скачать книгу бесплатно
– Что тебе нужно? – резко спросил Митя, продолжая сверлить меня взглядом.
– Я… – голос меня подвел. – Я просто хотела помириться… Я не могу так… зная, что ты сердишься и меня ненавидишь…
– Я не ненавижу тебя… – Дима отвернулся и потер ладонью лицо. Видимо, сам не знал, что говорить и что делать.
– Но ведешь себя именно так… – осмелилась возразить я, а сама украдкой успела заметить, как чертовски сексуально он выглядел в светло-голубых джинсах и белой облегающей футболке. Каждый мускул рельефно выступал под тонкой тканью, а белизна приятно оттеняла его слегка загорелую после летнего морского отдыха кожу.
– Марин, ты, вроде, уже не маленькая, – вдруг заметил он пугающе серьезно. – Долго еще будешь косить под непонимашку? – Мне бы очень хотелось увидеть хотя бы тень улыбки на его губах, но ее не было. – Ты чего пришла, особенно в таком виде? Хочешь нарваться?
От этих злых слов все тело прошибла ледяная испарина. Я смотрела на него, округлив глаза и раскрыв рот от удивления. Вот оно – началось, я навсегда потеряла доброго любящего брата, которого знала. А его место занял этот жестокий и хладнокровный демон, в котором не осталось и частички тепла ко мне. Я отступила на шаг назад и опустила голову, осматривая себя и стараясь понять, в чем провинилась. Обычная пижама – шелковая розовая маечка на тонких бретельках, слегка прихваченная под грудью резинкой и окаймленная по вырезу кремовым кружевом, и длинные шелковые брюки с золотистым восточным узором. Не сказать, что все это выглядело провокационно. Я снова вопросительно взглянула на Митю и сглотнула.
– Тебя уже и мой обычный вид бесит?
Наконец-то в его стальных глазах появилась ухмылка. Губы тоже натянулись в подобии улыбки. А еще он приблизился на расстояние вытянутой руки и слегка склонил на бок голову, чтобы заглянуть в мое лицо.
– Мариш, ты правда такая наивная или у тебя какие-то далекоидущие планы на меня?
Черт, а он правда, оказывается, может выглядеть устрашающим. Я облизала губы. Воздух раскалился так, что невозможно было дышать. До носа долетел аромат его тела – похоже, он только что принял душ, и голову тут же окутал дурман от его шампуня и моего любимого парфюма.
– Я… не понимаю… – пролепетала я, не чувствуя собственных губ, но тут вдруг мой взгляд случайно упал на его освещенный лампой стол. В общем сумраке комнаты он выглядел особенно ярко. Там лежал мой дневник. Раскрытый. Догадка и гнев мигом вернули мне силы. Щеки немилосердно вспыхнули. – Верни мне мой дневник! – на этот раз холодно и уверенно выговорила я.
– Возьми… – каким-то странным полушепотом произнес он, но сам и не думал сдвигаться с места, хотя знал, что преграждает мне путь. Все еще разгневанная, я сделала шаг вперед, желая оттолкнуть его в сторону и думая, что он уступит, но вместо этого вдруг попалась в его руки. Он держал не крепко, всего лишь слегка сжал мои плечи, но меня в миг будто затянуло в его энергетическое поле: тысячи электрических укусов заставили задрожать и жадно втягивать в себя горячий воздух. Я уперлась в его грудь ладонями, но только еще больше запуталась в собственных ощущениях. Сама того не желая, я шагнула ближе, прильнула, закрыла от блаженства глаза, пропитываясь его теплом, его запахом, его дыханием. Покусав губу, сжала пальцами футболку на его груди, не желая ее отпускать, и подняла на него робкий взгляд. Он, напротив, склонился, разглядывая мои руки, нахмурился, стиснул челюсти. На его шее отчетливо вздрагивал пульс, а плечам вдруг стало больно от его хватки.
– Вот видишь, что теперь происходит… Ты не имела права все это писать… А я не должен был читать… – его злой шепот опалил лицо, порочные серые глаза наполнились кипящим серебром, а губы вдруг влажно и бесстыдно коснулись моих, пробуя, тут же отстраняясь и пробуя вновь. Я невольно издала полустон, выражающий то ли полную покорность, то ли отчаяние. Какие же шелковые и нежные могли быть его поцелуи – дурманящие, сочные, обжигающие, развратные и дьявольски искусные… У меня просто не было шансов опомниться… Он будто затягивал в свои сети, спутывал, околдовывал, метил своим вкусом и ароматом… А в следующую секунду он вдруг впился в мой рот жадно и безжалостно, будто собирался выпить из меня жизнь до последней капли. Его язык стал проникать глубоко и бесцеремонно, губы поглотили, требовательно посасывая и сминая. Его захват стал диким, болезненным, поцелуй – злым и хищным.
– Мне больно, Дим! – возмущенно вскрикнула я, когда наконец-то удалось его оттолкнуть. Его вид внушал трепет: горящие глаза, слегка приоткрытый рот, тоже истерзанный поцелуем, тяжело вздымающаяся от дыхания грудь и вздувшиеся на плечах и руках мускулы. Вовсе не тот милый парень, которого я всегда знала, а голодный зверь, загнавший в ловушку жертву. Черт, какой он был красивый… у меня подкашивались ноги, а низ живота обдало жаром животного возбуждения. Похоже, все мои постыдные чувства и мысли были четко выписаны на лице, потому что брат слабо ухмыльнулся и покачал головой. Он колебался всего мгновение, а потом подошел к двери. Когда в комнате раздался звонкий щелчок замка, я вздрогнула и все поняла. Он обернулся через плечо и посмотрел на меня через всю комнату, как удав на кролика, загипнотизированного страхом. Пауза была недолгой. Полосуя меня взглядом, как огненным бичом, он медленно направился ко мне, по дороге стягивая с себя футболку и расстегивая пуговицу на джинсах, затем ширинку. Я ошарашенно молчала, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть, только смотрела во все глаза и облизала губы, пламенея от вкуса его поцелуя во рту.
На этот раз, когда он приблизился, не было объятий – он будто нарочно держал на расстоянии, распаляя и пытаясь управлять моими только недавно пробудившимися и еще такими неопытными порывами. Его поцелуй изводил нежностью, а руки были везде – проникали под шелковую ткань пижамы, скользили, сжимали, ласкали и гладили… Я лишь робко льнула и позволяла делать с собой все, чего он желал, тая, расплавляясь, истекая и млея… Когда он оттеснил меня к постели, я уже была в одних трусиках, его ладонь лежала у меня на затылке, пальцы запутались в волосах, а другая его рука накрыла обнаженную грудь, чуть сжала и подразнила пальцами сосок. Дыхание оборвалось, губы продолжали млеть от его нежности. Пальцы робко пробежались по бугоркам мышц на его груди и животе. Его кожа была такой горячей и гладкой, что страшно было прикоснуться. Ожоги… Я вся была обожжена им и сгорала от этой порочной игры, упиваясь и одновременно сходя с ума от страха. Когда он осторожно потер мне трусики, я поняла, что вся промокла, а он тихонько ткнулся мне в ухо носом, вдохнул, тронул губами и вдруг отступил. Я растерянно проследила, как он ушел зачем-то в ванную и вернулся с полотенцем, тут же бросив его на постель рядом со мной.
– Ложись, авантюристка, – произнес он хладнокровно, почти безэмоционально, но все же это прозвучало как приказ.
– Я… не знаю… – слабо запротестовала я.
– Я разве спрашивал твое мнение? – он приподнял бровь, давая понять, что отступать уже поздно. – Иди сюда. – Он сел на край кровати и потянул меня за руку, увлекая к себе на колени, но тут же развернул и завалил навзничь на постель. Его бедра прижались к моим, бесстыдно притираясь, а колено развело мне в стороны ноги.
– Не смотри на меня так… – не сдержалась я под его свинцовым взглядом и смущенно отвернулась. Это был вовсе не тот взгляд, к которому я привыкла. Он рассматривал меня без тени смущения, будто первый раз увидел и собирался вобрать в себя каждую мою клеточку, если бы смог.
– Как? – его губы тронула усмешка.
– Как будто собираешься меня съесть, – я тоже попыталась улыбнуться, но он одной рукой потянул вниз мои трусики, затем дернул и порвал, я только успела ахнуть и случайно наткнуться раскрытыми губами на его губы.
– Не провоцируй меня, Маринка… – тут же прошипел он и потер пальцами между распутно влажными нижними губками. Я снова ахнула и снова попалась в ловушку его поцелуя, на этот раз извиваясь и глухо постанывая от его умелой игры. Митя приподнялся на локте, высвобождая меня из-под тяжести своего тела и с наслаждением наблюдая за моими метаниями по постели. Потом его голова склонилась к моей шее. Волосы, дыхание, губы защекотали кожу, заставляя дрожать в сладкой лихорадке и выгибаться дугой, когда его рот жадно впился в розовый торчащий твердым бутоном сосок. Один его палец слегка проник во влажную щелку между ног, осторожно погладил, обжигая и вызывая каскадные спазмы и новые стоны. Мужская ладонь на несколько секунд тяжело накрыла мой рот, приказывая замолчать, а губы продолжили покрывать влажными жадными поцелуями и укусами тело, спускаясь вниз по животу.
Он изводил меня томительной развратной игрой, лениво касаясь губами то гладко выбритых лепестков, то низа живота, то чувствительной кожи на внутренней стороне бедер. Моя голова металась по постели, будто в горячечном бреду, губы сохли, пальцы судорожно сжимали простыню. Дима потянул меня к себе, подхватывая под колени и зажимая в тисках мускулистых рук, чтобы невозможно было увернуться. Когда его язык медленно заскользил между лепестков, раздразнивая бусинку клитора, я, кажется, потеряла над собой контроль. Из губ вырвался жалобный стон, все-таки довольно громкий для погрузившегося в тишину ночного дома.
– Ты что творишь?! – тут же зашипел он, дергая за ноги и больно шлепая по попе.
– Не смей меня бить! – взвинтилась я от неожиданности и от такой неслыханной наглости, подскакивая на месте.
– Еще раз пискнешь, больше не стану с тобой церемониться! Забью на то, что ты девственница и оттрахаю жестко! Поняла?! – Я открыла было рот, чтобы возразить, но вовремя остановилась. Его блестящие в приглушенном свете настольной лампы глаза метали молнии, и даже шепот звучал слишком угрожающе. Он был зол. Страшно возбужден и зол одновременно. Он толкнул, и я снова откинулась на подушку, боясь дышать и понимая, что я только о том и мечтаю, чтобы он немедленно меня оттрахал. Какого же черта мы тут действительно вытворяли?! На страницах дневника подобное безумство казалось завораживающей, головокружительной и беспечной игрой, которая не раз доводила меня до вершин возбуждения и экстаза. В жизни слишком остро ощущалась опасность, порочность и дикость всего этого адского безумства…
Он сел на колени у меня между ног, нетерпеливо водя ладонью по моему подрагивающему от волнения бедру и нагло рассматривая меня всю сверху вниз, будто уничтожая своим превосходством. Такое положение задевало, но и возбуждало нереально. Я закусила губу, чувствуя, как его пальцы подбираются к истекающей соком киске. Они погладили мокрые губки, мягко их раздвинули и легли на пульсирующий скользкий бугорок, легко потерли, одновременно слегка погружаясь внутрь и лишая меня всякой способности к самоконтролю. Я прижала к губам руку тыльной стороной ладони, чтобы не издавать ни звука, закрыла глаза и позволила ему делать, что вздумается, качаясь на волнах блаженства. Черт возьми, черт… я задыхалась от нетерпения, я пылала от смущения, я сходила по нему с ума… Сейчас, в полурасстегнутых джинсах, с выпирающим под боксерами членом, с голым торсом, украшенным внизу живота красным драконом и со слегка взлохмаченными блестяще-черными волосами он выглядел сногсшибательно…
Его ласки вдруг прервались. Я открыла глаза и взволнованно приподнялась на локтях, не представляя, чего мне еще от него ожидать. Сидящий передо мной мужчина, который еще по роковой случайности был моим братом, приспустил джинсы и боксеры, обнажая внушительных размеров стоящий член. Я сглотнула. Его лобок и мошонка были аккуратно выбриты, и теперь мне было хорошо видно, что красно-оранжевый в черном контуре дракон изящно обвивает тонким хвостом его пенис. Внутри все сжалось томительным спазмом предвкушения. Прекрасно видя мое состояние, брат прижал палец к губам и изобразил беззвучное «чш-ш-ш», давая понять, чтобы я молчала, и будто специально надо мной издеваясь, искушая и дразня. Я снова откинулась на постель, чувствуя, как все тело накрывает волной жара.
Член Мити вскользь прошелся между покрытыми нектаром лепестками, заставляя изогнуться и широко раскрыть рот, чтобы напоить легкие воздухом. Его бедра начали медленно двигаться, изводя меня нежными шелковистыми прикосновениями. Они то скользили по пульсирующему бутону, то слегка проникали внутрь, требуя каждый раз нетерпеливо подаваться вперед, ему навстречу. Там, внизу, все горело пламенем стыда и порочного желания, причиняя ни с чем не сравнимую сладостную пытку. Не выдержав, я принялась слегка двигать бедрами навстречу, а через минуту уже содрогалась от неописуемого экстаза, каждой клеточкой ощущая, как его затвердевший член бесконтрольно скользит по моему припухшему после его ласк цветку. Тело пронизали электрические разряды, дышать стало тяжело, ноги и руки дрожали. Пока я приходила в себя, Митя достал из прикроватной тумбочки блестящий квадратный пакетик, раскрыл упаковку, откинул ненужную обертку в сторону и одним ловким движением надел презерватив. Я опомниться не успела, когда он вдруг оказался сверху, сильный, тяжелый, нетерпеливый и до предела распаленный собственной развратной игрой.
– Расслабься, – приказал он, тяжело дыша мне в губы, находя мои руки и прижимая их к простыни над моей головой. – Очень больно не будет, – обещал его волнующий горячий шепот и его сводящие с ума поцелуи, которыми он осыпал мне лицо, шею и грудь. – Поверь…
Его член требовательно ткнулся в сочную щелку намного глубже, чем до этого, и мне стало страшно. Я попыталась свести ноги или увернуться, но это было невозможно. Наши тела крепко сплелись, его мускулы стали твердыми, хватка железной, взгляд повелевающим. К тому же я была слишком уставшей и беспомощной перед ним, чтобы возражать или сопротивляться. Я хотела этого… всегда так хотела…
Следующий же сильный толчок вырвал из груди ошеломленный стон боли.
– Только попробуй закричать… – предостерегающе прошелестела в ухе его мягкая угроза, а тело пронзил новый удар. – С удовольствием бы послушал, как сладко ты умеешь кричать, но только не здесь и не сейчас… Поняла? – теперь в срывающемся от возбуждения мужском голосе слышалась легкая усмешка, и движения его бедер стали сводить с ума, наращивая темп.
– Подожди, Дим… пожалуйста… Ах… – залепетала я, но увернуться было невозможно, к тому же его рот вдруг ужалил в губы, сначала больно, потом дурманяще приятно, глубоко, до умопомрачения бесстыдно и порочно посасывая язык и вторя поцелую движениями члена.
Его мускулы напряглись, толчки стали еще более дикими и стремительными. Внутри стало совсем тесно, снова больно, а потом запульсировало горячими приливами. Я инстинктивно льнула ему навстречу, покоряясь его желаниям и испытывая ни с чем не сравнимое блаженство от осознания, что делаю ему приятно. Когда он выпустил наконец мои истерзанные поцелуем губы и расслабился, тяжело навалившись, я ткнулась лицом в его шею, влажную от испарины. Его запах приятно пьянил, его дрожь и сбившееся дыхание завораживало, его тяжело ухающее в груди сердце перекликалось с моим.
– Прости, но я правда люблю тебя… совсем не как брата… – прошептала я, поддавшись порыву. Мне показалось, что он снова весь напрягся. Немного отдышавшись, он откатился в сторону и закрыл глаза ладонью. Я приподнялась на локте, невольно любуясь этим красивым, сильным и немного утомленным драконом, теперь моим драконом, которого, кажется, покорила. Ужасно захотелось нежности, я потянулась и тронула носом его щеку, но Митя почему-то отвернулся.
– Иди первой в ванную, Марин, – сухо вымолвили его губы. Я села и взглянула на полотенце. Подо мной правда было много крови, но от его слов на душе скребли голодные и презлые кошки.
– Ты бы мог сказать мне сейчас что-нибудь другое, – с упреком заявила я, из упрямства все-таки ложась на место.
– Поздравляю, сестренка. Ты стала взрослой. Надеюсь, все прошло так, как ты мечтала, – вдруг холодно сцедил он, будто его подменили. Каждое слово острой иглой вонзилось в легкие и сердце. Эта фраза просто взбесила, уничтожила, раздавила. Он что – издевался надо мной?! Пока я пребывала в шоке от услышанного, он встал, снял презерватив, застегнул джинсы, нашел где-то на полу футболку и быстро ее натянул, а я так и лежала, чувствуя себя опустошенной, убитой и одинокой как никогда в жизни. Щеку обожгла слеза, губы предательски задрожали. Он все-таки заметил мое состояние и подошел.
– Мариш… – его голос смягчился. – Правда, вставай, тебе надо привести себя в порядок и идти к себе. Ты не можешь больше здесь оставаться… Надеюсь, это ты понимаешь… – он сбился, сам вдруг осознавая весь цинизм своих слов и явно мучаясь из-за этого. Я конечно, понимала, что его самого грызет чувство вины и страха, но вообще-то в нынешней ситуации он мог бы проявить понимание!
– Раньше я могла сидеть у тебя сколько угодно! – вылетел у меня гневный шепот.
– Раньше да, а теперь нет! Ты разве не понимаешь? – возможно, он пытался достучаться до моего здравого смысла, но сейчас он был глух и недоступен.
– Вставай.
Он подошел и протянул мне руку. Я проигнорировала ее и встала сама.
– Ты просто хам бесчувственный! Как ты мог такое со мной сделать? – недавняя эйфория ото всего произошедшего мгновенно улетучилась.
– Что?! – в этом его вопросе было столько желчи, что я невольно содрогнулась. – Знаешь, что… В следующий раз будешь думать, что пишешь и, кстати, что делаешь! Я же говорил – ты зря пришла! Ты еще представь себе, что произошло бы, если бы этот дневник попался родителям или твоим дурам-подружкам! Он валялся у тебя на видном месте!
– Я не думала, что рядом со мной живут воры, которые читают чужие дневники! И вообще! Не делай теперь вид, что во всем виновата только я! Ты мог бы просто со мной поговорить! Отругать! Выставить! Да что угодно! Но не делать этого! – в исступлении я ткнула рукой в сторону постели.
– Да какого же черта?! – взревел он рычащим полушепотом и багровея. – Я ведь живой человек, и я мужчина! А после этих твоих фантазий и после того, сколько ты крутила вокруг меня задницей и ко мне притиралась, на что еще ты рассчитывала?! Я и так на многое долго закрывал глаза! Еще удивительно, что родители ничего не просекли! Хотя как же – такое в страшном сне не вообразишь!
Из моих глаз невольно потекли слезы, и я захлебывалась в рыданиях.
– Ты же мой старший брат! Как ты мог! – Аргументов больше не осталось. Собственно, их и не было никогда…
– Ты же только что не жаловалась, а томно стонала! Господи! – он в исступлении провел рукой по лицу. – Слушай, давай уже закончим это. Ладно? Так сюда точно родители прибегут на наши голоса.
Я зажала рот рукой, чтобы подавить рыдания, вдруг в полной мере осознав, что все на самом деле именно так ужасно, как я себе и представляла, когда думала о своей извращенной влюбленности трезво – он меня презирает. Он стоял в стороне, убрав руки в карманы, надменный и раздраженный, словно только что взял то, что ему было положено, а теперь и видеть меня не хотел. Я была в полном отчаянии и уже бросилась подбирать свои вещи с пола, чтобы немедленно одеться, рвануть к двери и убежать из этой ненавистной комнаты, когда он вдруг грубо поймал меня за руку и притянул к себе.
– А ну отпусти! Придурок! – задыхаясь от слез и беспомощности злобно прошипела я, выкручивая руки и пытаясь с ним сражаться. Но это, конечно, было бесполезно. Он ловко развернул меня к себе спиной, крепко держа обе мои руки за запястья. Я просто ничего не могла теперь с ним сделать, как бы ни старалась.
– Да успокойся ты! Дурочка! – приказным тоном прошипел он и потянул меня куда-то. Вдруг я поняла, что мы остановились перед зеркалом. Он стоял сзади, крепко захватив меня в объятья и сжимая мои руки. Его лицо было словно каменная маска, а глаза сверкали, как у дьявола. Я вся была растрепанная, раскрасневшаяся и растерянная, к тому же по-прежнему голая. Себе в глаза мне даже стыдно было посмотреть. Я невольно вспомнила тот день, когда мы стояли перед зеркалом точно также много лет назад. Только тогда он смотрел на меня как на ангела. А что теперь?
– Что тебе еще от меня нужно? – плача и не поднимая глаз, в отчаянии пролепетала я.
Он долго не отвечал, и я заметила наконец, что он рассматривает меня в зеркале с головы до ног. Его взгляд постепенно смягчился и железная хватка рук тоже. Наконец он склонил голову к моему плечу и поцеловал. Я услышала, как он взволнованно сглотнул и тяжело выдохнул.
– Марин… Я просто голову потерял… Прости, маленькая, я последняя сволочь… Я не имел права… и должен был тебя остановить… но не смог… Ты даже не представляешь, как мне стыдно… Это я во всем виноват…
– Думаешь, мне от этого легче?! – едва дыша от слабости, выдавила из себя я и снова попыталась высвободиться, но только он не отпустил. Мы оба взглянули в зеркало, тяжело дыша и, кажется, вновь переполняясь жаром. Наши взгляды встретились. Он был такой же, как всегда, – сильный, властный, красивый и опасный, как дикий зверь. А я… Что я могла в такой ситуации, если я столько лет сходила по нему с ума? Он резко развернул меня к себе и опять начал страстно и как-то остервенело целовать в и без того уже истерзанные губы, словно никак не мог мной насытиться.
– Хватит, Дим… Пожалуйста… Я больше не могу…
– Послушай, – мрачно выговорил он, наконец остановившись и прижимая мою голову к своей груди. Его рука прошлась по волнам растрепавшихся волос и по спине, губы коснулись макушки. – С тех пор как я узнал обо всем, я тоже уже не мог об этом не думать. Это как болезнь… Засела где-то внутри – и никак не отпускает… А ты такая красивая… тебя невозможно не хотеть… и от того, что нельзя, только еще больше хочется… Понимаешь? – его губы снова обдали россыпью мурашек щеку, ухо, шею, заставляя дрожать. Его руки опутывали, лаская и согревая все тело и играя с волосами, а его ласковый шепот обжигал, проникая в мысли, будто корни коварного растения, лишающего свою жертву воли. – Мы с тобой натворили дел… Пока что я сам не знаю, что со всем этим делать… Но, Марин… Мы не должны себя выдать… Если хоть кто-то узнает, нам всем будет плохо… всей нашей семье… Ты даже не представляешь, насколько люди могут быть жестоки… Пожалуйста, услышь меня… Эй… – он зажал мое лицо между ладоней и приподнял вверх.
– Я слышу, – измученно выговорила я, больше не в состоянии спорить, чувствуя, что в груди и в горле нарастает боль и жмурясь от слез. – Но я не хочу, чтобы ты уезжал! – Мои губы задрожали. – Особенно теперь…
Он стер слезы с моих щек большими пальцами и снова притянул к себе.
– Мне нужно, Марин. Ну ты же не маленькая. Должна понимать. Я еду туда из-за работы. Это было запланировано заранее. Я не могу подвести людей. К тому же… нам обоим нужно все обдумать. И лучше будет побыть на расстоянии.
– Звучит паршиво… – честно пролепетала я сквозь слезы.
– Ничего. Мы справимся. Поверь, мне тоже будет нелегко…
Я обреченно кивнула. Он отстранился, потом тронул мои волосы, будто на прощание, поднял снова упавшую на пол пижаму и подал мне. Я вырвала ее из его рук, все еще чувствуя обиду.
– Слушай, я люблю тебя… – я понимала по его голосу, что он очень серьезен, хотя до сих пор зол, но смотреть на него у меня уже не было сил.
– Я тоже тебя люблю… – слабо выдавила из себя я.
– Ты… не будешь больше плакать?
– Я постараюсь, – угрюмо пробормотала я.
– Тогда пойди умойся у меня в ванной, прими душ, а я уберу тут и пойду пройдусь. Мне правда нужно побыть одному… – он провел ладонью по своим жестким черным вихрам, весь такой суровый, но и растерянный одновременно. Наверное, я слишком многого хотела от него… чтобы он принял все как должное… чтобы впустил меня в свою жизнь совсем не как сестру… Но теперь уже все равно ничего невозможно было исправить, и я скрылась в ванной, чувствуя облегчение и боль одновременно.
Наскоро приняв душ, я задержалась перед зеркалом и долго рассматривала свое отражение, размышляя, не догадается ли мама завтра обо всем по одному моему виду. Я была заплаканной и измученной, но, надеюсь, к утру следы от слез пройдут… А если и нет, она, скорее всего, решит, что это из-за отъезда Мити. В общем, это так и было в действительности. Я снова жалобно всхлипнула и снова умылась, а потом взяла себя в руки и вышла. Мити уже не было. Постель была в идеальном порядке, на ней лежал мой дневник. Он почему-то вызвал горькую усмешку. Я постояла несколько секунд в раздумье и вышла. Все равно я теперь не смогу перечитывать эти строки. Жалкие фантазии уже не смогут заменить реальные воспоминания.
На следующий день на занятиях я кое-как перекантовалась до обеда, а вот вечер был, наверное, худшим в моей жизни. Конечно, родители ни о чем не догадались, но я вся была на нервах, и мне кусок не шел в горло во время ужина накануне отъезда брата. По Мите, напротив, ничего невозможно было угадать. Он был таким же, как всегда – непринужденным, веселым, немного ироничным и сногсшибательно безупречным. Перед самым его отъездом расплакалась и мама, видя, что у меня глаза на мокром месте.
– Боже мой, ну вы прямо как на войну меня провожаете… Честное слово… Я и так уже давно дома не живу… – виновник всеобщего уныния покачал головой, изображая небрежную ухмылочку. Подтрунивать над всеми – это было в его духе. Впрочем, папа тоже был весьма скептически настроен по отношению к сырости, которую мы с мамой на пару развели.
– Ты ночуешь почти каждую неделю, – всхлипнула я…
– Тебе-то что с этого? – усмехнулся он, пройдясь по мне беглым взглядом и в ту же секунду вызывая нездоровый румянец. – По ночам ты дрыхнешь, как сурок, и по утрам тебя не добудишься.
Я прочувствовала вдруг всю несправедливость, жестокость и неоднозначность этой фразы. Сколько ночей у нас могло бы теперь быть и могло быть раньше, если бы… если бы все разрешилось быстрее и если бы он не уезжал сейчас… И как он мог быть таким бесчувственным! Таким убедительно притворным! А вдруг… Вдруг он всегда и со всеми был таким же коварно обольстительным обманщиком! Ведь все его девушки в итоге оставались ни с чем и заливались горькими слезами! Эта мысль поразила меня. Я встала из-за стола и пробормотала, что хочу побыть одна. Митя проводил меня долгим взглядом, я чувствовала это. А мама тихо спросила: «Ты что, так и не подарил ей?».
– Ах ты, черт! Опять забыл! – услышала я у себя за спиной.
Он быстро меня нагнал, налетел на меня в коридоре, обхватил за талию и мимоходом отстранил в сторону со своего пути. Разволновавшись еще больше, я поднялась к себе, а через пару минут он зашел в мою комнату с большой бархатной красной коробочкой в руках. Я смутилась, не зная, как я теперь вообще должна на него реагировать, как на брата или как на любовника, а он улыбался мне мягкой обворожительной улыбкой, как ни в чем не бывало, и протягивал подарок непринужденно и настойчиво. Каков актер! Я, кажется, побледнела и невольно на миг задержала дыхание, а потом заставила себя взять коробочку в руки. Откинув крышку, я ахнула. Там было роскошное ожерелье: тоненький ряд мелкого черного жемчуга и ряд крупных белых жемчужин, перемежающихся вкраплениями из мелких бриллиантов, ограненных золотом. Сзади – черные шелковые ленты, к концам которых крепились изящные жемчужные подвески. Я беззвучно ахнула и закусила губу.
– Спасибо… – наконец обретя дар речи, пролепетала я. – Только зачем?
– Повернись, – скомандовал он, вынимая украшение из коробочки. Я подняла волосы, и он завязал сзади ленточки небольшим бантом. Ожерелье крепко обхватило шею, леденя крупными жемчужными бусинами кожу. Я сглотнула, поворачиваясь к брату, и невольно подняла на него взгляд. Его лицо изменилось. Та обычная маска беспечного повесы ушла. В глазах вновь появился хищный голод и хмельная дерзость, от которых то ли бросало в жар, то ли прошибало ознобом. Он мягко провел руками по моим волосам, собирая их в хвост, и вдруг потянул за них, заставляя откинуть назад голову. Я только и успела, что издать едва слышный стон. На мне была тонкая нежная блузочка с длинным рукавом и джинсы. Митя одной рукой медленно расстегнул пуговки у меня на груди и парой легких рывков стянул блузку с моих плеч, обнажая меня чуть ли не по пояс. Я задохнулась от мигом накрывшего возбуждения, в нетерпении раскрывая губы в ожидании его поцелуя. Мужские пальцы ловко отщелкнули застежку лифчика между чашечками, выпуская из кружевных тисков упруго торчащие груди, тут же вспыхнувшие от его мимолетных прикосновений. Он медленно облизал губы, обласкивая пылающим взглядом представшую картину, затем прошелся кончиками пальцев по соскам и сжал их по очереди, осторожно теребя и внимательно наблюдая за моей реакцией. Под его бесстыдным взглядом невозможно было устоять на ногах, колени подкашивались, разряды тока разбегались по всему телу, рот жадно хватал воздух, боясь оставить легкие совсем без кислорода. Спустя минуту этих ласковых истязаний, его горячая ладонь накрыла грудь, немилосердно сжимая, а рот поглотил губы, глубоко толкаясь языком, подчиняя своим требованиям и практически доводя до полного экстаза. Меня оттеснили назад и вжали в стену, грубо упиваясь моей доступностью и беспомощностью.
Сама не знаю, как сквозь эту патоку блаженства, разлившегося по всему телу и отключившего здравый смысл, вдруг пронеслась тревожная мысль, что мы забыли запереть дверь. Я дернулась в его руках, еще явственнее ощущая, насколько крепкой была его хватка и поцелуй. Я уперлась в его грудь ладонями и протестующе замычала. Это слабое сопротивление все-таки возымело свое действие. Сжимающий мои волосы кулак разжался, позволяя выпрямиться, а рука, только что стискивающая попку, уперлась в стену рядом с моей головой. Мы смотрели друг на друга, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
– Не бойся, я больше ничего тебе не сделаю, – пообещал он, мягко убирая прилипшие к моим губам волосы.
– В честь чего вдруг такие подарки? – поспешила сменить тему я, пытаясь одеться и застегнуться дрожащими непослушными пальцами.
– Просто хотел сделать тебе приятное…
– Спасибо, но… – я похолодела, – я надеюсь, это не прощальный подарок?!
– Марин, ну что ты… Я приеду на Новый Год. У меня и вы, и все друзья здесь.
– И девушка… – не преминула напомнить я.
Он помрачнел.
– Ты же знаешь, что я расстался с Катей.
– Так все-таки окончательно? – фальшиво усомнилась я, понимая, что совершенно не имею права на ту ревность, что заставила меня начать эту тему. – Как легко и удачно у тебя все складывается с девушками! Получаешь, чего хочешь, и исчезаешь, – с упреком бросила я ему в лицо и почувствовала, что у меня уже начал предательски дрожать подбородок.
– Полагаю, что от сестры не так легко отделаться, – как-то невесело усмехнулся он.
– Не переживай! – тут же вспылила я. – Я не собираюсь тебе навязываться! Никогда и ни с кем этого не делала!
– Просто вертела хвостом и всех отшивала, да? – в его голосе слышалась и ирония, и легкая провокация, и страсть, и угроза. – Боюсь, я такого не потерплю…
На несколько секунд его наглость лишила дара речи.
– Да кто вообще будет тебя спрашивать?! – наконец выпалила я, но тут же постыдно капитулировала перед его натиском.
– Замолчи, маленькая извращенка… – прошептал он в лицо и, чтобы меня утихомирить, снова сжал в объятьях и накрыл мой рот поцелуем.
Глава 2
Он уехал вечером вместе с провожавшим его другом и позвонил только на следующее утро, чтобы сообщить, как добрался. Звонок раздался на папином телефоне, поэтому и трубку взял он, и я битые пять минут пыталась ее вырвать у него из рук, чтобы только услышать Митин голос. Наш разговор состоял всего из парочки дежурных фраз, мы попрощались как всегда, словно расстаемся всего до вечера или на день, но Митя пропал для меня очень надолго. Надо ли говорить, как я нуждалась в нем после всего, что между нами произошло, как мне нужна была его поддержка, как мне нужно было выговориться, выплакать свои переживания, а потом часами выслушивать его утешения и шутки. Только никакого общения между нами по сути не было. Да, он звонил и всегда отвечал на мои звонки, в двух словах рассказывал о делах, задавал мне стандартные вопросы вроде «Как там твоя учеба?» и, ссылаясь на загруженность, поспешно прощался. Создавалось впечатление, что он постоянно не один, и поэтому не может говорить. У меня начали закрадываться леденящие душу подозрения, что у него в Питере появилась новая девушка. Конечно, а чего я ожидала? Чтобы такой как Митя долго оставался один и был до гроба верен своей сестре, которая младше него на девять лет? Для меня все было по-серьезному и к тому же в первый раз, а для него, возможно, это был всего лишь очередной сексуальный эксперимент. Я разрывалась между бессильной ненавистью и всепоглощающей страстью к нему. Меня просто срывало с катушек. Я не могла толком ни на чем сосредоточиться, стала рассеянной, не высыпалась, и до смерти боялась из-за своей рассеянности и постоянного недосыпа сболтнуть что-нибудь лишнее родителям или подругам. В конце концов, поняв, что пока он не приедет на новогодние каникулы, никакого полноценного общения между нами не состоится, я обратилась к нашему знакомому психиатру в ведомственной клинике при компании, где работал отец. Около часа я чрезвычайно убедительно врала, как меня бросил парень, с которым у меня был первый сексуальный опыт, прерывая свой рассказ потоками слез. Очевидно, я обладала некоторыми актерскими талантами, потому что в итоге получила рецепт на два психотропных препарата и сочувственный совет больше не связываться с рок-музыкантами, потому что «этим богемным мальчикам ничего не нужно кроме сиюминутных удовольствий и эффекта новизны, за которыми они гоняются всю жизнь, меняя женщин, как перчатки, так до конца и не повзрослев». «Боже, я что, про рок-музыканта что-то наплела?!», – в ужасе воскликнула я про себя, когда вышла из кабинета.
Как бы там ни было, таблетки помогли. Утром вместо того, чтобы плакать, я не чувствовала ничего, разве что странную тоску по чему-то глубокому, сильному и настоящему, чего меня лишили, а вечером просто вырубалась за несколько минут, стоило голове коснуться подушки. К тому же лечение помогло сосредоточиться на учебе, и я успешно справлялась с контрольными.
