объявился я в вашем кабинете отнюдь не за тем, чтобы изнывать в бесплодных сетованиях по безвременно ушедшему юноше. Увы, тут уж никоим образом ничего поправить нельзя… Но желательно было бы мне успеть посвятить вас в подробности, могущие принести пользу в вашем расследовании, результаты коего мне, поверьте, небезразличны…
– Да неужто? – насмешливо поинтересовался Андрей, не особенно-то маскируя рвущийся наружу сарказм.
– Что ж, я это предполагал… – весьма сдержанно произнес Уваров, задумчиво покручивая левой рукой пышный ус. – По некоторым нюансам вашего поведения, заключаю, милостивый государь, что вы нашу теперешнюю встречу расцениваете как некий фарс и не намерены всерьез воспринять, то что я счел необходимым вам поведать… Жаль. Впрочем, подозрительность ваша вполне оправданна.
