Хроники Нордланда. Цветы зла

– Ну, не может же эта тварь гнездиться в соборе! – Воскликнул бургомистр, шокированный подобным кощунственным предположением. – Господь этого не допустил бы!

– Господь, – возразил Гарет, – возложил заботу о своём имуществе на Земле на нас, смертных. Именно так же отвечают попы на каверзные вопросы по поводу того, зачем Господь допустил появление полукровок, или создал женщину. Значит, плохо мы заботимся о Его доме святом, раз там могла поселиться такая мерзость… Если, конечно, она там. Я так понял тебя, – обернулся он к эльфу, – что людям нечего и пытаться с этой образиной справиться?

– Попытаться можно. – Безмятежно возразил эльф. – Справиться нельзя.

– Значит, придётся мне.

– Про меня не забывай. – Напомнил молчавший до сих пор Гэбриэл. – Я тебя одного не отпущу.

– Я помогу. – Помедлив, добавил эльф. – Раз уж я твой защитник и наперсник, одного я тебя тоже не отправлю.

– Стража, – приободрился капитан, – вся ваша, ваши высочества! Командуйте, а мы уж выполним любой приказ и куда скажете, пойдём! Что бы господин эльф не говорил, а мы и этой какракатицы не побоимся!

– Вам, – повернулся к нему Гарет, – я поручаю выяснить, не было ли других убийств, не задрал ли, к примеру, зверь какого старичка и больного, или бабу, во-первых, а во-вторых – не пропадал ли бесследно какой молодой парень. Переверни всё, это может быть и школяр какой бродячий, жак или актёришка какой, или матрос с баржи. Понял?

– Всё исполню, ваше высочество! – Капитан даже обрадовался тому, что и в самом деле может быть полезен.

– Предупредите людей, чтобы носили при себе то, что перечислил господин Терновник, а так же – чтобы по ночам к тихеньким девочкам и близко не подходили, как бы там в промежности не чесалось! Я так понял, что она говорить не умеет – так вот, чтобы издали требовали, чтобы ответила, а нет – звать на помощь и бежать прочь! Стражу усилить, я пришлю своих гвардейцев, чтобы без охраны ни одного переулка надолго не оставляли. Ночью отправимся на поиски. Если потомство этой твари вылупится – помоги нам, Господь!..

Когда они ехали обратно, эльф вновь заговорил об опасности происходящего.

– Я хочу, чтобы вы поняли всю серьёзность этого сигнала. – Говорил он. – Остров болен, он откликнулся на что-то очень серьёзное, на какую-то огромную беду. Что-то крайне опасное происходит. Такое, чего не происходило больше трёхсот лет! И я не знаю, не могу сказать, что ещё уже появилось на Острове и где! И как это отразится на происходящем.

– Что ты предлагаешь?

– Обратиться к эльфийским правителям.

– Никогда. – Категорично отрезал Гарет. – Что бы ни произошло, я справлюсь сам. Мы, – он кивнул на Гэбриэла, – справимся сами! Я больше никогда, ни за что, не обращусь к дядькам за помощью! Буду тонуть в болоте, и они мне руку протянут – не возьму!!! Всё!!! Закрыта тема!!!

Гарет строго-настрого запретил Габи трогать Алису, мотивировав это тем, что та должна обедать с его высочеством, а тот не должен видеть её грустной или, не дай Бог, заплаканной. Формально Габи Алису и не трогала; но собственную вину и полное ничтожество прочувствовать ей дала сполна. С нею никто с утра демонстративно не разговаривал, кроме Авроры, и даже Юна и Мина держались скованно, полагая, что Алисе теперь долго не продержаться при дворе. Так откровенно кокетничать с принцем крови! Такой, как она! В этом обществе главенствовало правило: «Знай своё место!». И сколько бы, к примеру, не было денег у какой-нибудь купеческой жены, она даже шлейф платья длиннее положенного носить не имела права. За этим следили специальные люди, которые могли прямо у порога церкви измерить шлейф какой-нибудь дамы из низшего общества, и если он превышал положенные дюймы хоть на палец – всё, даму ждали крупные неприятности, вплоть до позорного столба и плетей. Женщину, надевшую мужскую одежду, ждала смертная казнь – и это кроме шуток. Значение имели цвет, количество аксессуаров и их содержание, цветы, которые человек, к примеру, носил в петлице или в руке, даже жесты и то, как дама или мужчина надели или взяли в руки ту или иную вещь. Собачка, к примеру, на руках символизировала верность, такая дама как бы сигналила всем интересующимся: я не флиртую, у меня есть муж (жених, возлюбленный), которому я верна! И так далее, не существовало ничего случайного, незначительного. И самым бескомпромиссным был свод неписанных правил при дворах королей и принцев крови, так что Гэбриэл и Алиса, и не подозревая того, совершили неслыханное преступление против всех правил разом. Причём Гэбриэла ждал разве что выговор от отца и брата, а вот Алиса могла поплатиться очень серьёзно, и остальные дамы, и даже её бессменный кавалер Моор, старались с утра держаться от неё подальше, чтобы не дай Бог, не попасть заодно под раздачу. Габи вся раздувалась от злорадства, и у неё, против обыкновения, было прекрасное настроение, она аж светилась вся и соизволила даже шутить, что вызывало прямо таки шквал смеха и комплиментов у заштатных подхалимов обоего пола, первой из которых была Беатрис. И только Аврора, как всегда, бесстрашная и самоуверенная, держалась подле Алисы и всеми силами старалась её поддержать. Ещё до завтрака пришёл паж и пригласил даму Манфред к его высочеству – все этого ждали, и зашушукались, зашептались, провожая Алису жадными взглядами. Как многим из дам хотелось знать, что там будет! И посмотреть, как эту нищебродку, посмевшую быть красивее и удачливее их, поставят на место и вышвырнут вон!!!

– Не бойся. – Пожала напоследок руку Алисы Аврора. – Его высочество очень справедливый и добрый…

– Я не боюсь. – Ответила Алиса. Она казалась бледной и притихшей, но и в самом деле не было похоже, чтобы она была напугана.

– Хочешь, я пойду с тобой и подожду тебя снаружи?

– Хочу. – Призналась Алиса, и Аврора, не обращая внимания на вопрос Габи, куда это она направилась, ведь позвали не её, пошла с Алисой, про себя решаясь, если что, войти к принцу и заступиться за Алису. Ведь девушка-то не виновата! Инициатором этого скандального поведения был Гэбриэл Хлоринг, это он Алису от себя не отпускал, а что она не противилась… так взгляните на неё! – Горячо про себя убеждала принца Аврора. – Ну, как она могла ему что-то поперёк сказать?! Это же просто маленький хрупкий цветочек, ну, за что её ругать?!

– Подойди ко мне. – Сказал принц, когда Алиса тихонько вошла к нему и встала у порога. Принц был один, Тиберий вышел, внимательно посмотрев при этом на девушку и сильно её этим смутив. Алиса подошла, и он приподнял её лицо, взяв за подбородок.

– Скажи, моя девочка, ты не равнодушна к нему? – Спросил мягко. Она взглянула ему в глаза, губы дрогнули:

– Да… Он такой… необыкновенный. – Она как-то сразу поняла, о ком спрашивает принц. – Простите, если это дерзость…

– Это жизнь, моя дорогая. А ты знаешь, кто ты?

– Алиса? – Испуганно взглянула она на него.

– Скажи, ты с самого рождения жила в Ашфилде?

– Нет… Я не знаю, откуда я. Я помню хорошо себя лет с четырёх. Я жила где-то… на ферме, так мне кажется. А… почему вы спрашиваете?

– Ты дрожишь? Не бойся ничего. И не волнуйся. Ты мне стала очень дорога, Алиса, и тебе не о чём тревожиться. Я только хочу знать, насколько серьёзно твоё чувство к моему сыну? Он очень мне дорог, и я по-особому тревожусь за его судьбу. Я люблю обоих своих сыновей, но Гэбриэл… Гэбриэл – это иное. Он так много страдал! Да, он ещё кажется многим странным, и не очень воспитанным…

– Нет! – Воскликнула Алиса, взглянув ему в глаза, и столько в её вишнёвых глазах было света! – Он не кажется мне таким! Он не такой… Всему, чего ему не хватает, легко научиться, милорд, но то, что у него есть от рождения, оно бесценно! Он благородный, нежный, искренний, смелый… Я так горда тем, что он заметил меня, и что я ему… понравилась. – Она смутилась, так, что вся покраснела, опустила глаза.

Принц понял её смущение по-своему, весело усмехнулся, откидываясь в кресле:

– Так – так! Так вы уже объяснились?!

– Не совсем… – Пролепетала Алиса. – Мы разговаривали, и танцевали, и я… я поняла… почувствовала…

– Должен признаться, это поняли все, кто вас видел. – Добродушно рассмеялся принц, наслаждаясь смущением Алисы. Он знал, кто такие лавви, знал, что её присутствие в его замке – благословение и процветание, и, сам женатый на эльфе, не боялся такой невестки. Главное – быть уверенным, что это приведёт к счастью Гэбриэла. Принц Элодисский безумно хотел, чтобы его младший сын, столько выстрадавший и так долго утраченный, был счастлив, так хотел, что готов был на всё и мог пренебречь чем угодно, не только общественным мнением и традициями, чтобы возместить Гэбриэлу хоть часть его страданий. Позволить ему жениться на прелестной и любящей его феечке было самым малым, на что он мог пойти для него!

– Не сердитесь на нас. – Попросила Алиса. – Пожалуйста, не сердитесь на нас! Я не сделаю ничего, что…

– Не волнуйся. – Принц привлёк её к себе и поцеловал в лоб. – Я не сержусь. Разве можно на тебя сердиться? Ты маленькое солнышко этого замка, с твоим появлением стало светлее и теплее. Решать вам с Гэбриэлом, но какое бы решение вы ни приняли, я его не стану осуждать.

– Спасибо вам!!! – Выдохнула Алиса, хватая его руку и целуя её со слезами на глазах. – Вы такой добрый, такой хороший!!! Я буду очень-очень вас любить, правда-правда! Всегда, что бы ни случилось!!! – И бросилась ему на шею, прижалась, заливаясь счастливыми слезами. Принц, тронутый, баюкал и успокаивал её, чувствуя, что эта радость, этот порыв – совершенно искренние, и ценя это. В его положении слишком часто бывал он объектом самых разнообразных сцен и мистерий, имевших целью получить с него что-то… Алисе же он поверил, и как ей было не поверить? Никто, хоть сколько-нибудь здравомыслящий и непредвзятый не смог бы усомниться в правдивости этого нежного личика, в чистоте этих огромных глаз. Немного успокоив её, и отдав собственный платок, принц послал спросить, может ли его младший сын прямо сейчас прийти к нему.

Гэбриэл и Гарет только-только вернулись в замок, и Гарет позвал к себе Адама, командира своих наёмников, чтобы поговорить с ним об охране улиц и о ночной облаве на вель. Паж, посланный его высочеством, поманил Гэбриэла, и Гарет кивнул: иди. Застав у отца Алису, заметив в ту же секунду, что она плакала, Гэбриэл взволнованно взглянул на принца.

– Ты ни в чём не хочешь мне признаться, Гэбриэл? – Спросил тот. Довольно холодно. Гэбриэл вновь взглянул на Алису, шагнул к ней.

– О чём вы, отец?

– Не успела эта девочка появиться при моём дворе, а ты уже начал ухаживать за ней?

– Я… – Гэбриэл запнулся, собрался с духом. – Да, отец. Я начал ухаживать за ней. И не только ухаживать. Я мечтаю сделать ей предложение, мечтаю сделать её своей женой. Я… я безумно люблю её.

– И давно вы обо всём сговорились, тихушники? – Сделал строгое лицо принц, хотя в душе прямо-таки наслаждался всем происходящим. Такие они были смущённые, встревоженные, так смотрели друг на друга и на него! Ну, как тут было немножко не покуражиться?!

– Отец… Я полюбил её, как только увидел. – Тихо сказал Гэбриэл. – Мне кажется, что это было сто лет назад, что я любил её всегда. Как только я увидел её, увидел сияние, которое от неё исходит, как она стала единственной девушкой, существующей на этом свете. Остальных я не вижу и не хочу видеть. Заставьте меня ждать хоть сто лет, это не изменится.

– Я рад слышать, что ты не пытаешься воспользоваться беззащитностью этой девочки, а имеешь серьёзные намерения. Это делает тебе честь. Но она одинока, у неё нет за душой никакого приданого?

– Мне это безразлично, отец. Она сама и есть самое драгоценное на всём свете.

– А что скажет на это сама Алиса? – Повернулся к ней принц.

– Я тоже люблю Гэбриэла. – Храбро ответила Алиса, вставая. – И не потому, что я бедна, а он богат. Я любила бы его, – она взглянула ему в глаза, нежно улыбнулась, – даже если бы у него не было ничего, даже одежды. Я уже говорила вам, почему люблю его, но если нужно, я повторю, и вам, и кому угодно – мне нечего стыдиться! Я горжусь, что полюбила такого, как Гэбриэл, и горжусь тем, что он любит меня. Очень горжусь. – Добавила тихонько, опуская глаза.

– Я мог бы заставить вас испытать свои чувства временем. – Сказал принц. – Мог бы многое сказать про юношеские увлечения, про неравенство… Но не буду. Я люблю тебя, Гэбриэл, и я полюбил Алису, она чудная девочка. Я лишь хочу сказать вам, дети, что, давая друг другу клятву перед алтарём, вы перестаёте принадлежать только самим себе, и ваша жизнь навсегда меняется. Вы становитесь одним целым, семьёй, и принадлежите друг другу навечно. Но клятва, данная у алтаря, и слова священника, соединяющего вас, не делают вас семьёй с помощью какого-то волшебства. Семью, свою семью, которая станет для вас тихим убежищем, островом счастья и безопасности среди житейских бурь и невзгод, спасением и помощью, вы должны будете создавать ценой немалых жертв и уступок. Сейчас ты, Гэбриэл, и ты, Алиса, думаете про себя: «Хочу то-то и то-то, пойду туда-то и туда-то», и делаете то, чего вам хочется. Но став супругами, вы не сможете сделать ничего свободно, не думая о своём супруге, не принимая в расчёт его (её) потребностей и желаний. Прежде вам придётся думать: а что будет при этом с Алисой? С Гэбриэлом? Понравится ли ему это? Не повредит ли это, не обидит ли? Вам придётся во многом себе отказывать, во многом ограничивать себя, и особенно – когда родится ваше первое дитя. После этого вы уже даже друг другу будете принадлежать не вполне. И вам будет очень трудно, и многое придётся пересмотреть, от многого отказаться. Будут даже моменты, когда вы будете думать, что жертвы слишком велики и не посильны вам, и что вы совершили ошибку, связав себя узами брака. Не сверкай глазами, Гэйб, это будет, и я хочу, чтобы ты знал это и был к этому готов, когда придёт такой момент. Мы с твоей мамой безумно любили друг друга, но и у нас бывали моменты, когда нам хотелось бы вернуться к алтарю и сказать: «Нет! Ни за что!». Помните, что всё в жизни, что хоть чего-то стоит, дается ценой трудов и жертв. То, что далось легко и играючи, так же и теряется! Крестьянин только ценой титанического труда и настоящих страданий получает богатый урожай, который кормит его и семью целый год. Человек только ценой жертв, уступок и каждодневного душевного труда получит семью, ту семью, о какой я вам говорил, которая будет для него спасением, опорой, счастьем и гордостью. И ещё хочу вам сказать: это труд взаимный. Если один из супругов делает всё, а второй не делает ничего, семьи не получится. Уступки и жертвы должны быть взаимны, а не так, как это видят большинство людей: жена жертвует, трудится и отдаёт всю себя, а муж живёт, как хочет. Конечно, в чём-то жизнь такого мужа легка и приятна. Но он не получит главного: доверия, любви и помощи. А жизнь полна коварства: то, что кажется таким неважным в начале её, становится безумно важно ближе к концу, но взять это уже негде. Я столько видел мужей, которые, натешившись и устав от похождений, охот, турниров и забав с весёлыми подружками, мечтают найти дома жену, которая не будет резвиться с ним в постели, а просто посидит и поговорит с ним у комелька, вспомнит с ним былое, будет с ним нежна и заботлива… Но находит уставшую, сварливую, до смерти обиженную на него каргу, которая уже никогда не станет другой. – Он усмехнулся, с лёгкостью читая в лице Гэбриэла уверенность, что уж это-то точно не про него, что уж он-то никогда…– Что ж, не буду дальше мучить вас своими занудными речами! Хочу лишь дать вам напоследок несколько советов. Первое: умейте прощать. И помните: простить сказанное и сделанное наедине, дома, куда легче, чем сказанное прилюдно, при свидетелях. Не выносите свои ссоры на люди, не унижайте свою половину при свидетелях, никогда, как бы ни были вы в данный момент злы и обижены! Второе: не копите обиды в душе, выговаривайтесь. Говорите, говорите всегда, обо всём! Порой супругов насмерть может рассорить недоразумение, неосторожное, неправильное слово, неправильно понятый поступок, обида никчёмная! Выговоритесь, разберитесь, не рубите, не судите сгоряча! И наконец, главное: всегда помните, что дороже и ближе вашей семьи у вас никого нет. Как бы вам ни хотелось пустить пыль в глаза окружающим, как бы ни хотелось покрасоваться перед ними, помните: за помощью и поддержкой вы придёте не к чужим людям, а к мужу или жене. Больной, разбитый, обиженный, уставший, ты приползёшь не к тем, перед кем хвастал и выделывался, а к своей супруге, которая одна сможет уврачевать твои раны телесные и душевные и утешить гордость. То же и к жене: распуская перья перед подругами, помни, что не они твоя защита и опора во всём, не они тебя кормят и утешают, а он! Берегите друг друга, защищайте, храните честь друг друга! Унижаясь сами, вы и свою половинку унижаете вместе с собой, помните это всегда! Падая на дно, вы тащите за собой и её! Ну, вот, я сказал всё, что хотел, и гораздо больше, чем следовало… Но мне так хотелось с вами поговорить подольше! – Он протянул им руки. – Поэтому говорю вам только: примите моё благословение, дети, и будьте счастливы! Идите ко мне… – И обнял Алису, прильнувшую к нему первой, поцеловал в макушку. Они опустились на колени, принимая благословение, взволнованные, притихшие, осознавая торжественность момента.

– А теперь идите в сад, побудьте вдвоём. – Сказал принц устало, но ласково улыбаясь. – Такие моменты случаются лишь однажды в жизни… Насладитесь ими. Идите!

Поцеловав ему руку, Гэбриэл и Алиса, счастливые и чуть оглушённые своим счастьем, вышли от него, и остановились: к Алисе шагнула Аврора, которая уже извелась от волнения, хоть и коротала время не так уж и неприятно, болтая и флиртуя с двумя оруженосцами его высочества. Ей даже не понадобилось ни спрашивать, ни услышать ответ: одного взгляда на лицо своей маленькой подруги ей было довольно. Аврора ахнула, закрывая рот руками, потом завизжала восторженно, и Алиса бросилась ей в объятия.

– Девушки! – Хмыкнул принц Элодисский, когда раздался этот визг. Тиберий, только что вошедший к нему вместе с Холкином, засмеялся:

– Всё-таки благословил?..

– А как же иначе? – Весело воскликнул принц, потянулся:

– Что-то засиделся я на месте… Размять, что ли, старые кости? Холкин, приятель, вели седлать моего Холга. Съездим-ка мы к Твидлам, продегустируем их знаменитый вишнёвый сидр…

Холкин, завопив от радости, подбросил в воздух свой колпак с бубенцами и хромая, но очень быстро, бросился прочь, исполнять поручение.

– Неужели я до этого дожил?! – Тиберий был так счастлив, что чуть не плакал. – Неужели я вижу, как мой любимый господин и друг снова живёт и радуется жизни?! Господи! Слава тебе!..

Алиса уговорила Аврору молчать, не рассказывать пока ничего даже Мине и Юне, и та согласилась не колеблясь. Только сказала:

– Сегодня воскресенье, мы все едем на мессу, ты не задерживайся, пожалуйста! Ой, в каком все будут шоке, как только узнают, я просто поверить не могу! Какая ты молодец! Как я за тебя рада! И вы, милорд, – она присела перед Гэбриэлом, – вы настоящий рыцарь! Я просто восхищена вами… Вы поступили очень правильно! И примите мои поздравления, я рада и горда, что была первой, кто имел честь и счастье поздравить вас!

– Ты… – Гэбриэл до сих пор порой боролся со своим любимым словечком-паразитом «это», и запинался, когда оно готово было вот-вот вылететь из него, – подруга моего Солнышка?

– Да, мы подруги. – С готовностью ответила Аврора. – Я люблю Лисочку, она такое чудо!

Гэбриэл смягчился. Аврора поначалу ему тоже не очень-то понравилась, он счёл её красивой, но через чур гордой и заносчивой. Но раз она любила Алису, да ещё звала её Лисочкой, Гэбриэл готов был простить ей всё. Слегка улыбнувшись, сказал гораздо мягче, чем обычно разговаривал со всеми, кто не входил в круг его близких:

– Спасибо за поздравление. И да, я рад, что у Алисы есть… подруга. Ей это нужно. – Он сжал руку Алисы. – Она ведь жила в одиночестве, с дурами старыми, которые её самому главному не научили: как с людьми общаться.

– Гэбриэл! – Вспыхнула Алиса, смутившись.

– Да ладно, Солнышко, я ничего такого не сказал. – Аврора с нарастающим изумлением наблюдала, как преображается прежде всегда такой суровый и гордый граф, как в его голосе и взгляде появляются даже слегка заискивающие нотки. – Мы с нею в саду посидим немного, ты её не дождёшься? Чтобы она не… одна к вам туда возвращалась?

– Разумеется!

– И… не говори никому пока. Ну, ты понимаешь. Его высочество нас благословил, но мы хотим это, – и всё-таки вырвалось! Гэбриэл чуть не чертыхнулся вслух, – хотим, красиво чтобы всё вышло.

– Я понимаю. Я не сплетница и не болтуша. – Аврора нежно пожала руку Алисе. – Иди, я дождусь!

Она и вправду была рада. Завидовала немножко, но не тому, что Алиса будет женой графа Валенского, а тому, что сама ещё не стала ничьей невестой, хотя ей безумно этого хотелось. Красавица, но почти бесприданница – что ей мог выделить отец, живущий по большей части за счёт пособия, которое платил ему принц Элодисский, и имеющий при том шестерых детей, четверо из которых – девочки! – Аврора была на самом деле девушкой гордой и не стремилась, подобно Беатрис, хватать любую наживку, была бы пожирнее. Ей хотелось чувств, привязанности, нежности. Но как трудно совместить всё в одном! Чтобы и нежность, и какие-то средства, и независимость! Конечно, поклонников у девушки столь красивой и гордой было достаточно, чтобы не чувствовать себя ущербной, но что с этих поклонников было толку?.. Рыцари при дворе его высочества сами жили на то, что платил им принц, оруженосцы… Вот оруженосцы, многие из которых были сыновьями очень знатных вельмож, могли бы быть отличной партией, но опять же – Авроре никто из них как-то особенно не нравился, да и молоды они были, ровесники самой шестнадцатилетней Авроры, а то и моложе. Но ничего. – Мысленно воспрянула духом Аврора. Теперь, когда его высочество вновь будет устраивать пиры и приёмы, а там, как уже поговаривают, и турниры, у неё будет масса возможностей повстречать своего рыцаря! И хоть её порыв защитить и поддержать Алису был самым, что ни на есть, бескорыстным, теперь ей подумалось, что, находясь рядом с нею и её женихом, она получает дополнительный бонус. Сможет ближе знакомиться и общаться с наиболее знатными и богатыми вельможами королевства… Ну, например, Эльдебринков, говорят, аж восемь братьев! Почему бы ей не пленить сердце кого-нибудь из младшеньких?..

Гэбриэл и Алиса, оставшись наедине, какое-то время просто сидели в тени большой яблони и молчали, взявшись за руки и тесно прижавшись друг к другу. Эмоции переполняли их так, что для слов не осталось места вовсе. В эти волшебные мгновения они были так счастливы, что даже боялись немножко своего счастья. Им казалось, что впереди не будет никаких жертв и сложностей, о которых говорил им его высочество – какие сложности, когда они так любят и так счастливы, и преисполнены таким взаимным чувством?! Но оба не слишком хорошо представляли себе свой новый статус и связанные с ним права и обязанности, чтобы что-то такое обсуждать. И в конце концов, когда Алиса выплакалась счастливыми слезами на груди у своего жениха, и Гэбриэл наговорил ей массу всякой нежной и успокаивающей чепухи, оба решили, что следует немедленно узнать у Гарета и у Авроры, как всё теперь с ними будет происходить, и что им уже можно, а чего ещё нельзя, и вообще… После этого они ещё какое-то время самозабвенно целовались и наконец неохотно покинули сад, уже точно зная, что это был один из счастливейших дней всей их жизни.

Аврора схватила Алису за руку, едва та очутилась рядом:

– Бегом, Лисочка, пора ехать на мессу! – И девушки припустили прочь, звонко хохоча и придерживая шляпки. Гэбриэл проводил их глазами, в самом деле радуясь, что у Алисы есть подружка, и намеренный немедленно выяснить об этой подружке всю подноготную, и сам поспешил к брату, чтобы хвастать и расспрашивать о самых важных для него вещах.

Оказалось, что самой важной вещью, касающейся Алисы, в данный момент была: какой подарок сделает ей жених перед свадьбой? По неписанному Нордландскому обычаю, жених обязан был подарить невесте недвижимость, которая являлась бы для неё гарантией того, что она и её дети (девочки) не останутся на улице, случись такая неприятность, как смерть мужа при неимении наследников мужского пола. В Нордланде во всём, кроме престолонаследия, царствовал майорат, то есть, наследство переходило только наследнику мужского пола. И если граф, скажем, или барон умирал, оставив только девочек, его имения и замки переходили либо к мужу старшей дочери, если он уже имелся, и если дочь уже родила мальчика, либо к племяннику, внуку, двоюродному, троюродному и так далее племяннику. Но точно такой же принцип срабатывал и после смерти любого крестьянина: его имущество и дом отходили так же, наследнику-мужчине. Поэтому и обязан был жених обеспечить свою невесту, будущую супругу, каким-то углом на всякий случай, куда она могла бы уйти, случись такая неприятность. Разумеется, такой жених, как принц крови, и недвижимостью свою невесту должен был обеспечить соответственной, и Гарет забрал брата с собой обратно к его высочеству, где они вместе с Тиберием обсуждали, какой Алисе сделать подарок. Гарет мгновенно предложил Июс. Город был небольшой, но находился на Королевской Дороге и кормился с неё отнюдь не плохо, вдобавок, располагался недалеко, до него было не больше двух дней самого неторопливого пути, и сам по себе был очень красивым и чистеньким. Июс был выморочным имуществом канувших в Лету графов Дэвидсенов, перешедшим к его высочеству всего два года назад, и главное – позволял Алисе с этого дня именоваться не дамой Манфред, а графиней Июсской.