Неправильная аватарка

Во рту чувствовалась сухость а в желудке пустота. Я взяла в пещере чашу и направилась к ручью. Солнца уже давно не было видно за лесом, сгущались сумерки. По дороге мне посчастливилось найти несколько съедобных камышей. Вот ещё бы и рыбы удалось наловить и пожарить на костре… На всякий случай я решила пройти выше по течению, чтобы не встретиться с собаками.

Мой путь к воде преградило большое дерево. На его узловатых сучьях расположились какие то ублюдские существа размером с крупную кошку. Панцирь-как у улитки, только с шипами, восемь тонких ног, пара клешней и муравьиная голова. Ну если бы муравей был размером с кошку. Под ними на ветке висело штук двадцать мешочков размером чуть более перепелиного яйца. Я подошла поближе чтобы их рассмотреть. Одно из существ развернулось ко мне и подняло клешни. Я сделала шаг, и уродец грозно зашипел. Ещё шаг-и он плюнул в меня комком зелёной мерзкой слизи. Мне удалось увернутся. «Да ну его на фиг» подумала я и двинулась к ручью. Хотя зверушка конечно интересная, панцирь размером с небольшое ведро очень пригодился бы в хозяйстве.

В наступающей темноте я прошла вдоль ручья, ища рыб. Ага – вот они резвятся меж камышей, что-то от них откусывая. Ещё раз внимательно осмотрелась – нет ли здесь утренних червяков. Потом заметив одну особенно большую и толстую рыбу я достала катану. Резким движением я пригвоздила рыбу ко дну. Набрав воды в чашу, и прихватив рыбу, быстро направилась к пещере. Оставаться в лесу ночью было опасно.

Расположившись на склоне холма и разведя костер, я решила пожарить свою добычу. Отрезав голову и выпотрошив рыбу я нанизала ее на обструганную ветку и сунула в огонь, при этом я поворачивала палку чтобы рыба лучше прожарилась. Палка прогорала и мой ужин упал в огонь. Я торопливо обжигая пальцы, ножом вытащила рыбу. Попробовала одна часть тушки превратилась в угли. И всё же я была очень довольна собой: это была моя первая горячая пища в этом мире. Наевшись до отвала и прикопав в завернутые листья остатки рыбы я откинулась на спину на теплую ещё землю, и засмотрелась на небо. Низкие звёзды ярко светили, образуя незнакомые созвездия. Взошли пять лун: две были большими, одна светилась оранжевым цветом в первой четверти, вторая, такая же большая светилась синим и была почти полной, третья горела большим зелёным яблоком, ещё две поменьше были видны как маленькие месяцы белый и фиолетовый. День прошёл очень насыщенно, но спать не хотелось.

Я закинула руки за голову и попробовала проанализировать происходящее. Дело было, если честно, для меня непривычным. Вообще думать не люблю. Обычно я сразу находила, кто виноват в моих проблемах, и что делать. Долгосрочных планов я, как правило, не строила. Итак, начнем с того, что со мной происходит. Я стала очень хорошо чувствовать запахи, и не просто различать, а по запаху понимать – стоит это есть или лучше подтереть этим зудящий зад. Я легко бегаю по джунглям босиком, как по беговой дорожке в фитнес центре. А вообще-то, судя по фильмам, дороги в джунглях прорубают большими такими ножами. Я вижу в темноте, у меня быстро заживают раны. Совершенно не испытываю брезгливости. И это странное анатомическое зрение… Я – круче любого томографа! Объяснил бы мне кто-нибудь, что всё это значит. Может спросить у бога? А как и у какого? Никогда не молилась. Ну, в церковь ходила пару раз. Точнее папа водил на какие-то мероприятия. Стояла в платье и косыночке, толстый священник, одетый в расшитую золотом рясу, или как она там называется, нараспев бубнил нудным голосом, что-то маловразумительное. Смысла во всём этом я не понимала.

Так значит помолиться? Может помолиться этой самой Баст? Хуже не будет, как говорится. Я спустилась в зал, подошла к тумбе, поправила статуэтку и встала на колени.

– О великая Баст, вытащи меня из всего дерьмища и верни домой. А я буду тебе молиться каждый день и ночь. Или принесу тебе жертвы там всякие, или буду год мужиков в твоём храме за обслуживать, ну за полцены.

Ничего не произошло, видимо из за отсутствия косынки и свечки. Чувствуя себя смешной и глупой, я устроилась на полу, по привычке свернулась калачиком и уснула.

Мне приснилась Ирка. Теперь она была одета в зелёную с чёрными разводами юбку до середины голени. На ней было огромное количество украшений из золота, несколько ожерелий, на каждом пальце по кольцу, а на некоторых-даже по два. Браслеты и цепочки с драгоценными камнями были не только на запястьях но и на плечах и лодыжках. Ее лицо скрывала массивная золотая маска в виде кошачьей морды. Но я узнала ее по фигуре , у Ирки была очень запоминающаяся роскошная женственная фигура. Она подошла ко мне красивой расслабленной походкой раскачивая бедрами, как будто не шла а кралась кошкой меж ветвей выслеживая добычу. При каждом шаге ее массивная обнаженная грудь с большими красивыми коричневым сосками мягко покачивалась. Это всё выглядело очень сексуально, но не будило во мне желания а просто хотелось ей любоваться. Почему то я смотрела на нее снизу вверх как будто она стала выше чем была раза в два. Она присела передо мной на корточки, сняла маску и посмотрела мне в лицо. И тут меня захлестнуло чувство которое я последний раз испытывала в самом раннем детстве, когда мама ещё жила с нами. Это когда ты чего очень сильно испугалась, но вот пришла мама и теперь все будет хорошо. Ирка улыбнулась погладила меня по щеке и прошептала,

– Не бойся , я слышу тебя.

Глава 4

Самурай без меча -

это как Самурай с мечем,

Только без меча

японская мудрость

Я проснулась, потянулась на твёрдых плитах каменного пола и стала выбираться наружу. Надо придумать какую-нибудь лестницу. Лазить жутко неудобно по этим лианам. Поздоровавшись с Анатольичем, совершила утренний моцион, откопала рыбу попробовала: за ночь не испортилась. Напротив, приобрела очень недурственный привкус. Эх, горчички бы к ней или васаби. Немного подумав, аккуратно сорвала лист с растения, доставившего вчера мне так много неприятностей. Осторожно сломала его и покапала соком на остатки жареной рыбы. Получилось неплохо. Допив остатки воды, я решила заняться благоустройством своего нового дома. Взяв мачете, пошла и нарубила длинных толстых палок, самых крепких на вид, затем вернулась в зал и привязала к балке два ряда кандалов, сунув обрезки палок в звенья цепи. Получилось что то подобие верёвочной лестницы. Не очень удобно и красиво, но лучше чем лазить по узкой лиане, которая может порвался в любой момент.

Чрезвычайно довольная собой, осмотрела получившуюся конструкцию и решила, что достойна если не Нобелевской премии то звания изобретателя года. Как тебе такое, Илон Маск? И тут я обратила внимание, что одна из ниш приоткрылась. Я подошла и осторожно отворила дверцу: в нише лежала золотая маска кошки и куча украшений, очень похожие те, которые я видел вчера во сне на Ирке. Я присела и удивлённо захлопала глазами, кроме украшений там был длинный зелёный кусок ткани с чёрными разводами. Очень красивый и на ощупь напоминающий шёлк, ему я обрадовалась, как бомж недопитой чекушке. Вот и одеяло нашлось, к тому же мой костюм из генеральской простынки за три дня пришёл в полную негодность. От ткани я отрезала широкую полосу, связав концы между собой. Получилось что-то вроде сумки, не Луи Витон, конечно, но что есть, то есть. Ещё в нише лежала небольшая полированная пластина размером с тетрадную страницу. Её плоскую блестящую поверхность можно было использовать как зеркало. На другой стороне были иероглифы, похожие на египетские. Посмотрела на своё отражение – ну и грязнуля же я! Надо будет пойти умыться и с волосами что то сделать. Открыв рот и оттянув пальцем щеку посмотрела в «зеркало» и обнаружила на месте выпавших коронок два новых зуба, они ничем не отличались от остальных, только были меньше. Растут новые, как у акулы? И ещё мне показалось, что клыки стали немного больше. Не как в голливудских блокбастэрах про вампиров, а так в пределах нормы, но раньше по моему меньше были.

Всё это золото, лежащее у моих ног, стоило, наверняка, кучу бабла, но я бы с

удовольствием променяла его на пару пятилитровых баклажек из-под воды. Но всё-таки, красота какая… Покопавшись, я выбрала небольшие серьги, они были сделаны в виде колец, к которым крепилось что-то вроде капельки, покрытой изящным узором. В центре капельки горел небольшой камень с горошину величиной: на одной серьге-желтый, на другой – зелёный. На левое предплечье пришёлся массивный браслет. Кольцо с оскаленной кошачьей головой я одела на средний палец – обязательно покажу чешуйчатым собакам при встрече. Глаза на кошачьей голове были разного цвета: желтый и зелёный. Небольшую цепочку изящного плетения я одела себе на шею. Посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась: даже на такой замарашке золото смотрится. Теперь по джунглям бегать будет намного легче и приятней. Все звери офигеют от моей красоты.

Пришло время заботиться о хлебе насущном. Хорошо бы было сделать запасы. Проверив на месте ли нож я взяла панель, которой вчера копала могилу, повесила сумку с чашей на одно плечо и перебросив через другое катану на шнуре, я направилась к ручью. По дороге внимательно рассматривала то одно,то другое растение, вернее сказать, что я обнюхивала их, пытаясь найти пригодные в пищу. Не скажу что мне сопутствовал бурный успех, но один кустарник меня очень заинтересовал. Попробовала пожевать его листья – трава травой. Я разочаровано сплюнула. Но запах говорил, что в этом кустарнике, вернее в пучке травы, есть что-то съедобное. Я опустилась на колени и ножом подкопала основание кустика. В земле обнаружились клубни наподобие молодой картошки. Я вырыла их, разрезала и обнюхала: пахнет вкусно. Почистила ножом и откусила небольшой кусок. Растение было жёстким и пресным, однако, отвращения не вызывало. Надо будет попробовать запечь в углях. Запомнив место, отправилась на поиски древесных крабов.

Уродцы сидели на той же ветке, очевидно, страсть к перемене мест не была фамильной чертой. Завидев меня они подняли клешни и заскрипели. Бестолковым тварям не было доступно чувство прекрасного. Мой новый имидж совершенно не впечатлил их. Срезав растущую по близости лиану, я обвязала ей панель, взяла в одну руку получившийся щит, в другую – катану. Немного подумав, поменяла катану на нож и двинулась в направлении шипящих на меня крабов. Плевок, еще плевок. Крабы выстрелили в меня своими зелёными мерзостными снарядами по три раза каждый, прежде чем я подошла к ним вплотную. Они приподнялись на ножках и угрожающе расскрыли клешни и заскрипели «уходи, убьем». Я резко ударила ножом и отрубила одному из крабов голову, и еле успела отдёрнуть руку, когда его товарищ попытался цапнуть меня. Взмахнув ножом, я пригвоздила его к ветке. Между тем первый краб, даром, что без головы, вцепился в край щита и повис на нём. Панель выскользнула из лианы и больно съездила мне по пальцам ноги. Выхватив катану, я резким взмахом отрубила пришпиленному крабу половину туловища. Прихрамывая, я отошла от дерева.

Я подождала, пока крабы перестанут дёргаться, вернулась к дереву и

внимательно их рассмотрела. Большие перламутровые раковины покрывали тела тварей: у одного -розовая, у другого – голубая. Шесть пар членистых ног, грозные на вид клешни и уродская голова с жвалами и фасеточными глазами дополняли чудеса природного дизайна. Выдернув нож, я приступила к разделке крабов. Отпилила ноги и клешни, сложила их в сумку и попробовала выковырять тушки из раковин. Получилось не очень-достать удалось не всё. Я подняла панель. На месте, где в неё вцепился краб, осталась заметная зарубка. Лиана, удерживавшая щит была пережжена. Эти уроды плюются кислотой! С ними нужно быть очень осторожной. Я стала осматривать мешочки, висящие на дереве. Осторожно взяла один в руку и разрезала. Из него вытекло что-то синее и зелёное. Я принюхалась и осторожно слизала оставшуюся на ноже субстанцию. На вкус как сырые яйца. Я усмехнулась – яйценосные ублюдские крабы, вот как я буду их называть. Я перекусила несколькими яйцами. Остальные убрала в сумку.

Немного позже я вышла на берег ручья и закопала раковины в иле не далеко от берега. Будем надеяться, что местная живность выест изнутри содержимое, и можно будет их использовать в качестве ёмкостей для воды или чего то подобного. Я умылась, как смогла помыла и расчесала волосы, набрала в чашу воды. Когда вернулась домой, развела возле входа в пещеру костёр. В это раз я не стала запихивать свою пищу в пламя. Подождав пока пламя прогорит я попробовала запечь конечности и клешни в золе, результат меня очень порадовал. Было вкусно. Нежное белое мясо просто таяло во рту, правда немного раздражала зола скрипящая на зубах. .

Передохнув, я вновь направилась к ручью, чтобы набрать воды на ночь и попробовать откопать несколько съедобных клубней. Прихватив сумку с чашей и катану, направилась в путь. Уже наступали сумерки, когда я возвращалась домой с сумкой до половины набитой клубнями, как вдруг за спиной послышалось знакомое шипорычание.

Я обернулась и увидела пять чешуйчвтых собак, которые скалили на меня клыки. Из их красных пастей сочилась и капала на траву белая слюна. Победа над плюющимися кислотой крабами вселила в меня уверенность в собственных силах. Я медленно положила сумку на землю и обнажила японский меч, выкованный древнем мастером-кузнецом.

– Всё, мерзкие твари. Сейчас я вам покажу как загонять безоружных девушек на дерево.

Я приняла стойку, какую видела в кино, Широко расставив ноги и подняв катану над головой. Одна из собак прыгнула, и я со всей силы попыталась ударить её мечом. Собака извернулась в воздухе, и удар пришелся не по голове, а по покрытой чешуёй спине хищника. Меч со звоном сломался. Собака сбила меня с ног и потянулась пастью к моему горлу. Я еле успела подставить руку, и зубы зверя сомкнулись на золотом браслете на моём предплечье. Собака замотала головой, стараясь разорвать мою руку. Я заорала от боли, но рассудок не потеряла и дотянулась до привязанного к лодыжке ножа. Вонзив клинок в незащищённое бронёй брюхо твари, потянула его вверх. Из разреза на меня хлынула кровь и посыпались вонючие собачьи внутренности. Собака сдохла не сразу. Она визжала и перебирала лапами, пытаясь достать моё горло. Ещё одна собака-мутант попыталась вцепится мне в ногу. Я пнула свободной ногой и видимо попала

в какое-то чувствительное место. Тварь взвизгнула и отскочила. Оттолкнув разжавшую на моей руке пасть дохлую псину, я поднялась на ноги и выставила нож вперед. Утробный звериный рык вырвался из моей глотки. Чешуйчатые твари присели а задние лапы и попятились. но покидать поле боя не собирались. Численный перевес был явно на их стороне .

– Ну, подходите, твари чешуйчатые – выпотрошу, как вашу ублюдскую подругу!

Я чуть присела, держа в вытянутой руке нож. Другой рукой я показывала фингер с кольцом с головой кошки. Хищники стали меня окружать. «Еда, еда, еда», – шипели они. «Ну, всё, Оленька – подумала я, – вот теперь останутся от тебя только обглоданные косточки, которые и не похоронит то никто». Последнее мне показалось особенно обидным. Неожиданно над собаками пронеслась чёрная тень, и одна из них покатилась кубарем. Я увидела пантеру, которая схватила одну из тварей за шиворот и резким движением сломала ей шею. Остальные собаки зашипели и стали пятиться назад. Кошка присела на передние лапы и грозно зарычала: «Моя, уйдите, убью». Собаки проворно развернулись и поджав хвосты убежали в лес.

Я подошла и погладила пантеру. Большая кошка замурчала и потёрлась об меня головой. Она развернулась, прыгнула в сгущающуюся темноту леса и слилась с ним на прощание махнув мне хвостом.

– Эй куда? А до дома проводить?

Молчание было мне ответом. Постанывая от боли, я подобрала сумку и опрокинутую чашу. “Не, за водой сейчас не пойду”, – подумала я. Подобрала обломки меча. На внутренней стороне его ручки в лучах заходящего солнца, ясно читалось: «Made in China». Мне вспомнилось самодовольное лицо генерала, его рассказы про элитного мастера-кузнеца, который постился и соблюдал целибат. Мои губы скривила сардоническая улыбка: «Вся эта исключительность – сказки для мальчиков-переростков. Массовое производство побеждает всегда!» Подобрав обломки и взвалив тушу собаки на спину, я побрела в сторону дома. Корейцы ведь едят собак. Баст даст – и я не отравлюсь. И тут, будто кто-то из богов решил посмеяться надо мной. Небеса, как говорится, разверзлись, и с неба хлынул ливень. С неба падали потоки воды. Меня будто бы поливали из пожарного гидранта.

Промокшая и покусанная, я кое-как до хромала до холма. Понятно, что развести костер под таким ливнем не стоило и мечтать. Лаз был с наклоном наружу и вода в зал не попадала. Я спустилась по лестнице в зал, и подвергла своё тело тщательному осмотру. В левой лучевой кости была трещина которую мне было отчётливо видела своим «томографическим» зрением. Руку спас браслет. Судя по отметинам на нем, сил у собаки вполне хватило бы, чтобы перекусить руку пополам. На левой голени была рваная рана. Неглубокая, но явно инфицированная. Я пожалела, что не прихватила цветов кувшинки: у них был антисептический эффект. Наскоро соорудив шину на руку из лакированных ножен и наложив повязку на рану, использовав в качестве перевязочного материала остатки лифчика, юбка куда то подевалась во время боя с собаками. Я подошла к собаке и выпотрошила её. Мне легко удалось распознать органы. Ничего необычного, практически как и у земных собак. Только вот сердец почему-то было два. Возможно у них дополнительный круг кровообращения? Или мне попалась особо ублюдская собака-мутант? Я разрезала сердце вдоль – четырёхкамерное, обычное. Лёгких имелась только одна пара, печень одна , селезёнка одна , почки и так далее всё как у обычных собак. Ну только вместо шерсти чешуя и два сердца. Непонятно.

Я отложила одно сердце та тумбу-алтарь. Другое сердце я разрезала на маленькие куски и съела сырым. Мясо было очень жёстким. Приходилось глотать, почти не разжёвывая. Однако, эта странная пища не вызывала у меня отторжения. Напротив-она наполнила меня покоем. Я села на пол закутавшись в одеяло и прислонилась спиной к стене. Окровавленные руки сложила на коленях.

Мне вспомнилась моя единственная ссора с Иркой.

Это произошло, когда деньги от продажи барахла с квартиры на Каретном закончились, и я задумалась над дополнительным источником дохода. Парень с нашего потока по имени Юсиф предложил мне работать курьером. Предполагалось развозить по указанным им местам пакетики и прятать, скидывая ему фотоотчёт. Он обещал, что работа займет у меня не более двух часов в день, а зарабатывать буду не меньше двухсот тысяч в месяц. Меня совершенно не напрягла столь высокая оплата за плёвую работу. Вечером рассказала об этом Ирке.

–Ты что – дура!? Даже не вздумай!

Мне стало обидно, я ожидала, что лучшая подруга порадуется, что я нашла такую клёвую работу

–А что такого? Что тебе не нравится?

– Он предлагает тебе наркотики развозить, стать закладчицей.

Я подосадовала на себя за то, что сама сразу не догадалась об этом. Если бы эта мысль тогда пришла мне в голову, то даже разговаривать с Юсифом не стала, наверное. Но в этот момент мне было горько, что именно Ирка не ценит моих попыток сделать достойный вклад в наш общий бюджет. Я закусила удила:

– Ну и что? А что, ты мне прикажешь: хер за деньги сосать?

– Я тебе ничего не приказываю, – как то зло и холодно ответила Ирка, – но лучше хер за деньги сосать.

Она резко повернулась и ушла на кухню. Я удивилась её неожиданному поведению: «Пошла она! Кто она такая чтобы мне указывать? Моралистка хренова! Сейчас пойду и выскажу ей всё что думаю, а если станет кобениться – соберу вещи и съеду. Можно переночевать и в больнице. Потом возьму у Юсифа аванс и сниму квартиру». Я решительно направилась на кухню, расставить все точки над «и».

Ирка сидела в углу на корточках обхватив колени кусая губы . Она была какая то напряжённая. Я никогда не видела её такой… взрывоопасной что ли. Её всю буквально трясло. Мой боевой настрой как-то сразу пропал, и я присела рядом с подругой и обняла её за плечи:

– Ир, ну ты чего? Плевая же работа.

Ирка вздохнула и обняла меня. Меня очень удивило поведение подруги. Наконец, Ирка сказала:

– Оль, давай выпьем, я тебе кое-что расскажу, а дальше – сама решай.

Мы сели за стол и открыли бутылочку дагестанского коньяка, порезав на закуску

последний кусочек сыра из холодильника. Выпили, и Ирка стала рассказывать о себе. До этого я никогда не спрашивала её о прошлом, знала только, что она из какого-то провинциального городка .

Ирка родилась в городе Котлас Архангельской области. В пятнадцать лет случилась первая любовь с парнем из школы на год старше. Результатом любви стали двое детей погодков мальчик и девочка. Оформив брак и сыграв очень скромную свадьбу, молодожёны поселились у Ирки в большой четырехкомнатной квартире в центре города. Мама Иры умерла, когда ей было двенадцать от гнойного панкреатита, а папа, бывший главный инженер местного индустриального гиганта, ныне интеллигентный, тихий, пенсионер-алкоголик души не чаял в единственной дочке и внуках. Он помогал молодой семье, чем мог, а сам чтобы не мешать счастью молодых перебрался на дачу на берегу Двинны. Свекровь, овдовевшая, набожная сухощавая дама, бывшая председатель парткома города, помогала мало, но не упускала случая поучить невестку. Алексей, так звали Иркиного избранника, пахал на двух работах, а она устроилась уборщицей в детский сад чтобы устроить туда детей. Денег всё равно не хватало, и им пришлось оформить развод, чтобы получать пособие матери одиночки. Потом один из друзей Алексея предложил ему подзаработать, делая закладки. Подработка быстро переросла в семейный бизнес. Денег наконец-то стало хвать на всё, даже стали откладывать на машину. Но однажды их задержали с крупной партией соли. Адвокат посоветовал Ирке взять вину на себя – матери одиночке дадут условно. Её даже уговаривать не пришлось, чего не сделаешь ради любимого человека. Но тут вышел очередной указ об усилении борьбы, и Ирке пришлось насладиться гостеприимством республики Марий Эл и шить трусы и пуховики защитникам Родины четыре года.

С воли у неё поддержки почти не было, но на Ирку положила глаз одна зэчка в авторитете. Благодаря её покровительству жизнь на зоне была более-менее терпимой. Ирка посмотрела на меня и спросила:

– Чем мне расплачиваться пришлось, догадываешься?

Я кивнула и Ирка продолжила: Через год умер отец-отказало сердце. Чтобы оформить наследство Ирка выписала генеральную доверенность на мать Алексея которая специально для этого приехала в колонию.

Ещё через год – умер Алексей от передоза. Детей забрала к себе свекровь. Чтобы детей не отправили в приют, Ирка по совету свекрови сначала не стала возражать когда та лишила её через суд родительских прав и оформила опеку над детьми. Отсидев как говорится, от звонка до звонка и вернувшись домой, Ирка узнала,что свекровь переоформила квартиру на себя, распродала имущество оставшееся от отца и видеть невестку не хочет, обвиняя её в смерти Алексея. И к детям её близко не подпустит, а если та попробует права качать, пожалуется ментам и те быстро отправят её обратно в колонию.

Пыталась найти работу, но никому бывшая зечка была не нужна. Бывшие друзья, как правило, крепко дружили с зелёным змием и могли предложить лишь сожительство в своих загаженных хатах. Подруги смотрели косо. Купив на последние деньги симку и простенький телефон, она позвонила своей тюремной сожительнице, которая освободилась на год раньше. Та перевела немного денег и сказала, ехать к ней в Москву. Там по её словам для Ирки была работа. Приехав в столицу, Ирка встретилась с бывшей покровительницей. Та уже успела выйти замуж за высокопоставленного московского офицера полиции. За полгода оборотистая дама организовала под крылышком у мужа элитное эскортное агентство и лихо его раскручивала. Встретив Ирку, бандерша объяснила специфику и перспективы новой трудовой деятельности. Конечно, Ирка и так догадывалась, что за работу ей предложат, но надеялась на чудо.

Чуда не случилось. Долго раздумывать не пришлось: тонкая демисезонная курточка плохо грела зимой, в карманах было пусто. И неожиданно пришло сообщение от бывшей свекрови, что детям нужна зимняя одежда, а сволочь и змея подколодная, Ирка, сведшая в могилу Лёшеньку и родного отца, должна о своих детях заботиться. Ирка согласилась, не нашла сил возражать. Её отмыли, одели, накрасили, сделали портфолио. Бандерша одолжила приличную сумму, что позволило снять квартиру в Дзержинске и выслать деньги в Котлас.

С того времени прошло три года, Ирка пользуется успехом у клиентов, что позволяет высылать хорошие суммы бывшей свекрови на содержание детей и немного откладывать. Свекровь не разрешает Ирке видеться с детьми, но иногда даёт поговорить с ними по телефону.

Мы допили коньяк. Ирка смахнула слезы, неуверенно улыбнулась и посмотрела на меня:

– Ты, наверное, уйдешь теперь?