Почти ангел

– Ты чертов псих! Ты… Ты… Зачем я поехал за тобой? Почему бросил все ради тебя?

– Поздно причитать. Для всех ты в глубокой коме, пока мы туда не вернемся. Я дал твоим родителям клятву, что позабочусь о тебе, и теперь обязан ее сдержать. Если хочешь еще чего обидного высказать, то знай – я не против, я все выслушаю. А теперь пошли в дом, хочу отдохнуть.

– Странно.

– Что?

– Неужели демоны тоже отдыхают?

– Представь себе. Силы-то на исходе.

Я смеюсь, но Денис грубо толкает меня в снег. Я падаю, но успеваю схватить его так, что мы оба валимся на спины, утопая в сугробах. Он тоже хохочет.

Я создал новую реальность, исказив пространство. Не знаю, нарушил ли я какие-нибудь вселенские законы или нет, но люди теперь не должны нас искать. Тела перенеслись в другой мир, где Александра и Дениса до сего дня не существовало. Какие у этого последствия, не знаю. Мы заходим на территорию, где нас встречает небольшой, слегка кривоватый дом. Что успел создать за короткое время, в том жить и будем. Пожалуй, нужно заняться практиками и довести свои способности до совершенства, чтобы таких косяков не случалось. Надеюсь, внутри этого дома не все вверх дном. Не исключаю этой злой шутки.

Нет, внутри довольно мило. Какая-то у меня забавная фантазия – дом достаточно антикварен. Я словно воссоздал музейный экспонат. Ну что же, в нем уютно, тепло, а зимой это главное. И еще главнее – в нем нам будет спокойно, даже есть площадка для тренировок. В одной из комнат мы находим массивный рояль, который, кстати, перекрывает путь на второй этаж к спальням. Неудачно. Да, пространство исказилось, это видно. Заглючило. Денис в раздумьях отправляется на кухню, его шок еще не прошел. А я включаю музыкальный центр, возле которого стоит целая стопка разных дисков с зарубежной музыкой. Нахожу какую-то группу и включаю на всю громкость. Нравится!

– Выруби ты этих Депешей! По ушам бьет. – кричит Денис. Я убавляю. – Из еды в холодильнике только дохлая мышь, так что надо куда-то сходить за продуктами. Тут далеко магазины? Где мы вообще? Машины же у нас теперь нет.

– Дохлая мышь? Ну не, я не голоден в таком случае.

– А я голоден. Так что?

– Ну, есть же мышь. – я забавляюсь.

– Саша, давай серьезно. Я за один день потерял все. Ты понимаешь? А тебе смешно? Мы с тобой черти где, а ты забавляешься. – он злится. Взъерошенный, как воробей, он разводит руками, показывая всю степень своего недовольства.

– Ты прав, родной, понимаю. Я не виноват, что ты увязался за мной. Я не буду на себя вешать ответственность за твой героизм. А за продуктами мы сходим, когда мне станет получше. Я очень хочу спать. Потерпишь?

Денис берет в руки мобильный телефон, но я тут же его предупреждаю.

– Нет-нет, дай сюда.

– Хочу посмотреть по навигатору, в какой мы дыре застряли.

– Нельзя, ясно? – мой стальной приказной тон, и он послушно протягивает мне аппарат. Я выключаю его, кладя в карман.

– Мы в другой реальности. Точка. Ты хочешь вызвать подозрения на свою семью? Откуда нам известно, кто заказал мое исследование Сотникову и сотоварищам? Кто за этим стоит?

Тишина. У него ответов нет, он вообще не понимает, что происходит. Тяжелым грузом я падаю на кровать, накидываю лежащие рядом с музыкальным центром наушники и на полную громкость включаю этих самых Депешей. Друг растворяется в пространстве комнат.

Не проходит и десяти минут, как он снова вбегает ко мне, держа наготове увесистые кулаки и что-то крича.

– Погоди! – говорю я ему и тянусь к наушникам, но не успеваю даже поднять руку, как он срывает их с меня, ломая на две части и откидывая обломки в разные стороны. – Эй, наушники-то причем? Что случилось?

– Что случилось? Не в курсе, да?

– Сядь. Успокойся и расскажи, что стряслось. – дико сожалея о полюбившихся мне наушниках, в которых витал фантастически качественный звук, я стою над Денисом, контролируя его выпады.

– Иди сам, демон, посмотри. – он разворачивается и выбегает на улицу. Я выглядываю на кухню, где стоит маленький телевизор, и, наконец, понимаю причину столь бурной реакции.

“…Как сообщили ИТАР-ТАСС в пресс-службе Северо-Западного регионального центра МЧС, информация о ДТП поступила в Центр управления в кризисных ситуациях Ленинградской области в 18:34 по московскому времени. На трассе Скандинавия водитель IVECO не справился с управлением и выехал на встречную полосу, водитель Вольво не успел среагировать. Водитель и пассажир получили серьезные травмы и находятся в госпитале в крайне тяжелом состоянии, оба без сознания. За их жизнь сейчас борются врачи. А теперь о погоде…”

В испуге отмечаю тот факт, что новости в этой реальности такие же, как были бы там. Мы здесь вместо кого-то. Произошла такая же авария, и людей выбросило из этого мира в наш. Черт возьми, как же все это работает? Неужели теперь они заложники того мира, тогда как мы – этого? У Дениса нервный срыв. Выходя на крыльцо дома, я вижу траекторию его полета: сбегая по ступенькам, он споткнулся и пропахал лицом до ближайшего сугроба, да так там и остался. Лежа животом вниз и раскинув руки, мой друг кричит в снег. Ему нужно выплеснуть наружу негативные эмоции, и кто еще сможет в этом помочь, как не виновник торжества? Ох, и заварил ты кашу, Александр! Расхлебывай. Сооружая крупный снежок, я кидаю его около Дениса. Ноль внимания. Целясь, попадаю сначала по правой, а потом по левой руке. Пальцы начинают шевелиться, но лицо по-прежнему зарыто в сугроб. Последняя попытка: гладкий холодный шарик летит прямо в затылок и рассыпается на маленькие белые кусочки.

– Да что тебе надо, убийца?

– Понимаешь, так было нужно. Это глупо звучит сейчас. Я и сам не знал, что нарушил покой других людей. И мне также, как и тебе, сейчас очень грустно. Но, выслушай меня, мне кажется, что кто-то хотел нас убить, что эта авария – не случайность, что за нами следили. Я почувствовал, что на нас несется фура, и в голове сформировался план, что можно сбежать оттуда в другую реальность. Эти реальности во Вселенной как паутина, бесчисленное множество дорог. Они как бесконечная игра с кучей уровней.

–Игра? Ты, сволочь, серьезно? Нужно было играючи разрушить мою жизнь и жизнь моих родителей? Нужно было уничтожить тех, кто тебе мешал? Ты убил людей ради своей выгоды?

– Пожалуйста, выслушай. Можно я подойду? – я стараюсь быть аккуратным и вежливым, но необоснованные обвинения меня раздражают.

– Нет!

– Но ты можешь заболеть. Встань хотя бы.

– Уходи. Это не твое дело. Я все равно уже умер.

– В коме это тебе не умереть, ясно? Так что, чисто теоретически, все живы. А твоим родителям я передал информацию, которая им поможет. Я сказал, что мы пропадем и чтобы они не верили всему тому, что услышат о нас. Что с нами на самом деле все будет в порядке. Я ждал удобного момента, чтобы рассказать тебе, и вот приходится на голодный желудок, на холодном воздухе без верхней одежды сообщать тебе эти новости.

Шевеление. Он поднимает голову и поворачивается ко мне.

– Ты не врешь сейчас?

Его щеки мокрые от снега.

– Я и до этого тебе не врал. Родители гордятся тобой за то, что ты согласился помочь мне, что не бросил друга. Пожалуйста, прости. Это было эгоистично с моей стороны, но такой вот я. Лучше бы меня не существовало, да? Я тоже так думаю, но умереть не получилось. Я пробовал. И если ты сейчас скажешь мне уйти, я пойму и исчезну из твоей жизни, я попробую что-нибудь сделать, чтобы ты вернулся назад. Хочешь этого? Скажи, что хочешь! – перехожу на крик.

– Нет! Не хочу. Я больше не злюсь. – он замирает на пару секунд. – Александр, подойди, пожалуйста, я тут кое-что нашел.

Улыбаясь, шагаю вперед. Как же все предсказуемо, даже не интересно. Ну он сейчас получит.

– С удовольствием, вот только…

Стоит мне приблизиться, как Денис наваливается на меня и пытается сбить с ног, за что я его немедленно наказываю. Хватаю за руки и скручиваю их за спиной.

– Ай, нехорошо, Денис Петрович. Не стоит со мной так. – я не успеваю договорить, уверенный на сто процентов, что ситуация под контролем, но мой приятель делает подножку, мы падаем в снег, кувыркаясь в нем словно ошалелые котята.

– Я тоже кое-что могу!

– Можешь, можешь. – улыбаюсь я, отпуская друга.

Напряжение спадает, и мы, мокрые и замерзшие, возвращаемся домой налаживать быт в кривом доме с огроменным бесполезным роялем посреди коридора.

Восьмой аккорд. Во власти огня.

Поднялся бархатный занавес, и я прохожу к середине сцены, смущенно кланяюсь толпе, пряча от них глаза. Аккуратно отодвигаю табурет, чтобы, не дай Бог, колесики не заскрежетали по отполированным половицам. Кажется, стук моего сердца слышен и в конце зала. А люди ждут, когда мои руки коснутся клавиш. Я тяну время – волнуюсь, боюсь дотронуться до инструмента. Потеют ладони. Чужие мысли врываются в незащищенное пространство моего тела. Этот ворох лишней информации, что мешает настроиться. Ведь я же знал, на что иду, высовываясь из теплой норки уютного дома, выставляясь напоказ. Что же теперь?

Хватит! Неуверенно провожу пальцами по клавишам. Они холодны, но от прикосновения моих горячих рук теплеют. В глянцевой поверхности отражаются испуганные карие глаза и играющие огоньки в них – напоминание о начале новой жизни, о полноводной реке, по которой стремлюсь плыть, и о маленьком плотике, что так непрочен. Чувство легкости уносит меня в те края, куда я никогда не стремлюсь попасть. Прошлое не вовремя дает мне знать о себе. Голос погибшей возлюбленной шепчет на ушко: “Спасибо, милый”. В один миг рвется рана, что стала почти шрамом, но, не зажив до конца, заставляет вздрогнуть и проскользить по клавишам ярким басом. Сердце замирает в испуге. Что дальше? Зрители переглядываются между собой. Главное – не поворачиваться в их сторону. Придерживая боль, пытаюсь оставить ее на потом и еле слышно шепчу: “Спокойно, мой друг, все хорошо”. “Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Тук-тук-тук”. – вибрирует мой сердечный центр, заполняясь многовековой болью утрат. Вбирая в легкие воздух, снова пробую начать. Я знаю одно – мне надо выступить! Перед глазами картины прошлого, и, преодолевая тоску, заглядываю в будущее и выбираю для себя наиболее приемлемый путь.

“Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”.

Хранитель, огромная ему благодарность, никогда не отказывает мне, даже не смотря на мое занудство и непокорность.

“Это всего лишь люди, это так просто. Закрой глаза, представь, что ты один в своем доме, и просто продолжай”.

Свобода бежит по телу вместе со свежим воздухом, и я втягиваю ее настолько, насколько хватает легких. Пальцы летают по клавишам, извлекая звуки, питающие верой в лучшее. В этой музыке все, что так давно хотелось сказать миру: переживания, столетний страх, предчувствие новой жизни и пьянящий восторг. Помещение переполняется нотами, аккорды разлетаются по залу, вновь и вновь проходя через людей возвращаются ко мне, но я посылаю публике новую чувственную волну. Вкладывая в музыку свою любовь, дарю ее людям, согреваю их сердца песней.

Букет нежных гербер летит на сцену. Я не поднимаю его, вновь садясь за рояль. Сейчас исполню для них любимую “Весеннюю капель”. Когда-нибудь придумаю для нее слова, но пока, наслаждаясь ароматом свежих цветов и каждым прикосновением к моему милому глянцевому другу, играю мелодию. Улыбка не сходит с лица, пальцы с необычайной легкостью бегают по клавишам, имитируя капли дождя, что падают с крыш и разбиваются об асфальт. Люди замирают с напитками в руках, не в силах от восторга донести их до губ, ни единого шороха не тревожит слух. Кажется, что никого нет, все разошлись, но дыхание ветерком долетает до сцены. Тепло от людских сердец, согретых мелодией и голосом, тягучей магмой разливается по телу. Я почти достигаю апофеоза! Струны горят от мощных финальных аккордов. Всё! Аккуратно опускаю крышку, встаю из-за рояля. Голова немного кружится, стараюсь не смотреть в зал – страшно. У меня получилось, Боже!

Дарю в зал улыбку и поклон, и прекрасные кустовые розы летят прямо в руки. Я ловлю их. Это веселит меня. Чуть ли не бегом исчезаю прочь со сцены за кулисы, дрожа от эмоций.

Сны, как обрывки прошлой жизни, помогают собирать пазл моей личности. У меня есть хранитель? И где же он сейчас? “Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”. Тишина в ответ. Сумерки окутывают пространство, и я пробую снова заснуть.

– Александр, Ты в порядке?

Тело дрожит, я пытаюсь отмахнуться от назойливого типа. Какое-то темное расплывчатое пятно тормошит меня, вызывая тошноту и протягивая ко мне свои длинные черные ветки. – Очнись же! Я прошу Тебя, очнись. Нужно идти.

Я не поддаюсь, не могу даже пошевелиться.

– Ладно. Я отправлю Тебя в безопасное место, слышишь?

Щелчок.

– Александр? Александр. Убийца. – бесшумно повторяют губы. Вновь щелчок – и низ живота горит, а потом еще и еще щелчки, обжигающие как острый перец. В голову тонкой струйкой вливается раскаленное масло, и, ощущая приятную невесомость, я поднимаюсь вверх, лечу вдаль. Тишина и покой, почти эйфория. Падаю вниз, тону в чем-то мягком и влажном, приятном и охлаждающем.

…Противный писк раздражает меня все сильнее, я сопротивляюсь ему, но борьба не длится долго – уставший думать, видеть, жить, сдаюсь, и в этом низкочастотном звуке тонет мое сознание.

Весь мокрый я вскакиваю с постели. Этот кошмарный сон дал мне знания о том, почему под Новый год я оказался выкинутым на улицу в снег. До сих пор ощущаю на теле обжигающие раны. Иду выпить воды и наблюдаю, как друг пытается сдвинуть куда-нибудь громоздкий инструмент. Нет, ну это совершенно никуда не годится.

– Стой! Не надо с ним так. – я встаю на защиту рояля. – Я буду на нем играть, не убирай.

– Эй, да он мешает здесь. Ни пройти, ни проехать. И вообще, неужели ты умеешь играть?

– Да, я вспомнил кое-что. – я даже немного смущен. – Мне кажется, что я раньше был музыкантом.

– Ого! Давай подумаем тогда, куда его можно переместить. Вдвоем приподнимем его. Или, может, ты такой крутой у нас и изменишь реальность, чтобы в доме появилось для него место и он туда сам как-нибудь перекатился без наших усилий? – Дэн шутит, намекая на мои сверхспособности.

– Нет, не буду я ничего менять. Я понял, что это опасно. Создавая бездумно что-то где-то, я нарушаю баланс, и по голове меня за это не погладят. Хуже некуда – иметь огромную силу и не контролировать ее. И, кстати, это вышло в прошлый раз в стрессовой ситуации, я был напуган. Оно словно само сработало тогда, я действительно не знаю, как этим пользоваться. Думать тут бесполезно, это вне размышлений, вне понимания, это словно темная материя, которой плевать на твои жалкие попытки насиловать мозг.

– Ладно, раз так, давай, супермен, ты с одной стороны, а я с другой. – Денис снова с усилием пытается сдвинуть рояль.

– Ну нет. Я, может, реальность менять и не стану, но суперменом при этом останусь. Смотри! – я подхожу к роялю и с легкостью приподнимаю стопоры на колесиках. – А вот теперь можно и двигать.

– И как я сам не догадался?

Рояль плавно катится в сторону камина словно корабль по волнам. Мы заводим его на ковер, я ставлю табурет, сажусь. Поднимаю крышку, ставлю пальцы на клавиши и пробую что-нибудь сыграть. Руки все помнят. Я начинаю с медленных переборов, Денис стоит рядом, восхищенный моей игрой. И вот музыкальные волны все ярче, все быстрее. Вспышка света. Поглощенный игрой, я ухожу куда-то в глубокий транс, где только мелодия. В мир образов, волшебства и сотворчества с космическим пространством…

…Огонь. Нет больше сил смотреть на охваченный пламенем дом. У предметов здесь есть душа, и сейчас она пытается докричаться до меня, хрипит и плачет, и рыдаю в этот миг вместе с ней… Больно так, будто горит мое тело вместо дорогих предметов интерьера.

Со второго этажа падает перегородка, едва не задевая своего хозяина опаленной деревянной рукой. Мне пора… Я не желаю быть связанным, хочу быть свободным, не потому ли изгнан с Небес и отбываю наказание? Так почему же на земле нет покоя и каждая вещь стремится привязать к себе?

Мир дрожит, вздыхает ото сна и со своей неумолимой скоростью начинает бег. Вновь шумит река, заливистым хором поют пташки и шум магистрали проникает сквозь окна. Муха, застигнутая в полете надо мною, теперь отмерла и пытается выбраться из горящего дома на улицу. Я зажимаю беднягу в ладошке и, не обернувшись на прощание, чтобы не раниться еще сильнее, перемещаюсь в чужую для себя корпорацию, которая никогда не станет родной для такого необъяснимого существа. Насекомое, радуясь свободе и спасению, улетает через вентиляцию на улицу, где ему и место. А где теперь мое место?

Сажусь за глянцевый рояль, жалкую копию моего любимого незаменимого друга, опускаю пальцы на клавиши, и инструмент гремит басом, передавая все невысказанные чувства миру, что остановился лишь на мгновение и загудел с новой силой, не дав как следует прийти в себя. Через несколько минут я начну готовиться к выступлению, а пока в голове вертится вопрос и горький ответ на него:

– Больно ли вырвать с корнем сердце и возможно ли выжить после этого?..

..Я никогда не переступал черту, не заходил за грань зла, но именно сегодня и именно сейчас мне больше всего на свете хочется отомстить человечеству за все те унижения, за все те недопонимания и за все то безразличие к доброму и заключенному в плен собственных чувств существу. Из угла доносится блеяние:

– Ты не сможешь уйти, у тебя никого нет, кроме нас. Мы – твоя семья, Александр.

Мужчина замолкает, и глаза застилает красная пелена – завеса огня. Я смеюсь, смотря на него.

– Ты считаешь, глупое пресмыкающееся, что мне кто-то нужен в этой жизни? У меня никого нет, но лишь потому, что я плевать хотел на вас и на ваши законы, по которым вы обязаны ползать по земле и даже не мечтать о полете. Вы мне противны до глубины души – злые, черствые, алчные. Была бы Моя воля, Я бы размазал по стенке каждого, Я БЫ УНИЧТОЖИЛ ЭТОТ МИР И НА ЕГО ОБЛОМКАХ ПОСТРОИЛ НОВЫЙ!

Кричу, и пламя в животе разгорается все сильнее, в воздухе запах гари. Мне горячо от своих слов. Ловлю зрением внутри мужчины прозрачный комочек величиной чуть меньше сердца – его душа, мысленно сжимаю его, заставляя ощущать жгучую боль и нехватку кислорода. Он хрипит от боли, опускается на корточки, обхватывая себя руками. Жалкое зрелище – некогда строящий грандиозные планы железный титан и этот мелкий зверек, корчащийся на полу. Подхожу к нему вплотную и сажусь рядом, горячей рукой беру за подбородок и поднимаю голову. Он вырывается – объятые огнем пальцы обжигают плоть, но я не отпускаю.

– Неужели ты все еще думаешь, что способен управлять Мной в своих целях? Неужели ты думаешь, что кучка мерзких лживых ублюдков способна приручить Меня?

– Ты… раз-ру-ши-тель, – он хрипит кровью сквозь зажатые зубы. Я убираю руку и отворачиваюсь, остывая – мне противно от себя самого. Больно смотреть, когда кому-то больно. Больно видеть страдания, больно, больно, БОЛЬНО! Обжигая кого-то, обжигаю себя. У этого человека есть душа. Она черная от грязи, но она живая.

Я впадаю в отчаяние и глубокое раздумье. Кто-то шуршит за спиной – мужчина ощутил, что боль в груди отпустила его, и он спешно убегает из комнаты. Огонь исчезает, прячется в глубине моего тела и обещает впредь вести себя спокойно. Я плачу – мир красив, почему же мне так хочется его уничтожить?

– Ты… разрушитель! Что ты делаешь? А-а-а-а! Больно!

Я вздрагиваю. Резко открываю глаза – Денис в панике, он дрожит, держась за подбородок. Вокруг все охвачено огнем. Мои горячие пальцы обожгли друга. Черт возьми, кто же я такой? Я продолжаю ощущать боль каждой клеточкой. Свою боль, его боль, боль всего мира, который я люто ненавижу и отчаянно люблю. Видя, что мой друг напуган и что виной этому мое состояние, встаю и выбегаю из дома на улицу. Прочь от себя, от всех этих событий. Кричу, что есть мочи, пытаясь вырвать эту боль из моего сердца, но она расползается ярче, словно раковая опухоль. Как же невыносимо жить! Опускаюсь на колени в снег, который тут же тает подо мной, ибо я сейчас слишком горячий. Слышу, как Денис тушит лестницу, вокруг запах гари. Огонь успел охватить висящие на окне шторы. Я откладываю свои переживания и бегу на помощь. Мы боремся с пожаром, а после в поте лица садимся на обгорелые ступени.

– Уфф… Да, Денис… Без шуток. Я огненный демон. Внутри меня магма. И мне так страшно оттого, что каждую секунду меня терзают сильные эмоции, от которых я схожу с ума и которые могут погубить мир. Злость, боль, ненависть, нежность, любовь! Я устаю просто жить, потому что для меня это совсем не просто!

– Что? Любовь?! К кому? – Денис удивляется, отряхивая джинсы от пепла и прикладывая лед к ожогу.

– Не важно. – нет, даю клятву, что он не узнает. Он не узнает, чего бы мне это не стоило. Черт, как же больно! Яркая вспышка рождается внутри меня и пускает в сердце шипы, их острота поражает мишень в самое яблочко, и я кричу. Денис встает с пола и подбегает ко мне.

– Да что с тобой? – его красивое веснушчатое лицо выражает сострадание и желание помочь, но мне лишь хочется сбежать куда-нибудь, раствориться, пропасть и зарыться в самом отдаленном уголке планеты.

– Денис, я переживаю, что ранил тебя, это ужасно. Я чуть дом не спалил, чуть мир не разрушил. Мы вот только обжились в новом доме, наладили быт. Со мной-то все в порядке. Сейчас пройдет. Но что? До следующего раза? Как мне жить на этой земле, если я так опасен?

– Я не знаю. Но я пообещал быть рядом. Пообещал помочь. – даже обожженный своим другом, он продолжает думать обо мне. Это невероятно. – Кстати, давно хочу рассказать тебе про твои запонки. Ювелир сказал, что они принадлежали королю Англии Ричарду Львиное Сердце. Представляешь? Двенадцатый век! История рассказывает, что он потерял их на одной из пирушек, но вот философия утверждает, что англичанин подарил эти булавки своему другу Алексу Аронскому фон Бейли и выгравировал для него эти инициалы в знак уважения.

– Знаменательно! И откуда у меня королевские запонки?

– А этот вопрос я оставил для тебя.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я их откуда-нибудь украл?

– Думал сначала, но, узнав тебя получше, понимаю, что это неправда. У меня эти тайны уже поперек горла. Хоть одну бы раскрыть.

– Ты вот из любопытства мне помогаешь, а я со всем этим живу. Голова гудит от новых вопросов. – я замечаю, как друг снова кладет в тряпочку лед и прикладывает к своим ожогам в виде моих пальцев. – Подойди ко мне, пожалуйста.

Смотрю в глаза своему доброму рыжику, пострадавшему от моих действий. Мои ладони загораются на этот раз белым светом.

– Ничего не бойся. Я не причиню тебе боли.

– А я и не боюсь. – а сам дрожит как генератор во время работы.

Кладу ладони на раны друга, ощущаю жар и произношу: “Исцеляю”. Остальное происходит уже по моей воле, но без моего участия. Из моего сердечного центра поднимается тягучая магма и несется по рукам, а оттуда переходит в тело Дениса и заменяет информацию о больных клетках на здоровые. Его раны мгновенно заживают, он видит происходящее, и его глаза округляются. Он шокирован.

– Ну как?

Он идет в зеркалу в ванной и видит, что ран действительно больше нет.

– А разве демоны исцеляют?

– Я не знаю, Денис, что вообще делаю на земле и где мое место. Мне кажется, я словно неприкаянный, не нужен ни на небесах, ни под землей. Да и на земле ни для чего не гожусь. Как-то так. Ладно, я устал, пойду прилягу.

– А ты можешь мне вернуть мой телефон? Я хочу там кое-что посмотреть.

– Ладно, только без глупостей. Возьми его под крышкой рояля, он там. – я зеваю. Все эти магические штуки, оказывается, затрачивают много сил.

Девятый аккорд. Пространство вариантов.

– Ты готов?

– Почти. Выглядишь сногсшибательно! – на белоснежном от грима лице появляется смущенная улыбка, а щечки, на которых алой краской нанесены округлые сердечки, багровеют еще сильнее.

– Спасибо. Идем! – девушка берет меня за руку и ведет на середину сцены. Минуту стоим молча, начинается музыка. По сценарию девушка отталкивает меня, и с этого начинается наш танец любви и страсти.

Из динамиков льется голос партнерши, и я прижимаюсь к стене. Своей красотой и дерзостью девушка заставляет меня страдать, забывать о законах, из-за которых мне приходилось быть осторожным. Она манит, завораживает и пьянит. Нет больше сил держать эмоции. Еще чуть-чуть, и скромный ангел сдастся, околдованный демонической силой любви.