скачать книгу бесплатно
Мое сердце упало. Меня охватила совершеннейшая паника. Все тело предательски похолодело и в миг ослабло.
– Ч-чего именно? – я старалась быть как можно непринужденнее, но поперек горла стоял ком, от которого я задыхалась и вынуждена была сглотнуть и судорожно схватить воздух ртом.
– Я читал твой дневник, – произнес он наконец мой приговор.
Боже, сотни раз я с ужасом представляла себе подобную сцену, но я и понятия не имела, что это будет настолько ужасно, как сейчас. В голове вдруг мигом пронеслись все эти позорные порно-фантазии о нем, старательно записанные моей рукой, а еще мелькнула мысль: «Это он из-за меня уезжает!». Дрожа всем телом и почти теряя сознание от охватившей меня паники, я с мольбой решилась заглянуть в его глаза.
– Ты… ты не мог! Ты не мог!!!
– Но я читал. От и до… – выговорил он четко и безэмоционально, глядя прямо мне в глаза и крепко сжимая меня в объятьях, так чтобы ни единая моя реакция не ускользнула от его внимания. Я почти не могла дышать. Во рту пересохло. Сопротивляться я уже не могла.
– Ты.. ты все не так понял! Это вообще не дневник! Я писала рассказ!
– Ты за идиота меня держишь? – он нахмурился.
– Митя, вовсе нет! Вовсе нет! Я правду говорю! – в моем голосе отвратительно дребезжала фальшь с примесью страха.
Какое-то время он молча и напряженно сканировал меня взглядом, будто пытаясь определить, дать мне шанс или уничтожить, затем усмехнулся, а потом вдруг рассмеялся мне в лицо, почти беззвучно, но презрительно и холодно.
– А ты, оказывается, очень хорошо умеешь врать, малышка. Совсем как взрослая, опытная интриганка. Стоишь до последнего! Только тебе отступать уже некуда. Теперь до меня дошло, что это было той ночью в кабинете. А я-то, дурак, думал, что нафантазировал черт те что! Винил себя в грязных мыслях… Оказывается, это ты у нас не такая уж святая невинность…
Его руки сжались сильнее, уже причиняя боль. Он так наверняка наставит мне синяков, но на это уже было плевать. Я задохнулась. Щеки и уши горели так, будто его сверкающие от гнева глаза метали в меня не искры, а раскаленные угли из пылающего костра, и это было просто невыносимо!
– Ты не имел права читать! – закричала вдруг я, уже не в силах себя контролировать. Гнев вдруг вытеснил стыд и панический ужас.
– Почему же это не имел?! – он тряхнул меня, и я заметила, как на его виске надулся и участился пульс. – Если бы ты на меня не пялилась восторженными глазками как на леденец на палочке, если бы ты не лапала меня тогда в кабинете, если бы не ревновала меня ко всем моим девушкам, всегда вовремя устраивая истерики, на фиг бы мне не был нужен твой дневник! Но ты вызывала слишком много вопросов! И вот в один прекрасный день я просто сопоставил все факты и все понял.
– Митя, да ты все не так понял! – воскликнула я, вдруг с новой силой хватаясь за соломинку. – Я.. дело в том, что я… просто влюблена в одного парня… Это я про него писала! Я просто представляла, как бы все было, если бы он был на твоем месте… глупая женская фантазия и больше ничего! Это не о тебе, клянусь! – фальшь продолжала позорно звенеть в моих словах так очевидно и пошло, что даже меня саму заставила поморщиться.
– Не обо мне?!– язвительно и зло зашипел он, приподняв брови. – Да ты совсем завралась с этими своими историями любви! Ты хоть одного реального парня когда-нибудь приводила в дом? И вообще какого черта ты тогда делала со мной в кабинете? Если хочешь знать, я не спал с того самого момента, как ты зашла! И я помню все, до последней детали! До сих пор помню, как будто бы это было вчера! И каждый день! Слышишь?! Каждый день за тобой слежу и потихоньку схожу с ума, потому что прекрасно вижу, что ты творишь!
Я похолодела, даже почувствовала, как волосы шевелятся у меня на голове от очевидности ожившего кошмара. Вдруг он оттолкнул меня на спинку дивана и навис надо мной, сильный и грозный, словно ангел смерти с печатью безжалостности на лице. Тяжело дыша и стиснув зубы, он медленно обвел меня тяжелым изучающим взглядом, который невозможно было разгадать. Я буквально физически ощущала, как он обжег мои губы, шею, плечи, грудь, снова вернулся к губам. В нем не было и тени смущения. Только какой-то остервенелый голод и тихая злость.
– Господи… – едва слышно прошипел он мне в лицо, ловя мой взгляд и будто пытаясь меня гипнотизировать, как голодный удав загнанного в угол кролика. Его зрачки расширились, язык смочил пересохшие губы, на горле шевельнулся кадык. – Если бы я сам не был настолько испорченным, я бы тебя сейчас придушил, чертова дурочка. Ты хоть это понимаешь?! – его рука вдруг метнулась к моей шее, больно сжимая, перекрывая дыхание, заставляя издать жалобный тонкий мышиный писк. В следующий момент я дернулась, чтобы вырваться, и вцепилась в его застывшую каменным изваянием руку, но его горячее дыхание приблизилось, обдало мое лицо влажным жаром, и его губы накрыли мой рот.
Шок… единственное, что я чувствовала в первые секунды, был только шок, который лишил меня способности соображать и чувствовать что-либо… Потом по телу разлилось ошеломляющее тепло, губы налились под интенсивными бесстыдными ласками, подчинились, невольно ответили. Кажется, из-за его зажима мне не хватало дыхания, но его рука неожиданно ослабла и скользнула вниз, слегка сжимая грудь. Я слабо застонала и выгнулась, не в состоянии контролировать испытываемое блаженство. Боже, не об этом ли я мечтала все эти долгие годы?! Могло ли это вообще быть правдой?!
Это было настолько невыносимо сладостно, что я просто не могла противостоять искушению. К тому же это ведь был мой первый настоящий поцелуй, не какой-нибудь там экспериментальный поцелуй вскользь в клубе или после сомнительного свидания у подъезда, а настоящий страстный мужской поцелуй! Его губы были горячими, влажными и нагло настойчивыми. Его язык тут же проник в мой рот небольшими толчками, и по началу я чувствовала себя совершенно беспомощной и обескураженной, не понимая, что я должна делать и как себя вести, но Митя не давал мне времени подумать или сосредоточиться.
Его рука лениво переместилась на другую грудь, поглаживая сквозь ткань затвердевший сосок и снова сжимая, вызывая дрожь во всем теле и глухой вскрик, который тут же поглотили его губы. Я сидела, вжавшись в спинку дивана и бессильно расставив в стороны руки, боясь шевельнуться и спугнуть это сказочное сновидение, от которого голова шла кругом, а тело парило в невесомости, как на беспокойной поверхности бушующего океана, обдающего кожу то брызгами, то воздушной пеной, то стремительно накрывающими с головой волнами. Тем временем, уверенная и наглая мужская рука двинулась ниже – по животу, по бедру, по ноге, поиграла короткой юбочкой домашнего трикотажного платьица, бесцеремонно сдвинула ее вверх и проникла между ног. На миг разум проснулся, и вспышка страха ослепила уснувшее было от его ласк сознание. Я сомкнула ноги, встрепенулась, попыталась остановить слишком уж откровенные прикосновения, но тщетно. Мою шею снова зажали мертвой хваткой, явно давая понять, что сопротивление чревато, а другая рука грубо сжала бедро с внутренней стороны и сдвинула трусики, добираясь до вожделенной цели.
– Еще раз дернешься, я за себя не отвечаю, – полное яростной страсти рычание заставило присмиреть. Опьяневшие, голодные, полуприкрытые глаза брата превратились в озера с расплавленным серебристым металлом, готовым выплеснуться на мое горящее от возбуждения и стыда лицо. Я слегка расслабила дрожащие от волнения ноги, позволяя его пальцам нежно тронуть мои нижние губки, а потом проникнуть немного глубже и мучительно нежно погладить сочные складочки, вовсю пропитавшиеся скользкой влагой. Осознание собственной порочности под неусыпным контролем его взгляда выбило из колеи, спутало остатки всех здравых мыслей, унизительно усилило возбуждение. Выражение лица брата изменилось – на нем отобразилась неопределенная смесь эмоций: волнение, горькая усмешка, какое-то странное злорадство.
Он прикрыл глаза, закусил губу, облизался и снова прошиб меня уничтожающе плотоядным взглядом. Я чувствовала его участившееся дыхание у себя на лице, видела, как вздымается его грудь и, казалось, слышала, как неистовствует в груди его сердце.
– Значит, ты не обо мне писала, что ты вся течешь, стоит мне к тебе прикоснуться?– наконец вынес он свой обвинительный приговор таким презрительно-насмешливым тоном, что вся моя глупая радость от неожиданно посланного судьбой и такого желанного поцелуя тут же улетучилась. Снова осталось лишь отчаяние, чувство неминуемого краха и позора.
Я только беспомощно раскрыла рот, снова пытаясь оправдаться, но тут же застонала, чуть не плача, и невольно изогнулась, откликнувшись на очередное движение его пальцев у себя в трусиках. Только эта последняя ласка была слишком кратковременной, чтобы утолить мои желания. Он убрал руку, откинулся на спинку дивана, уронив назад голову.
– Ты понимаешь, что ты наделала? – наконец слабо выдохнул Митя, словно наш недавний порыв страсти лишил его всех сил. – Ты так себе это представляла?! Что я буду вести себя с тобой, как с любой другой девушкой и в этом не будет ничего страшного?! – его лицо резко обратилось ко мне, испепеляя, уничтожая взглядом, а в его голосе звучал упрек, горечь, разочарование, боль.
– П-прости! – пробормотала я, ощущая, как глаза обожгли подступившие слезы, а подбородок дрогнул. – П-прости! Я не хотела… Я не думала… Я просто голову потеряла… Я не могу это контролировать! Я пыталась, но не могу! Мить… – я приподнялась, тронула его за плечо, тут же почувствовав, как нас обоих прошибает ток, будто удар кнутом, будто штормовой вал, который накрыл с головой, разом проник в горло, в легкие, в желудок, не давая дышать. Брат вздрогнул и так взглянул на мою руку, что я отдернула ее, словно ошпаренную. А в следующую секунду он вдруг ринулся на меня, впившись пальцами в мои плечи и встряхнув меня, как какую-то тряпичную куклу.
– Чертова дурочка! – новая встряска заставила меня подпрыгнуть. – Маленькая извращенка! – еще рывок, от которого в позвоночнике, кажется, что-то хрустнуло. – Ты не имела права писать все это! – горячо и зло рычал он на меня сквозь зубы. – Не имела права даже думать об этом! Не имела права вмешиваться в мою личную жизнь!
На этот раз он по-настоящему вышел из себя и кричал, как ненормальный.
– Тише… пожалуйста, успокойся… Митя… пожалуйста, мне больно… – жалобно пищала я нечто невразумительное, вся дрожа от страха перед его гневом и все также позорно сходя по нему с ума. Даже сейчас, в ярости, он был умопомрачительно прекрасен, как может быть прекрасен взбесившийся зверь, красивый, дикий и необузданный. – Не надо… пожалуйста, не надо… – умоляюще шептала я в отчаянии и попыталась прильнуть к нему и обнять, чтобы вымолить у него прощение, утихомирить его приступ безумия. Постепенно его захват ослаб, железная хватка превратилась в объятья, дыхание успокоилось. Только сердце по-прежнему ходило ходуном под моими ладонями, прижавшимися к его груди. Мы замерли, сжав друг друга в объятьях. Я в ужасе представляла себе, что было бы, если бы свидетелем этих разборок стала мама, которая готовила на кухне обед. Дом был большой. Конечно, она скорее всего ничего не слышала, потому что кухня располагалась этажом ниже, у нее работал телевизор и вообще она крайне редко сюда заходила, но все же… Все же…
На какие-то растянувшиеся, как на абсурдных полотнах Дали, секунды наши объятья можно было счесть вполне невинными, пока я не осознала вдруг, что мне в живот упирается до предела затвердевший мужской член. Его нервная пульсация сводила с ума, лишая всякой силы воли, отшибая к черту по крупицам собранные частички здравомыслия. Если бы мама увидела, как я в тот момент, сидя на диване на коленях, покрывала нежными поцелуями грудь, шею и лицо брата, лаская сквозь футболку его тело, как я пыталась вновь разбудить его страстные губы, беспомощно млея от собственной проснувшейся неконтролируемой страсти, она бы умерла от разрыва сердца на месте, а Митя, наверное, тут же придушил бы меня, а потом, не раздумывая, шагнул бы с балкона многоэтажки.
Сначала он замер в недоумении, охваченный какой-то странной лихорадкой и позволяя мне упиваться вкусом и гладкостью собственной кожи и губ, но потом вдруг перехватил обе мои руки и оторвал их от себя, отталкивая прочь. Я думала, он сейчас меня прогонит, отвесив пощечину, которую я, безусловно, заслужила, но вместо этого он слабо мотнул головой и закрыл глаза, тяжело дыша и стискивая зубы. Боясь его гнева, я бессознательно подалась назад, но поздно… Брат открыл глаза и, схватив за руки, потянул меня к себе, сажая верхом на колени. Его дыхание горячо ласкало мои губы, а глаза гипнотизировали змеиным серебром, пока мужские пальцы медленно обнажили мое плечо, оттянув вниз рукав трикотажного платья. Потом его руки скользнули мне за спину, слегка опустили и без того глубокий вырез и расстегнули мой бюстгальтер. Мастерски! За секунду. Даже я иной раз мучилась с этой дурацкой застежкой дольше! Он сдвинул кружевной лиф, обнажая груди с набухшими розовыми бутонами. Его пальцы легко и нежно потерли один сосок, доводя меня до безумия. Из моих губ вырвался стон, но Митя заглушил его новым ненасытным поцелуем. Его губы горячо и трепетно скользили по моим дрожащим губкам, а его язык то едва ощутимо дразнил меня, то проникал в мой рот с такой бессовестной настойчивостью и едва уловимым томительно захватывающим ритмом, что я невольно жалась к брату, извиваясь всем телом, ища еще большей близости и еще более глубокого проникновения.
– Ты… бесстыдная… сестренка… – выдохнул он мне в самое ухо, чувствительно, даже немного больно, сжимая пальцами мою грудь и щекоча мне мочку уха языком. Боже, это было восхитительно… Его глубокий то слегка сосущий, то нежно ласкающий поцелуй, его пальцы на моих сосках, его пальцы, нежно поглаживающие мои трусики… В какой-то момент я поняла, что больше не выдержу эти мучительные ласки, что мне нужно больше – еще и еще… Но только куда это нас приведет?.. Я хотела было вырваться, чтобы остановить это безумие, но он не пустил.
– А ну сидеть! – в его суровом приказе слышалось что-то зловещее, будто он только вошел во вкус греха и уже не желал брать себя в руки. – Куда это ты собралась?
– Дим… но мы же не можем… – я запнулась.
– Нет? – брат язвительно ухмыльнулся краем губ. – А я-то думал, ты уже на все готова…
От такой наглости я вся похолодела.
– Знаешь что?! Ты достал! Сам не знаешь, чего хочешь! Отпусти! – Я оторвала от себя мужские руки и уперлась в его плечи, пытаясь вырваться из бесцеремонных, цепких объятий. Внутри начала закипать истерика.
– Тебе-то откуда знать, чего я хочу, соплячка?! – вдруг тоже взорвался он. – Или думаешь, что меня можно вот так дразнить, а потом сбежать?
– Ничего я не думаю! – у меня даже голос срывался от возмущения. – Ты мог бы попытаться понять! И ты мог бы сам меня не провоцировать!
– Серьезно?! – он нахально рассмеялся. – Это я тебя провоцирую?! А как ты себе вообще это представляла? Пара поцелуев иногда перед сном, когда не спится? Или будем трахаться, пока родителей нет дома? Ты сумасшедшая! Ты сама читала свой дневник?!
Я чуть не заплакала. Оглушительная правда его слов тут же спустила с небес на землю, снова до отвращения давая прочувствовать собственную вину и порочность.
– Дим… Я правда не знаю, что мне делать… прости…
Я казалась себе ужасно жалкой, и весь его суровый и мрачный вид только усиливал эти ощущения.
– Ты девственница? – вдруг требовательно спросил он.
– Какое твое дело?!
– Я спросил, ты девственница? – его пальцы пребольно сжались на моих предплечьях, а голос стал похожим на рык. Видимо, я совсем не знала своего брата, который всегда был со мной таким милым и нежным. Черт, неужели жизнь нельзя отмотать назад, как старую магнитную ленту, чтобы вернуть ее к тому моменту, когда все было не так ужасно?!
– Я сказала, иди к черту! – крикнула я ему в лицо и дернула руки, одновременно пытаясь вырваться и ударить его кулаками в грудь.
В следующий момент он развернул меня с головокружительной скоростью, сам со всей дури толкнул меня ладонями в плечи и уронил на мягкие подушки дивана. Его колено требовательно развело мне ноги, низ живота прижался к моему животу, давая прочувствовать возбуждение, руки придавили запястья к дивану над моей головой.
– Будешь дергаться – будет больно, – зачем-то предупредил он, и я даже пискнуть не успела, как его пальцы рванули вниз мои трусики и скользнули между ног.
– Что ты делаешь?! – взвизгнула я и изогнулась, безрезультатно пытаясь выбраться из-под тяжелого мужского тела. – Я не хочу!
Пальцы двинулись дальше, кажется, пытаясь проникнуть внутрь, поглаживая и лаская. Я снова изогнулась, напряглась, чуть не плача и пытаясь оторвать от себя его руки. Губы брата прильнули к шее, к ушку, к щеке, обезоруживая и отвлекая чувственными прикосновениями. По коже разбежались ручейки томительного озноба.
– Расслабься. Ты вся дрожишь, – жаркий шепот опалил, заставляя таять.
– Просто отпусти… И мы все забудем! – выпалила я воинственно, хотя скорее умоляюще.
Он беззвучно хмыкнул.
– Ты правда сможешь забыть такое? – даже не знаю, чего больше было в его вопросе – упрека или все-таки бесстыдной провокации и страсти. Тем более что его пальцы продолжали мучительно ласкать, а губы покрывали пылающую кожу короткими поцелуями, нежными, как дуновение ветерка.
– Я… постараюсь… – пролепетала я, запрещая себе реагировать на чувственную пытку, которую он мне устроил. Вопреки воле из губ все-таки вырвался стон блаженства.
– Похоже, стараешься ты плохо… И не уверен, что у меня получится… – Он склонился и снова обжег поцелуем мои распахнувшиеся губы. Я попыталась увернуться, но под тяжестью его тела сложно было что-либо предпринять. Сумасшедшая влюбленная дурочка! Разве можно противиться страсти, которая выматывала тебя годами, как неизлечимая болезнь? Я прильнула к его губам с жадностью изголодавшегося молодого хищника, добравшегося наконец до первой, такой желанной добычи. Его пальцы тем временем глубоко проникли туда, где точно не должны были находиться пальцы брата. Странные и не совсем приятные ощущения заставили возмущенно замычать ему в губы и упереться в его грудь.
– Все-таки ты девственница… – холодно констатировал он, убрал руку из моих трусиков и отодвинулся в сторону, наконец-то выпуская меня на свободу.
– Придурок! – К лицу прилила краска. Я тоже подскочила, спешно поправляя одежду и тут же пиная его ногой в бедро.
– Может, хватит? – раздраженно рявкнул он, отталкивая мою ногу и подскакивая с дивана. – Неужто для меня себя берегла?
– А что, надо было прыгать в постель к первому встречному лет в двенадцать? – съязвила я, обиженная на его хамский тон.
– Нет, что ты! Надо было сохранить себя для родного брата! Это ж так романтично и пикантно! – Митя выругался, отошел к окну и запустил пальцы в волосы. Потом ударил ладонью в стекло и замер, уставившись куда-то вдаль. Я закусила губу, приходя в ужас от его ярости. Кажется, я никогда раньше не видела его таким взбешенным. Конечно, он имел право на меня злиться. Но все-таки я была уверена, что гораздо больше он злится на себя… Злится за то, что допустил все это… Ведь по сути то, чем мы сейчас занимались, было непристойным и отвратительным… тем, что никогда не должно было произойти… Все внутри сковал лед отчаянья. Единственное, что немного грело душу, это то, что он сам этого хотел и хотел не меньше, чем я… Уж не знаю, распалил ли его так мой дневник и догадки или все же он и раньше смотрел на меня не только как на сестру. Возможно, он и сам бы уже не мог дать точный ответ на этот вопрос…
В воцарившейся тишине на лестнице вдруг послышались шаги мамы. Я подпрыгнула на месте, как ошпаренная, метнулась в дальний угол дивана, судорожно поправила платье, вжалась в спинку и поджала под себя ноги. Митя невозмутимо обвел глазами комнату, взял с письменного стола пульт и включил телевизор. Когда зашла мама и окинула нас вопросительным взглядом, он уже пристроился у подоконника, по-деловому скрестив на груди руки.
– Что тут у вас за шум? – мама удивленно замерла на пару мгновений. Видимо, наши позы все-таки выглядели напряженными.
– Телик смотрим, – сухо отозвался Митя.
– Надеюсь, вы не ссоритесь? – мама нахмурилась.
– Нет, что ты мам! – поспешно вставила я, борясь с паникой.
– Конечно, нет… с чего бы… просто болтаем… – голос Мити, напротив, прозвучал совершенно естественно и тепло. Я метнула на него короткий взгляд через плечо. Хорош, красавчик. Мне еще определенно можно было поучиться у него так врать…
– Ну, слава богу… А то мне показалось, что вы кричали…
Я неопределенно пожала плечами. Брат непонимающе поджал губы и тоже ничего не сказал в ответ.
– Ладно… – протянула мама, видимо, решив не встревать, даже если что-то все-таки произошло. Она критически осмотрела комнату, остановила взгляд на моем распахнутом шкафу, в котором царил полный бардак, и разочарованно выдохнула. – Марин, ну можно было за два дня убрать вещи? Я же просила…
– Да уберу я… – закатив глаза, я привычно изобразила полный пофигизм, хотя внутри все взрывалось от перенесенного стресса.
– Очень на это надеюсь… – мама забрала с комода грязную чайную чашку и скептически подняла бровь, но потом заставила себя улыбнуться. – Через полчаса обедать будем, зайчики. Пообщайтесь пока. Я знаю, что вам обоим грустно из-за расставания, но…
Заметив, что мы оба замерли, как статуи, она не стала договаривать, а только примирительно выставила вперед ладонь.
– Хорошо, не буду отвлекать… Мить, ты ж собирался Марише кое-что подарить… – добавила она, будто ухватившись за соломинку.
– А, да, мам. Спасибо, что напомнила. Попозже подарю. – Митин голос звучал очень мило и дружелюбно, а я заставила себя изобразить безмолвный восторг и радостное предвкушение.
Мама ушла с улыбкой умиления на лице. Должно быть, со стороны ее детки выглядели прелестно. Оба уже взрослые, умные, многообещающие, такие прелестные и красивые, как образцовая семейка из рекламы зубной пасты или какого-нибудь широкоугольного плазменного телевизора. Дверь тихо закрылась. Я перевела дух и робко спросила:
– Что еще за подарок?
Митя молча и не спеша пощелкал по каналам, потом выключил телевизор, встал и пошел к двери. Я несколько остолбенела.
– Дим… – еще раз окликнула его я, но осеклась, потому что он захлопнул за собой дверь и даже не обернулся. Ну и пусть убирается к черту! Как он вообще посмел так со мной поступить! Как мог так неуважительно отнестись к моим тайнам, даже если они касались чувств к нему?! Черт, как же я его иногда ненавидела! Наглый придурок! Эгоистичный хам! Балбес и бабник! Кажется, теперь я приблизительно представляла, что чувствовали его девушки, когда он давал им пинка. Все его благородное джентльменство – сплошная показуха и больше ничего!
Гнева хватило не надолго. Через пару минут я закрыла руками лицо, изо всех сил подавляя подступающие слезы. На моих щеках сейчас можно было запросто приготовить яичницу. Кожа и губы до сих пор хранили ощущения от его прикосновений и поцелуев, руки дрожали как у алкоголички со стажем. Да что же это такое… Не могло все это быть правдой! Я, наверное, сошла с ума и мне все это привиделось…
Немного придя в себя, я притащилась на кухню на зов мамы, по дороге ловя себя на мысли, что крадусь по собственному дому, будто преступница. Если снова встречусь с ним наедине, наверное, ушмыгну в свою норку как трусливая мышка… Но как теперь смотреть ему в глаза при родителях? Как заставить себя произнести хотя бы слово? Как к нему прикасаться и как ничем себя не выдать?
Я ждала его появления, будто собственной казни. Пульс барабанил в висках и в животе, так что я очень сомневалась, что смогу проглотить хотя бы кусочек, особенно если он явится и усядется на свое место слева от меня, и его рука будет в каких-то жалких двадцати-тридцати сантиметрах от моей. Но лазанья в тарелках уже начала остывать и заветриваться. После третьей неудачной попытки мамы дозваться Митю, ее терпение было на исходе. Она возилась с этим обедом полдня, желая порадовать семью в выходной, но, похоже, сегодня и папа не смог отлучиться с работы и застрял на деловых переговорах.
Когда брат наконец-то показался в дверном проеме, я похолодела. На нем была расстегнутая кожаная куртка на меху, а в руке – ключи от машины. Вид такой мрачный и суровый, что он сейчас одним взглядом мог испепелить на месте. Видимо, поэтому он не удостоил меня даже поворотом головы.
– Мам, мне нужно отъехать, – сухо бросил он тем тоном, который даже для мамы означал, что любые возражения и увещевания бесполезны. Она демонстративно тяжело вздохнула и почему-то с упреком посмотрела на меня.
– Мить, уже все готово… Ну хоть пять минут!
– Слушай, только не начинай… Я уже и так опаздываю на полчаса. – Через секунду он исчез в холле, скрывшись с моих глаз, а мама, конечно, отправилась его провожать. Я жадно прислушивалась к их разговору в прихожей, но до меня долетали лишь обрывки. Кажется, мама рассмеялась. Разрядить обстановку и умилостивить любимых и близких он всегда умел, если хотел… Интересно, захочет ли он после всего со мной быть таким же милым и веселым, как прежде. Я смахнула непрошеную слезу и часто задышала, чтобы успокоиться и дальше не портить маме настроение.
– Лазанья нереально вкусная! – изобразила восторг я, когда мама вернулась.
– Спасибо, зайчик! Хоть ты – настоящий друг. – Мама села за стол и украдкой изучила весь мой подавленный видок. – Вы поссорились, – безапелляционно констатировала она.
– Нажаловался что ли? – недовольно скривилась я, ковыряясь вилкой в тарелке. Если бы кто знал, чего мне стоил этот непринужденный тон. Внутри бушевала ядерная реакция.
– Вообще он мне уже лет с пятнадцати не жалуется… – резонно заметила мама. – Чего вы не поделили накануне его отъезда?
Я закатила глаза, между делом придумывая объяснения и стараясь следить за тем, чтобы руки не дрожали.
– Это из-за Кати… из-за его отношения к ней… ну и из-за его отъезда… Не хочу, чтобы он уезжал.
Мама хмыкнула, а я стыдливо уперлась взглядом в лазанью, чувствуя, что у меня даже уши горят.
– Мариш, но это же работа… А в его личную жизнь нам с тобой уж точно лучше не вмешиваться… Он все-таки уже большой мальчик.
– Да… наверное… – пришлось выдавить из себя, чтобы закрыть тему. Действительно, с чего бы мне вмешиваться в личную жизнь старшего брата, особенно теперь, когда он все знает про мои чувства, и, наверное, будет держать меня на расстоянии. На расстоянии более шестисот километров, если быть точнее…
Вечером, когда папа уже давно вернулся, с улицы вдруг раздался звук автомобильного двигателя и раздвигающихся ворот. Через некоторое время послышался шум в прихожей на втором этаже. Вопреки моим ожиданиям, Митя все-таки вернулся, хотя я была уверена, что он сбежит ночевать в свою городскую квартиру. Глупо было тешить себя надеждой, что он приехал ради меня. Скорее всего, просто хотел побыть с родителями или тут были какие-то нужные для поездки вещи. За дверью отозвались его уверенные шаги, но он прошел, не останавливаясь, в свою комнату и врубил электронную музыку так, чтобы хорошенько всем проехаться по мозгам в одиннадцать вечера. Большой мальчик… как же…
Около часа я безрезультатно пыталась вникнуть в домашнее задание, потом в сюжет какого-то любовного романа, потом в очередную серию давно надоевшего сериала. В двенадцать музыка смолкла, и собственная комната окончательно превратилась для меня в карцер колонии строгого режима: ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни уснуть, ни расслабиться ни на секунду. Никогда раньше брат не казался мне таким близким и таким далеким одновременно. Разделяющая нас стена и мучительно-сладкие воспоминания о его жадных поцелуях, по-животному властных объятьях и диком повелевающем взгляде заставляли бурлить фантазию, нервы и кровь… Он тот еще упрямец и ни за что не пойдет навстречу, чтобы помириться или объясниться… А я просто не выдержу, если мы расстанемся вот так, не поговорив…
Умирая от страха, я выглянула в холл, стараясь не издавать ни звука, на негнущихся ногах дошла до его двери и тихонько постучала. Внутри все упало с головокружительной высоты, когда через несколько секунд дверь передо мной распахнулась. Брат молча смотрел на меня сверху вниз, а я стояла, не смея поднять глаза, и на всякий случай ухватилась за косяк двери, чтобы не свалиться в обморок. Не знаю, как долго продолжалось это молчаливое истязание, но в один момент меня вдруг схватили за руку и грубо втянули в комнату, закрыв дверь, а потом слегка оттолкнув назад.
