Полдень древних. Селение. Книга 2

И что, я должна показывать этот желто-рыжий костер? Он откроет все и напугает.

Когда гляжу на нее – скулы сводит, умиляешься, будто пчелу в ладонях держишь, такую полосатую, пушистую. Та же щекотка, как от маленьких черных лапок и вздрагивающих крыльев… Что это? Приязнь, жалость, любовь? Эта женщина для меня – дверь в желанный мир, родственный утерянному?

Не пойму… Но знаю как это выглядит в ауре…

И знаю как выглядит намерение украсть и скрыть украденное… Не почтенный вид для жрицы.

Лина, вне сомнений, будет спрашивать, удивляться, подозревать… Что ответить?

Лина. Обстоятельство шестнадцатое

– И что это значит?

После знакомства со жрецами день предстояло провести в гостевом блоке. После приезда эти комнаты были их с Ратной убежищем. Но завтра, надо полагать, придется съехать и обрести новое, уже официальное и окончательное жилье.

Ратна собирала вещи. Во всей своей наивной красе присутствовала рядом и укладывала ларь. Было у нее приданное и относилась она к нему трепетно. Впрочем, в мире, где каждая вещь дается с трудом, строится с толком и вообще – не столько вещь, сколько предмет силы, иначе и не будешь. Только трепетно и с любовью…

Услышав вопрос, девушка наклонила голову и покосилась. Застали ее с разговорами за складыванием рубахи.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ауру скрыла?

– Тебе все скажи, – Ратна аккуратно сложила одежку в ларь, – есть причина.

– Это значит «отстань, не твоего ума дело»?

Ратна резко развернулась. Веером взлетела широкая юбка. И как-то озадачило, даже напугало выражение ее лица. Злобное. Зубы оскалены.

Но спустя мгновение застыла, успокоилась и надела обычную свою медовую улыбку.

– Ты хотела увидеть это?

Полным контрастом милому вопросу было то, что возникло перед глазами. Кто-то пронзительно взвизгнул, в горле запершило – значит сама. Не запершило бы – не догадалась. Голос чужой, посторонний… И страх… Дикий, леденящий нутро. Да, какое! Первобытный ужас, сейчас сердце разорвется!

В двух шагах, шевеля черными глянцевитыми щупами стояла мерзкая тварь. Насекомое размером в человеческий рост. Страшная, внеземной формы, голова, огромные фасеточные глаза. Но не на четвереньках – вертикально стоит, как богомол. На голове эти самые щупы, перед оранжевой волосатой грудью сложены шипастые лапы. Тулово и полосатый, ходящий в спазмах живот держат вертикально четыре ноги. Мощные, глянцевито-черные. За спиной распластались сверкающие, играющие никелем, крылья. Успокаиваясь, существо медленно, не без изящества, подрагивало ими, опуская вниз.

Этакая, кто ее знает, исполинская пчела, вставшая на задние лапы. У них так бывает от волненья. Передними лапками размахивают. Не лезь, мол, иди отсюда. Голова существа была вровень с лицом. Вся мерзость насекомой анатомии видна была в деталях. Помните, наверное, фото пчел крупным планом.

Сама собой получилась пара шагов назад, к двери. Перед появлением твари, вроде, сидела. Здесь же, на кровати. Но потом, видно, вскочила, не помня себя от ужаса. Тело (как оно всегда) верно оценило ситуацию и намеревалось дать стрекача.

Но тварь агрессивных порывов не являла. Просто стояла напротив, поигрывая крыльями. Рассматривала. Явственно ощущалось. Фасеточные глаза еле уловимо меняли форму, сверкая всеми оттенками бриллианта.

Через время, внизу острой треугольной морды, начали происходить эволюции. Задвигались с резким высоким звуком небольшие жвалы. Заныло в висках. Звук, меж тем, продолжался, перерос в шипение, скрип, какой-то стрекот. Нестерпимыми, жаркими красками вспыхнуло все вокруг. Сперва показалось, что пчела горит, даже захотелось метнуться подальше, в угол клети. Но потом дошло, что это поле. Сверкающее, ярчайшее. Занимало всю комнату, струилось, волновалось, пылало. Огромное – никогда такого не видела. Все цвета радуги. Но радуги возведенной в степень, слепящей. Там нельзя было ничего разобрать – каша цветов. Лапы горели красным, полосатый живот – ярко оранжевым, на голове – будто высокая сине-фиолетовая шапка надета, от нее стремятся вовне ослепительные голубые и желтые протуберанцы.

Это ж кем надо быть, чтобы иметь такое поле – махатмой, божеством? Даже страшно подумать. Но, однозначно, не животным.

– Я – Хасмири.

Ну, так и есть. Это разумное существо. И странные, пронзительные звука, которые оно издает – язык. А теперь, вот, до телепатии дошло. Представиться захотело. Страх стал утихать. Наверное, долетела не только телепатемма, но и импульс спокойствия. Здесь умели посылать такие, чтобы перейти на плавную волну в разговоре. Здесь…

Стало даже любопытно разглядывать, ну, наверное, собеседницу. Они, пчелы, в массе женского пола. Ну, да… Счас прям… Это, значит, Ратна настоящая? Сар ей польстил, описывая, как безликую деву… Хотя, да, говорил, что в прошлых жизнях она была насекомым.

Страшная, конечно, но по сравнению с привычными, собственно, пчелами, эта какая-то изящная, что ли, похожа больше на осу. Но осы, они лысые, а это вся в пушистой недлинной шерсти. Стройная, прямая, даже несколько манерная, со своей осиной талией, изящной небольшой грудью, мощными глянцевитыми лапами, будто в кожаных штанах со стоячей бахромой. Нарядная…

И вдруг мелькнула безумная ассоциация. Откуда ни возьмись… Кто их знает из каких глубин человеческого нутра они выпадают.

Похожи! «Родственники» из снов и эта пчела. Есть нечто неуловимо общее. Ну как это? Как понятнее объяснить? Отношение к жизни… Жизнь как праздник, с улыбкой, в лучших нарядах. Оттуда, с праздника жизни берется этот блеск, этот подчеркнуто х-образный силуэт, это стремление ввысь, как язык пламени.

Стройные, смуглые, улыбчивые люди в лодках среди сияющей воды и это страшилище… Похожи…

В голове вертелась карусель из беспорядочных мыслей, но ответить надо. Не вежливо не отвечать.

– Приятно познакомиться…

Но вместо пчелы перед глазами уже Ратна. Жмурится, головой трясет.

– Все, не могу больше!

Ну, понятно, видения отбирают у них силы, тем более такие.

– Она – это ты?

Ратна кивает. Хмурится, в глазах блестят слезы.

– Так меня звали в прошлой жизни, – скалит зубы, роняет руки с растопыренными пальцами вниз. Жест «Все! Дискуссия окончена!», – не задавай больше вопросов!

И пулей вылетает в дверь.

Черт! До чего довела хорошего человека! Вопросы она любит задавать… Пойти ее, что ли, искать? Ага. Сама знаешь, что не найдешь.

***

Вернулась Ратна под вечер. Улеглась рядом на кровать, прижалась щекой и потек рассказ о вещах удивительных.

Таких, как она и Хади, называют приблудами. Известно, должно быть, ей, Лине, а если неизвестно, пусть слушает – тело обезьяны – не единственный сосуд, куда может войти созревший разум. Часто трансформации тел идут сложным путем, и разум входит в сосуд в эволюционном плане молодой. Живых планет много, на них разные условия бытия, рождающие причудливые формы. Но, будет она, Лина, удивляться, закономерность развития тел, основанных на тепле слияния и отталкивания частиц, одна.

На вопрос, что это за закономерность, Ратна без запинки обрисовала все эволюционное древо: бактерии, колонии клеток, кишечнополостные, черви, разделившиеся на моллюсков-насекомых и хордовых (рыбы). За рыбами – земноводные, рептилии, сумчатые, млекопитающие. И приматы, кстати – не вершина эволюции, есть и другие формы на ряде планет.

– И как же они выглядят?

– Следующие за обезьяной будут иметь интерес к воздуху, осваивать его, отрастят крылья, им придется вернуться к энергообмену рептилий, далее последуют формы, походящие видом и повадками на волков, размножаться будут только избранные все остальные останутся незрелыми. Их сообщества будут походить на колонии насекомых. Им на смену придут слабые телом, но сильные духом животные, видом схожие со свиньями, которых на мясо разводят изгои. Они утратят способность растить детеныша внутри и придут к другому способу размножения. Так вантара живородящих прервется и сменится другой.

Вот, откуда эта информация? Ратна, посмотреть на нее, безапелляционно излагала научные факты, оспаривать которые никому в голову не придет. То есть, были на других планетах и сами видели…

Конечно, хотелось спросить, каким способом будет размножаться постмлекопитающий животный мир. Но в голове колом застряла неотвязная параллель. Обрисована была очень знакомая закономерность – обезьяна, птица, волк, свинья… Китайской гороскоп!

– А скажи, Ратна перед обезьяной были коза, лошадь, змея, дракон и прочее?

– Рада, что ты это знаешь и помнишь. Вантара живородящих – одна из астрологических шкал.

– Ну да… В мое время на востоке имелась подобная – 12 летний годовой цикл.

– Значит, не все забыли в твою мрачную эпоху.

– Кстати, змея и дракон в линейке живородящих с какого перепуга?

– Это откат к рептилиям, – Ратна улыбнулась, – вы, живородящие, испытываете вину перед ними. Гайя убила ящеров, как неподходящий сосуд для разума. Они вроде плода-выкидыша. Вы их боитесь и не доверяете. Поэтому в вашем мире такие формы не многочисленны.

Помолчав немного, Ратна добавила:

– Впрочем, змеей и драконом можно понимать ваших морских зверей. Тоже возвращение к архаичной форме тела, зависть к рыбам и стремление им подражать.

– Ну да, наверное… Но Ратна, – по прежнему коробила уверенность и безаппеляционность ее суждений, – ты говоришь так, будто сама видела все эволюционное древо в развитии, даже и на других планетах! Или это ваши научные гипотезы?

– Это впечатления от путешествий. Ты забыла, кто я или, может, не поняла.

Ратна светски улыбнулась. Мелькнули в широкой улыбке мелкие жемчужные зубы.

– Я из мира, напоминающего ваш Великий остров. Мы живем в рамках тех же законов и стремлений. Мы частью своего существа боги и нам открыты знания вайкунтх. Эгрегор своей планеты мы давно переросли и связаны с разумом космоса. Людской информационный потолок для такой, как я не является препятствием. Но это не такое большое удовольствие, как тебе, верно, представляется.

– Да ничего мне не представляется. Сочувствую просто. Поди неудобно тебе до крайности в обезьяньем теле, тем более в рамках такой личности воплощения, как местный человек. Даже если это человек свода. Мы кажемся тебе глупыми детьми.

Ратна пожала плечами.

– Да, мне нелегко, но дети нравятся. Все дети и маленькие, и взрослые… Иначе не жила бы здесь.

Что-то ей, видно, важное надо понять, ежели здесь оказалась. Во всей, этой своей, божественной мощи. До того, что цепью воплощений она, похоже, умеет управлять и не одну сотню прежних помнит. А уж о сиддхах из прошлого и говорить нечего. Хади хотя бы того же вспомнить, бывшего ящера. Синяя чешуя, синее пламя…

Ратна, меж тем, продолжала, задумчиво оглаживая мех покрывала:

– Мы, приблуды, вроде жрецов-странников, неузнанными живем среди иного народа. Родной мир нашими глазами изучает чужую жизнь. Порой это проходит в сознание, как у меня, порой неведомо – злит и страшит невольного шпиона. Бывает, десяток жизней длится уже в новом мире, но душе странно и неудобно. Родное для нее, принявшее разум тело, совсем другое. Люди свода помнят свои прошлые воплощения, кто ближайшие, кто десятки. Но часто знание об изначальном теле – это шок.

Ратна замолкла ненадолго. Потом спросила:

– Слышала, наверное, о Гламе?

– Да, Сар сказывал, что он тоже, наверное, этот, приблуд. Говорил, что Глам из мира демонов. Ну, изначально.

– Так и есть. Только приблудом его не назовешь, он – сирота. Его мир погиб в незапамятные времена. И да, это была раса демонов. Ведь тела сливаются с разумом и в нижних мирах. Глам сродни мне строением, правда больше размером. В существах его расы было много сил. Ведомо ведь тебе, что все три мира растут из ада. Вопрос – до каких высот они поднялись. Если бы его дом не погиб, кто знает, может был бы подобен моему…

– Уж и не знаю, повезло мне или нет, но лично знакома уже с тремя инопланетянами. Вполне милые люди, правда, не без причуд.

Ратна рассмеялась.

– Да, Ратна, представь. В моем аду считают, что гости с далеких планет, даже подобные тебе люди-боги, должны собственной персоной заявиться к ним на порог, поклониться и представиться. Каковы наглецы!

– Это да. Но такое, как ты описываешь, у нас тоже случается. Равновесие возможно не только между людьми, но и между расами. Чужие путешествуют и интересуются нами.

– И тебе доводилось их видеть?

– Доводилось. И самой путешествовать к ним.

– Нас тоже приглашают посмотреть. Но, положа руку на сердце, равными себе не считают. Да и правы, о чем нам с ними говорить?

– Меня не приглашали на борт чужого вимана. Я летала в сообществе землян. Есть такое послушание – длительное путешествие во вне. Пришлось там три года провести. Не смотри так – у людей свода есть машины, способные преодолеть сверхрасстояния.

– И где они хранятся?

– В краме.

– Подумать только! Те самые виманы?

– Да. И другие подобные устройства.

– А я то, наивный дикарь, думала, что они в арсенале дома Артх где-то есть.

– Есть в кроме.

– И воины тоже совершают эти самые длительные путешествия во вне?

– Совершают, – Ратна улыбалась и терпеливо сносила роль родителя, засыпаемого вопросами, – им это надо, как и нам. Да будет тебе известно, среди них немало приблудов. Едва с ними познакомившись, ты уже встретила двоих. Суди сама. Неудобство от пребывания в чуждом, непривычном теле злит их в детстве, ввергает в отчаяние. А это прямой путь в варну воинов. Им надо понять, что происходит и получить навык владеть собой.

– Да, тяжело им, наверное. Хади того же вспомнить. Все время эта синяя чешуя мерещилась.

– А что ты хочешь? Поле, изначально выстроенное рептилией, выдает зрительные помехи, так часто бывает.

– И с тобой?

– И со мной.

– И все, даже дети, это видят?

– Видят. Учителя рады, что я среди них. Девочки должны знать о такой реальности и получить опыт общения с подобным существом. Среди вайшьй мало приблудов, но попадаются. Это не должно пугать и вызывать отторжение.

– Вы даете!

Много еще вопросов напрашивалось, и задавать их надо было побыстрей, пока позволяют. Но в дверь легонько заскреблись. В темной щели – круглое лицо Тийи.

– Ну, как вы, девчонки?

Не дождавшись ответа, вырисовалась на пороге. В комнату поплыл сдобный аромат. Пышная, щеголеватая, в яркой клетчатой поневе. В руках поднос, на подносе чашки. Такие, без ручек, пиалы, как здесь принято. Кувшин, тарелка с чем-то вкусным и дымящаяся жаровня.

Девочкам надо пошептаться на досуге… Так это надо понимать? И даже понятно, где пропадала Ратна. Теперь там ее и стоит искать.

Предложили пищу богам. Едва закончили обряд, Тийя подошла к Ратне, провела рукой по светлым кудрям, в макушку поцеловала, потом воззрилась на гостью, в улыбке сверкнули два ряда ровных белых зубов:

– Ну что обживаешься, и не все пока ловко выходит?

С этого момента полагалось испытать чувство вины, но как-то не рядом с Тийей. Тетка эта, румяная, полная жизни, давить и сверлить взглядом не была создана. Легко, как воздушный шар, пронеслась мимо, разлила чай по пиалам, кинула в рот печеньку и угнездилась на лавке. Именно угнездилась, как наседка, поерзав предварительно.

Из жаровни шел ароматный пар, пиала приятно грела пальцы. Девочки собрались почесать языки…

Тавима. Мета первая

– Ты твердо решила?

– Если бы не решила, не привела, Тавима.

Не могу ее иной раз понять. Но все время четко осознаю, что причина действий этой женщины – страшный разлад внутри. Будто рушит себя, намеренно и жестоко. То ли наказывает, то ли принять не может. Видел такое. Бывает у детей. Чаще у девочек. Хотят тепла, признания, принятия – творят жестокие, мерзкие вещи. Не верят в себя, не ощущают вправе получить желанное.

Причина? В самой сути женщины. Порой сообщество требует невозможного, превышающего силы. Отказать она не в праве – лад в семье святыня. Уж так устроили боги ее тело и чувства. И если толстой кожей не обросла – беда. На чужие нужды всю себя потратит. А у нужд тех нет конца… Вот и считает себя виноватой. Ненавидит порой.

Есть такие люди – рождаются без кожи и живут среди тех, кто об этом не ведает… Достаточно одного резкого слова, взгляда, неосторожного действия… Не всегда родители дают ребенку то количество силы, которое потребно для толстой шкуры, для стержня, для правильного взгляда на себя.

Думаешь – злодейка, а у ней внутри все избито да изодрано. От боли и усталости злая.

Помочь такой броню нарастить, поверить в себя – моя задача. Да и ее. Только, вот, смотрю на свою сестру и соратницу Ратну и вижу в прекрасной могучей жрице беззащитную девочку. То самое существо без кожи, не способное справится с жесткостью бытия.

Живет в ней темное дно ее прошлых жизней. Так бывает, что попав почти в боги, противостоит существо в своей гордыне ходу времени. Выискивает любую возможность, чтоб продлить счастье. И готово приносить жертвы, чтобы прожить в блеске вайкунтх еще хотя бы миг.

Ратна именно из такой общности, отчаянно цепляющейся за свой высокий статус. Их Великий остров должен быть вечным, несмотря ни на что, даже вопреки воле их уставшей матери-планеты. Совершить переход в мир богов – вот что они хотели и хотят.

И возникают вопросы. Нынешняя жизнь Ратны – последний шанс планеты достучаться до детей-гордецов? И сестра это понимает в глубине души, но не осознает? Таково зерно разлада в ней? Боги знают… Но в попытках понять причину и обстоятельства гибели Третьей расы на Гайе она метается, изнемогает и скоро начнет приносить жертвы, чтобы это знание добыть.

Как до нее достучаться? Не знаю. Пробовал. Говорил не раз, что аватар-мета в теле женщины из прошлого не будет ключом к роковому опыту. У существ таких свой путь и своя дхарма. И лучше не пересекать их тропу. Место пришелице в краме.

Да, слова подобны воде, точащей камень. Не услышали одно – услышат другое. Терпение у воды не убывает никогда…

– В этом доме и так слишком много чудес, не находишь?

– Чудеса – это жизнь, Тавима, настоящая жизнь, со всеми ее странностями и страхами. Дети должны это видеть. Что толку держать их в теплице?

– Всему свое время, Ратна. Всему свое время…

Не слышит. Благослови меня, мать-вода. Попробую еще раз, и еще, и десятый, и сотый… Чтоб услышала и остановилась.