Привет, офисный планктон!

Это что же получается? Я и так провожу на работе по двенадцать часов в сутки, а с учётом дороги и все четырнадцать, света белого не вижу, а тут ещё и в отпуске начальство мне указывает, что можно делать, а что нельзя!

– Наталья Николаевна, простите за дерзость, но Вы слышите себя? Я в отпуске! Почему я должна согласовывать с Вами процедуру проведения эпиляции в своё свободное время? Разве я собираюсь совершить что-то аморальное или противозаконное? А если бы мне понадобилось пойти к стоматологу или к гинекологу во время своего отпуска, я тоже должна была спрашивать у Вас разрешения?

– Мещерякова, ты забываешься! Я – твой начальник! И ты обязана выполнять мои приказы в любое время! Разумеется, если ты не хочешь лишиться своей работы, – вернувшись к своим обычным угрозам, заявила Воронова.

После этих слов я поняла, что спорить бесполезно и решила переменить тактику.

– Наталья Николаевна, Вы же тоже женщина и должны меня понять! Я и так уже себя запустила! Муж вообще не смотрит в мою сторону! И я надеялась в отпуске привести себя в порядок и попытаться наладить отношения с мужем! У Вас у самой семья и Вы знаете, как важно поддерживать хорошие отношения со своими домашними!

Однако начальница была неумолима.

– Я всё тебе сказала, – каменным голосом отчеканила Воронова. – Чтобы завтра к 9.00 была на рабочем месте!

После этих слов мне стало ясно, что стену бездушия начальницы так просто не пробьёшь, поэтому решила пойти на принцип.

– В таком случае завтра я не выйду! А если я Вам так сильно понадобилась, то официально отзывайте меня из отпуска!

В трубке воцарилось молчание.

– Это твоё последнее слово? – произнесла Воронова, тщательно проговаривая каждый слог.

– Да! – не колеблясь, ответила я.

Ответом мне были лишь гудки в телефонной трубке.

Убрав мобильный телефон в карман, я огляделась вокруг. Вроде бы ничего не изменилось за последние пять минут, да только моё самочувствие оставляло желать лучшего. Сердце бешено колотилось, и я чувствовала, что мне не хватает воздуха. Я продолжала держать сына за руку, но слёзы обиды и отчаяния текли из моих глаз. Хотелось зареветь во весь голос или же взять что-то увесистое и разбить вдребезги. Но рядом был мой малыш, и нельзя было его пугать. Как могла, я старалась сдержать свои эмоции. Но тут телефон зазвонил снова. Чёрт побери, нужно было выключить эту штуковину, от которой у меня только неприятности и стрессы! Я снова вынула телефон из кармана и взглянула на экран. Увидев на нём фамилию «Воронова», мне захотелось задушить эту женщину, лишь бы она перестала меня мучить. Превозмогая свою ненависть, я нажала на клавишу с зелёной трубкой.

– Да.

– Мещерякова, – снова услышала я в трубке голос начальницы, – если ты не можешь прийти на работу завтра, значит, приезжай прямо сейчас!

– Но ведь уже седьмой час вечера! – воскликнула я, полагая, что ослышалась.

– Ну и что? Приедешь на работу и будешь до утра работать над документами! А потом можешь сразу ехать на свою эпиляцию.

– Но у меня же дети! Как я оставлю их одних? Да ещё и в такое позднее время! – воскликнула я.

– А где же твой муж? – мигом спросила Воронова, не скрывая своей язвительности.

– Он сегодня задержится на работе, – честно призналась я.

– Ну, это твои проблемы! – бездушно ответила Воронова. – И в твоих интересах как можно быстрее приехать на работу и тогда твоим детям, может, и не придётся ночевать одним, – закончила свою речь Воронова.

Я поняла, что идти в штыковую атаку сейчас уже опасно. Если я проигнорирую требования начальницы, то она в самое ближайшее время отомстит мне так, что мало не покажется. А ведь мне осталось совсем немного, чтобы рассчитаться с банком за долги приятеля мужа! Буквально пару месяцев, и я уже смогу свободно распоряжаться собой и смогу начать поиски другой работы. Пусть даже на меньшие деньги, но зато там мои нервы будут в порядке, и я смогу каждый вечер проводить со своей семьёй! И причём желательно до наступления этого счастливого момента оставаться в полном здравии и в ясном уме, а не в уютной и гостеприимной палате в Кащенко или в свеженькой могиле. Нужно собраться, сжав в кулак все свои эмоции, и продержаться это время. Осталось уже немного. Я справлюсь. Должна справиться.

В связи с этим пришлось спешно заканчивать нашу с сыном прогулку и, вернувшись домой, расстроить дочь неприятными новостями, после чего я, скрипя сердце и проклиная свою начальницу, поехала на работу. Когда я вышла из метро и шла по направлению к зданию Корпорации, то навстречу мне попадались коллеги и другие сотрудники, которые, заметив меня, делали удивлённые глаза.

– Катя, ты часом не перепутала направление? Рабочий день уже закончился, а ты идёшь на работу! – говорили мне, и со слезами на глазах я отвечала:

– Да я вообще в отпуске! Но Вороновой, видите ли, приспичило вызвать меня на работу прямо сейчас! Мол, без меня Корпорация ни дня не может продержаться!

– Но у вас же целый юридический отдел! – снова говорили мне. – Неужели они не могут обойтись без тебя даже короткое время?

– Видимо, не могут, – ещё больше заливаясь слезами, отвечала я.

А придя в здание Корпорации, я застала Воронову в своём кабинете. На её лице было такое гневное выражение, что разговаривать с этой женщиной было выше моих сил. Поэтому без лишних слов я забрала у начальницы стопку документов, которые она со всей своей щедростью отписала мне, и пошла в свой кабинет, включила рабочий компьютер и до часу ночи просидела за работой.

Глава 55

о том, как чувствует себя тот, кого пытаются вовлечь в незаконную деятельность

Практически весь свой отпуск я провела на работе. Мои планы о том, чтобы навести порядок в доме, а также немного подлечиться и улучшить свою внешность, так и не осуществились. Усталая и злая, я вновь вышла на работу, проклиная всё на свете.

Я даже боялась смотреть на себя в зеркало. Я ещё сильнее похудела. Но это была не здоровая худоба, а худоба истощённого человека, измученного морально и физически. На моём лице появились заметные морщины, а волосы стали тусклыми и безжизненными. За три с лишним года, которые я отработала в Корпорации «Делай то, что не делают другие!» после выхода из декретного отпуска, мне показалось, что я постарела лет на десять. Я превратилась в робота, который не способен чувствовать, не способен желать, не способен мечтать. Я могла выполнять лишь механическую работу, которую мне поручали, и возможно, выполняла её не лучшим образом, но меня это уже не волновало, так как все мои чувства, включая и чувство ответственности за порученное дело, притупились. Мне было всё равно. Я считала дни до того момента, когда долг банку будет выплачен и я смогу уйти с этой работы и забыть о существовании Корпорации «Делай то, что не делают другие!» навсегда. Но пока этого не случилось, Воронова вновь вызвала меня к себе, чтобы дать очередное срочное поручение.

– Вот! – вручила она мне толстую стопку бумаг. – Здесь материалы по сделке, которую нужно срочно согласовать. Чтобы через час доложила об исполнении! – грозным голосом добавила Воронова, утыкаясь в «Косынку» на своём компьютере. А я поплелась в свой кабинет, чтобы вновь ломать глаза и голову над новой порцией безумных идей, которые с нашей помощью пыталось реализовать одно из наших подчинённых подразделений.

Присев на своё место, я начала просматривать представленные документы, и у меня глаза на лоб полезли. Обычно представляемые нам на рассмотрение проекты были наполнены бесконечным перечислением различных предложений, реальных и не очень, но в любом случае осуществимых. И моей целью было слегка опустить буйную фантазию сотрудников подчинённых подразделений на землю, объяснив им с правовой точки зрения то, что разрешено законом, а что делать не следует. Но в лежащем передо мной пакете документов ничего этого не было. Это были пустые бланки с прочерками.

Например, в представленном договоре в главе «Предмет договора» было лишь несколько слов: «Предметом данного договора является» и всё. Далее шёл прочерк. То же самое и с обязанностями сторон и порядком расчётов. И везде содержались ссылки на приложения к договору, которые тоже представляли собой пустые бланки, на которых было лишь написано «Приложение 1», «Приложение 2» и так далее. Так что мне было согласовывать? Пустые листы?

Решив, что произошла какая-то ошибка, я направилась обратно к Вороновой.

– Наталья Николаевна, должно быть, произошла ошибка, и нам на согласование направили пустые бланки. Здесь нечего согласовывать, так как текст отсутствует. Посмотрите сами!

И я стала показывать Вороновой пустые листы.

– И что тебя здесь смущает? – презрительным тоном поинтересовалась Воронова, поглядывая на меня поверх очков.

– Как что? Как я могу ставить свою подпись на пустых листах?

– Так! Возьмёшь и поставишь! – без малейшей доли удивления, заявила начальница. – И не только подпись, но и укажешь свою фамилию и дату, чтобы не было сомнений в том, кто это согласовал.

– Вы шутите? – опешила я. – Ведь на пустых бланках можно написать что угодно! Можно написать, что я согласна взять кредит на миллион долларов, а можно написать, что я делаю заказ на убийство человека или на организацию террористической группировки! Да мало ли что можно написать! Они организуют какое-нибудь незаконное предприятие, а когда придёт проверка и начнут разбираться и искать виноватых, все тут же прикроются этими самыми листочками, которые Вы сейчас заставляете меня подписать! Вы же понимаете, что требуете от меня нарушить закон? А у меня, между прочим, дети! Каково им будет, когда их мать посадят?

– Думаешь, моим детям будет лучше, если их мать посадят? – тут же ответила Воронова.

– Так значит, Вы знаете, что вынуждаете меня совершить незаконные действия? – парировала я, решив защищаться до конца.

– Я – твой начальник и приказываю тебе прямо сейчас на моих глазах подписать каждый представленный лист с расшифровкой подписи и датой и не спорить, потому что это – мой приказ! – поднимаясь с места и чеканя каждый слог, заявила Воронова, прибавив к своей речи несколько непечатных словечек.

– В таком случае я не буду ничего подписывать! – с бешено бьющимся сердцем, но не дрогнувшей волей ответила я.

Уж и не знаю, в каких условиях воспитывалась Воронова и в какой среде общалась до того как пришла в нашу Корпорацию, но мне всегда внушали необходимость соблюдать каждую букву закона. Правила на то и существует, чтобы ими руководствоваться и придерживаться их во всех случаях. Иначе начнутся анархия и беспредел, где человеческая жизнь, а также честь и достоинство отдельной личности не будут стоить ни гроша. И более сознательные граждане должны стать примером для других, более слабых и неуверенных в себе, в том, чтобы ежедневно и ежесекундно демонстрировать им те образцы поведения, которым необходимо следовать. И наша Корпорация, как организация высокого уровня близкого к самому Министерству, должна указывать верный путь всем подчинённым подразделениям и остальным гражданам, если те по незнанию или недомыслию вдруг заблуждаются в своём выборе. Но покрывать своей репутацией чью-то глупость или, того хуже, сознательное нарушение закона, такого допустить мы не можем. Не должны.

И я искренне надеялась, что Воронова тоже заблуждается, призывая меня подписать пустые бланки. Но её последние слова о том, что она тоже не хочет в тюрьму, убедили меня в том, что она знает, что делает. И вполне вероятно, она даже получила откат от нашего подчинённого подразделения за разрешение на незаконную сделку. И даже нашла козла отпущения, когда нарушения будут выявлены. Но только меня угрозами не запугаешь! Вновь заявив начальнице, что я не буду согласовывать эти документы, под громовой рёв ругательств и нецензурной брани, я вышла из кабинета Вороновой и направилась прямо к Мытникову, чтобы доложить ему о самоуправстве одного из его заместителей, а также получить в его лице защиту от свалившихся на мою голову неприятностей.

По счастью, Сергей Леонидович был у себя, и, пытаясь сдержать обуревавшие меня эмоции, я поведала ему о том, что Воронова вынуждает меня подписать пустые листы бумаги.

– Хорошо, я разберусь с этим, – спокойным тоном ответил Мытников, и у меня отлегло от сердца.

Уверенная в том, что теперь мне ничего не угрожает, я спустилась обратно в свой кабинет к моим верным товарищам Уколову и Полюшкину, чтобы поделиться с ними тем беззаконием, в которое меня пыталась втянуть Воронова.

– Екатерина Ивановна, тебе нужно было включить на телефоне диктофон и записать всё, что говорила Воронова, чтобы потом, когда нагрянет проверка, у тебя были все необходимые доказательства, – предложил мне добросердечный Полюшкин.

– Знаешь, Андрей Борисович, я даже как-то не сообразила записать эту беседу. Всё произошло так неожиданно! Я же пошла к Вороновой потому, что была абсолютно уверена в том, что она сама не в курсе содержимого тех документов, которые дала мне на согласование. А точнее не содержимого, а их полного отсутствия!

– В следующий раз нужно быть предусмотрительнее! – заботливо отметил Полюшкин, но я искренне надеялась, что никакого «следующего раза» не будет. Но не тут-то было!

После обеда Воронова вновь вызвала меня к себе. Не сомневаясь в том, что буря уже пронеслась над моей головой, я поднялась к ней и зашла в кабинет. В этот раз Воронова находилась в кабинете не одна. С ней была Байратукова Карина Казбековна – начальник юридического отдела того самого подразделения, которое с утра направило нам на согласование пустые бланки.

– Мещерякова, бери ручку и подписывай там, где я тебе скажу! – приказала Воронова, вновь указывая мне на чистые листы, якобы сделки, совершение которой наша Корпорация должна была согласовать.

– Наталья Николаевна, я Вам уже сказала, что не буду подписывать пустые бланки! – еле сдерживая волнение, ответила я.

– Катя! – неожиданно обратилась ко мне сама Карина Казбековна. – Мы ведь сейчас тебя по-хорошему просим! Это твоя работа, и за неё ты получаешь зарплату! Ты ведь не хочешь, чтобы у тебя были неприятности? Насколько я знаю, у тебя двое детей и непогашенный кредит в банке. И сейчас для тебя не самое подходящее время терять работу! Мы ведь можем поступить с тобой и по-плохому! И начать можно с выговора, который ты сегодня же получишь от Генерального директора Корпорации «Делай то, что не делают другие!» за невыполненные в срок документы. А завтра мы предъявим тебе иск о возмещении убытков за сорванную по твоей вине сделку. И эта сумма, скажу тебе честно, раз в двадцать больше твоей зарплаты. Плюс неустойка и другие штрафные санкции, которые мы применим в полном объёме, так что выплачивать все эти деньги тебе придётся очень и очень долго. Ну и ещё, конечно, можно завести на тебя уголовное дело за превышение служебных полномочий или по какой-нибудь другой статье, мы ещё не решили. Срок тебе дадут небольшой, но это не имеет значения, так как, сама понимаешь, судимость в нашей стране – вещь малоприятная. И кто тебя потом возьмёт на работу? Да и долг никто не спишет. И в очень скором времени ты окажешься на улице вместе со своим детьми без денег, без работы и без всякой перспективы. А тебе это нужно? Зачем доводить нас до крайностей, когда всё можно легко решить прямо сейчас! Просто поставь свою подпись там, где тебе укажут, и можешь с чистой душой возвращаться на своё рабочее место и продолжать зарабатывать хорошие деньги, которые тебе платят в Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Ты видимо, даже не понимаешь, как сильно тебе повезло работать в таком месте! Цени это и постарайся не потерять то, что имеешь!

Байратукова говорила, не повышая голоса, вкрадчивым и даже доверительным тоном, но от этого слушать её было ещё страшнее, чем крики Вороновой. Во время её речи я пыталась включить диктофон на своём телефоне, но мои руки предательски дрожали, и сенсорная кнопка не желала реагировать на прикосновение моих ледяных пальцев. В итоге, я так ничего не записала и теперь у меня не было никаких доказательств услышанных угроз. И почему Мытников не принял никаких мер, чтобы пресечь это беззаконие?

– Я не буду подписывать пустые листы! – в очередной раз повторила я, не собираясь поддаваться на провокации двух начальствующих особ.

Услышанные угрозы ещё больше убедили меня в том, что здесь дело нечисто. Меня собирались подставить по полной программе, и было уже неважно, подпишу я эти пустые бланки или нет, моё дело – труба. И в том и в другом случае я потеряю работу и наживу себе неприятности. И единственное, что я могу сделать для своего спасения – это минимизировать объём сыпавшихся на меня неприятностей. Увольняться нужно прямо сейчас, пока я ещё могла это сделать по собственному желанию, а не по отрицательной статье Трудового кодекса и после предъявленного иска о взыскании мнимого ущерба. Но для начала нужно ещё раз поговорить с Мытниковым. Вдруг он всё же заступится за меня?

– Мещерякова, ты что себе позволяешь? – тем временем взяла слово Воронова. – Карина Казбековна с тобой по-человечески разговаривает, просит не делать глупостей ради твоего же блага, а ты ей грубишь! Быстро взяла ручку и подписала всё, что тебе приказывают!

– Наталья Николаевна, я же не единственный юрист в нашей Корпорации! Любой может согласовать эту сделку, даже Вы! – попыталась я попробовать ещё один способ скинуть с себя неприятные обязанности. – Поручите согласование этих документов кому-то другому!

– Ты опять вздумала со мной спорить? – продолжила кричать на меня Воронова. Не тебе указывать мне, что делать! Я в последний раз приказываю тебе подписать эти документы, если не хочешь нажить себе ещё больших проблем!

– Я не буду подписывать пустые бланки! – наверное, в сотый раз повторила я и, не дожидаясь продолжения гневных тирад от начальства, выскочила из кабинета.

Я снова побежала к Мытникову.

– Сергей Леонидович! – запыхавшись, обратилась я к нему. – Воронова снова заставляет меня подписывать пустые листы и даже грозится тюрьмой и многомиллионным иском, который мне предъявят, если я не подпишу их! С ней Байратукова. И обе они мне угрожают!

Высказав это, я ждала, что Мытников тут же предложит мне успокоиться, потому что он уже всё разрулил, поговорив с руководством Корпорации, и мне нечего опасаться. Но выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Сергей Леонидович даже не посмотрел на меня, а только отвёл взгляд в сторону, что выглядело крайне странно, учитывая, как он выглядел. Всегда странно видеть здоровых парней с огромными мышцами, которые выглядят как потерянные щенки.

– Катя, после нашего с тобой разговора я сходил к Генеральному, чтобы прояснить ситуацию, – проговорил Сергей Леонидович и начал теребить руки словно школьница, не знающая урок. – В общем, тебе придётся подписать эти документы, – после паузы добавил он, а я не могла поверить услышанному.

– Вы же сами знаете, как опасно подписывать пустые бланки! – в сердцах выдохнула я. – Это незаконно! К тому же после угроз в свой адрес, которые я только что услышала, я ещё больше убедилась в том, что это – не техническая ошибка, когда люди просто забыли распечатать нужные документы, а прямой умысел на совершение преступления! Они что-то задумали, что-то связанное с большими деньгами, и им нужна страховка в виде человека, который за всё ответит, когда мошенничество вскроется! Это же очевидно! И я не хочу быть этим самым козлом отпущения, на которого посыплются все шишки! У меня семья! Дети! У меня даже нет никакого имущества, которое можно было бы продать, если вдруг понадобятся деньги!

– Катя, ничего личного, – скорбным голосом произнёс Мытников. – Это просто бизнес.

И в этот миг я поняла, что осталась одна на целом свете. Понурив голову, я вышла из кабинета начальника и задумалась.

Мне было чего опасаться. Такое уже случалось в нашей Корпорации, и народ предпочитал говорить о таких случаях шёпотом и с оглядкой, чтобы не услышали чужие уши.

Бывало, наши подчинённые подразделения дурили, выкинув какой-нибудь незаконный фортель, например, осуществив рейдерский захват какого-нибудь здания или заключив договор за бешенные деньги на оказание услуг охраны с какой-нибудь сомнительной организацией, которая даже не имела права осуществлять охранную деятельность. И как только эти нарушения вскрывались, а они вскрывались всегда, просто иногда раньше, а иногда позже, и на пороге появлялись представители Прокуратуры, Счётной палаты, Следственного комитета или других уполномоченных организаций, наши подчинённые подразделения доставали из загашников какую-нибудь бумажечку, написанную на официальном бланке нашей Корпорации и подписанную соответствующими должностными лицами, дающую добро на эти самые действия. И хотя главной подписью на этих документах всегда стояла подпись нашего Генерального директора, ему всегда удавалось выйти сухим из воды, так как он заявлял, что за день подписывает десятки, а то и сотни бумаг, и не имеет физической возможности прочитывать их все и вникать в каждую из них, потому что для этой цели у него существует целый штат подчинённых сотрудников! Целая Корпорация, состоящая из более сотни человек! Специалистов всех уровней с высшим образованием и даже с учёными степенями! Вот они-то и прочитывают каждую бумажечку и дают своё экспертное заключение, ставя свою подпись на каждом проверенном листе! Вот с них, горемычных, и спрашивайте!

И с них спрашивали. Вызывали на допросы, предъявляли претензии, заводили уголовные дела.

Таких случаев было мало. Не чаще, чем раз в два-три года. Но если подобное случалось, всегда кого-то наказывали по полной программе: с увольнением по отрицательной статье и предъявлением уголовного обвинения. И как бы потом этот бедолага не пытался восстановить своё честное имя, заявляя, что выполнял приказ, у него ничего не получалось. Я же юрист, я знала. Самой однажды пришлось идти в суд, когда один из наших бывших сотрудников пытался обжаловать незаконность увольнения. Но наш отдел кадров провёл всё очень чисто, не к чему было придраться. Это дело было выиграно Корпорацией в два заседания, а человек лишился работы и получил условный срок за халатность. Он говорил, что его подставили, а я ничего не могла сделать, чтобы помочь ему, так как сама была одним из винтиков огромной машины, которая перемелет любого, кто встанет на её пути. Если бы я отказалась участвовать в судебном процессе, меня бы просто заменили, и на заседание пошёл бы другой сотрудник, и Корпорация всё равно бы выиграла. Но теперь настала моя очередь оказаться по другую сторону баррикад. Меня собирались бросить на амбразуру, потому что кому-то очень захотелось заработать большие деньги по-лёгкому, и потому что я не нравилась Вороновой, и у неё появился отличный способ от меня избавиться.

За что мне всё это? За что?

Глава 56

о том, где я делаю ход конём, надеясь выиграть всю партию

Мне не с кем было посоветоваться, и не откуда было ждать помощи. Я уже давно убедилась в том, что когда у человека возникают проблемы, он сразу же превращается в изгоя. Все отворачиваются от него, отстраняются на максимальное расстояние, чтобы он не успел попросить их о помощи, словно боясь заразиться его неприятностями. Каждый сам за себя. Лишь только я – вечная альтруистка – бегу по первому крику помощи, а порой и опережая этот крик. Но только за совершённое добро мне почему-то никогда не воздаётся. Юлька Решетникова, которая вечно во всём ищет тонкий психологический подтекст, как-то сказала мне:

– Ты помогаешь людям потому, что тебе это нравится, поэтому не жди от них благодарности. Чувство морального удовлетворения, которое ты испытываешь от помощи другим людям, и должно быть для тебя наградой за сделанное доброе дело.

И как всегда, она была права. Я помогаю людям, не ожидая благодарности, а просто потому, что не могу поступить иначе. Не могу остаться равнодушной, когда вижу, что кому-то нужна помощь, и я могу её оказать. Но, к моему большому сожалению, другие думают иначе. Если кто-то попал в беду, пусть сам выкарабкивается. И сейчас я была утопающим, который искал хоть что-то, за что можно было бы ухватиться, чтобы не уйти на дно, но не находил. И я сказала себе:

– Катя, ты должна решиться. Просто возьми и напечатай заявление об увольнении. И хоть это не решит всех твоих проблем, но у тебя появится возможность решить те из них, которые нельзя отложить или переложить на кого-то другого. Нужно расставить приоритеты и выбрать, кто для тебя важнее: нелюбимая работа или дети, которые любят тебя и нуждаются в тебе?

И я это сделала. Напечатала заявление об увольнении. И следующий шаг был ещё страшнее предыдущего. Нужно было отнести заявление руководству и выслушать кучу нелицеприятных слов в свой адрес. И в этом крылась самая большая засада, потому что по нашему законодательству работник должен предупредить работодателя о своём предстоящем увольнении за две недели, чтобы у работодателя была возможность найти ему замену. Но только на практике работодатель чаще всего использовал эти две недели для того, чтобы несчастный работник, которого вынуждают уволиться, пахал даже не как лошадь, а как табун лошадей, отработав не только за себя, но и за всю организацию, которую он собирался покинуть. Но мало того! Работа без сна и отдыха была не той платой, которую работник должен был заплатить за предстоящую свободу. Очень часто работодатель использовал оставшиеся две недели, чтобы наложить парочку взысканий на беглеца, чтобы иметь возможность уволить его не по собственному желанию, а по отрицательной статье Трудового кодекса, чтобы напоследок испортить трудовую книжку тому, кто посмел проявить непослушание корпоративной этике и воле начальства. Я сама неоднократно с этим сталкивалась, когда после ухода с работы люди шли в суд, чтобы обжаловать причину увольнения, доказывая, что наложенные взыскания были неправомерными, но вчистую проигрывали эти дела, потому что заниматься бумаготворчеством наша Корпорация отлично умела.