скачать книгу бесплатно
Все стали переглядываться, в недоумении это шутка и нужно смеяться или он зло парирует ему.
– Идёмте дальше. – Скомандовал директор.
Следующим объектом стал длинный кожаный диван вдоль окна, но окно было фальшивым, а стекала в рамах, были не приглядно чёрные, ещё раз напоминающие о том, что мы где-то в бетонной коробке, запертые словно батальон добровольно подопытных.
– Красивая панорама? – Спросил Стен, и все дружно захихикали. – А теперь?
Он щёлкнул маленьким пультом, который был не больше дизайнерской зажигалки, и окна внезапно изменили цвет зияющей пустоты на флюоресцентно – синий, мгновение и мы стоим перед стеклянными небоскрёбами, что-то близкое к представлению мною Нью-Йорка.
– Инновационная техника, – улыбнулся директор. – Можем менять вариант панорам, от индустриальных городов до диких пляжей и пустынь. Также меняется погода и время суток, к сожалению, меняется лишь их визуализация, а не местонахождение и погода, но это расширяет сценарные возможности.
Он продемонстрировал нам день, вечер, ночь, дождь, грозу и солнце.
– А снег? – Попросил кто-то из парня.
И он продемонстрировал заснеженный город за окном. Настолько натурально, что не видно было даже мелких пикселей.
– Никита, а плёнку наклеили? Ряби не будет?
– Завтра с утра. – Отозвался долговязый парень, возившийся с проводами в углу.
– Знакомьтесь, это наш оператор, Никита. – Указал на парня Стен. – Участь его незавидна, ведь он тот, кому придётся лицезреть всё происходящее.
– Ну, у кого-то менее завидная, придётся всё это делать. – Буркнула Оксана, пожав руки на груди.
– Вас здесь больше десяти и это значит, что у каждого одна съёмка из пяти, а у него каждая. К тому же выделаете, а он смотрит. – Стен улыбнулся и чуть вышел из образа, и блондинка промолчала.
Никита в ответ нервно ухмыльнулся, кивнув, чуть покраснев и продолжил сматывать провода.
– А ещё с оператором лучше дружить, – продолжал с усмешкой щёлкать пультом Стен. – Оператор круче пластического хирурга, ракурсом камеры может как украсить человека, так и изуродовать до неузнаваемости.
– И не только ракурсом, а ещё и светом, – долговязый парень улыбнулся, и все впервые услышали басистый, но ещё юношеский голос.
Пока они с директором перебрасывались «любезностями» и обсуждали блики, рябь и плёнку на мониторах, все как заворожённые следил за происходящим в искусственных окнах, снег на фоне гор и дождь рядом с Эйфелевой башней, жёлтые листья в каком-то парке и зелень леса с щебетанием птиц.
– Звук без шумов. Чувствуешь, что уже эхо нет? – Мы все обернулись на оператора.
– Надеюсь, что с плёнкой всё получится. Жаль потраченных денег. – Усмехнулся директор. – Пойдёмте дальше.
Все были заворожены падающем снегом в мегаполисе, который вернулся снова на окно – дисплей. Настолько натурально сделанным, да ещё и со звуком слегка подвывающего ветра, что, кажется, все забыли о том, что вне стен июнь и мы на первом этаже бетонной коробки посреди Вены, где не были замечены ни мегаполис, ни здания свыше десяти этажей. По крайней мере, здесь в Вене три, где мы были.
– У дивана есть ещё пару опций. – Директор резко обернулся. – Он состоит из нескольких секций, оснащён встроенными колонками и подсветкой, так что будет задействован в романтичных и групповых сценах. В графике будет прописаны зоны, где бут происходить действия, поэтому диван будет в нескольких форматах. Это даст вам шанс заранее обдумать свою роль.
– Напротив, зоны окна имитация клуба или бар, здесь же шест для стриптиза. Шест пока не закреплён, не позволяет высота потолка. – Все как подкоманде подняли головы вверх. – Высота здесь пять с половиной метров, шест рассчитан на три. Возможно, этот вопрос устранят, но пока шест остаётся просто шатающейся трубой, а мы без сцен стриптиза. Алкоголь здесь просто имитация, обычная вода – ухмыльнулся директор и посмотрев в сторону Сергея. Тогда я даже не уловил этого жеста, но позже уже понимал суть. – Так что нет смысла по ночам штурмовать этот бар.
Рыжая цокнула губами, и десять пар глаз устремились на неё.
– Были прецеденты. Кстати, судия на ночь будет запираться. Здесь не будет лишних людей, поэтому уборку делаете вы самостоятельно. Не всё из вас участвуют в съёмке каждый день, поэтому кто не участвует, тот будет убирать. Понимаю людскую сущность и «сучность», поэтому администратор вместе с графиком съёмок будет выдавать график уборки. Убирать должны вечером. – Чётко подчеркну он. С утра всё должно быть готово к съёмкам. Вопросы появились?
Головы затряслись в отрицательном порыве.
– Идём дальше, – он повернулся спиной к дворику Джульетты и её няни, – Это «барокамера». Здесь будут съёмки под моделирование, с фантазийными элементами и фотосъёмка для заставок и сайта. С обратной стороны «барокамеры» установлены рулонные фоны.
– Фантазийными? – Егор явно был впечатлён.
– Да, именно. Например, секс в ракете в пути на луну. Мало ли какие будут идеи. – Усмехнулся директор.
Истеричный приступ смеха снова оглушил студию.
– Надеюсь, это шутка? – Настя смеялась, сдвинув неестественно брови. Как мне потом объяснила Оксана, такое бывает, если переусердствовать с ботоксом.
– Время покажет, шутка ли, – улыбнулся Стен. – Есть идея сделать очень новаторский ход, но это пока в планах. Сейчас всё будет проходить чётко по написанному сценарию режиссёром. Благо для этого особого таланта не требуется.
– Пока по сценарию? А потом?
– На этом всё. Осматривайтесь. – Он умеет, одной только интонацией дать понять, что все разговоры завершены.
Мы молча осматривались, привыкали. Освободившийся от перемотки проводов оператор фотографировал желающих в барокамере и на цветных фонах.
«Бытовуха»
Не зря он так часто говорил нам об уборке, о мере ответственности, о готовности. Со временем это стало для нас очевидным.
Если в студии мы должны были убираться в конце дня, так чтобы к утру она была полностью готова, и всё это было очевидно, что на кухне были свои порядки. Сейчас, уже после долгого времени и многих событий, понимаю, что все конфликты в основном происходили именно на бытовой почве.
– Я не буду пить из чужой кружки, что за фигня. – Крик стоял на всё здание. Это было утро одного из дней в первый месяц, но это уже и не первая неделя точно.
Оксана возмущалась тому, что все кружки грязные, бо?льшая часть была заполнена остатками кофе, несколько человек сидели на террасе и попивая чай.
– Можно кружки за собой мыть? – Её голос вздымался визгливыми эмоциями, а шея покрывалась пунцовыми пятнами.
– Что за крики? Тихо. Если это нежилое здание, то не значит, что там никого нет. Нам только проверки не хватало. Мы и так уже после вашего сабантуя объяснялись, что это частный апарт-отель для семейной группы туристов. Вы хотите, чтобы нас попросили отсюда? – Рычал Стен.
– Ни одной чистой кружки! – Прошипела всегда добродушная и столь улыбчивая блондинка, ставшая вмиг фурией.
– Что нам нужно и с этим ещё разбираться? Где Сергей? – Вскрикнул Стен, его голос взвился до глухих отзвуков, и лица присутствующих померкли в ожидании бури.
Потом были долгие разборки. Сергей едва функционировал, накануне они с французом, как мы говорили между собой «встречали рассвет».
Сергей молча едва мог держать голову прямо, в итоге Стен психанул и, взяв большой чёрный пакет, сгрёб кружки выплёскивая содержимое в раковину так, что брызги летели, всюду, включая и его одежду. Свалив грязную посуду в пакет и с размаху, шваркнул об пол. Пакет надорвался, несколько цветных кусков разлетелись по кафельному полу, и чёрный пакет со звоном отправился в мусорный контейнер возле курилки, оставляя дорожку бурых кофейных пятен от кухни до места погребения.
– Вот! – Швырнул он пластиковые стаканчики от кулера на стол. – Теперь только так. Не умеете решать вопросы, ваши проблемы.
В тот день из-за кружек переругались почти все. Кто-то поддерживал Оксану, кто-то возмущался и осуждал её. И как вы понимаете, больше всего эта буча затронула женскую часть группы.
Данную проблему решили быстро. Сбросились по пять евро, и Студент заказал нам посуду с доставкой в студию. Но стресс был таким, что больше ни одной грязной кружки, тарелки или иного предмета на кухне не было. Зато в мужской спальне кружки стали часто оставаться на пошарпанных тумбочках, одна даже заплесневела, что немало меня раздражало. Но я принципиально её не трогал. Хотя как-то Стен увидел грязную тарелку на столе в кухне, и тарелка просвистела сквозь террасу, врезалась в бетонную стену, озарив серую поверхность пурпурными каплями от кетчупа. Ту, тарелку оставил режиссёр, за что тоже потом получил эмоциональную оплеуху, да такой увесистый, что звенело в ушах у всех. И с того момента всё почти рефлекторно все тут же убирали в посудомоечную машину и ровно в одиннадцать утра, три часа дня и девять вечера запускали этот спасительный агрегат.
Ещё очень неприятно было вымывать студию после съёмок, особенно пол. Ну, последствия собственного извержения убирать неудовольствие, а уж тем более чужую. Особенно когда мы разыгрывали ролики с групповыми изнасилованиями. Француз требовал «красивого Happy end». Да, тогда мы чуть ли не соревновались в обильности и разнузданности в том, как закончить, то есть нанести финальный штрих.
Актрисы, конечно же, были недовольны. Кучерявый требовал, чтобы они принимали это налицо и не закрывали глаза. То есть мы, как насильники должны были требовать, чтобы они открывали глаза, высовывали язык. Честно, но это действительно заводит.
Не знаю, насколько это правда, но он заставлял нас объедаться орешками кешью говоря о том, что от этого продукта лучше эрекция и обильней извержение, но из-за того, что нас было пять, а в группе нас снимал по три—четыре человека, мы участвовали в съёмках по два раза за день, как-то у меня было четыре раза, соответственно, к концу второй недели у нас уже почти ничего не осталось в организме.
Француз орал что-то, его помощник робко переводил сказанные слова: «Вы импотенты, вы не умеете работать, зачем нас набрали, и вообще ничего не можете». Потом мы все услышали «Стен», и Мартин метнулся куда-то.
Когда пришёл Стен они пере гавкивались так эмоционально, что замерли все. Стен мрачнел, в итоге крикнул в сторону присутствующих:
– Принеси миндальный сироп. Там был… В этом… – Махал он руками вспоминая. – Там же где кофе в верхнем шкафчике. Маша, принеси, пожалуйста, ты же знаешь где.
Она кивнула и принесла.
В итоге Стен на виду у всех вылил половину бутылки на Василину, которая была в тот раз в главной роли. Имитация всем понравилась. А ещё в тот съёмочный день, когда мы играли в изнасилование, Василина отбивалась так, что мы все потом были в ссадинах, а ещё не рассчитав силы, она так вре?зала Студенту в грудь, что он свалился с кровати.
– It’s all? – Кричал Стен. – Take. Take. А вы трясите своими гениталиями/ словно это сделали вы.
Оливер что-то ещё прокричал и Стен, не переходя на английский, кричал на русском.
– Что ж, звони, звони ему. Надоела эта дешёвая фигня. Достал.
Француз сдался, скрестив руки на груди, но вот Стен не отступал.
Если бы не их крики получилось бы очень смешно. Лежавшая уже на полу возле кровати Василина почти от плеч до колен была покрыта липким слоем миндального сиропа. По её словам, она долго ещё потом отмывалась:
– Но кожа? прямо сахар, – смеялась она. По-моему, это была её последняя съёмка, да потому что потом мы уже перешли на «Ваниль», а там её не было.
Тот же вечер завершился ещё одной бучей и триумфом Стена.
«Перемены начались»
Француз, конечно же, не стал никому звонить, но вечером приехали продюсеры, уж не знаю, было это его желание или Стене, но Оливер был уже изрядно выпивший, сербу это явно не понравилось. Режиссёр не жил в студии, но бывали вечера, когда он даже не мог подняться по ступеням в комнату Сергея и спал на диване в холле всё большее, теряя авторитет в наших глазах. По сути, всем рулил Стен, в тот вечер мы окончательно в этом убедились.
Нас всех собрали вместе в студии, на полу всё ещё был липкий слой сиропа, кровать перенесли в спортзал для следующей съёмки. Наутро должны были снимать «изнасилование в спортклубе». От слова изнасилование нас уже тошнило всех и не только девушек.
Стен молча сидел, поджав руки пока говорил француз. Содержимое полушепотом пересказывал студент, порой он делал едкие комментарии, Настя смеялась, говоря периодически «ну ты дурак», а Маша стала переводить нам, лишь изредка спрашивая студента, что сказал Француз.
Его речь была, прямо скажем глупая, про тренды, про профессионализм, про то, что он знает, что делает и всё в таком духе.
Продюсер развёл руками и тут оборону взял Стен. А тот продюсер, что с бородавками, хотя он больше похож на водителя, чем на продюсера, начла вторить французу. Третий же, тот, что Родион и вовсе махнул руками, сказав, что всё должен решать режиссёр, с чем и намеривался уйти, но тут поднялся наш директор.
– Смысл тогда во всём этом? Мы уже сняли восемнадцать роликов с изнасилованием, где одни и те же парни, насилуют одних и тех же девушек. – Стен встал напротив француза. – Понимаю, может у него неприязнь к женскому полу, но мы не сможем это потом реализовать. Если вы хотите просто снимать, ради того, чтобы снимать и имитировать работу. Хорошо! Давайте! Но, зачем тогда оскорблять актёров и орать, что они не могут обильно кончить в третий раз за день. Притом, что они делают это самое изо дня в день, шесть дней в неделю. Они чисто физиологически не могу делать этого больше и обильней.
Все замолчали.
– Виталик, – повернулся он к тому, что в бородавках. – Мы готовы брать ещё штат актёров, а этих тогда распускать?
Мы все тут же напряглись. Виталик молча закачал отрицательно головой.
– Мы не будем менять штат. – Сказал Олег и у меня отлегло. После прошлого воскресенья, когда я спустил на одежду все деньги, а во вторник ещё занял у Пашки денег на кроссовки, которые мы заказали по интернету. Я даже сигареты экономил, правда, я ещё их экономил, потому что в Австрии они стоят по десять евро за пачку, так что как в России не покуришь одну за одной. Но сейчас не об этом. Олег сказал, что штат они менять не будут. Отлегло, но нервное ощущение осталось. Неприязнь к французу у нас крепла всё сильней. Из-за его глупости мы могли все вылететь отсюда уже сегодня. Но…
– Нет, не будем. – Кивнул в такт Родион. Его имени тогда никто из нас не знал.
– Что ж, будем вместо семенной жидкости использовать миндальный сироп, можно, конечно, ещё для разнообразия кокосовый попробовать. – Монотонно, но с толикой сарказма, как только он умел, изрёк Стен сев на кресло и как, обычно закинул ногу на ногу. А тот, что с бородавками засмеялся, уханьем филина.
– Нет, конечно. Ты прав. – Родион полистал что-то в телефоне.
– Что тогда делать? Сделать перерыв? Сценария нет, идей нет. Одно лишь изнасилование. – Стен протянул ему наш график. – Кому это нужно? Может, только ему, – кивнул он куда-то в сторону. – Он просто кайфует от всех этих изнасилований. Если перезапускать, то что? Есть идеи?
Все молчали, гулко, долго, минут пять, а может, десять, казалось, что вечность.
– Давай как-нибудь без выходных. – Олег перехватил протянутые листы. – Придумай что-нибудь, пожалуйста! Я прошу тебя! Ты же директор, этой богадельни.
– Ну, я действительно директор, но не богадельни, а порностудии. Придумывать не моя задача.
– Мы договоримся. – Кивнул серб и сдвинулся в сторону Стена, оставшись сидеть лишь на краешке дивана.
– Поддерживаю. О деньгах не думай. – Родион скрестил руки, и мы все смотрели как они с минуту, а то и две смотрят друг другу в глаза.
Собрание завершилось. Двое ушли, серб остался, почти прижав Стена, шепча что-то на ухо, долго не мог оторваться. Мы всё понимали, что директор одержал триумфальную победу. Режиссёр уже сидел на кухне и бухал. Мы же сидели на веранде притихшие, в ожидании, а на следующий день началась новая эпоха, которую мы назвали «ванильные будни».
На следующий день съёмок не было, зато в студии устроили внеплановый клининг день, а нас вывезли на двух минивэнах в клинику, проверить на всякий случай. Думаю, Стен просто тянул время, чтобы перестроить события и работу, написать сценарии собственного сочинения.
К слову, австрийская клиника мне понравилась, чистота скрипела под пальцами и когда я проговорил об этом вслух, рыжая хмыкнул, что и в России коммерческие клиники не хуже, только ценник там ужасающе скрипит количеством нулей.
– Надеюсь, стоимость этих процедур не вычтут из наших гонораров. – Ухмыльнулась она, а внутри всё обдало холодом ещё одной утраченной зарплаты, если это окажется правдой.
«Венский штрудель, изменивший мечты»
Вечер мы провели в городе, все разбрелись по городу, на внеплановый увольнительный, словно в армии. Гулять по городу не хотелось, слишком уж помятым было настроение. Наткнулся на небольшой бутик sale цен, так что теперь брожу увешанный пакетами с футболками, носками, только что купленными со значительной скидкой. Моя гордость джинсы Tommy Hilfiger, точно, как у нашего студента, ещё кеды Lacoste. Для меня это было почти пределом мечтаний. Почему почти? Я до Вены и не знал об их существовании. Как-то листал журнал и оказалось, что крокодил – символ одного из весьма крутых брендов, а не только заголовок советской юмористической газеты. Убираем иронию и в чистом остатке, мечты сбываются. Разве я не грезил жить в Европе, покупать брендовые вещи, кичится лейблами, ходить в кафе, покупать одежду в торговых центрах, а не в само возведённых рынках второсортных китайских товаров и отмечать сие событие под пиво с соседом во дворе родной пятиэтажки.
Кафе, ещё один пункт моего списка. Буду честным, для меня зайти в кафе сродни испытанию. Ощущение, что ты проник в чужой мир, словно зашёл креститься в мусульманскую мечеть. Словно ты чуждый в этом пространстве. По сути, всем должно быть всё равно, но это как синдром «выглядеть глупо», также смертельно как для человека, который воспитан вбитой в голову фразой: «Что люди подумают?». Всё же переступил порог, но с мыслью «развернуться и уйти, оставив это событие на потом».
Знакомое лицо полосонуло словно вспышка, замер. Маша сидела, растягивая глубокими затяжками сигарету.
– Можно?
Она лишь кивнула, рассеянно, озираясь поёжившись.
– Ты почему одна? – Первое, что пришло в голову, в этом вся моя проблема, рот выпускает слова быстрее, чем мозг понимает смысл.
– А ты?
Оставалось лишь подёрнуть плечами и улыбнуться.
– Я с тобой. – На мой столь резвый ответ, она мила улыбнулась, пододвинув распечатанный лист меню. Я ткнул пальцем в нарисованную чашку кофе, на этом мой заказ состоялся. Он что-то начал меня спрашивать, я качал головой. Какого чёрта ему надо? Принеси кофе, и всё.
– Он спрашивает, сахар, молоко нужно?
– Нет, спасибо. – Она перевела мой ответ, он опять загудел.
