Та, что сильнее ветра

2

День выдался жаркий, папа снял пиджак и перекинул через руку, мама расстегнула курточку, в которую была одета младшая сестренка, и выразительно посмотрела на Сашу.

– Мне не жарко, – та правильно истолковала немой вопрос. На самом деле жарко, но, если снять вельветовую курточку, эффект будет не тот, а появиться у родственников она планировала при полном параде. Мало ли кто там будет. Мало того, что из-за Проши не пошла в нем на выпускной, так и сейчас снимать. Ни за что. И Саша продолжала париться в модном костюме.

Провожать дядь Валеру в армию пригласили всех соседей. Бабушка с дедом жили в своем доме, поэтому мужики построили во дворе временный навес, накрыли его пленкой на случай дождя и стали носить отовсюду столы. Сам виновник переполоха встретил сестру с семьей на станции, от нее до дома пешком идти минут двадцать. Валерка обнял Ольгу, чмокнул Наташку, пожал руку отцу, дошла очередь и до Сашки.

– Ну ты вообще класс, – от оттопырил большой палец вверх. – Ну-ка, повернись. Фирма! Да, племянница, ты даешь. Все женихи твои будут. Сашка при этих словах захихикала и покраснела.

– Ага, если не сварится, как рак, в модном костюме. Специально не стала раздеваться, –сдал ее папа. – Ну что, готов?

– А что готовиться? Надо – значит, схожу. Я в медицинский хочу, а конкурс там какой. В Чите посчитай, сколько школ, и еще со всех районов понаедут! Лучше два года оттрублю, потом и вопросов меньше будет, и плюс при поступлении.

К моменту, когда они пришли, гости еще не собрались, но несколько женщин уже помогали бабушке с готовкой, маму тут же отправили переодеваться и помогать. Для Саши тоже нашлась работа. Бабушка оторвалась от плиты и повернулась к внучке.

– Ишь ты, какая красавица. Смотри, если боишься испачкать, найди в шкафу халат и бери Наташку, там во дворе еще таких же парочка. Дуйте к Зине, чтобы под ногами не путаться. Когда будет готово, позовем.

«Отличная идея, – подумала Саша, уводя весь выводок. – Иначе затопчут».

– Малышня, пошли поиграем в школу, я вам такое расскажу. – «Учительница» села с ребятами в кружок, окинула взглядом будущих учеников, прикидывая, с чего лучше начать, и решила, что Дюма и история Франции подойдут. – Давайте расскажу вам сказку о прекрасной королеве и смелых рыцарях.

Детвора тотчас уставились на нее. Первый раунд выигран – внимание завоевано. Упростив историческую сторону вопроса и сделав упор на мушкетеров и королеву, Саша с упоением стала пересказывать содержимое знаменитой книжки. Д’Артаньян уже почти добрался до дворца с заветными подвесками, когда над ухом кто-то кашлянул. Все вздрогнули как по команде. Сзади стоял Валера.

– Ну племяшка, ты даешь. Меня послали вас позвать. Садимся. Пришел, слышу, ты что-то им рассказываешь, и сам заслушался. Хоть кто-то бы обратил внимание, что я тут уже минут десять стою. Ничего себе ты сочиняешь.

– Это не я. Это Дюма! Читать надо! – съязвила Шурка.

– Дюма! Ну извините, а я уж хотел тебе комплемент сделать! – он скорчил такую юморную гримасу, что все покатились со смеху.

Саша сделала вид, что ударит, но Валерка ловко увернулся.

3

Проводы шли, как по писаному. Дед, известный балагур, взял на себя роль тамады. Гости и родня произносили речи, сыпали наказами, как не посрамить чести семьи и поселка. Потом кто-то вынес из дома радиолу, и по двору поплыла мелодия. Взрослые один за другим вставали из-за стола, сцеплялись по парам и, сделав пару неловких шагов у крыльца, которое напомнило Саше пирс, отправлялись в свободное плавание – танец по двору. Когда закончился очередной медляк, Валерка поставил пластинку с последними шлягерами советской эстрады. Все без перехода пустились в пляс. Дед в порыве танца крепко обнял бабушку и смачно поцеловал, та рассмеялась и, шутя, оттолкнула мужа. Папа схватил за талию соседку тетю Зину, вытащил на середину танцплощадки, где-то между дровником и курятником, и попытался изобразить танец. «Как будто его током бьет», – подумала Шурка и сделал шаг назад, поближе к дому, чтобы ее не заметили и не вытянули танцевать. Но теть Зине похоже нравилось, соседка была лет на пять моложе бабушки, но, судя по смеху и тому, как она подтанцовывала папе, она думала, что значительно моложе. Ее муж и мама стояли рядом с Шуркой и откровенно ухахатывались.

И тут в самый разгар веселья открылась калитка и во двор просунулась взъерошенная голова Димки, друга Валерки – еще одного призывника. Он жил через несколько домов от них, и его тоже сегодня провожали, но Димка смог улизнуть. Дед заметил гостя и затащил во двор, тот сначала отнекивался, но быстро сдался.

С его приходом в танцах наступил перерыв. Взрослые вновь собрались вокруг стола, чтобы дать напутствия уже двум будущим солдатами. Разлили и, громко чокаясь, выпили. Валерка, не любивший алкоголь, сморщился и закашлялся, когда обжигающая жидкость попала в горло. Дед похлопал сына по спине – мол, привыкай. Сразу после тоста юноши встали из-за стола и направились к калитке.

– Ты куда? – не поняла бабушка.

– Мам, ты чего. Мы гулять. Завтра с утра в военкомат и всё, тю-тю. Сегодня последняя ночь свободы. К утру будем, – послал воздушный поцелуй, открыл дверь.

– Стой! – крик мамы прозвучал как-то слишком резко, Сашка от неожиданности вздрогнула. Ольга заметила это и смутилась. – Поцелуй сестру на прощание, – подбежала и крепко обняла брата.

Оля была старше Валерки, привыкла относиться к нему как к маленькому и совершенно этого не стеснялась. Юноша смутился, но потом крепко обнял сестру, что-то шепнул ей на ухо и вышел. Мама вытерла выступившие слезы и вернулась к столу. После их ухода веселье стало затухать. Кто-то опять включил музыку, но танцевать уже не хотелось. Мама отправила детей в дом, пока взрослые будут убирать стол.

Наташка, с которой их уложили на одной кровати, уснула мгновенно. Саша поправила сестренке волосы и повернулась к окну, где высоко-высоко в очень черном небе ярко сверкали звезды.

4

Утром ее разбудил чей-то крик. Даже не крик, а вой, в котором было столько боли, что сразу стало понятно, что-то случилось.

Сашка, а следом за ней и малая, выскочили из комнаты и наткнулись на отца, так же, как и они, спешившего на шум. Толпой они заскочили в кухню, и Сашке бросилось в глаза: открытый пакет с мукой, литровая банка с молоком, похоже, уже сегодняшним, и несколько яиц, одно из которых упало на пол, и яркое пятно желтка становилось все больше, затекая между половицами.

Мама схватили бабушку, которая пыталась вырваться. Обе были полностью одеты, значит, встали уже давно. Дед в майке и семейных трусах, похожих на спортивные шорты, сидел тут же на табурете. Его серое, похожее на маску лицо абсолютно ничего не выражало, он абсолютно не реагировал на то, что происходило, и не пытался помочь.

Мама еще крепче обняла бабушку, которая, похоже, выбилась из сил, по ее лицу текли слезы.

– Валерка утонул. Нам только сейчас сказали, – и мотнула головой в сторону порога.

Виктор и дети как по команде повернулись в сторону, куда показывал мама. Рядом с дверью, в майке и трениках, стоял мужчина. Было заметно, что в тот момент ему хотелось бы оказаться за много км от этого места. Папа сделал шаг в его сторону.

– Что произошло?

– Мальчишки. Отмечали до утра, потом купаться надумали. Не знаю, как это случилось. Димка объяснить не может. Ревет, как белуга. Они до последнего пытались его найти, ныряли, потом сын прибежал, ну мы и рванули.

– Где он?

– Вытащили. Но поздно уже, – мужчина замолчал. Слова застряли в горле. Он опустил голову и стал тереть глаза.

– Пойдем выйдем. – Виктор подтолкнул его за дверь, и они вышли.

Через минуту зашел уже один.

– Шурка, мчи к тете Зине. Скажи, что и как. Пусть немедленно идет сюда. Оль, найди что-нибудь успокаивающее и дай матери. Отец, ты как?

Дедушка не отвечал, Виктор подошел ближе и сел перед ним на корточки. Тот даже не пошелохнулся, лишь в уголке глаза появилась слеза, потом еще одна, они медленно текли по впалым щекам, путались в щетине, но он даже не пытался вытирать. Неожиданно резко сгорбился и закрыл лицо ладонями.

– И отцу тоже дай. Я в больницу. Оль, держись, пока не вернусь, родители на тебе. Вон Зинка бежит, – он выглянул в окно. – Скоро буду.

Хоронили на третий день. По настоянию деда Валеру одели в военную форму. Проводить его пришло много людей. Ребята, с которыми он должен был уехать, несли гроб и не стеснялись слез. Теть Зина, она же фельдшер, сделала бабушке несколько уколов, чтобы выдержало сердце, и та все похороны была похожа на сомнамбулу, почти не плакала, и казалось, что не понимала, что происходит. Лишь когда стали опускать гроб, она вырвалась из рук державших ее женщин. С трудом удалось оттащить ее от ямы, а она все кричала. Дед за весь день не произнес ни слова и вечером в первый раз напился, упал во дворе и разрыдался. Плачущего его увели в дом. Сашка этого уже не видела, сразу после похорон она, взяв Наташку, ушла к тете Зине. Сунула ей в руки какую-то детскую книжку, пусть читает, свернулась на диване калачиком и сделала вид, что спит. Плакать, чтобы видела младшая, было нельзя, но делать вид, что все нормально, тоже не получалось. Как это больно, терять родных, похоже на то, что тебя режут изнутри, горит там, где сердце. При этом крови нет, и руки, ноги работают, только дышать тяжело и жить не хочется. Так она и лежала, глотая слезы, пока не уснула. Кажется, весь остаток каникул так и проспала. Очнулась – а уже конец лета. Изумрудная зелень потускнела и пожелтела. Впереди замаячил девятый класс.

Глава 10

1

Предсказание Проши сбылось. Два класса объединили в один девятый «А». А в стране в это время к власти пришел новый генсек. Неожиданно взрослые перестали шептаться на кухне, вслух заговорили о каких-то неведомых вещах вроде гласности, ускорения и перестройки. Это даже стало модно. Уж кто-кто, но даже мама, которая никогда не интересовалась, что там у них в Москве творится, стали говорить с тетей Зиной про политику. Чудно! А когда Сашка пыталась вопросы задавать, отвечали, что мала еще. Ага, конечно! Десятый класс, люди уже в техникумах учатся, еще пару лет, и можно замуж выходить, своих детей рожать, а они ее гонят.

На очередном общешкольном собрании Сашу единогласно выбрали комсоргом школы. Учеба, внеклассные дела закружили, и она сама и не заметила, как облетела листва, упали на землю белые мухи, а потом однажды вечером Проша, которая забежала в гости, а на самом деле списать алгебру, торжественно объявила.

– До новогодней дискотеки две недели, и не думай отмазаться. Ты обязана прийти.

– Перестань, что мне там делать? Стены подпирать?

– Можешь и не танцевать, твое дело, но ты комсорг, а значит, должна следить, как будут вести себя остальные! – Ну что тут скажешь?

Начало дискотеки было назначено на шесть. Саша сидела на кровати, а прямо напротив, на другой, где спала Наташка, лежали в ряд две юбки, три блузки и белые капроновые колготки с гипюровой вышивкой, осталось выбрать, в чем идти. Часы в кухне пробили четыре, когда в дверь позвонили. Так и есть, Проша.

– Что с тобой? – Сашка от удивления забыла поздороваться.

– Тсс, – Оксанка сняла каракулевую шубку, сбросила ботинки и помчалась в комнату, удерживая на голове пушистую серую шаль. На голове под платком явно что-то было, отчего голова казалось просто огромной. Только закрыв дверь в детской, она с облегчением сняла «головной убор». Волосы Проши, которые в обычном состоянии сильно смахивали на прическу Анжелы Девис, были накручены на огромные бигуди, каждая с кулак, не меньше.

– Боже ты мой. Зачем это?

– А как ты думаешь? Это у тебя волосы вьются, как надо, а у меня на голове вечный баран. Это мне Люська дала, у нее мама в парикмахерской работает. Я всю ночь на них спала, чуть не умерла, сейчас сниму, сказали, будут волны. Надо только начесать, залачить – и готово. Глянь, что я достала, – Оксанка расстегнула сумку, с которой пришла, и вытащила палетку ядовито-зеленых с блестками теней, для придания большей праздничности. – Очуметь! Я посмотрела в журнале, сейчас это модно.

– Я не буду, – Саша глянула на бежевую блузку и юбку под леопарда, которую сшила сама.

– Еще как будешь. Ты что, думаешь, я позволю тебе остаться бледной молью?

– Никакая я не моль, – в голосе Саши скорее звучало удивление, чем обида. Сказать по правде, она всегда считала себя довольно привлекательной, только вслух не говорила.

– Ну хорошо, не моль, – ругаться Проше не хотелось. – Но красоты много не бывает.

Спустя час сверкающие ярко-зеленым отливом глаз и золотом гипюра на ногах две покорительницы мужских сердце вышли из подъезда. Сами сборы не заняли много времени, большую часть пришлось потратить на то, чтобы привести в божеский вид волосы Проши. Эксперимент с бигуди не удался, и эффект после оказался более ужасен, чем до. Пришлось срочно мыть голову и укладывать заново.

– И я из-за этого еще ночь не спала, – причитала Оксанка, пока Саша с плойкой в руках создавала на ее голове подобие прически. Но все равно справились. Капроновые колготки и температура не располагали к неспешной прогулке, поэтому весь путь до школы девчонки бежали, но у крыльца обе, как по команде, остановились. На дверях, заметный издалека, красовался нарисованный от руки плакат.

– Это что за ерунда? Выступление ансамбля? Ты знала? – Проша повернулась к Саше.

– Обсуждали на комсомольском собрании. У погранцов отличный ансамбль. Говорят, к ним новый солист приехал. Все его хвалят. Будут ездить по району с концертами.

– Приплыли. Значит, сегодня вечером нас ждут строевые напевы! – Проша закатила глаза, выражая свое отношение к происходящему.

И именно в этот момент из-за поворота вырулил автобус, принадлежащий погранзаставе. Водитель то ли разогнался, то ли рассчитывал на публику, но автобус эффектно затормозил прямо перед девчонками. Дверь открылась, и молодые парни в форме стали выскакивать наружу. Кто-то нес в руках гитары, пара человек тащили коробки, из которых торчали провода. Все юноши были привлекательны, стройны и заметно отличались в лучшую сторону от тех, кто учился с ними или на год старше. Подружки застыли возле плаката, забыв про холод.

– Глянь, Ален Делон. Только моложе и блондин, – Проша чувствительно ткнула Сашу в бок, когда мимо них прошел один из артистов. – Наверное, это солист. Ладно, пошли. Только этот блондинистый, чур, мой, – и ринулась в школу.

– Очень надо, – фыркнула Саша. – Я даже танцевать не собираюсь.

В классе, куда они зашли переодеться и оставить верхнюю одежду, Оксанка для верности нанесла еще один слой теней, добавила блеска и стала помогать с макияжем остальным. В дверь постучали, и в класс заглянула завуч по внеклассной работе. Молодая женщина была ненамного старше учениц, сама закончила институт лет пять назад, но с тех пор вышла замуж, стала мамой и по форме напоминала больше тетушку, чем пионерку. Но все девчонки заметили подведенные глаза, начес и наряд, который явно не подходил для школы, а вот для дискотеки – в самый раз.

– Готовы?

– Надежда Борисовна, вы нас напугали.

– Я же знаю, что здесь одни девчонки. Парни все уже в столовой.

– Танцуют? – хохотнул кто-то с задних рядов.

– Ага, как же. Окружили Андрея и болтают.

– Какого Андрея?

– Солиста ансамбля, вот какого! Вы обалдеете, когда услышите, как он поет. Это нечто. Спускайтесь вниз, через 10 минут начинаем, – и побежала предупреждать других.

В столовой ярко горел свет, посреди зала стояла украшенная елка, а на импровизированной сцене уже установили аппаратуру, но самих выступающих было не видно. Погранцы появились позже, когда началась официальная часть. Завуч поздравляла всех с праздником, когда шесть молодых парней в форме тихонько прошли в зал через дверь, которая была сразу за спиной учительницы. Все девчонки, да парни тоже, уставились на вошедших. Любови Андреевне понадобилось пару минут, чтобы понять, что все смотрят не на нее и, похоже, совсем не слушают. Наконец она догадалась оглянуться.

– А вот и наши гости! Встречайте ансамбль нашей пограничной части, давайте поприветствуем!

Зал дружно зааплодировал. Андрей, так звали солиста, со слов их главной пионервожатой, взял протянутый микрофон и поднялся на сцену. Словно по команде, в зале погас свет и зажглась светомузыка. Разноцветные лучи хаотично заметались по залу, попадая время от времени на шар, специально подвешенный для этих целей под потолком. Кусочки зеркал, из которых он был сделан, отражали разноцветные лучи, и цветные зайчики запрыгали по залу. Столовая исчезла, и все почувствовали себя в настоящем ночном клубе.

– Добрый вечер друзья, – раздался низкий, бархатный голос. – Предлагаю начать наш вечер с последнего хита группы Кино!

Ответом послужил рев зала, по большей части его мужской части. Кто-то из музыкантов мягко провел по струнам, раздались первые аккорды. Танцпол тут же заполнился людьми, причем первыми на него высыпали мальчишки. Авторитет Андрея в их глазах взлетел до невиданных высот. Весь зал хором принялся подпевать, и какофония звуков оглушила Сашу, но кроме слов «видели ночь и гуляли всю ночь» она ничего не понимала. Зрение у нее было так себе, хотя очков она не носила, поэтому постаралась подойти поближе, чтобы понять, о чем он поет. Делая по шагу на каждой строчке, через пару куплетов она оказалась прямо напротив сцены и остановилась. Вокруг бесновалась толпа. Стены зала тонули в темноте, и можно было легко представить, что находишься на огромном стадионе, где выступают твои кумиры. Александра замерла, фоновый шум отключился, народ тоже куда-то делся, остались только они. Девушка с темными волнистыми волосами, не отрывающая взгляд от сцены, где только для нее пел он. Юноша тоже не отрываясь смотрел на нее и даже перестал двигаться, чтобы не потерять в толпе.

Песня закончилась, и за ней началась еще одна. Ребята превзошли сами себя, выдавая один за другим модные зарубежные и советские хиты. Учителя что постарше предпочли уйти, чтобы не смущать старшеклассников.

Где-то через полчаса Андрей дал знак одному из своих, и из динамиков раздались первые аккорды известного медляка, и голос Бон Джови заполнил зал. Танцпол опустел, парни и девушки схлынули в разные стороны, при этом каждая из сторон ждала, кто решится первым.

Андрей закрепил микрофон, спустился в зал и прямиком направился к группе девчонок, среди которых была и Саша.

– Можно вас пригласить? – Обратился он прямо к комсоргу.

Та сглотнула и застыла, не зная, что делать. Кто-то легонько подтолкнул ее в спину, она непроизвольно шагнула вперед и инстинктивно схватилась за протянутую к ней руку. Сзади послышались вздохи. Минут пять они танцевали совершенно одни, пока мальчишки не опомнились и не кинулись приглашать других. Никто не решался заговорить первым, потом начали одновременно и рассмеялись.

– Саша, – предвосхитила она вопрос своего кавалера.

– Андрей.

– Все только о вас и говорят.

– Пусть говорят. Давайте лучше о вас. Я видел, вы на меня смотрели.

– Вы непонятно поете.

– Что? – даже в темноте было видно, как он удивился.

Неожиданно она почувствовала себя очень свободно рядом с этим высоким красивым парнем. После того, как Саша призналась, что не понимает слов, Андрей пообещал петь разборчивее.

До конца вечера они станцевали еще несколько раз, и, когда они танцевали последний танец, он извинился, что не сможет проводить ее домой.

– Солдаты – народ подневольный. Я бы с удовольствием остался бы дольше. Ты можешь мне писать, если хочешь? – говоря это, он заглянул ей прямо в глаза, чтобы убедиться, что ответ ему понравится.

– Я попробую.

– Напиши мне, пожалуйста, я сразу отвечу. Обещаю, – он сжал ее руку и прижал к груди.

«Господи, хорошо, что здесь темно», – Саша физически чувствовала, как горят щеки, но Андрея это, похоже, не смущало.

По дороге домой Проша устроила ей настоящий допрос, требовала подробностей, а Саше этого совершенно не хотелось. Она клятвенно пообещала все рассказать завтра и улизнула домой. Тихонько пробравшись в комнату, она бросилась на заправленную постель, легла на спину, заложила руки за голову и стала смотреть на звезды, которые зимой видно лучше всего. Внутри разлилась странная пустота, почти вакуум, на душе было очень радостно и легко, как никогда раньше. «Может, это оно…» – было последней мыслью перед тем, как она провалилась в сон.

2

Про просьбу Андрея написать письмо Проше она решила не говорить, а то та начнет возмущаться, что девушки не должны писать первыми, хотя сама сделала это буквально на следующий день.

Долгожданный ответ пришел не сразу, лишь в первых числах января, когда Саша почти перестала надеяться и продолжала заглядывать в ящик скорее по привычке. То, что это ей, она поняла еще до того, как увидела адрес отправителя, схватила конверт и тут же засунула в карман, чтобы никто не заметил.

«Какой почерк хороший», – была первая мысль, когда, оставшись в комнате одна, она смогла его рассмотреть.

Чтобы прочесть ответ Андрея, потребовалось меньше минуты, она лишь немного задержалась на последнем предложении и вновь вернулась к началу. Начиналось оно очень официально: «Дорогая Александра», но к середине письма весь официоз исчез. Письмо стало душевнее, теплее.

Андрей извинялся, что не ответил сразу – новогодние гастроли, довольно много писал о службе, распорядке дня и смешных случаях из армейской жизни. Получалось неплохо, пару раз она почти рассмеялась. Когда письма стали приходить регулярно, ей стало казаться, что она лично знакома с командиром части и сослуживцами Андрея.

Роман по переписке набирал обороты. С каждым новым ответом их письма становились длиннее. Она рассказывала о школе, домашних делах, делилась тем, что ее волнует. Учеба отошла на второй план, и только старые заслуги не давали Саше окончательно скатиться из почти отличниц в твердые хорошисты.

В середине февраля Саша получила очередное письмо, проглотила четыре страницы, исписанных мелким, убористым почерком и задержалась на последнем абзаце: «В субботу выступаем с концертом в заводском клубе. Вход свободный. Надеюсь, у тебя получится прийти. Пригласи Оксану, если одна стесняешься». Она приросла к месту.

– Паап! Что, сегодня в вашем клубе концерт?

– Не знаю. Вроде, что-то такое говорили. Кажется, к празднику, но я не уверен. У мамы спроси.

– Почему, ты мне ничего не сказал?

– Здрасте! Мне казалось, тебя такие вещи вообще не интересуют. Что это вдруг надумала?

– Надумала! – она почувствовала обиду на отца, как будто он хотел это утаить. – Мне нужно к Проше. Срочно, – и выскочила на улицу.

До Оксанки она домчалась минут за десять, даже ни разу не остановилась. Едва отдышалась, и сразу к делу, обрисовала ситуацию, взмолилась не бросать ее и пойти вместе с ней. Подруга даже не стала ломаться и сразу же согласилась.

– Я за тобой зайду. Только оденься поприличнее, без этих твоих комсомольских закидонов. Хочешь, возьми мою мини-юбку.

Саша скорчила такое лицо, что Проша решила не продолжать.

В шесть тридцать, как и договаривались, Сашка уже одетая, но без капли макияжа, уже ждала, сидя в прихожей.

– Ты что, в таком виде пойдешь?

– Если ты про тени, то я решила не краситься. Если я ему не понравлюсь без всех этих причиндалов, то и нечего нам тогда общаться.

– Ну как знаешь, я тебя предупредила. – Оксанка была настроена миролюбиво.

Как настоящий друг она решила не трогать Сашку, и почти всю дорогу до клуба они не разговаривали. В зале уже было полно народу, из динамиков негромко играла музыка, на сцене стояла аппаратура. Из-за кулис вышли двое парней и стали настраивать синтезатор. Андрея среди них не было. Где он? Спросить у ребят ни одна из них не решилась, мало ли что могут подумать. Наконец Сашка не выдержала и вышла в переполненное фойе, оставив Прошу в зале сидеть, сторожить вещи. Люди все подходили и подходили.

– Кого-то ждете? – кто-то сзади дотронулся до плеча.

– Андрей! Саша!

– Надо договориться, кто говорит первым. Пойдем. Я тебя с ребятами познакомлю.

В этот раз репертуар группы отличался от того, что они исполняли на новогоднем вечере в школе. Это все-таки концерт, а не дискотека. Но после того, как все закончилось, у них было полчаса, которые они провели вдвоем. Быстро одевшись, они вышли в ночь и зашагали по дороге туда, где начинался частный сектор и уличного освещения едва хватало, чтобы определить направление, а не на то, чтобы освещать влюбленные парочки, предпочитающие уединение. Никому из ансамбля даже не пришло в голову их остановить, ребята молча стали собирать аппаратуру, а когда Проша хотела дернуться, кто-то из них ее остановил.

– Погодь ты, пусть пообщаются. Постой пока с нами, чем мы хуже.

Улыбка появилась сама собой, и она не стала настаивать.