Ночная кукушка

Мне было пятнадцать лет, и я уже понемногу зарабатывала на ткацкой фабрике, поэтому у меня всегда был небольшой финансовый запас на экстренный случай. И вот однажды, когда я возвращалась домой от подруги, с которой мы вместе делали школьную стенгазету, то по привычке я зашла в промтоварный магазин, ведь развлечений у нас в городе практически не было, и просмотр немногочисленных витрин был частью нашей городской жизни.

Но в этот раз в магазине была огромнейшая очередь. А для советского человека это было всё равно, что красная тряпка для быка на испанской корриде. Не разбирая причины подобного столпотворения, я сначала заняла очередь и только потом выяснила, что, оказывается, в магазин привезли индийские велюровые кофточки.

Предупредив стоящую за мной женщину о том, что я ненадолго отбегу домой, я, что было сил, помчалась за своими деньгами.

Мать в это время была дома. Увидев мою взмыленную физиономию, она спросила:

– Светка, что случилось?

– В промтоварном магазине продают индийские кофточки, – на ходу выпалила я. – Очередь я заняла. Хочешь, пойдём вместе?

– Нет, – ответила мама, не проявляя интереса к кофточкам. – Если тебе нужно, покупай. А я останусь дома.

Что ж, это был её выбор. И я снова помчалась в магазин.

Отстояв целый час в очереди, я всё-таки купила заветную кофточку, которая оказалась намного красивее, чем я предполагала. Она была нежно-розового цвета с вышитыми бисером цветами. И увидев это великолепие у себя в руках, я так обрадовалась, что и не передать.

Кстати, купленная мной кофточка была последней, да и ту я получила чудом. За пару человек до меня продавщица объявила, что товар закончился. Все расстроились и начали расходиться. Но я-то знала, что торопиться не стоит. А дело было в том, что у каждого человека есть ниша, в которой ему всегда везёт. Это – закон жизни. Закон равновесия. Какие бы несчастья не преследовали человека по жизни, всегда существует та область, в которой ему всегда улыбается удача. Так вот моё феноменальное везение заключается в следующем. Первое. Мне всегда везёт с транспортом. Если я куда-то собралась ехать, то всегда будут подходящие билеты, погода будет лётной, вместо сломанных автобусов дадут дополнительные, а если я опаздываю на какой-нибудь рейс, то его отправление по каким-либо объективным причинам задержат. Словно специально для меня. А если я всё же и умудрюсь куда-нибудь опоздать, то в итоге окажется, что это опоздание будет на редкость удачным, так как избавит меня от неожиданных проблем, с которыми мне пришлось бы столкнуться, если бы я прибыла вовремя. Например, с задержкой багажа, который не успели погрузить на тот самолёт, на который я опоздала.

Второе. Какую бы покупку я не собиралась сделать, на мне товар никогда не заканчивается. Это императивное правило не имеющее исключений. Я могу взять последнюю вещь, но чтобы товар закончился прямо передо мной, такого не бывает в принципе.

И поэтому, зная о своём везении, я продолжила стоять у прилавка. А продавщица, глядя на меня, сказала:

– У меня остались три отложенные кофточки. Если женщины, которые их отложили, не придут в течение пяти минут, то я смогу пустить их в продажу.

Я обрадовалась, и, конечно же, благополучно подождала пять минут, по истечении которых стала обладательницей новой кофточки.

Не чуя ног от радости, я прибежала домой и сразу же стала примерять обновку.

Мать тут же отвлеклась от просмотра телевизора и подошла ко мне.

– Дай я примерю! – потребовала она.

Купленная кофточка была сорок шестого размера, и мне она была чуть великовата. Но её фасон, имеющий рукава «летучая мышь», позволял одевать её на любую фигуру. И если на мне кофточка сидела свободно, то на матери, имеющий в то время сорок восьмой размер, обновка была чуть в натяг.

– На мне она тоже хорошо сидит! – вертясь перед зеркалом, сказала мама.

И, неожиданно повернувшись ко мне, она проговорила:

– Светка, подари её мне!

От услышанного я чуть не поперхнулась воздухом.

– Но я же предлагала тебе идти в магазин вместе со мной! – принялась я отстаивать свою покупку. – Но ты сказала, что тебе эта кофточка не нужна!

– Но я же не видела, какая она! – продолжая смотреть на своё отражение в зеркале, ответила мать.

– Но я купила её за свои деньги! Я работала несколько месяцев, чтобы накопить эту сумму! Я целый час в очереди отстояла! – выкладывала я матери свои аргументы.

– А у меня скоро день рождения, – беспечно проговорила она в ответ, полагая, что её довод будет более весомым.

– Но мне же совсем нечего носить! На следующей неделе у нас в школе будет дискотека, а мне на неё вообще нечего надеть! А теперь у меня есть эта кофточка, которую я смогу надеть и на дискотеку и потом ходить в ней в гости к подругам! – продолжала отстаивать я свою позицию.

– Значит, ты собираешься оставить меня на день рождения без подарка? – не снимая обновки, продолжала давить на меня мать.

– Вообще-то я уже приготовила тебе подарок, – смущённо ответила я.

– Но ты сможешь подарить мне его на другой праздник! А сейчас я приму от тебя эту кофточку, – настаивала мать, совершенно не смущаясь того, что собирается забрать у своего ребёнка единственную приличную вещь, на которую он сам заработал и сам купил.

– Нет, мама, – твёрдо ответила я. – Я купила эту кофточку для себя и за свои деньги. А ты отказалась пойти со мной в магазин, хотя я тебе предлагала. Поэтому я тебе её не отдам!

Признаться, я готова была пойти матери на уступки, если бы и она немного уступила мне. Если бы, предположим, в обмен на эту кофточку она предложила бы мне купить что-то другое, аналогичное по стоимости, то я бы, не колеблясь, согласилась. Пусть даже если бы новая купленная вещь не была бы такой роскошной. Но мать ничего не хотела мне отдавать. Она желала лишь забрать у меня последнее, как это она делала всегда, и потому я тоже не собиралась ей уступать. Тем более что я считала, что тратить сорок рублей на подарок матери, которая никогда и ничего не дарит мне на дни рождения, а если что-то и покупает на Новый год, то тратит на это не более пяти копеек, как-то несправедливо.

Но мать продолжала меня уговаривать, а я продолжала отказывать. В итоге с нескрываемым сожалением она сняла понравившуюся кофточку и отдала мне. Я же, от греха подальше, постаралась надевать эту кофточку как можно реже и носила её только в тех случаях, когда мне нужно было куда-то уйти.

Сколько себя помню, родители всегда загружали меня домашней работой. Про ежедневные походы на молочную кухню перед детским садом я уже упоминала. Чем старше я становилась, тем больше обязанностей на меня возлагалось. Начиная с семи лет, я уже сама ходила в магазин за продуктами. Причём не за мороженым или за хлебом, а за всем. За молоком, за картошкой, за рыбой для кота. Причём на другой конец города.

Кстати, кот тоже был полностью на моём попечении, хотя принесла его в дом Лина, и предполагалось, что именно она будет о нём заботиться. Но она забыла о котёнке в ту же секунду, как внесла его в дом, потому что без малейших угрызений совести ушла гулять, оставив мяукающего зверька в квартире со мной. И мне пришлось учить его лакать молоко из блюдца, приучать гулять на улице и возвращаться домой, приучать к чистоте, мыть шампунем от блох, а когда он болел, самой возить к ветеринару на общественном транспорте, пряча кота у себя под курткой.

И ещё я каждый день ходила и набирала в большую жестяную банку из-под кильки песок, чтобы у нашего питомца была возможность справлять свои естественные надобности дома. А на следующий день нужно было выбрасывать использованный песок и набирать новый. А Лина только гладила кота, когда ей хотелось. Но при этом все считали, что это был её домашний питомец. Хотя, думаю, что даже кот вряд ли бы с этим согласился.

В то время магазинов у нас в городе было мало, и в них всегда были очереди. Стоять приходилось очень долго. Порой по несколько часов. И потому утром воскресного дня, так как в остальные дни нужно было посещать школу, мама будила меня пораньше, вручала трёхлитровый бидон и отправляла за молоком. И хотя молоко в магазины так рано не привозили, но очередь начинала выстраиваться чуть ли не с шести утра. И в полусонном состоянии я становилась в эту очередь и ждала, пока приедет машина с молоком. Часам к десяти в продаже появлялось молоко, которое я благополучно покупала и несла домой.

Днём меня отправляли за другими покупками, в перерывах между которыми я делала уроки.

И ещё я всегда выносила мусор. В советское время мусорные контейнеры не стояли около домов, как сейчас. Раньше в определённое время вечером приезжала мусорная машина, и все жильцы близлежащих домов с вёдрами подходили к этой машине и выбрасывали в неё мусор. Иногда машина опаздывала, и приходилось ждать. И в любую погоду, в любое время года вечером я выходила с мусорным ведром на улицу и шла к тому месту, куда должна была подъехать мусорная машина, и ждала её появления. Никто другой в нашей семье эту работу не выполнял. И лишь через несколько лет у нас за домом появились мусорные контейнеры, и уже тогда можно было выносить мусор в любое время суток.

Со временем к моим обязанностям добавилась ещё и стирка белья, его глажка, уборка квартиры пылесосом и приготовление домашних заданий сестре. А с тринадцати лет я уже регулярно готовила ужины. А мама с папой по вечерам отдыхали. В родной семье я чувствовала себя Золушкой, так как на меня взвалили практически всю домашнюю работу.

Днём родители любили подолгу ходить гулять. И уходя, всегда давали мне список заданий.

– Светка, до нашего возвращения ты должна сварить суп, вымыть посуду, погладить бельё, пропылесосить пол, – инструктировала меня мать. – И дошей, наконец, Линулинке юбку! Вечно всё тебе напоминать приходится! – ворчливым тоном добавляла она. – А мы с папой по дороге купим хлеб, чтобы потом сразу можно было пообедать.

И как только за родителями закрывалась входная дверь, я, засучив рукава, бросалась на работу. Мыла, чистила, строгала, в перерывах хватаясь за иголку с ниткой, чтобы дошить сестре юбку. И к возвращению родителей всё было готово. Кастрюля с супом дымилась на плите, ковры на полу вычищены, поглаженное бельё лежало в шкафу, а юбка Лины на диване, чтобы можно было убедиться, что она готова. И я надеялась, что увидев результаты моих трудов, родители хотя бы улыбнутся и похвалят меня. Но нет. С недовольным видом родители рассматривали результаты моей работы. И тут папа заглянул под раковину на кухне и с ужасом воскликнул:

– А почему ты мусор не вынесла?

Растерянно хлопая глазами, я пролепетала:

– Так вы же не говорили! Я думала вынести мусор вечером.

– А без напоминания ты сама ничего сделать не можешь? – сверкая глазами от злости, крикнул отец. – Разве не видно, что ведро уже полное?

– Но я не успела! Я и так за четыре часа сделала всё, что вы велели!

– А мусор не вынесла! – рявкнул отец. – Живо одевайся и выноси ведро, пока моё терпение не лопнуло! – и добавил. – Зла не хватает на эту девчонку!

И во избежание наказаний, я быстренько переобувалась, накидывала на себя куртку и, схватив мусорное ведро, бежала на улицу.

Да, вот такой «благодарностью» каждый день потчевали меня родители! И я очень надеялась, что когда сестра подрастёт, часть домашних обязанностей перейдёт ей. Но этого не случилось. И когда я спрашивала маму, почему Лина ничего не делает по дому, мама отвечала:

– Потому что Линулинка маленькая!

– Но я в её возрасте уже и в магазин ходила, и мусор выносила, и квартиру убирала! – возмущённая несправедливостью, восклицала я.

– Не сравнивай! – тут же одёргивала меня мать. – Ты старшая!

– Но я всегда буду старшей, а Лина младшей! Что ж, значит, она никогда ничего не будет делать? – снова спрашивала я.

– Хватит завидовать сестре! Думала, с возрастом у тебя ума прибавится, но нет. Ты, наверное, так и останешься навсегда глупым и капризным ребёнком! – переходя на личные оскорбления, завершала разговор мать.

Но в моих опрометчивых словах, действительно, скрывалась правда. Лина росла, но мама тщательно оберегала её ото всех домашних хлопот. И в итоге она выросла как принцесса, которой все вокруг должны восхищаться, лелеять и исполнять её малейшие желания. И вместо помощи в старости, мои родители получили дополнительную головную боль, потому что маме до сих пор приходится варить своей младшей дочери обеды и стирать её бельё, несмотря на то, что Лина давно уже сама стала матерью и вышла замуж, и при этом нигде не работает.

Ещё в школьные годы, когда мне было только двенадцать лет, родители купили фотоаппарат. И он был отнюдь не из тех аппаратов, которые сейчас можно встретить в любом отделе техники. Современные фотоаппараты не требуют никаких дополнительных приспособлений, для того чтобы делать качественные фотоснимки. Достаточно купить фотоаппарат, карту памяти, бумагу, да цветной принтер, и дело в шляпе.

А раньше, в советские годы, сделать фотоснимок было большим делом. Кроме фотоаппарата и плёнки (которая, к слову, была в основном чёрно-белой), требовались ещё и осветительные приборы, фиксаж, проявитель и куча других вещей. А главное, для того чтобы проявлять плёнку и печатать снимки, нужно было отдельное затемнённое помещение. Но родители ничего об этом знать не хотели, потому что, придя однажды домой с очередной своей прогулки, они положили передо мной новенький фотоаппарат и сказали:

– Мы купили его для тебя, чтобы ты занималась фотографией.

Недоумение отразилось на моём лице. Мало того что я никогда не просила родителей об этом, я даже об этом не думала, но как всегда, меня поставили перед фактом, и я должна была как-то выходить из этой ситуации.

Я стала интересоваться у своих знакомых (а точнее, у их родителей, у которых были фотоаппараты), что необходимо для того, чтобы фотографировать. И мне рассказали об этом процессе в подробностях. Я тогда я поняла, что покупка фотоаппарата – только верхушка айсберга. Нужно потратить ещё много денег для покупки остального оборудования, а также химических реактивов, не говоря уже о дополнительном помещении, которое нужно где-то изыскать. И я сообщила обо всём этом родителям в надежде на то, что они одумаются и спустятся на землю с высоты своей очередной бредовой идеи. Но не тут-то было!

– Хватит придумывать отговорки! – ответили мне в один голос родители. – Мы и так из-за тебя потратили кучу денег, покупая фотоаппарат, а ты, вместо того чтобы поблагодарить, требуешь ещё денег! Во всём мире не найти более неблагодарной и эгоистичной дочери!

– Но я не просила вас покупать этот фотоаппарат! Я даже никогда не хотела заниматься фотографией! А если уж вам так хочется, чтобы я это делала, тогда создайте для этого условия!

– Мы и так сделали для тебя слишком много! Хочешь – не хочешь, а чтобы в самое ближайшее время у нас был новый семейный фотоальбом, – заявил мне отец, и, повинуясь предъявленным требованиям, я кое-как сфотографировала родителей и сестру, но напечатать эти снимки я, естественно, не могла.

А родители продолжали требовать от меня новый фотоальбом с теми кадрами, для которых они позировали, но что я могла сделать без денег и без соответствующего помещения? Занимать под эти цели ванную или кладовую родители мне не позволили, поэтому я всё пустила на самотёк. Поскольку они и так меня каждый день за что-то ругали и наказывали, то одним избиением больше или меньше, разницы не было никакой. Но даже с годами тема фотографирования не затихала. И лишь когда я вышла замуж, и в магазинах начали продавать множество доступных фотоаппаратов, для которых не требуется специальное оборудование, родители соизволили купить себе новый аппарат и перестали донимать меня своими требованиями.

Каждое лето все мои подруги уезжали со своими родителями на море. Кто в Анапу, кто в Туапсе, кто в Геленджик. А моя лучшая подруга Алла вместе с мамой всегда отправлялась на крымское побережье в приморский город с чудным названием Судак. Мама у Аллы работала учительницей, а у педагогических работников отпуск всегда был длинным. Поэтому ежегодно Алла вместе с мамой проводила по два месяца на крымском курорте. Они снимали комнату у одной и той же женщины, и я даже знала её адрес, потому что за время отдыха подруги на море мы успевали обменяться с ней несколькими письмами, так как в то время переписка была основным средством связи.

И конечно же, мне тоже всегда хотелось поехать на море. Все мои подруги прекрасно умели плавать, и лишь я, сиротинка, могла только барахтаться в лягушатнике, потому что каждый год меня ждала одна и та же участь: работа на огороде в деревне у бабушки.

Едва наступали летние каникулы, как родители благополучно отправляли меня в сельскую местность с глаз долой. А мою младшую сестру ждало другое. Её отправляли в очень хороший пионерский лагерь с прекрасным питанием и разнообразным досугом.

На территории лагеря был бассейн, аккуратные жилые корпуса с чистыми комнатами, а в течение дня у детей была насыщенная культурная программа. Из этого лагеря сестра всегда возвращалась с хорошими впечатлениями и воспоминаниями.

Родители же предпочитали проводить свой отпуск вдвоём, и лишь иногда они составляли мне непродолжительную компанию в деревне у бабушки. Но такое происходило отнюдь не каждый год. И лишь моё времяпрепровождение не отличалось разнообразием, потому что у бабушки был большой огород размером в 0,33 гектара, и весь он был засеян овощами на продажу. И это означало одно: ежедневную тяжёлую работу.

Каждый день мне приходилось собирать колорадских жуков с картошки, выбирать созревшие огурцы, поливать огород, пропалывать грядки от сорняков и делать тому подобную работу.

Справедливости ради стоит заметить, что, конечно же, я не одна работала там батраком. В первых рядах, несомненно, была сама бабушка, которая всегда могла дать фору своим детям и внукам. Мои многочисленные тёти и дяди вместе со своими мужьями, жёнами и отпрысками периодически в течение лета приезжали, чтобы помочь бабушке. Но они приезжали и через несколько дней уезжали. И лишь одно в этой круговерти дней оставалось неизменным: каждое утро в шесть часов утра бабушка и я поднимались со своих постелей, чтобы идти работать на огороде. И не проходило дня, чтобы я не кляла свою участь, мечтая лишь о том счастливом времени, когда мне не придётся гнуть спину от зари до зари.

И вот когда приближалось лето, я неизменно спрашивала свою маму:

– Когда мы поедем на море?

И она всегда отвечала:

– В следующем году, потому что для этой поездки нужно сначала накопить деньги. За год мы сможем собрать нужную сумму и тогда поедем на море. А в этом году нам нужно помочь бабушке на огороде.

Такие слова успокаивали меня, и я свято верила, что всего через год мои мучения закончатся, и я смогу, наконец-то, как и все цивилизованные люди провести каникулы на море. Смогу увидеть незнакомые места, научусь плавать, заведу новых друзей, – в общем, буду проводить время как нормальный ребёнок, а не малолетний батрак. Но наступал новый год, и история повторялась. Меня снова отправляли в деревню на всё лето, не спрашивая даже о том, хочу ли я этого или нет. И я снова обращалась к маме с вопросом:

– Когда же мы всё-таки поедем на море?

И снова слышала прежний ответ:

– Я же говорила тебе, что для поездки на море нужные большие деньги, которых у нас сейчас нет. В этом году нам не удалось скопить нужную сумму. Но уже осенью мы начнём откладывать деньги, чтобы в следующем году поехать на море.

И я снова успокаивалась, свято веря словам матери.

Но когда наступал следующий год, история повторялась. Новые отговорки родителей и традиционная поездка в деревню для работы на огороде.

И вот когда мне было двенадцать лет, я решила поговорить с мамой начистоту.

Приближался очередной летний сезон, и меня совершенно не радовала перспектива каторжного труда, поэтому я улучила момент, когда мы были вдвоём, и снова задала наболевший вопрос.

– Мама, в прошлом году ты обещала мне, что этим летом мы поедем на море. И в позапрошлом году тоже. И три года назад. И четыре. И пять. Ты каждый год говоришь мне, что в следующем году я смогу не ехать в деревню, а поеду на море, но когда наступают летние каникулы, вы с папой снова отправляете меня в деревню. Скажи честно, вы когда-нибудь вообще поедете со мной на море?

После этих слов мать посмотрела на меня так, что мне стало страшно. В её взгляде совершенно отсутствовали материнская любовь и доброта. В её глазах были лишь злость и раздражение, словно я была назойливой мухой, которую никак не удавалось раздавить.

– Если ты так ставишь вопрос, я отвечу, – проговорила она после паузы. – Если тебе так сильно хочется на море, то выходи быстрее замуж и проси своего мужа, чтобы он туда тебя отвёз!

Признаться, я меньше всего ожидала услышать подобный ответ, тем более в такой категоричной форме. Я предполагала услышать очередную версию лживых отговорок, которые позволили бы мне и дальше лелеять свою мечту, которая должна была сбыться в каком-нибудь неопределённом будущем. Но родная мать выплеснула на меня такой поток нелицеприятной откровенности, что я растерялась.

– Значит, вы с папой никогда не возьмёте меня на море? – переспросила я, желая всеми фибрами своей души услышать что-то более приятное и обнадёживающее.

– Нет, – ответила она и, отвернувшись, вышла из комнаты, давая понять, что разговор окончен.

И в тот момент я поняла, что в этой семье мне не на что рассчитывать. Своими словами мать словно окатила меня ушатом с дерьмом, давая понять, что здесь от меня все хотят быстрее избавиться. Что ж, постараюсь не расстраивать их планов и при первой же возможности сбежать из этой семьи хоть на край света.

А потом я узнала, что ещё одной более весомой причиной моих поездок в деревню была следующая. За мою летнюю работу на огороде бабушка платила моим родителям по двести рублей каждый год, из которых на меня не тратилось ни копейки. Я была для родителей лишь дополнительным средством заработка, а не ребёнком, о котором нужно заботиться. Сейчас этих людей давно бы лишили родительских прав, но тогда им всё сходило с рук, ведь, запуганная и забитая, я молчала обо всём, что делали со мной в родной семье, мечтая лишь побыстрей вырасти и сбежать от этих людей на все четыре стороны.

Единственными методами, которые применяли родители по отношению ко мне, были запрет и наказание. Причём запрет на всё и наказание за всё. Без объяснения причин. Просто так. Потому что им этого хотелось.

Постараюсь показать это на примере.

Городок, в котором мы жили, был маленький, и, естественно, когда я и мои ровесники стали старше, а если быть точнее, нам исполнилось по тринадцать лет, то, чтобы как-то разнообразить свой досуг, мы стали ездить в райцентр, который располагался в двадцати километрах от нашего города. Автобусы туда ходили часто, приблизительно раз в полчаса, поэтому добраться туда и вернуться обратно не являлось проблемой.

В райцентре было гораздо интереснее, чем у нас. Там был большой парк с каруселями, на которых, правда, мы не катались, так как у нас не было на это денег, но всё равно ходить и смотреть на веселье других было приятно. Казалось, что мы сами становились частью этой беззаботной жизни, которую когда-нибудь непременно сможем себе позволить.

Но приятнее всего было ходить по магазинам. Не по продуктовым, нет. Они, как и везде, стояли пустыми, с большим количеством плавленых сырков в ассортименте. Нам нравилось ходить в ювелирный магазин, любоваться украшениями и мечтать, что однажды, когда мы станем взрослыми, часть этого великолепия перейдёт в нашу собственность.

С подружками мы могли целый час провести в ювелирном магазине, переходя от одной витрины к другой, а потом, с чувством исполненного долга и спокойной совестью, ехали домой. Если уж мы не могли позволить себе ничего купить, то, по крайней мере, мечтать и наслаждаться своими мечтами нам никто не мог запретить.

Но почему-то родители никогда не пускали меня вместе с девочками в райцентр. И если бы они беспокоились о моей безопасности, то я бы поняла и даже послушалась их запрета, но это было не так. Если они заставляли меня одну ходить в детский сад и всё время выгоняли из дому при малейшей мнимой провинности, то вряд ли их интересовала моя безопасность в тринадцатилетнем возрасте, когда я уже имела за плечами определённый жизненный опыт и могла постоять за себя. И когда я спрашивала их: «Почему мне нельзя никуда ездить?» Ответ был один: «Нельзя и всё».

Но только вот они сами заставили меня стать взрослой и самостоятельной не по годам, и потому я научилась принимать решения, не оглядываясь в чью-либо сторону в поисках поддержки или одобрения. И я поняла, что родителям нужна не правда, а спокойная совесть. Они хотят от меня слышать только то, что им нужно. И я решила позволить им жить в их блаженном неведении, хотя по натуре я человек очень честный. И более того, я говорю правду даже тогда, когда она идёт мне в ущерб, но здесь я решила отступить от своих принципов. Как говорила Варенька в пьесе Александра Островского «Гроза»: «Не умела врать, да выучилась». Это про меня.