Наперегонки со смертью

– И что же произошло? Я пришёл проведать ученицу, мне небезразлична её судьба. Командование тоже заинтересовано в ней как в отличном специалисте. По-моему, только вы сейчас ведёте себя странно, что вызывает определённые опасения. С Алтеей точно всё в порядке?

– С моей дочерью всё хорошо.

– Я хочу в этом убедиться. В последний раз настоятельно прошу вас пригласить сюда Алтею.

Мама молча разворачивается и движется в мою сторону. Я быстро скрываюсь в комнате, хватаю первый попавшийся учебник и делаю вид, что увлечённо читаю.

– Алтея, к тебе пришли. – Мать без стука вламывается ко мне, даже не удосужившись постучать. Я вздрагиваю от неожиданности. – Будь любезна спуститься в гостиную.

Её голос напоминает змеиное шипение. Давно я не видела мамы в такой ярости. Раз или два за всю жизнь. Обычно она отлично себя контролирует. Но Андрей Станиславович обладает уникальным талантом раздражать людей.

– Только попробуй ляпнуть что-то не то, пожалеешь! – когда я прохожу мимо мамы, она хватает меня за локоть. – Поняла меня?

Киваю. Я же не враг сама себе? Пока неясно, зачем Андрей явился, но рисковать не стану. Жаль, не успела нацарапать ему записку, да и предать её под неусыпным оком матери будет затруднительно.

– Добрый день, Алтея! – встаёт Андрей Станиславович, завидев меня в проёме двери.

– Здравствуйте, – вяло отвечаю.

– Как ты себя чувствуешь? Может, нужна какая-то помощь? – он пристально смотрит на меня, будто хочет что-то сказать, что-то, понятное только нам двоим.

– Нет, спасибо, у меня всё хорошо. Отдыхаю, восстанавливаюсь.

– Ты не выглядишь довольной жизнью.

– Я потеряла дар. А с ним и смысл дальнейшего существования. Как я могу быть довольна?

– Я хочу рассказать тебе, как я…

– Думаю, достаточно! – прерывает нашу беседу мама. – Надеюсь, вы убедились, что Алтея в порядке? Тогда я вас не задерживаю!

– Но я не закончил…

– Покиньте немедленно мой дом! – Мама переходит на крик. – Живо! Я вызвала патруль. Если не желаете, чтобы вас выдворили силой, уходите сейчас же!

Окинув маму нечитаемым взглядом, Андрей Станиславович медленно идёт к двери.

– Алтея, я вернусь, – говорит он зачем-то. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть непрошеные слёзы. Главным образом от матери, которая следит за мной как коршун. Затем и вовсе убегаю к себе. Никаких санкций после этой встречи не следует, выходит, я отыграла свою роль на отлично.

Наконец, настаёт день побега. Накануне мне удаётся выкрасть у прислуги один из ключей от входной двери. Надеюсь, горничных не накажут, когда хватятся меня. После маминой проверки спящей меня, я выжидаю около двух часов, чтобы все успели окончательно уснуть, и выскальзываю из комнаты.

Разочарование, которое испытываю, не описать словами. Ключ не подходит к двери! То ли я взяла не тот, то ли замки успели сменить. Но это сейчас неважно. Как мне вырваться из клетки? Провал, катастрофа!

Возвращаюсь в комнату и в одежде падаю на кровать. Всё бессмысленно! Скоро от меня избавятся, как от ненужной вещи, а я никак не могу это изменить…

Створка окна тихо скрипит, видимо, я забыла закрыть её на ночь. Хоть решёток нет, вот радость-то! Шальная мысль заставляет меня подскочить и броситься к окну. Распахиваю его настежь и высовываюсь до пояса. Так-так… Второй этаж, довольно высоко, просто спрыгнуть не выйдет. Будь во мне дар, я смогла бы залечить травмы, но рисковать сейчас? Вдруг моя хвалёная регенерация тоже меня покинула?

Хм, почему бы не выяснить точно? Как назло, острых предметов в комнате нет, мама об этом позаботилась. Крушить зеркало в ванной я не рискну, иначе перебужу весь дом. Но как насчёт вазы с цветами? О ней мама почему-то не подумала.

Стягиваю на пол одеяло и тщательно пеленаю в нём вазу. Затем с размаху наступаю на неё ногой. Больно, но стекло послушно разбивается на кусочки. Главное, бесшумно. Беру один осколок, долго смотрю на него, а затем режу ладонь. Минута, две, три – рана затягивается на глазах. Отлично, регенерация работает. Оставлю её на крайний случай. Не знаю, сколько займёт зарастание перелома. Смогу ли вовремя убраться подальше от дома?

Снова выглядываю в окно. Слева от него идёт водосточная труба. Вытягиваю руку и пытаюсь её расшатать. Ничего не выходит – труба крепко держится в креплениях. Попробовать спуститься по ней вниз? Рискованно, но других вариантов нет. Быстро возвращаюсь в комнату, сгребаю несколько футболок и смен белья в старый рюкзак, который мама почему-то забыла убрать, как все прочие. Беру иглы, больше ничего ценного у меня нет.

Влезаю на подоконник, аккуратно переступаю проём и по карнизу иду к трубе, держась за раму сверху. Хорошо, что спальни родителей и близнецов в другом крыле, даже если упаду, никто не услышит. Крепления водостока довольно часто расположены, так что спуститься не составляет труда. Уже стоя на земле, поднимаю голову к окну. Может, я и вправду сумасшедшая? Кто в здравом уме рискнёт слезать с такой высоты?

Но предаваться размышлениям некогда, нужно бежать. Благо калитка в заборе имеет кодовый замок, код на котором или поленились, или забыли сменить. Наверное, понадеялись, что за дверь я выйти всё равно не смогу.

Выскользнув на улицу, я под светом редких фонарей побежала к центру города. Не знаю пока, где буду прятаться, но сто́ит пересидеть какое-то время, не попадаясь никому на глаза. Больше чем уверена, меня объявят в розыск.

Где меня будут искать в последнюю очередь? Может, спрятаться в развалинах папиного дома? Пожалуй, это плохая идея. Думаю, там меня быстро найдут. К больнице соваться тоже пока не стоит. Может, позже, когда стемнеет. Куда же мне пойти?

Глава 9. Вот так номер, чтоб я помер

Чего я совсем не ожидала, так это облавы. Не успела я выбраться в город и просидеть до обеда в парке, как улицы наводнили люди с моими портретами в руках.

Они останавливают прохожих, показывают фото, задают вопросы. Передвигаться приходиться перебежками, буквально скрываясь в тенях, чтобы не нарваться на одного из преследователей.

Я забываю про сон и голод, в крови бурлит адреналин, ни на секунду не снижая свою концентрацию. Загонщики подбираются все ближе, я уже чувствую их дыхание за спиной, но не знаю, где от них скрыться.

Я недооценила мать и отчима. Они не на шутку разозлились, раз устроили такую компанию по моей поимке. Думаю, друг Александра Филипповича сыграл в ней не последнюю роль, иначе откуда ресурсы, да ещё такие безграничные?

Впрочем, всему приходит конец. К вечеру я устаю прятаться. Кажется, все места моего возможного появления оккупированы ищущими меня людьми. Соваться к больнице я даже не рискую, коллег аккуратно ловят под локоток прямо у выхода, и, судя по лицам, с пристрастием допрашивают.

Есть только одно место, где с большой долей вероятности меня не будут ждать. Туда я и направляюсь. Благо на окраине города поиск ведётся менее активно, чем в центре, поэтому проскальзываю мимо патруля без проблем.

Центральное кладбище встречает меня сумраком, прохладой и резким запахом свежей земли. Последнее неудивительно: очень много новых захоронений из-за лихорадки. Меня же интересует относительно старая часть кладбища. Без труда нахожу большой гранитный крест с табличкой. В двух каменных вазах по бокам от него огромные букеты. Не забывают благодарные пациенты своего спасителя.

– Здравствуй, папа, – шепчу я, провожу рукой по граниту и сажусь на стоя́щую в ограде скамейку. – Как твои дела?

Никто мне, естественно, не отвечает. Удивительно, но сейчас на кладбище никого нет. Живых, по крайней мере. Мёртвых полно, но они на редкость молчаливы и не нарушают царящую тишину.

– Я так скучаю, папа, – говорю, глотая вдруг полившиеся слёзы. Я только сейчас начинаю осознавать, какой колоссальный стресс переживала последнее время. – И так жалею, что тебя нет рядом. Ты бы спас меня от этой сумасшедшей семейки, правда?

Откидываюсь на спинку лавки и прикрываю глаза. Невыспавшаяся, уставшая, голодная, одинокая… Не к кому мне пойти и не у кого просить помощи. Тот, кто мог бы мне помочь, лежит в могиле. Сейчас я с ним попрощаюсь и сдамся первому же патрулю. Пора признать, что я не справляюсь. Пусть делают со мной, что хотят, лишь бы оставили в покое. Хоть в психушке, хоть в могиле.

Вот только полежу немного, а то ноги с непривычки гудят. Передохну и пойду. Ложусь на скамью, кладу под голову рюкзак. Я ненадолго, полчаса, не больше.

Когда открываю глаза, на кладбище царит почти полная темнота. Фонари на алее почему-то до сих пор не включены. Видимо, смотритель считает, что мёртвым свет не нужен, а живых в это время здесь быть не должно.

– Прощай, пап, наверное, я нескоро смогу тебя навестить. Да ты и сам всё знаешь.

Провожу по кресту рукой в последний раз и двигаюсь к выходу с аллеи. Напрягаю глаза, чтобы вовремя заметить вырытую могилу и не рухнуть в неё. Сбоку замечаю какое-то красное свечение. Яркая, пульсирующая точка. Что бы это могло быть?

Любопытство тянет взглянуть, и я схожу с дорожки. Почти на ощупь добираюсь до источника мерцания. Могила. Судя по расположению и не убранным в вазы цветам, довольно свежая, не старше недели.

Что же там горит? Похоже на сигнальный маячок, но зачем его хоронить вместе с телом? А главное, почему я вижу его сквозь массу земли? Моргаю, потом скашиваю глаза, пытаясь перестроить зрение, но привычной картинки энерголиний как не было, так и нет, а вот свечение из могилы будто стало ярче. Или, мне кажется?

Машинально рукой сканирую неопознанный объект, как делала это раньше, но на ощупь, перебирая энергетические потоки, как слепая. Отклик не приходит, и я с сожалением одёргиваю себя, напоминая в очередной раз, что лекарский дар потерян безвозвратно.

Отворачиваюсь от странной могилы. Зря пошла сюда, просто пытаюсь оттянуть неизбежное. Отвлечься хоть на что-то. Даже боюсь представить, что меня ждёт по возвращении. Впрочем, гадай не гадай, а идти надо. Делаю несколько шагов и слышу за спиной звук осыпающейся земли.

Сердце тут же противно замирает, а потом бросается вскачь, как бешеный конь. Я медленно поворачиваюсь к могиле.

– Ма-мо-чки… – шепчу дрожащими от страха губами. В свете луны, которая, наконец, выбралась из-за густых облаков, открывшаяся картина ужасает: из могилы, ещё не успевшей как следует осесть, разгребая землю обеими руками, вылезает самый натуральный мертвяк!

Хочется завизжать, но из горла, стянутого спазмом, не вырывается ни звука. Стараясь не делать резких движений, я медленно отхожу назад к дорожке. Кадавр пока не замечает меня, методично вытаскивая себя из земляного капкана.

Я не знаю, бросится ли мертвяк на меня, когда освободится. Что он вообще такое? Каким образом ожил? Ответов и на эти-то вопросы у меня нет, но мозг с огромной скоростью генерирует новые. Есть ли у кадавра органы чувств? Мертвец видит, слышит или осязает? Нужна ли ему человеческая плоть для питания?

Сумбур в голове не мешает мне отдаляться от аномального места. Ступив на дорожку, я бегу к выходу из кладбища, но буквально через несколько шагов в кого-то врезаюсь.

– А-а-а-а! – кричу от неожиданности и пытаюсь вывернуться из удерживающих меня от падения рук.

– Тише! – меня встряхивают, а я обмякаю. Ноги становятся ватными от облегчения, потому что голос мне знаком. А главное, человек, держащий меня, точно живой!

– В-вы! – заикаюсь. – Т-там…

Слова никак не подбираются, чтобы описать увиденное и попросить о помощи. Слишком много всего для одной меня.

– Алтея? – удивлённо выдыхает Андрей Станиславович. – Ты как здесь? Откуда взялась?

– Г-гуляю.

– Очень смешно. Что тебя так напугало? Тебя кто-то преследует?

– Т-там, – повторяю я. – Ож-живший мертвец.

Машу в ту сторону, откуда прибежала. Неожиданно возникший яркий свет режет глаза – Вяземский направляет на меня фонарик.

– Ты что-то принимала? – рычит он, крепко держа меня за предплечье. – Говори! Только не ври!

– Д-да не в-вру я! Х-ходячий труп п-правда там, в-вылез из могилы!

– Алтея, выбирай: или ты честно говоришь мне, что употребила, или я веду тебя в клинику – и тогда твоей карьере точно конец, ты понимаешь?

Я киваю, а потом машу головой из стороны в сторону.

– Я н-ничего не принимала. Я д-даже не пью, – Меня трясёт всё сильнее, кажется, начался откат.

– Так, по-хорошему ты не понимаешь. Я разочарован.

Андрей Станиславович разворачивается и тащит меня к выходу с кладбища.

– Да п-подождите в-вы! – кричу, но голос мой осип, а конвоир делает вид, что не слышит. Торможу пятками, чтобы заставить его остановиться.

– Что ещё?! – зло говорит Андрей Станиславович, но всё же останавливается.

Я сажусь на землю.

– Н-никуда не п-пойду!

– Тогда я тебя понесу!

– Д-да п-поймите вы, н-надо в-ызвать патруль! Там п-правда какое-то н-нечто!

– Алтея, это уже не смешно, – устало вздыхает Андрей Станиславович и садится рядом. – Скажи мне, что с тобой случилось. Я хочу помочь, понимаешь?

– Я в-все р-расскажу, только в-вызовите патруль, п-пожалуйста.

– Что с тобой не так? – Он обхватывает ладонями моё лицо и приближает к своему. – Почему ты не можешь…

– Андрей С-станиславович! – перебиваю его, выворачиваясь из его ладоней. – В-вон там…

По аллее, вполне бодро, только слегка пошатываясь, как моряк во время качки, в нашу сторону движется мертвяк. Но преподаватель отчего-то упорно не желает его замечать, а продолжает пристально вглядываться в мои глаза. Что он там увидеть пытается, при лунном-то свете? Хоть бы фонарик опять включил…

– Да смотрите же! – я не выдерживаю и вскакиваю, даже заикание резко проходит. Наконец, Андрей Станиславович тоже замечает странную фигуру, которая всё ближе и ближе к нам.

– Это ещё что за?.. – Свет фонаря падает на мертвяка, и он прибавляет шаг. – Эй, а ну, стоять!

Интересно, слышит кадавр или нет? Если и слышит, то приказы выполнять не спешит, а всё также бодро несётся к нам.

– Стой, стрелять буду! – Андрей Станиславовчи одной рукой держит фонарик, а другой формирует огненный энергошар. Мертвец ожидаемо не слушается, и шар летит в него.

Костюм, в котором тело совсем недавно хоронили, довольно быстро занимается огнём, но кадавр как будто не замечает этого. Труп, вблизи очень бледный и раздутый, больше не вызывает ужаса, скорее омерзение. Костюм горит, труп бежит, мы стоим. Андрей Станиславович не выдерживает первым, выхватывает из кобуры пистолет и стреляет в грудь монстра. Тот останавливается. Изнутри кадавра рвётся рык, затем он с новыми силами мчится на нас.

– Цельтесь в голову! – кричу я, хотя вовсе не уверена, что пуля остановит мертвяка. Да и красный огонёк в груди кадавра не даёт покоя. Это я виновата, что труп «ожил»? Или моё появление у могилы и вылезание мертвеца – лишь совпадение? И если всё же виновата я, то как его угомонить теперь?

Андрей Станиславович послушно стреляет в голову, которая буквально взрывается осколками костей и ошмётками плоти. Кадавр некоторое время ещё бежит, как та курица, но через несколько шагов падает и замирает.

– Он мёртв? – шепчу я.

– Надеюсь, что теперь точно, – также шёпотом отвечает Андрей.

Но мертвец и не думает успокаиваться. Вздрогнув безголовым телом, он упрямо ползёт в нашу сторону, перебирая четырьмя конечностями. Красный огонёк в его груди и не думает гаснуть.

Бросив в сторону кадавра ещё несколько энергошаров, Андрей берёт меня за руку.

– Кажется, нам пора. Один я не справлюсь, нужно вызвать патруль. Перекроем выходы, через забор он не пролезет, а дальше будет видно.

– Хорошо.

Стараясь не бежать, но всё же идя достаточно быстро, мы почти добрались до ворот кладбища, когда навстречу нам выбежала женщина в военной форме.

– Андрей! Ты где потерялся? Наша смена уже закончилась, пора сдавать пост. – Затем она замечает меня. – А это ещё кто?

– Анна, это Алтея. Алтея, это Анна. Некогда объяснять, вызывай подкрепление и закрывай ворота, мы – к запасному выходу.

– Что произошло? – Анна нажимает тревожную кнопку, прежде чем задать вопрос.

– Даже не знаю, как сказать. Там мертвец ожил и вылез из могилы.

– Шутишь?

– Я серьёзен как никогда. Пули его не берут, огонь только костюмчик подпалил.

– Это какая-то ерунда – озадачивается не на шутку Анна.

– И не говори. Но факт есть факт.

– Ладно, что делаем, пока ждём патруль?

– Закрываем оба входа, выведи смотрителя, мы с Алтеей проверим замки.

– Хорошо, – Анна не спорит, но одаривает меня странным взглядом.

Пока мы бегаем и закрываем ворота, у главного входа собирается патруль. Анна стоит рядом со смотрителем, не старым ещё, но уже седым мужчиной.

– Андрюх, что за дела? – один из патрульных здоровается за руку с Андреем Станиславовичем. – Анна Николавна какую-то ерунду нам рассказывает…

– Да не ерунда это, Макс. Сам посмотри.

Пять лучей от фонарей скрещиваются на открытом пространстве за воротами, где как раз проползает безголовый труп.

– О…балдеть! – говорит Макс.

– Ага. Предлагаю закидать его всем вместе энергошарами, я ему только одежду смог подпалить.

– А башку ему кто снёс? – интересуется ещё один из пятёрки патрульных. – Или он такой и был?

– Я снёс. Как видишь, не помогло.

Пять патрульных, Андрей Станиславович и Анна встают полукругом и закидывают труп огнём. Причём огонь разгорается такой силы, что я ощущаю жар на своём лице, хотя стою довольно далеко от кадавра. Они все бросают и бросают огненные шары, пока мертвяк не перестаёт шевелиться. От некогда мощного тела остаётся обгорелый остов. Обугленные кости под светом фонариков зловеще чернеют. Красный огонёк больше не мерцает.

– Ну, вот и всё, – удовлетворённо кивает Макс и встряхивает руками, сбрасывая напряжение. – Ник, Стас – остаётесь, я пришлю бригаду, чтобы увезли останки на экспертизу. Оцепите здесь всё. Мало ли, ещё кто полезет. Как это случилось, кстати?

– Поехали в штаб, по дороге расскажу.

Зачем я с ними еду? Впрочем, моего мнения никто не удосуживается спросить. Просто везут в неизвестное мне место и методично допрашивают. Мне нечего скрывать, потому рассказываю всё как на духу. Ловлю на себе удивлённые взгляды мужчин и пока непонятный – Анны. То ли я ей просто не нравлюсь, то ли… сижу слишком близко к одному конкретному человеку. Впрочем, это меня не касается, пусть думает что хочет.

Снаружи здание штаба в темноте плохо поддаётся идентификации, поэтому даже не пытаюсь его рассматривать. Может, днём получится разглядеть, куда меня занесло.

– Надо записать показания Алтеи, – говорит Макс, сворачивая из вестибюля к лестнице на второй этаж.

– Сначала к доку заглянем, – возражает Андрей. – Пусть Алтею осмотрит.

– Как скажешь. Жду в кабинете.

Мы спускаемся в подвальное помещение. В свете потолочной лампы серый мрамор стен и пола бликует, вызывая резь в глазах. Андрей подталкивает меня к одной из дверей по левой стороне узкого коридора, распахивает её и входит первым.

– Здравия желаю, господин полковник!

– Вольно, капитан! С чем пожаловал? – Плотного телосложения мужчина с шикарными пшеничными усами и лысой, как коленка, головой отрывается от лежащих на столе бумаг.

– Осмотрим, отчего же не осмотреть? Алтея, пройди вон в ту дверь и посиди там пару минут, пока я с твоим сопровождающим не переговорю, хорошо?

Киваю, прохожу, куда сказано, и сажусь на твёрдый железный стул с кожаной обивкой. Обвожу взглядом комнату. Металлический стол, рядом на тумбочке инструменты, в стену вмонтированы дверцы с защёлками… Это что? Морг?

Жаль, что дара больше нет, иначе я бы увидела энергонити стазиса, опутывающие каждую камеру для хранения тел. Интересно, они пустые или в них кто-то есть? В крайнем левом ряду, за одной из дверец замечаю знакомое красноватое свечение. Да нет! Не может быть! Снова?

Я, словно в каком-то бреду, поднимаю руку и сканирую вслепую камеру. Я только успеваю заметить, как огонёк за дверцей разгорается ярче, а затем с той стороны раздаётся глухой удар.

Бум! Потом ещё один. Бум! Словно кто-то пытается выломать единственную преграду между нами. Бум! Дверца отлетает, едва не задев меня, и падает на пол. Из камеры выезжает металлический стол, с лежащим на нём мужчиной, одетым в военную форму. Его лицо обезображено последствиями лихорадки. Он садится и впивается в меня взглядом мутных глаз.

– А-а-а-а, – визжу я, переходя на ультразвук. Машинально, как если бы дар не был утерян, я скручиваю в кулак энергонити и рывком выдёргиваю из кадавра. Он снова падает на стол, огонёк в его груди гаснет, а я валюсь на пол, ощущая огромныый расход сил. Но почему? Дар же пропал?

Глаза сами собой закрываются, и последнее, что я вижу: поражённые взгляды Андрея и Анатолия Викторовича, прибежавших на мой крик.

Глава 10. Новая тюрьма

Я открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого солнца. Пытаюсь отвернуться, но что-то крепко держит меня за шею и не даёт это сделать. Руки тоже несвободны: рывок один, другой – слышится звук звяканья металла о металл. На мне наручники? И ошейник?

Предаться панике не даёт открывшаяся дверь. Я вижу знакомое лицо, но тревожное предчувствие не оставляет.

– Здравствуйте, Алтея Германовна, смотрю, вы очнулись? Как себя чувствуете?

– Как собака на цепи. Что происходит, Степан Петрович? Где я?

– Ну-ну, перестаньте. Всё для вашего же блага. Вы у нас, в Первой клинической, в лаборатории.

– Для моего блага? Считаете, что я бросаюсь на людей?

– У вас выявились необычные способности. И кто знает, вдруг они настолько мощные, что могут охватить большое пространство? Поэтому и привязали, чтобы избежать соблазна их применить.

– То есть вы так перестраховались?

– Именно! – улыбается доктор. – Рад, что правильно понят.

– И что дальше? В туалет мне под себя ходить? Или мне недолго осталось, поэтому…

– Да что же вы такое говорите, Алтея Германовна! – всплёскивает руками Степан Петрович. – Что за глупости! Сейчас подойдут ещё коллеги, мы вас обследуем и снимем, очень надеюсь, эти оковы.

– И сколько ждать?..

– А вот и они! – перебивает меня Степан Петрович. В палату (именно так я решаю назвать место, где пребываю) входят начмед Сергей Евстафьевич, наставник Арсений Сергеевич, патологоанатом Анатолий Викторович и двое незнакомых мне лекарей.

– Здравствуйте, Алтея, – мрачно оглядывает меня начмед. – Не ожидал, что мы встретимся вновь при таких обстоятельствах.

– При каких? – не знаю, откуда с момента пробуждения во мне безрассудная смелость, но я разговариваю с этими людьми на равных. Как будто мне нечего терять. Может и правда нечего? Вот усыпят меня сейчас как бешеную собаку, и все вздохнут с облегчением. Начиная от матери, заканчивая… А где же Андрей Станиславович? Почему его нет? Не допустили? Или не хочет меня видеть?

– А это мы сейчас и выясним, – потёр ладони один из двух незнакомцев. Он начинает забрасывать меня сканирующими энергонитями, пока его коллега тщательно фиксирует поступающую информацию. Жаль, я ничего не вижу и не ощущаю. – Ну, что же. Девушка здорова, немного голодна, испытывает стресс, но ничего необычного я не нахожу. А вы, коллеги?

Остальные тоже меня сканируют, но и они не обнаруживают странностей.

– Алтея, сейчас я освобожу одну вашу руку, – говорит начмед. – Попробуйте воспроизвести свои действия по поднятию мертвеца.

– О чём вы ?

– Оживший труп на кладбище и в морге штаба – это же ваших рук дело? Только не отрицайте, есть свидетели.

– Я не понимаю… Я…

Я действительно не понимаю. Точнее, не хочу верить. Я же не специально! Я не знаю, как это произошло!

– Алтея, – ко мне подошёл наставник. – Мы просто хотим понять, что ты сделала. Помоги нам.

– Но я не…

– Это не шутки, Алтея Германовна! – повышает голос Анатолий Викторович. – Я лично видел, как вы подняли труп! Почему он упал замертво снова? Вам не хватило сил? Передумали убивать?

– Что? – я дрожу и чувствую подступающие слёзы. – Ничего подобного я не хотела и не хочу! Это всё чудовищная ошибка! Случайность!

– Случайность? Два раза подряд?

– Да поймите вы!..

– Хватит! – прекращает нашу перепалку начмед. – Анатолий Викторович, прошу вас на два слова.

– Так точно.

Пока полковник и подполковник совещаются в коридоре, а Степан Петрович переговаривается о чём-то с двумя коллегами, наставник берёт стул и подсаживается вплотную к моей кровати.

– Как же так вышло, Алтея? – тихонько спрашивает он у меня. – Что с тобой случилось?

– Я не знаю, Арсений Сергеевич. Я бы не стала нарочно ничего подобного делать. Вы же мне верите?

– Конечно, – он утирает слёзы с моих щёк краешком одеяла. – Не плачь, Сергей Евстафьевич во всём обязательно разберётся.

– Не уверена…

– Степан Петрович, поблизости же нет мёртвых тел? – спрашивает вернувшийся начмед. Штабной подполковник за его спиной чем-то недоволен, но молчит.