Сказки бурого болота. Часть 2. Цена венца безбрачия

       Толпа пала на колени, но один человек отделился от нее и подошел к столбу. По кивку старейшины вынул жезл из земли и его острым верхним краем быстро трижды провел по своей голой груди. Из ран обильно потекла кровь. Тогда новоявленный вождь подошел к столбу и обнял его. Кровь уже сочилась по столбу, стекала к ногам. Сколько это будет продолжаться, никто не знал. Богиня должна была подать знак, принята жертва или нет. Одобрен вождь или надо выбирать снова. Вокруг столба образовался темный круг впитавшейся крови.

       Вдруг в одном из шатров послышался детский плач, и на поляну выскочила женщина. На ее окровавленных руках лежал только что родившийся младенец. Она подбежала к старейшине и, упав на колени, протянула ему ребенка. Старец взглянул на него и объявил: «Воин!»

       Вождь был одобрен. Женщина подползла к новому вождю. Он снял с шеи кожаный шнурок с амулетом и положил его на младенца. Теперь мальчик всю жизнь будет под покровительством этого вождя. Вождь поднял свой жезл и, потрясая им над головой, запел боевую песню. Ее подхватили все воины, вставшие с колен. Выборы и посвящение были окончены. Но старейшина поднял руку в знак того, что никого не отпускает. Надо было решать вопрос с колдуньей. К ней, даже мертвой, боялись приближаться все.. К тому же над могильником до сих пор лил дождь. Старейшина прокричал имя Теи, и девушке пришлось выйти к столбу. Ей как ученице старухи и ее преемнице и предстояло заниматься погребением.

       Тея похолодела, до нее только сейчас дошло, что колдунья умерла, так и не передав ей свой дар! Она видела, что новый вождь шевелит губами, Но вокруг будто образовался вакуум, она не слышала ни единого звука, она не могла сдвинуться с места. Ее сковал дикий животный ужас.

       Племя не может оставаться без колдуньи, таков закон. И если узнают, что она так глупо лишилась дара, ее просто разорвут. Тея лихорадочно соображала. Она была не только очень красива, но и умна. А таким оружием, как женская хитрость, владела в совершенстве. Ну и некоторые актерские способности.

       Она поклонилась старейшине и вождю, подбросила в костер сухих веток, медленно расплела толстую косу и закружилась в танце. По толпе пронесся восхищенный вздох. Тогда она остановилась перед вождем, отбросила волосы за спину и сорвала с плеча большую медную брошь, державшую тут же соскочившее к ногам платье, спокойно переступила через него и продолжила свой танец дальше. Племя, по крайней мере его мужская составляющая взвыло…

       Хитрая бестия на самом деле тянула время, чтобы обдумать ситуацию. Она прекрасно понимала, какое впечатление произвела на соплеменников ее импровизация. Но с этого момента она могла позволить себе, даже должна была шокировать всех своими выходками, чтобы подтвердить новый статус. Сколько ей удастся продержаться до того момента, когда понадобится настоящее колдовство, на которое она не была способна? С ранами и болезнями она справится. За это время она должна влюбить в себя Ортэя и уговорить его сбежать. Что ж, план готов, надо действовать смелее. Тогда никто не посмеет усомниться в ее власти.

       Она подхватила платье, накинула его на себя и указала пальцем на трех воинов с наиболее отупевшим взглядом. Кивком позвала их за собой. Выйдя за поляну, подняла руку, приказав всем оставаться на месте. Вступив в полосу дождя, она почти по щиколотку увязла в грязи – так развезло землю. Увидела глубокую воронку, но Зоэры нигде не было. Потом один из воинов закричал, тыча пальцем в широкий след волочения, ведущий к воронке.

       Зоэра все-таки жива? Она ползла и упала в воронку? Тея бросилась на колени и, еле удерживаясь на скользких краях, вглядывалась в ямину. В самой ее глубине вдруг заметила скрюченную сухую кисть с распухшими суставами и костяными браслетами на ней. Ничего уже не соображая, упала на живот и, рискуя свалиться, попыталась ухватить эту так необходимую ей руку, чтобы забрать дар.

       Она почти уже дотянулась до нее, как вдруг рука резко нырнула в грязную воду, а из воронки раздался противный хохот колдуньи. Тея лежала в грязи и ревела белугой. Испуганные воины подняли ее и повели к шатрам. Но наследница колдуньи, уже взяла себя в руки и, обернувшись, зло плюнула на эту случайную старухину могилу.

       В этот момент вся выброшенная молнией земля начала сползаться к воронке, очень быстро ее заполняя. И уже через минуту на большом черном круге появилась  свежая зелень. Прямо на глазах она росла, цвела, вяла, и еще через минуту от воронки не осталось и следа. Дождь закончился.

       Когда Тея с воинами пришла на поляну, все снова упали на колени. Тея усмехнулась про себя. Спектакль, устроенный Зоэрой, пока пошел на пользу ей. И, обведя соплеменников победным взором, она позволила им встать и разойтись.

Глава 4

Наследница

2  ВЕК ДО Н.Э.  СКИФЫ

       Ортэй проснулся, когда новоявленная ведьма не на шутку испугалась. Он ровно и глубоко дышал, но за трое суток в ее шатре не пошевелил даже пальцем. Его щеки ввалились, нос заострился, губы ссохлись, а кожа сильно побледнела. Друзья воина, доставившие его к ней после полутора суток сна, постоянно приходили с вопросами, но она ничего не могла сказать им. Ни сказать, ни сделать. Скорее всего, она в чем-то ошиблась, приготовляя снадобье в страшной спешке, и теперь  остро ощущала свою беспомощность. Зоэра справилась бы с этим, но Зоэры рядом нет. А будь здесь Зоэра, не было бы уже Теи.

       Конечно же, старуха догадалась, в чем дело, когда не дождалась Ортэя в условленном месте и пошла его искать. Обнаружив глубоко спящим на шкурах за спинами друзей, так посмотрела на свою преемницу, что лучше уж сразу убила бы. Только тогда Тея осознала, что пощады ей не будет. Поэтому, когда ведьма сдохла, не успев расправиться с ней, юная ученица вздохнула свободно. А сейчас эта беда с любимым…

       Тем временем он, широко раскрыв глаза, разглядывал сумрачное нутро ведьминого шатра. Чуть поднял глаза и увидел в головах невероятно красивую белокурую незнакомку, сидевшую, обхватив колени руками. Поднял ослабевшую, будто не свою, руку и попытался дотянуться до нее. Девушка заметила движение и тут же вскочила с радостным блеском в заплаканных глазах. Она суетилась вокруг него с какими-то кувшинами и чашками, давала выпить то один отвар, то другой.

       Вдруг у входа раздался звонкий удар в медный котел, кто-то возвестил о своем приходе. Тея откинула полог и, увидев нескольких воинов, друзей Ортэя, позволила одному из них войти. Пока тот приглядывался к полумраку, больной, уже привыкший к потемкам, искал вокруг себя оружие. Но его не было. Чем он сможет защитить себя и эту женщину от врага?

       А «враг», наконец узрев его на лежаке в самой глубине помещения, не вынул оружия, а кинулся к нему с радостным криком и объятиями. Ортэй было уж сгруппировался, чтобы даже голыми руками дать отпор, но полупридушенный в дружеских лапах не знал, что делать. Красавица, видя замешательство больного, грубо оттолкнула и прогнала парня прочь.

       Закрыла полог и опустилась перед ним на колени. Стащила с него льняную рубаху и штаны и, взяв какие-то палочки, начала катать их по его телу и время от времени сильно нажимать чем-то острым. Несколько раз ему было очень больно, но воин чувствовал, как стремительно возвращаются силы. Ортэй уже догадался, что попал к ведьме, и его лечат.

       Но как хороша была сама ведьма! Свои необыкновенные волосы она собрала в косу, лоб, перехваченный старинным медным обручем, как и виски покрылись бисерным потом. Широко распахнутыми голубыми глазами в обрамлении длиннющих темных ресниц она смотрела на него, как на божество. Яркие сочные губы еще читали заклинания, а руки вдруг выронили палочки и обняли его шею. Как пушинку, воин поднял ее с пола и усадил на колени.

       Ортэй прижал к себе ее горячее податливое тело, гладил и мял его сквозь тонкую ткань. А она все что-то шептала дрожащими губами, пока он пытался справиться с никому уже не нужной одеждой. А потом закопченный потолок шатра с голубым глазком неба поменялся местами с укрытым шкурами полом., и Ортэй снова провалился в сонное небытие.

       Очнувшись, он увидел, что небо в дыре потемнело, а возле очага возится нагая колдунья. В ярком свете огня она была еще прекраснее, большая полная грудь дразнящее колыхалась сквозь подвески ожерелий при каждом движении тела. На гладких крутых бедрах мерцали отблески костра. Распущенные волосы то прятали, то открывали взору упругие белые ягодицы. Заметив, что любимый проснулся, сияющая Тея подбежала к нему и опять покрыла поцелуями. Он с наслаждением принимал их и отвечал не менее азартно.

       А потом она кормила его жареным мясом и поила вином. Уже ближе к утру он, блаженно обессиленный, спросил:

– А как тебя зовут, моя царица? – Как громом пораженная Тея вскочила с постели и теперь смотрела на него, как на ядовитую змею.

– Что-о? Как меня зовут? Ты не знаешь моего имени? – Ортэй почувствовал, что происходит нечто непонятное. Сел и поднял на нее честные чистые глаза.

– Не знаю…

– Да-а? А как тебя зовут, ты тоже не знаешь? – Уперев руки в бока, колдунья зло прищурилась.

– Нет, не знаю… – И очень удивился, когда она, упав на шкуры, зарыдала.

       Вскоре Тея отпустила его из шатра. Вождю объяснила, что вернула воина к жизни от сонной болезни. Но вернуть память пока не может, с ним надо еще долго работать. Не помнил он совсем-совсем ничего, хотя навыки жизненные сохранил. Но вместе со всем остальным он забыл Лимиру! Пока все играло на руку Тее. От своей колдуньи он был без ума, и никто не подозревал, что происходило во время «лечения». А она все больше влюбляла его в себя, ослепляя роскошным телом и невиданными ласками. И сетовала, что колдунья не может иметь семьи, не имеет права быть с любимым. Ортэй был готов бежать с ней, как только представится случай. А пока приходилось вот так скрываться. И ждать.

       Приближалась зима. Племя готовилось к холодам: мужчины возили из леса бревна, охотились и рыбачили; женщины и дети утепляли шатры, укладывали дрова, солили, сушили и коптили мясо и рыбу. Тея осенью заболела. У нее сильно кружилась голова, и она совсем не могла находиться в дымном шатре. Все чаще она сидела на бревнышке перед входом, кутаясь в волчью доху.

       Хорошо, что ее шатер стоял на отшибе, и до нее почти не долетал запах готовящейся пищи. Уже довольно давно она питалась только орехами, сушеными ягодами да лепешками и молоком. От всего остального ее мутило, а запах мяса был особенно отвратителен. Тем не менее, Тея не сильно похудела. Только лицо стало более тонким, и от этого выигрывали и без того большие глаза и пухлые губы. Талию можно было обхватить двумя руками, в то время как грудь будто стала больше и аппетитнее.

       Сейчас юная «колдунья» сидела перед шатром и любовалась лесом и видневшейся невдалеке речкой с обрывистыми каменистыми берегами. От реки валил дым множества костров, и там копошилось много народу. С приходом осени уже нельзя было купаться в реке, поэтому для всего племени помывку устраивали на берегу, грея речную воду в больших медных котлах. Лишь в самые лютые холода ставили временные шатры для защиты от ветра. В такой день сначала стригли, мыли и переодевали мужчин, потом детей, а уж после них подходила очередь женщин.

      Женщины, на чьи плечи ложились все хлопоты банного дня, уставали неимоверно, но впереди у них была вся ночь. И уж они умели вознаградить себя за все. Часами сидели в деревянных лоханях с горячей водой, отпаривали загрубевшие руки и ноги, стирали горы белья, сплетничали. Дразня своими не особо скрываемыми прелестями, делали вид, что не замечают в кустах на берегу подгляды вающих за ними юнцов. Это была своего рода игра, и веками таковы были ее неписанные правила. Когда последняя стайка ребятни поднялась на берег и двинулась к шатрам, Тея кликнула свою помощницу и отправилась к реке.

       Для колдуньи ее сестры приготовили лохань, набросав в нее душистых трав и кореньев. Тея опустилась в воду по пояс, кивнула сестрам и подружкам, разрешив присоединиться. А в воде сразу растеряла всю свою важность, на время снова став обычной девчонкой. Девушки терли друг друга пучками травы, скребли подошвы мягкими дырчатыми камушками, стачивали ноготки о тяжелые каменные бруски и мазали личико разными принесенными Теей снадобьями.

       А потом на голову одной из сестер Тея вылила пригоршню какой-то темной жидкости из небольшого кувшина и взъерошила той волосы. На девчушке тут же выросла огромная шапка серой пены, она не на шутку перепугалась и задрожала. Тея рассмеялась и проделала то же самое со своей головой. Нырнув после в воду с головой, дала девушкам попробовать белокурую прядь. Она стала шелковистой, не спутывалась, не сваливалась, а прямо струилась между пальцами. Жидкость тут же растащили. Тея, смеясь, обещала приготовить еще.

       Вдоволь нанежившись в этой своеобразной ванне, ведьма сполоснулась и пошла к костру сушить волосы. Стоя на теплом, прогретом за день близким огнем камне, она задумчиво расчесывала пряди гребнем, в очередной раз позволяя всем любоваться собой. И не сразу поняла, что старая Фрида обращается к ней:

– Девочка у тебя будет, точно, девочка.

– Какая девочка? Где?

– Ты ж беременна, милая, или не замечаешь?

– …  – Тея хлопала глазами и не могла ничего сказать.

– Да ты сама смотри, груди-то какие стали, крупные, тяжелые, соски темные. А красоты не потеряла. Значит, девочка будет.

       Недорасчесавшись, кое-как натянув на себя одежду и сапоги, Тея в один миг взлетела на крутой берег и понеслась к шатру. Зоэра давным-давно хранила одну замечательную вещь – большую медную пластину в сучкастой деревянной раме. Она была так отполирована, что отражала даже паутину. Зоэра использовала ее иногда в своих обрядах и берегла, как зеницу око. Тея же расшвыряла из сундука все колдовские причиндалы и с самого дна достала завернутую в полотно медяшку. Подбросила в очаг дров, кое-как установила пластину и сбросила с себя тряпки.

       Долго вертелась и, ничего не поделаешь, вынуждена была согласиться с Фридой. В конце концов той опыта не занимать, ведь все население племени лет до сорока от роду прошло через ее руки. Тея обманулась лишь тем, что женские дела не прекратились Но ведь слышала, что такое бывает. А все остальное, да, было более чем очевидно. Ведьма опустилась на шкуру перед очагом и задумалась.

       Колдунья могла иметь детей, сколько угодно. Но воспитывались они в племени, чтобы не отрывать мать от более важных дел. Сейчас ее мучил уже другой вопрос: от кого этот ребенок. Заменив Зоэру, она вынуждена поддерживать статус, выбирая себе, когда пожелает, мужчину для утех. Ортэй был ее первым мужчиной, а потом частым гостем в шатре. С ним она испытывала неземное наслаждение, а остальных вынуждена была терпеть, удовлетворяя себя только чувством мести этой давно сгнившей сучке Лимире.

       В племени она выбирала самых красивых, самых мускулистых мужчин и только таких, у которых, она знала, уже была возлюбленная. Или тех, кто вот-вот должен был обзавестись супругой. Ей очень хотелось, чтобы потом они сравнивали ее с ними. Она прекрасно знала, что ни одна из них конкуренции  не выдержит.

       Видя их беспомощные взгляды, она чувствовала себя победительницей, даже не над ними, над Лимирой. А теперь так глупо попасться! Оставалось лишь одно утешение, что отец все же Ортэй. Только с ним она забывала обо всем на свете. К забавам с другими всегда тщательно готовилась…

Глава 5

Будни бурого болота

САПОЖОК. 2019

       Валя летала. На работе пока не афишировала предстоящую свадьбу, но летала. Хотя большую часть времени Владимир проводил теперь вне дома, сомнения ее уже не беспокоили. Зато узнала любимого с другой, неожиданной, стороны. Такой мягкий и пушистый дома в деловых вопросах он превращался в уверенного и расчетливого дельца. Очень быстро и четко уладил все вопросы по восстановлению усадьбы. Зато когда дело дошло до строительных работ, столкнулся с неожиданным препятствием – никто не хотел работать!

       То есть, надо было постоянно за что-то платить, но дело с мертвой точки не двигалось. Бригада работала вяло, то одного нет, то другого, то это поломалось, то погода не дает. За неделю только с горем пополам вывезли мусор из здания. К очистке территории даже не приступали. Владимир, привыкший к отлаженному, как часы, механизму своего бизнеса, ничего не понимал и злился.

       Однажды Валя в свой выходной увязалась за Владимиром и, увидев эту «картину Репина «Приплыли», устроила лентяям такой разгон, что работа вмиг закипела. А когда узнала сумму выплаченного им аванса, бедные рабочие испугались за свою жизнь. Пообещав нанять новую бригаду за втрое меньшую сумму, победно удалилась. А на следующий день горе-бизнесмен был поражен объемом проделанных работ. Да уж, русские женщины – это русские женщины! Но присмотр за бригадой Владимир все же усилил.

       А еще он научился от них некоторым словам, с которыми ранее не сталкивался. Но работяги использовали их очень часто, и они как-то очень гармонично вписывались в окружающую действительность. Однажды вечером, помогая Вале в огороде, он оторвал нечаянно ручку от поливка и высказался в духе бригадира.

       Валюша почему-то вытаращила глаза, попросила повторить, а потом так заразительно и долго смеялась, что наш венгр оскорбился и предпочел их навсегда забыть. Почему-то в его устах они звучали так уморительно.

       Вовка потихоньку втягивался в дела и свободного времени почти не имел. Всю свою домашнюю работу свалил на прибывшего на каникулы Мишку. По делу Вавиловой следствие зашло в тупик. Сама Люся находилась в местной больнице и, хотя в сознание не приходила, медики надеялись на лучшее. Муж почти все время проводил возле нее. Детей срочно отправили в лагерь. Орудие преступления не нашли. Не выяснили, почему ударили женщину, и уж совсем непонятно было, кто ударил. То есть вырисовывался из всего этого типичный образцовый глухарь. Голубев рвал и метал. К тому же произошло еще одно событие, по которому даже не знали, что предпринять и как квалифицировать.

       В Сапожок приехала школьная подруга его жены. Вчера вечером она позвонила Марине и, рыдая, попросила срочно приехать к ней вместе с мужем. Тут же и полетели. У дома Чеботаревых стояла «скорая». Ольга в банном халате ждала в кухне на табурете. Возле нее хлопотала фельдшер. На полу валялись клоки мокрых волос. Марина подошла ближе и ахнула, на голове подруги сквозь оставшиеся пряди виднелись множественные кровавые раны, обе кисти рук были в таком же состоянии.

      Всхлипывая и заикаясь, женщина объяснила, что, как обычно, после душа стала наносить на волосы маску. Делала это дважды в неделю обязательно. Это было испытанное средство, баночкой она давно пользовалась, там оставалось чуть меньше половины.

       Зачерпнув массу, она нанесла ее на волосы, и тут защипало руки. Ольга тут же стала смывать маску, но все равно через секунду уже кричала от боли. Потом кое-как позвонила в «скорую» и Марине. Голубев быстро поговорил по телефону и прошел в ванную рядом с мокрыми следами Олиных ног. Там все еще лилась вода. На синей, в дельфинчиках, занавеске виднелись кровавые следы пальцев. Злополучная баночка стояла на краешке эмалированной ванны открытая. Голубев аккуратно закрыл воду и, заслышав шум в кухне, вышел.

       Пришла мама и две перепуганные дочки Оли. Девочек сразу отправили в комнату, закрыли дверь. Белая, как полотно, Галина Ивановна, словно окаменев, смотрела на дочь и, как заезженная пластинка, повторяла без конца:

– Господи, что ж это такое? Что же это такое?

       Фельдшер заставила ее принять какие-то резко пахнущие капли и попросила собрать дочери вещи. Олю надо было госпитализировать, хотя бы на эту ночь. На Галину Ивановну будто ступор напал. Она брала вещь в руки, роняла, хваталась за что-то еще. Марина,  хорошо ориентирующаяся в их доме, собрала вещи с помощью дочек и отдала Голубеву, попросив проводить подругу. Сама осталась. Хозяйка только после отъезда дочери решилась спросить:

– Марин, это что? Это кислота была, да?

– Скорее всего, теть Галь. Но точно не известно.

– Боже мой, да откуда? Почему? – и сорвалась с места. Марина еле ее удержала.

– Теть Галь, не ходи туда пока, Надо, чтоб полиция все проверила. А Борька-то где же ваш?

– А он что? Не пришел еще? Вот паразит. Мать в больнице, а он?! – и залилась слезами, упав на стул. Марина опустилась возле нее на корточки и пыталась успокоить. В углу, сжавшись, будто два воробушка, стояли в обнимку сестренки. Им-то никто ничего не объяснил, и бедные дети сами пытались понять, что случилось. В коридоре послышался грохот, это Борька так сбрасывал кроссовки.

– Ба, есть что пожрать? – парень влетел в кухню и замер. – Что случилось-то? Ба, теть Марин! Что случилось? – голос сорвался на высокую ноту.

– Что вы молчите?! Что-то с мамой, с отцом? Ну что вы? – Марина подняла глаза:

– Борь, похоже, мама получила ожог. В ее маске для волос оказалась какая-то гадость. Она в больнице, но жизни ничто не угрожает. – Борис бросился в ванную, Марина за ним.

– Сюда нельзя. Сначала надо все проверить. Иди с девчонками поешь что-нибудь и постарайтесь уснуть. Все будет хорошо, маме сейчас помогут. Галина Ивановна, теть Галь, чем детей покормить?

– Марина, деточка, я сейчас, я сама, – и чуть не упала, встав со стула.

– Борис, отведи ее в зал. Положи на диван. Я сама, теть Галь, все найду. Я сама их покормлю. – И изо всех сил сдерживая слезы, загремела посудой. Жареная картошка на плите была еще теплой. В миске нарезанные овощи. Марина попробовала  дольку огурца. Быстро посолила салат, добавила майонез, размешала. Увидела еще сосиски в кастрюльке. Разложила по тарелкам, усадила детей, поставила чайник.

      Галина Ивановна больше не плакала, что-то тихонько шептала в подушку. И тут где-то зазвонил телефон. Все оглянулись, и Марина первой заметила его возле табуретки, на которой сидела Оля. Он, видимо, выпал из рук и оказался за кошачьей миской. Марина подняла его. Телефон был неприятно липким, на нем остались следы раненых пальцев хозяйки. Звонил Слава, муж. Марина похолодела, она не знала, что сказать. Телефон звонил. Боря выхватил трубку из рук.

– Да, пап. Да все на улице пока. Мама в душе, ты ж знаешь, это надолго. Уже поужинали. Да не сижу я в компе. Мама отобрала. Позвонит сама. Если не забуду. И вообще, мы щас спать идем, устали все. Ковры стирали. Ну, пока. Если увижу щас, скажу. Спокойной ночи, пап. – И передал трубку Марине. – Сегодня больше звонить не должен, тоже ложится. А завтра мама сама разберется. Вы ей только телефон передайте. А то нас никто туда не пустит.

       Марина подняла глаза на мальчишку. Небольшого росточка, полненький, по виду совсем ребенок. Но сейчас повел себя, как настоящий мужчина. Она собрала состриженные пряди и слегка протерла пол.

– Теть Марин, что все-таки с мамой? – Девчонки, не притронувшиеся к еде, смотрели на нее во все глаза.

– Ребятки, ранки на голове, и пальчики пострадали. Все остальное, вроде, нет. Лицо точно чистое. Думаю, все заживет. В ванну ни шагу. Ну-ка, что сидим? Быстро все поели и спать.

       Дети завозили вилками. Потом приехали полицейские, и Марина, уложив детей, сидела в зале с Галиной Ивановной. По предварительным данным, это действительно была соляная кислота, подмешанная в маску. Теперь предстояло выяснить, как она туда попала.

       В этом доме всегда была куча народу, особенно когда к тете Гале приезжала дочь с детьми. Оля очень удачно вышла за какого-то денежного мешка, как сыр в масле каталась. Муж обожал ее и, вот нонсенс, тещу! Дети росли умными и послушными. Оля в Питере не работала, занималась домом, детьми и собой. Выглядела, как королева, хотя красавицей никогда не была. Небольшая, полненькая, близорукая. Такой она уехала учиться в Рязань.

       А сейчас это была стильная, ухоженная и уверенная в себе женщина. Недостаток природной красоты компенсировался умелым макияжем и подходящей прической. Полная фигура только выигрывала от умело подобранной одежды. К маме ездили на все каникулы с тех пор, как дети пошли в школу. Раньше – чаще. И тогда собирались подруги Оли, куча ребятни, знакомые, соседи и ученики Галины Ивановны (она занималась репетиторством) – всем здесь были рады. Но кто же так жестоко пошутил?