Луч Светы. Журнал. Выпуск 4

«О, да! Я ничего…»

О, да! Я ничегос собой поделать не могу.На расстоянии люблюТебя – мне, посланного Богом.Как просто же, любить Тебя – боготворю.Как сложно мне любить Тебя —такого родненького, посланного Богом.И обнимаю – расстоянием, что между.И глажу волосы, целуя их так нежно.Какие же слова произнести,какие подобрать мне?Могу, любимый, молча обнимать —не отпустив :и ни на шаг, и ни на день,и ни на ночь, и ни на йоту —Тебя, мне посланного Богом.Сомнения все – к чёрту!Интонации услышьв словах произнесённых.Они – родной, нектаром пролились;не в забегаловке – фастфудом,быстро прожевав который,орудие убийственное нации,чтобы снарядом голод утолить.Раскрасил жизнь мою;Ты появился, мир проявился красочный.Как просто же, любить; и ощущать,и чувствовать, и понимать.Я прекратила воевать,доказывать в себе – себя.Исчез тот мир, что грустно – чёрный.Благодарю Тебя.Какая разница, что дальше будет?Благодарю и Бога, что послал Тебя.Он обнимает нас сейчас, детей своих.И мысленно в сей миг, я чувствую —меня Ты обнимаешькрепко – крепко – крепко,посланную Богом.

«Нас убивает тишина…»

Нас убивает тишинаотчаянная, в сердце.Озябшей, вяжущей на вкус, и горькой —становится любая «мелочь»,которая не в кошельке гремит;когда и где подмечена – не важно,произнесённая: ни кем – то,ни кем – нибудь, бездумно;слетела с уст в порыве гнева;которая «случайная»,летящая – само собой.Нас убивает каждое мгновение,когда безрадостные будни тяготят;когда в шеренгу выстроились —к диктатору любимому добровольно мы.«Пусть говорят» – ах, если б говорили.Спина прострелена словами,брошенными метко.Нас убивают, когда играют в нас,в игрушки кожаные – плюшевые.Наши же любимые нас убивают —не на войне, стреляя в спину,попадая в сердце – прямо в душу.Играются забавы и от скуки ради,единственные и родные.Как же так?Нас убивает тишина отчаяния.И остаётся, да – любимые,тоскливая отметина прощальная,печатью горькой едкойв сердце, на устах.

Физик-мистик, мудрая, фантастическая женщина, поэтесса. Ее стихи – нестандартные пули времени, которое она то растягивает, давая возможность ощутить каждую каплю на губах-жизни, то сворачивает в рулон —на потом, на память, на вечность…

Дар третий – Mary El-Hadji

Я пишу… с 10 лет, но поэтом себя не считаю. Строки, созданные мной, лишь рифмованное отражение моих мыслей.

В своих произведениях… я хочу просто поделиться наблюдениями, рассуждениями, чувствами. И побудить читателя задуматься над простыми истинами, которые мы так часто не замечаем в суете будней.

Чтобы изменить сегодня, нужно… просто быть чуточку внимательнее к миру, себе и другим. Ответы на самые сложные вопросы всегда просты.

Творчество для меня – это… образ жизни. Я не могу не писать. Для меня жизнь без поэзии просто теряет краски и становится черно-белой.

Моя жизнь – это прежде всего умение оставаться собой в любой ситуации. И, конечно же, это моя семья и друзья.

Пожелания всем пишущим-творящим… всегда сохраняйте свое мнение, не пытайтесь подражать и подстраиваться под систему. Гуманизм – это то, чем настоящая поэзия всегда отличалась от графоманства. Идеи, которые вы вкладываете в свои произведения должны нести правду с привкусом любви к миру. Творите, совершенствуйтесь и не бойтесь критики.

Прикоснемся к волшебной Вселенной поэтессы…

«Пой, душа моя рваная…»

Пой, душа моя рваная,Под насмешек мотив, громче пой…Полети пересудами рьянымиРанью, тишью в лучах, золотой…Пой, душа, если слёзами топишься,Если молишься пламени свеч,Если кажется, что не отмоешьсяТы от грязи «дружеских» встреч…Свою песнь с верой в жизнь первозданнуюДо последнего хрипа пропой…Если мыслью и телом устану я,Колыбельной меня успокой…Если сердце штыками пронизаноОт предательств в неравном бою,Если мир переполнился кризами,Твоей песней в строю устою…Пой же, пой, душа моя рваная,Вопреки и назлобу ветрам.И зарёю слепяще – багряноюВозведи на руинах мой храм!

«Я-не поэт… я-пилигрим…»

Я-не поэт… я-пилигрим…Я-дух вселенской звёздной дрожи…Закатным блеском Серафим,Мне выжигает стих на коже.Нейронный взрыв… реальность прочь…Мозг поглощает сингулярность.Норой «кротовой» манит ночь,Сменив привычную полярность.Посланник света с нимбом тьмы…Я внемлю голосу Борея…Дарю я Ноту свои сны,В обмен на ямбы и хореи…Я – не поэт… я – пилигрим…Апологет древнейших истин!Мой слог фестралами храним,Толпе он чужд и ненавистен…

«Твоей Алисе грустно в Зазеркалье…»

Твоей Алисе грустно в Зазеркалье,И кот Чеширский ей уже не мил…Она не ищет истин за вуалью,И слушать Шляпника, увы, нет больше сил…Твоей Алисе тесно в этом миреВолшебств и философской глубины…В нем, как принцесса в стареньком трактире,Она не к месту… нет ничьей вины…Сюжет закручен в узел эшафотный,А хочется вдохнуть теченье глав,Где Шляпник стал бы снова ей угодный,И кот Чеширский в «глупостях» был прав…Твоя Алиса хочет новой сказки…Без кривизны заманчивых зеркал,Такой, где у героя вместо маскиЗвериный пусть, но искренний оскал…Где снова будет даже то возможным,Чего никак нигде не может быть…Твоя Алиса, верно, безнадежна…А твой удел – такой ее любить…

Мир, в котором тесно Алисе, в котором рвётся и поёт душа. Вселенная без размера и вне времени. Уголок современного честного, невероятно-талантливого поэта-бунтаря. Каждая строка – выстрел. Браво автору!

Рубрика «Графский особняк»

Ведущий: Андрей Ноябрь

«В «Графском особняке» – осень! А в повести «Последнее ЛИТО» неумолимо идёт снег.

Для тех, кто не читал предыдущих глав: Петя приводит друга Васю в «Последнее ЛИТО». Вася – молодой талантливый поэт. Место, в которое он попадает, одно из старейших в Петербурге: руководит литобъединением некто по имени Карл Иванович. Им движет стремление собрать под своё крыло лучших из лучших. «Последнее ЛИТО» своего рода Ноев ковчег в океане сетевого беспредела и творческого непрофессионализма, росту которого способствовал интернет…

Вкратце, так. Всем новым читателям я советую запастись терпением и следить за дальнейшими выпусками «Луча Светы»: приключения Васи не так быстро закончаться, как можно показаться…

…Я люблю осень. Когда горит камин, треск корчащихся поленьев часто смешивается с шумом дождя на улице, и это вводит меня в недоумение. Я перестаю чувствовать границу между внешним и внутренним. Тогда я выхожу на холод и, если не очень темно, начинаю бродить по дорожкам усадьбы, словно ищу кого-то, словно ищу вас, моих читателей…

О! Вы уже здесь? Пардон, задумался, в лирический штопор вошёл.

Приступаем к чтению!

На тонущей подводной лодке

– Дорогие мои! – дедушка с бородой налил себе из графинчика что-то похожее на воду. – Вы уже неоднократно это слышали, а вот вновь прибывшему поэту Василию, наверное, будет интересно. И я повторюсь: поэзия дышит на ладан.

– Стоп! Стоп! – вверх взметнулась рука, и мужчина, тоже с лысой головой, привлек Васино внимание.

Мужчина сидел, но то, что он очень высок ростом, было видно за версту.

– С поэзией не все так плохо. Не надо. Поэты пишут о том, что они чувствуют. А чувствовать можно только то, что вокруг тебя и то, что внутри тебя.

– Правильно, каждый пишет о том, о чем хочет, – раздался старческий голос.

– Я продолжаю, – сказал поэт, похожий на дядю Степу. – А вокруг нас – мир меняется. Он, если хотите, убогим стал. Быстрым. Нами уже давно владеет клиповое сознание.

– Примитив, примитив, примитив, – сказал внешне спокойный господин, чью лысину скрывала бейсболка, из под нее – как грива потрепанного жизнью льва – сползали жидкие волосы.

Васе он почему-то напомнил того, в тельняшке, из Союза писателей, с голосом, который может заморозить. Холодный, жесткий, неприятный.

– А вы, – высокий поэт обернулся к говорившему, – сидели бы в своем союзе и учили ребят, как писать стихи.

«Значит, действительно есть в них что-то общее», – подумал Вася. Но член Союза писателей в бейсболке ничуть не смутился.

– Женя, мы все, если ты забыл, на тонущей подводной лодке.

И хмыкнул.

– Вот вылезла тут некая поэтесса, – член из Союза назвал ее фамилию, но Вася не запомнил, – не без нашей помощи, правда.

– Вы ее на конференцию протолкнули, – сказал тот, кого называли Женя.

– Да. Авансом, так сказать. Ну и что? Над стихами не работает, паблик в интернете, тысячи поклонников, которые в поэзии не шарят, и как результат – у девочки выросло самомнение.

– Я прошу только, – вкрадчиво произнес дедушка-ведущий, – без личной неприязни. Она – молода. Это – ее билет. Но как видите, мы ее к нам в ЛИТО не позвали, а это кое о чем говорит.

– Ааа… Так весь ужас в том, что таких бездарных девочек и мальчиков, – член Союза даже чуть привстал и бейсболку поправил, и краешек лысины мелькнул в мягком свете люстры, – очень много. И наглость в том, что они считают себя поэтами.

Тут Петя процедил сквозь зубы: «А сами-то кто. Старпёры.»

Честно говоря, Васе не хотелось все это слушать, и он опять посмотрел на девушку – и что-то магическое сверкнуло на кончиках ее пальцев, и темнота между ними пищала, как черная мышка, зажатая в тисках капкана. Девушке, скорее всего, тоже – это все было неинтересно, и она скучающе болтала ножкой. И этим привлекала внимание. Даже взгляды многих стариков падали на ее лодыжки, затянутые в черные чулки. Зима же. Холодно с голыми ногами ходить. И Вася представил, какая у нее, наверное, дорогая норковая шуба или что-то в этом роде – ну, богатые любовники покупают своим женщинам дорогие вещи, а эта девушка… Хотя… Вася бросил взгляд на Петю – если она с таким смогла, то для нее не в кошельке дело и не в солидности.

«Она любит секс!» – услышал Вася. Но Петины губы в этот момент не шевелились. Рядом сидела женщина, похожая на старуху. Она спала – и ее грудь массивно поднималась, как айсберг, спрятанный под белым вязаным платком. Cзади – равнодушный поэт, думающий о чем-то своем. Глаза устремлены в пол.

Но кто-то же сказал.

Квась капусту вместе с женой

– Пишите каждый день.

Вася резко обернулся, потому что скользкая рыба шлепнулась на его руку.

Старичок с добрыми глазами, который сидел рядом, улыбался. И клок волос на голове – словно комок снега, который еще не успел растаять. Василию почему-то стало отвратительно и стыдно одновременно. Отвратительно – потому что не рыба это была, а холодная влажная рука, с длинными худыми пальцами, похожими на белых засохших, но твердых червяков. А стыдно – потому что испытывать отвращение к старикам Вася не хотел. А у этого – рот до конца не закрылся, и остатки зубов где-то белели в отдалении, как кости мамонтов среди пустоты над деснами – почти везде. Тут же Вася испытал жалость ко всем стареющим людям и к тем, кто уже доживал.

Он заставил себя мило улыбнуться, прошептал дежурное «хорошо». Отвернулся и увидел сугробы белых, и вьющихся, и прямых волос, а под ними головы, а эти головы – сидят на шеях поэтов, и некоторые из них трясутся. Пожилых явно больше. Это Васю испугало. Ему хотелось, чтобы Петя рядом с ним тоже переживал по этому поводу, но глаза Щебетова были закрыты, и он чему-то улыбался. Что он там видел во мгле своих зашторенных глаз? Вася вдруг сразу стал одиноким и сильнее прижался к спинке кресла, и заметил, что его рука по-прежнему холодная… То, что Вася сначала принял за рыбину, продолжало лежать на том месте, куда она шлепнулась: мерзкая старческая рука.

– Зачем это вы…

Вася встал на секунду, как будто ему нужно было срочно поправить брюки, и рука нехотя вернулась в свое логово.

И голос ведущего:

– А сейчас читка стихов по кругу.

– А это тоска, – донесся голос Щебетова, и один его глаз приоткрылся.

Вася в очередной раз подумал: зачем Щебетов сюда приходит? Ладно, Вася, с его замкнутостью, старомодностью и никому не нужной девственностью, а Петя – это певец кабаков, любитель пойла и девочек, ему бы в барах читать, а потом пить и снова читать… И снова пить…

Васе, вырванному из чада и быта вполне себе благополучной семьи, чья квартира всегда чисто вылизана, где только глаженное, свежевыстиранное белье, и гости, которые приходили к его родителям, обычные семейные пары – было больно за этих стариков, у которых в жизни, кроме собственных стихов, ничего не было.

«Ценности у них разные, у родителей моих и стариков-поэтов», – подумал Вася.

Мама Васи любила новую красивую одежду, любила каждые три-четыре года менять диван, на котором они с папой спали. Много денег уходило именно на это. И на Васю. Он же до сих пор не работал. Даже деньги на метро – выдавала мама. И в кармане брюк лежало еще немного денег – мало ли что.

«Господи!», – думал Вася. «Они относятся к этому, как к развлечению, как – сходить в кино или посетить зоопарк.»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.