скачать книгу бесплатно
Во сне поднимается с койки и двигается по коридору. Темно. Рвется наружу, к свежему воздуху. Морозит. В голове мелькают моменты детства. Вспышка за вспышкой, озарение за озарением: драка в раздевалке во втором классе; первое падение с велосипеда; красивый кукольный домик Розалиты и ее звонкий смех; цветной, будто бы волшебный снег в тот знаменательный день… Любовь к Келли.
Одно вызывает радость, другое – отвращение, а все вместе складывается во что-то тягостное. Он не любит чувствовать себя младше, сейчас же видит все заостренные углы своего прошлого. Все страхи, которые он раньше испытывал, всплыли и руководят им. Кошмар разрастается.
Перед лицом появляется металлическая дверь на улицу. Поверхность престранной дверцы усеяна многолетней ржавчиной, которая сыпется на землю красно-оранжевыми опилками. По центру висит старая деревянная табличка с выжженной надписью «KEEP OUT». Мальчик впивается глазами в ручку.
Какая посредственная глупость! Какое второсортное творчество! Уж не поверите ли вы в то, что такая страшная нелепость висела бы на двери главного здания лагеря? Сейчас висит, более того, отображает именно то, что мы привыкли с нею ассоциировать.
Тогда, читатель, ответь, пожалуйста, на мой небольшой вопрос: где тебе приходилось видеть таблички с надписью «Keep out»? Вопрос абсурдный, я знаю! Но ответь, пожалуйста, непредвзято, не слишком об этом задумываясь. Видишь ли, сюжет романа подразумевает. Язык и интерпретация значения не имеют: «Держись подальше» – на русском, «wegbleiben» – на немецком, «rester ? l'еcart» – на французском и так далее – на разных языках мы говорим об одной и той же вещи. Мы видим «Держись подальше» на старой закрытой фабрике с одноименной вывеской на воротах; на трансформаторных будках, вывешенных там, дабы предупредить о возможной опасности проникновения; в любом оборудованном электричеством здании; на двери писателя Сэлинджера Джерома, который жил сорок лет в затворничестве, и много, где еще. Попробуй дополнить список. Но веришь ты или нет, когда-то в огромном лесу, наполненным миллионами деревьев-жителей, Вудлэнде, о котором ты еще узнаешь на страницах этой книги, существовал лучший в свое время, имеющий прекраснейшую репутацию детский загородный лагерь, который назвали именно таким «красочным» выражением «Keep out»? Наверное, нет. Или сомневаешься. Но в большинстве своем, я уверен, что считаешь это самой большой глупостию, которую мог допустить человек, давший согласие на установку этого имени. Да, вероятнее всего, ты будешь в этом неукоснительно прав. Ведь все мы знаем, к чему порою приводят неудавшиеся эксперименты!
Дверь со скрипом открывается, и холодный воздух, гуляя между деревьев, шепчет «Добро пожаловать». Сосны наклонены к земле и прикрывают собою блеск космического пространства. Время от времени на небе дзинькают яркие звездочки, которым удается преодолеть препятствия из веток. Эти звездочки то горят, то потухают; то увеличиваются, то сужаются.
«Разве было так, когда мы приехали?» – думает мальчик. Прямо на асфальте, на каждом шагу, валяются горы деревянных брусков с красующейся на них выжженной росписью «Keep out». Они возле автобуса, они и в автобусе! Дорожка с желтой разметкой вся забита брусками. Они образуют кучки, горы, настоящие преграждения. Какая навязчивость!
Мартин замирает. Только чуть ощутимое посвистывание ветра и щебетание деревьев, превращенных этой ночью в единую стену царства теней. Узкая тропа уходит прочь от лагеря «Глубоколесье» в глубину. Ноги сами выходят на эту тропу.
Откуда-то доносятся голоса.
«Может, вы и волшебник? Хотите меня сначала подразнить?» – вскрикивает кто-то. Сосны повторяют.
«Ма-а-алыш, малыш, глупый ты мальчик!» – гогочет чей-то жутко приторный голосок.
«Оставьте меня в покое ради всего святого!» – умоляет тонкий голос.
Мартин ускоряется. Переставляет ноги, запинается. Страшно. Не шуметь! Главное – не шуметь!
«Ты рассказал?» – гремит разъяренный голос.
Лес чуть не взлетает на воздух. Эхо проносится по всем фронтам.
Надо найти укрытие, спрятаться. Не шуметь! Главное – не шуметь!
«Видишь, какой я заботливый! Видишь, насколько я к тебе добр! Я открываю твои спящие глаза. Проснись!» – кажется, что этот хохотун обращается именно к Мартину.
Не шуметь! Главное – не шуметь!
Юноша осматривается по сторонам. В голове щебетание. Что-то отсчитывается, о чем-то размышляется, но вмиг забывается. От сумбурности начинает тошнить. Кто-то следит за каждым его шагом, подбадривая подсказками. Что значит ощутить себя травоядным, за которым наблюдает непобедимый хищник?
«Я же говорил, что он меня знает!» – мычит тонкий голос.
Западня! Ловушка! Что за чепуха?
Что бы ты ни делал – всё равно проиграешь. Закон точь-в-точь как в лотерее. Один удачный ход не означает победы. А кто сказал, что победа вообще существует? Тебя заметят.
«Я знаю этих ребят. Верю, что мозг способен на чудеса. Мне никак не сказать им об этом. Потому что по телефону им не позвонишь и письмо не напишешь. А так хотелось предупредить, чтобы не сожалеть о том, что случится», – шепчет какой-то мужской голос.
Марти бежит. Мчится. Взвивается. Безумно хочет вырваться из этой болтовни, от этой беседы кого-то с кем-то, совершенно бессмысленной, пугающей, громкой, проникающей в память, в далекое детство и куда-то еще, в бескрайние просторы чьих-то сознаний. Были ли эти слова, которые сейчас доносятся в лесу, когда-либо озвучены в реальности, неизвестно. Может быть, эти яркие точки, вспышки, выраженные короткими фразами, звучали от его родителей; может быть, они произносились в детском саду воспитателями; в начальной школе – учителями; на улице – случайными прохожими. Мы не можем знать точно. Но, каким бы ни было их действительное происхождение, они казались такими знакомыми, такими близкими и такими реальными. Прошлое приходило в гости к будущему, а будущее встречалось с прошлым: эры перемешались, но чувствовали себя нормально.
Несколько громких револьверных выстрелов вдалеке.
«Со мною покончено, машина мне не нужна. А так как я один в этом чертовом мире, то совершу этим хотя бы один нормальный поступок. Я дарю ее лагерю», – говорит раздраженный молодой человек.
Мартину кажется, что это Джейк Вэйн – тот, который должен был икать, когда о нем вспомнили. «Почему же он снится мне?» – думает парень.
Крики.
«Меня измучили за красивые глаза», – мучительно произносит потенциальный Джейк Вэйн, всхлипывая. Что за ужасная история произошла с ним?
Марти оглядывается. Что-то черненькое мечется в стороне. Сердце выскакивает из груди. От страха, от слабости. Губы монотонно повторяют слова: «Придет время, и я тебя увижу». Крутятся, вертятся тонкие юные желанья. Момент встречи, букет цветов, поцелуй. Она, Келли Сэд – знаменитая актриса, а он, Мартин Хилл – обычный парень с деревни для молодежи. Какое у них будущее? Нет у них будущего! Это огорчает и возбуждает. Режет без ножа.
Где-то там недостижимый образ заливается смехом.
«Мартин, Мартин, смотри, какая красота! – пищит звонкий голосок Розалиты, старой верной подруги. – Неужели Санта решил одарить нас цветными снежинками летом? А? Классно! Спасибо тебе, милый Санта! Я знала, что ты есть!»
Впереди деревья расступаются, и дорога обрывается в основании ржавых железных ворот с табличкой «Держись подальше».
За страшными воротами видна возвышающаяся чернь красок. Ржавые качели, сгнившие деревянные дома. Футбольные ворота, покрытые толстым слоем ржавчины. Крытая беседка вот-вот рухнет. Протоптанная дорожка исчезает во мраке. Добро пожаловать. Вспышка! Серый зайчик, отражение лунного света, отскочил от окна. Разруха кажется постановочной. Вдалеке кричит детский голос.
«Сэмми, Сэмми, вернись, пожалуйста! Вернись!»
Мартин ощущает чье-то прикосновение. Оборачивается, а там – белый волк (или собака?). Минуту смотрят друг другу в глаза. Потом волк человеческим голосом умоляет: «Я не хотел! Я испугался. Он страшный! Не вини меня! Мой инстинкт самосохранения сильнее вашего. Будь ты паинькой, беги вместе со мною. Айда! Идем! Держись подальше! Давай же!»
Мартин верит существу (волку или собаке). Не успевает оглянуться, как оказывается возле оврага, какого-то оврага, ничем не примечательного, где какой-то молодой человек (опять Джейк Вэйн?) неустанно смотрит на часы и оглядывается по сторонам, выкрикивая что-то обидное.
Волк (или собака), находившийся всё это время рядышком, оскаливает зубы, будто улыбается, а потом орет во всю глотку «Проснись!»
В глаза ударяет ярчайшая вспышка, и Марти просыпается.
Глава 3. И мысль стала словом
Солнце зевает. Свежее июльское утро на дворе.
В помещениях краски жизни только лишь прорисовываются. Листочки за окнами играются тенями; птички щебечут.
В женской комнате хорошо.
Розалита хлопает глазами. Никого. «Проспала», – произносит она лениво. Не спеша приподнимается с кровати. Тихо хихикает. «Ну и ладно», – добавляет вслух. Голова побаливает. Ей что-то снилось ночью, но она не помнит что. Со вчерашнего вечера будто вечность прошла. Ничего не охота, и всё бесит – первые мысли дня нового. И не только дня! Это национальная идея какая-то!
Серая пижама с желтым улыбающимся человечком кажется ей нелепой, раздражает. Странный рисунок выбрали на швейной фабрике. В особенности для нашей дико брезгливой кошки – Роззи, которая не просто уверена в том, что от стиля одежды зависит настрой человека к жизни на данный момент, а доводит это в себе до клятвенного канона на всю оставшуюся жизнь. Значит, дерзай, читатель! Если увидишь когда-нибудь Роззи в черной кофте с капюшоном – не трогай ее сегодня, не пытайся сдвинуть ее железобетонные устои дня, а если увидишь в длинном цветочном платье – подари ей цветок. Она любит. «Розалита-Роззи-Роза». Улавливаешь? И не спорь с ее вкусами – не переспоришь. Фиона Хьюз (мать Роззи) решилась на эту авантюру. И вот, Третья мировая война продолжается ни один год напролет.
«У меня всегда всё навыворот, – обидчиво бормочет Роззи. – Я как дитя в этом тряпье».
Под кроватью она находит тапочки, которые любит без памяти. Хоть какая-то радость. Красные с черными звёздами. Имеют опыт в домохозяйстве равный пяти годам. Ой, ну и счастливой же была девица, когда надевала их! И какая радость охватила ее сейчас. Ножки привыкают к давно знакомому пушку, и Роззи вскакивает с кровати. Ходит, бродит, выхаживает по комнате.
«И «Оскар» получает актриса и модель невиданной красы – Розалита Хьюз! – важничает она и хихикает. Сигает от радости и приземляется на носочки. – Благодарю всех вас за то, что верили в меня! Без вас я бы ничего не достигла! Спасибо. Спасибо, родные!»
Улыбнулась. Открыла окно и вгляделась в лес. Свежесть, спокойствие, легкость. Иголочки играют с солнечными лучами. Чуть поодаль сквозь деревья промелькнул образ рабочего в оранжевой накидке при квадратном чемодане. Крикнул: «Эй, Мак, тащи сюда этих новеньких!»
Роззи захихикала: «Сейчас Мак их притащит!»
Заправила кровать и переоделась.
«Ладно. Пойдем отсюда, – подумала она, натянув на себя короткое летнее платьице. – Сандалии или туфельки? Сандалии или туфельки? Каблук тут вроде маленький. Ладно, хорошо, беру сандалии».
В коридоре стоял запах древесины. Правее увидела стеклянные двери столовой. Зашла.
Не люблю я искусственное освещение рано утром. Не люблю – уж поймите и меня. Навевает тоску, читатель. А в столовой его было хоть отбавляй! Да и народа хватало: большинство сидели за столами и ели; также несколько стояли в очереди, чтобы получить порцию; парни со страшными физиономиями околачивались в проходе. Роззи старалась не обращать ни на кого внимания. Она заметила Мартина впереди и поспешила к нему. Он подложил руки под голову и о чём-то думал. Даже не заметил, как она подошла.
– Привет! – по-детски заявила Роззи. Ее красивое личико подарило улыбку.
– Привет, – ответил Мартин исподлобья.
– Ты в порядке? Выглядишь усталым.
– Все хорошо, Роззи, спасибо. А ты как?
– Мартин! Не будь ты кислятиной! – горела румянцем. – Что случилось? Скажи!
– Ничего не случилось. Чего пристала ко мне?
Роззи сбегала за своей порцией и уселась на мягкий стул. Поболтали немного. Мартин был неуловим, а она старалась поймать его глаза. Всё никак не получалось. Потом взяла салфетку с подставки и сложила бумажный самолет. Поинтересовалась у друга о происхождении странной сероватой каши, но тот отмахнулся.
Он какой-то нервный сегодня.
Роззи захохотала: «Слышь, Марти, тут на стакане написано: «Вас заставят любить то, что вы ненавидите!» Кругом реклама! И какого качества».
Мартин чуть не вскипел. Вмиг загорелся ненавистью к своей подруге. Еще словцо – и он бы рванулся прочь из столовой. Не до нее сейчас. К счастью, приступ ярости быстро пошел на убыль. Больше не увлекался возгласами Роззи – попросту игнорировал.
Вообразил себя лошадью. Резвой, свободолюбивой. «Взметнулся в горизонт и, не зная печалей, не зная забот, потерялся в образах дальних широт» – как насочиняла бы Розалита. Романтизм и тому подобное. Это была маленькая «аризонская мечта» Мартина Хилла.
Другой частью мозга силился начать с Роззи одну важную беседу. Почти было отважился заговорить. Сейчас, сейчас. Ищет подходящий момент. Секунду! Прокручивает в голове варианты: «Я хотел спросить…», «Слушай, у меня есть предложение…», «Скоро в школу…» Даст Роззи доесть. Еще чуть-чуть. Пускай Розалита доскажет свою мимолетную басню. А он в любой момент готов поведать ей о переезде в школу имени N в сентябре месяце. Там лучше. Заберем документы, а в августе запишемся в новую – мысль мечется в этом направлении. С языка отстреливают обрывки. Но пока держится. Жалко как-то. Роззи, конечно, сразу даст ответ, а он хочет еще подумать. Великий мыслитель!
Вроде и не был близок со школьными ребятами. А тут вдруг жалел о том, чего не совершил еще. «Грустно как-то убегать от них. От миссис Стронгмэн – учителя геометрии; от красивой хохотушки, к которой не тянет; от говорливого мальчугана, мечтающего учиться в Гарварде…»
Тут резко со стороны подбежал Рассел – парень из комнаты отдыха. Весь взбудораженный, облетел к тому времени полстоловой, извещая «по секрету» о приятнейшей для него новости. Кепка его скрывала истинный возраст, вычитая из настоящего года три-четыре. Улыбался он естественно, а глаза метались от счастья. Огромное удовольствие доставляло ему сообщать эту весть всем, кто ему попадался. Он полагал, что сообщенье его обладает как минимум планетарным значением. Но эта новость ни на кого не производила должного впечатления. Почему-то.
«Привет! Хотите отличную новость?» – пролепетал он парням за столиком.
«Какая новость?» – ответили парни. Им было не больше двенадцати.
«Сегодня в лагерь приезжает… Гордон Фул! Лучший актер нашего времени и, наверное, всех времен! У меня с собой два диска с его альбомами. Хотите посмотреть?»
В ответ звучало что-то невразумительное.
«Да идите вы все!» – гаркнул Рассел и поспешил к другому столику.
«Э, ты че?» – отщелкнуло сзади.
– Бонжур! – ляпнул Рассел. – Мартин и…
– Розалита, – подсказала Роззи.
– Розалита! – повторил Рассел. – Первоклассное имя!
– Ты что-то имеешь против? – спросила Роззи, равнодушно оглядев паренька.
– Серьезно, мне нравится.
– Что тебе надо? – грозно спросила она.
– Вечером сюда приезжает некая личность, – хвастался Рассел. Пухлые щечки горели томатом.
– Кто еще?
– Слышали когда-нибудь о Гордоне Фуле? – чуть не вырвалось «кумир божественной натуры».
– Нет.
(Вероятно, личность в лагерь приезжала не очень известная.)
– Вы многое потеряли! Это самый лучший артист и певец, приезжает в наш лагерь сегодня. Черт, как я рад! Обожаю его цитировать! Он суперфилософ XXI века. Слушайте! «Я счастлив, и мне дела до вас нет», «Лучший человек – мертвый человек» (узнаете? Узнаете?), «Огонь – сын ада». Он говорит, что успеха добьется тот, кто не будет отвлекаться. Он знает, когда надо, а когда нет. Все под него равняются. «Огонь, мой враг треклятый, борюсь с тобой, ругаюсь матом», «Чтобы быть стильным, нужно сначала быть собою», «Философия жизни проста – просто ее мало, кто понимает», «Не получилось со вторым – попробуй с третьим», «Без позитива не будет и креатива», «Нашел – действуй, говори, не бездействуй», «Машина есть и ног не надо», «Если деньги есть, то и голова на месте». Он лучший! Говорю тебе, вам и кому угодно. Нет парня в мире круче!
– Он всегда так орет? – шепнула Роззи Мартину. – Мозги все прожужжал!
– Ага.
– Зачем? – скривилась Розалита. – Не вижу ни малейшего смысла. Бредятина! Бестолковая логика выскочки! Чушь! Вольная интерпретация незнайки! Именно поэтому иногда я мечтаю о перевороте Вселенной… Думаешь, я тебя вообще слушаю? – Роззи изобразила задумчивый вид.
– Не будь наивной, Розалита! Интеллигентная Розалита… Гордон отдыхал тут в детстве, можете представить? Наверное, нет. Умереть можно! Подумать только, что он здесь гулял, здесь стоял, где сейчас я. Я его самый лучший фанат! Адские песни поёт. Я буду зде-е-е-е-е-есь! Сегодня я тебя увижу! Ура! Ага, я встречусь сегодня с самым настоящим мужиком нашей планеты. И попробуйте мне помешать! Ура! Есть! Да! Да! А фильм его видели «Соревнование с огнем»? Жесть!
– Ну, ясно, – вздохнул Мартин.
– Где я вообще была в жизни? – тяжело вздохнув, спросила Роззи.
– Эй! Говорю тебе! Вы что, ни одного фильма не видели? Скоро будет вторая часть «Огня»! Говорят, он набрал форму. Сегодня вечером приезжает в восемь. Сегодня! Да! Будет вечеринка, он обещал анонсы, автографы, песни. Он будет приглашать зрителей в зал, у него много всего нового, вам не понять, он самый лучший, таких нет нигде, его признали лучшим актером года, у него миллионы денег, я… он!..
– Барабанную дробь, пожалуйста! Ведь перед нами великий обожатель фильмов для подростков и актеров третьего сорта. Не думала, что встречу. Поражена наповал! – важничала Роззи. – Я просто-таки уверена, что нашему узколобью сегодня будет шанс расширить горизонты мыслей. Сколько тебе лет, мальчик?
Далее Роззи говорила что-то странное, видимо, совершенно увлекшись эмоциями. Вот отрывок этой речи:
«…Он здесь! Смотрите! Он идет! И ручками мы машем. Трещотка изо рта нам будет издали слышна. Вникать мы будем каждой испеченной фразе. Он скажет нам, как стоит жить, и мы поверим – сами ведь не знаем. Он скажет нам, как лучше полюбить, и мы полюбим – он располагает. Его кружит во звездном мирозданьи, а мы, беспечные созданья, достойны лишь взирать со низших своих мест, как он поставит на науке крест, внушив нам новый образ процветанья в жизни…»
– Ты кто такая вообще? – спросил ошарашенный Рассел. – Мисс Америка?
– Я юная девушка, но только по годам. Заметно ведь, да? А так стараюсь извлекать из своей жизни ребячество и весь этот несусветный бред, который помещается в маленьких котелках глупых мальчиков вроде тебя. Ты уж извини.
– Меня бесят такие, как ты! Эй, Март, она – ботаничка? – прошептал Рассел. – Хотя симпатичная.
– Нет, – ответил Мартин. – Следи за словами.
