Утро в чужом теле

Светлана Файзрахманова

Утро в чужом теле

Глава 1

Утро 8 октября 2018 года началось с привычного звонка будильника на телефоне. Я открыла глаза и поняла, что что-то не так. Потолок был незнакомым – высоким, с лепниной. Простыни на ощупь шёлковыми. Я села на кровати, которая показалась огромной, и огляделась. Роскошная спальня в стиле гламур, панорамные окна с видом на центр Москвы… Это точно не моя квартира.

Паника начала подступать ледяной волной. Я поднесла руку к лицу и замерла. Рука была не моя. Крупная, мужская, с длинными пальцами и дорогими часами на запястье. Я вскочила с кровати и, пошатываясь, подбежала к зеркалу.

– Какой я старый. Обычно попаданцы вселяются в тело своего рода или книжки все врут, напридумывали всякого, а оно вон как оказалось. Почему я в теле старого мужика и кто он вообще?

А потом я захотела в туалет.

– Фу, что это? Кое-как, с непривычки сделав такие важные дела, я пошла искать хоть какую-то информацию.

Так, паспорт… Кто это?

Константин Вольский.

08 мая 1951 года рождения.

Москва.

Я ещё раз подошла к зеркалу, на меня смотрел он. Чёрт, это же режиссёр, Константин Вольский, вроде бы. Усталый взгляд, лёгкая небритость, волосы седые, взъерошенные после сна. Я открыла рот, чтобы закричать, но из горла вырвался низкий, хриплый мужской бас:

– Что происходит?!

Я – это не я. Я – это он. Я начала шарить по комнате в поисках телефона. На прикроватной тумбочке лежал последней модели iPhone. Разблокировав его взглядом (лицо-то теперь его!), я судорожно листала контакты. Единственный человек, который мог мне помочь, – мой брат, Евгений Кожевников, актёр, как раз недавно снимался у Вольского в главной роли. Я нашла его контакт и нажала вызов.

***

– Константин Павлович? Доброе утро! – раздался в трубке бодрый Женькин голос. – Чем обязан?

– Женя, это я! Света! – прохрипела я в трубку чужим голосом.

На том конце провода повисла тишина.

– Очень смешная шутка, Константин Павлович. У вас всё в порядке?

– Женя, это не шутка! Я проснулась, а я – это он! Пожалуйста, приедь! Я не знаю, что делать! Адрес… – я продиктовала адрес из паспорта. – Только быстрее!

Через сорок минут в дверь позвонили. Я открыла. Женя стоял на пороге, смущённо улыбаясь.

– Константин Павлович, вы извините, я…

– Женя, вспомни, как в детстве мы у бабушки разбили банку с вишнёвым вареньем и свалили всё на кота Ваську! – выпалила я.

Глаза брата расширились. Об этом знали только мы вдвоём. Он медленно вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь.

– Так, стоп. Как звали соседского песеля, который в детстве тебя покусал?

– Знайка.

– А соседку – хозяйку пса?

– Тётя Клава Свинтиха.

– Света?.. Но как?

Паника снова подступила, но Женя взял меня (то есть, Вольского) за плечи.

– Так, спокойно. Дыши. Давай по порядку. Ты – это ты, но в его теле. Он, видимо, в твоём. Первое и главное – не подавать виду. Ты теперь – Константин Вольский.

Он усадил меня на диван и начал рассуждать, как на репетиции.

– Никому не звонить, ни с кем не говорить, пока мы не разберёмся. Отвечать на сообщения односложно: "Ок", "Позже", "На совещании". Нужно найти его ежедневник, ноутбук, понять, какие у него планы на сегодня, на неделю. Кто его ассистент? Кто его продюсер? Если кто-то позвонит, говорить, что плохо себя чувствуешь. Отвечай кратко и по делу. Нужно понять, это на час, на день или навсегда. И если это шанс… нужно его использовать.

– Использовать? Женя, я в панике, а ты говоришь "использовать"?

– Света, подумай! – его глаза загорелись. – Ты – автор книг. Я – актёр, который ищет большую роль. А этот человек… – он обвёл взглядом роскошную квартиру, – может всё это запустить в одно мгновение!

– Да, но если он в моём теле, значит, он это я. И он может не дать мне согласие на её экранизацию.

– А вообще, где ты вчера была и чем занималась?

– Какая разница, где и чем. Я вообще живу в другом городе. Мы не могли пересечься никак. Если только он не приехал к нам в Киров. А что ему у нас делать?

– Тогда он будет стремиться вернуться в свой дом. Надо подождать, и он нам всё расскажет. А ещё, наверное, знает, как вернуть тебя обратно.

– Будем ждать, – согласилась я.

– Свет, у тебя есть что поесть? А то я так торопился.

– Пошли посмотрим, – согласилась я, и мы пошли обследовать мой новый дом.

Глава 2

Целый день прошёл в странном, напряжённом затишье. Женька, верный своему слову, переехал ко мне, притащив спортивную сумку с самым необходимым. Не бросать же сестру в беде, тем более в такой сюрреалистической. Мы превратились в двух заговорщиков, изучающих чужую жизнь изнутри, словно разведчики в тылу врага. Роскошный пентхаус стал нашим штабом и полем для исследований одновременно.

Первым и главным препятствием, а также источником бесценной информации, стала прислуга.

***

Ровно в восемь утра в понедельник в замке деликатно щёлкнул ключ. Мы с Женькой, пившие растворимый кофе на огромной кухне (найти турку и хороший кофе в зёрнах оказалось непосильной задачей для меня), замерли. В квартиру вошла женщина лет шестидесяти, строгая, подтянутая, в классическом пальто и шляпке.

– Доброе утро, Константин Павлович, – произнесла она, разворачиваясь к гардеробной.

– Ваш кофе без сахара. И сырники по вашему рецепту, – занесла она поднос в кабинет через тридцать минут.

Я похолодела. Какой ещё «мой рецепт»? Я и сырники-то готовила пару раз в жизни, и те развалились на сковородке.

Женька спас положение. Он вышел вперёд, обаятельно улыбнулся и сказал:

– Антонина Петровна, здравствуйте! Константин Павлович сегодня не в духе, приболел. Хочет чего-нибудь простого. Давайте яичницу-глазунью. А я ему составлю компанию.

Женщина смерила брата удивлённым, но уважительным взглядом. Актёра Кожевникова она, конечно, знала. Её взгляд скользнул по мне, и я почувствовала себя самозванцем или самозванкой.

Мне казалось, она заметила всё: и то, что я одета в пижаму, и то, как я неловко держу чашку мужскими пальцами, и мой растерянный взгляд. Надеюсь, она поверила в мою болезнь. Так это или нет, она молча кивнула и двинулась на кухню.

От неё мы узнали о распорядке Вольского:

Утром – тот самый кофе.

Обед ровно в 14:00 – обычно что-то лёгкое, вроде супа-пюре и салата. Никаких перекусов.

В 20:00 – плотный ужин. Бокал односолодового виски 18-летней выдержки.

Антонина Петровна приходила трижды в неделю: понедельник, среда, пятница. Она не только готовила и убирала, но и вела хозяйство: заказывала продукты в элитном гастрономе, сдавала вещи в химчистку, оплачивала счета. Она была серым кардиналом этого дома.

***

Второй человек, с которым пришлось столкнуться, был Олег. Молодой парень, лет тридцати, всегда в идеально сидящем костюме. Он позвонил в понедельник в десять утра. Я, увидев на экране iPhone надпись «Олег», в испуге передала трубку Жене.

– Да, Олег, доброе утро, – бодрым голосом продюсера ответил брат. – Это Евгений Кожевников. Константин Павлович просил меня взять на себя коммуникацию на пару дней. Он приболел. Да, полная изоляция. Отменяем всё на эту неделю. Встречу с инвесторами, пробы, ужин с министром культуры. Всё.

Дальше брат обзвонил всех по списку, сказал, что у режиссёра постельный режим.

Женька положил трубку и вытер со лба пот.

– Фух. Пронесло. Сестрёнка, у этого твоего… тела… жизнь кипит похлеще, чем на съёмочной площадке.

***

Оставшееся время мы посвятили методичному изучению нашего убежища

Женька оглядел кабинет. Стены от пола до потолка занимали стеллажи с книгами по искусству, истории, философии. На полках стояли кинонаграды – «Ника», «Золотой орёл», даже статуэтка с какого-то европейского фестиваля. На огромном дубовом столе лежал раскрытый ноутбук (запароленный, разумеется), стопки сценариев с пометками на полях и дорогой ежедневник. Именно он стал нашей дорожной картой.

Я ринулась в гардеробную, размером с мою старую гостиную.

– Да здесь жить можно, – завистливо поцокала я языком.

Идеальные ряды костюмов от Brioni, кашемировые свитера, десятки пар обуви. Я смотрела на всё это с завистью и любопытством. Мне, привыкшей к джинсам и футболкам, предстояло носить всё это.

Но больше всего нас восхитил домашний кинотеатр. Огромный экран, профессиональная акустика и коллекция из тысяч дисков. От классики Феллини и Бергмана до современных корейских дарам.

– Че смотреть будем? – спросил брат, плюхаясь на диван. – А вообще, что тебе нравится?

– Я смотрела сериальчик американский «Костюмы». Про юристов. Очень зашел. Интриги, участие в процессах. Доказуха.

– Ясно, села на своего любимого конька. Я от тебя и не ожидал другого. Тыжюрист.

–И писатель.

–Любитель.

–Ага. Но меня в Москве на книжной ярмарке представлял Евразийский союз писателей. И мою Ведьму продавал Ридеро.

–А корме юристов?

– Еще был прикольный сериальчик «Синие костюмы».

–А там что?

–А там, интриги, шпионы, мошенники на стороне добра…

–Задам вопрос иначе, российские фильмы ты смотришь?

–Ну да, с твоим участием. А как же. И «Спецгруппу» смотрела, где ты Баровского играл, и «Спасскую 4». Вообще поражаюсь, то ты врач, то ты журналист, то мошенник. И не зря тебя в «Спасской» прикончили. Добро должно побеждать зло.

– Для писателя, у тебя слишком наивное мышление.

–Дело не во мне, а в читателе. Они и так уже в жизни негатива натерпелись. Хоть в кино хеппи-энде посмотрят.

–То есть ты любишь фильмы с хорошим концом.

–Я да. А почему нет.

–Все, хорош болтать, давай, включаем фильм и смотри.

Глава 3

Устроившись вечером за просмотром, мы сидели и обсуждали моё перемещение.

– Чёрт, ну почему ты оказалась в его теле? Вообще-то всегда было моей заветной мечтой стать известным режиссёром.

– Кто тебе не даёт переквалифицироваться в режиссёры? Ещё не всё потеряно. К тому же этот дядечка меня на тридцать семь лет старше, а тебя – и того больше. Зачем тебе это старое дряблое тело?

– А ты его уже всё рассмотрела? – хмыкнул брат.

– Завидуешь? Хочешь увидеть голого режиссёра?

– Хамишь, сестра.

– Да я так, нервничаю. Не собираюсь я раздеваться. Кстати, я заметила: у него день рождения в тот же день, что и у меня.

– Тоже 8 мая?

– Ага.

– Думаешь, это что-то значит?

– Может быть.

– А что это у тебя за брошь на халате?

– Нравится? Раритетная, в гардеробной нашла. Мне она тоже понравилась. Могу себе позволить. По крайней мере, пока я здесь, поношу – от неё не убудет.

Мы жили как призраки в чужом доме, боясь каждого звонка. Мы ели его еду, спали в его постели, пытались разгадать его характер по обрывкам записей в ежедневнике.

– Может, он какой-то старинный манускрипт нашёл, – предположила я, сидя в его кабинете и перебирая книги.

– Никаких манускриптов я не заметил на его столе. Всё, хорош, пошли есть – уже два часа. Ещё Петровна что-нибудь заподозрит. Сними уже этот халат и переоденься во что-нибудь приличное.

Я пошла в гардеробную, а Женька ринулся заговаривать зубы Антонине Петровне, в надежде еще что-нибудь выяснить.

Вчера брат репетировал со мной «роль Вольского» – его низкий голос, властные интонации, манеру держать сигарету. И я уже не так дёргалась при виде домработницы.

Но всё равно мы ждали. Каждый раз, когда звонил домофон, у меня замирало сердце: казалось, вот-вот на пороге появится высокая тридцатилетняя женщина с тревогой в глазах – я, то есть он, Константин Вольский в моём теле, который, пройдя через шок и отрицание, неизбежно должен был приехать сюда, в свой единственный настоящий дом.

Вечером третьего дня, когда мы с Женей сидели в домашнем кинотеатре и смотрели «Восемь с половиной», пытаясь понять, что творилось в голове у гения, в дверь настойчиво позвонили. Не в домофон, а именно в дверь квартиры. Мы переглянулись. Антонина Петровна ушла несколько часов назад, Олег не должен был приезжать без звонка.

Сердце в чужой мужской груди заколотилось с бешеной силой.

– Это он… – прошептала я. – Он здесь.

***

Я уставилась на саму себя и не знала, что говорить. Здороваться с собственным отражением, которое живёт своей жизнью, – дико и жутко. И до сих пор непонятно, кто виноват во всех этих перемещениях. Светлана тоже буравила меня взглядом, видимо, не ожидая увидеть своё родное тело в добром здравии.

Он – или, вернее, она – властно шагнула в квартиру, бесцеремонно отодвинув меня плечом. Я машинально последовала за ней, а следом, словно тень, вошёл Женька.

– В кабинет, – скомандовала она.

Мы послушно прошли следом. Она по-хозяйски опустилась в рабочее кресло и властным жестом указала нам на кресла для посетителей.

– Евгений, а вы тут какими судьбами? – поинтересовалась она, смерив брата холодным взглядом.

– Он мой брат, – ответила я раньше, чем Женька успел открыть рот. – И он останется здесь.

Я перевела взгляд на своё тело, облаченное в идеально скроенный брючный костюм из дорогой ткани.

– Почему вы так одеты? – не удержалась я.

– Пришлось купить приличную одежду. Не в вашем же ширпотребе мне ходить, – с нескрываемым презрением заявил Вольский в моём теле.

– Вы потратили все мои накопления?! – возмутилась я, чувствуя, как внутри всё закипает.

– Не смешите меня, – фыркнула Светлана, доставая из ящика стола пачку денег и швыряя её в мою сторону. – Накопления… И дайте сюда мой iPhone. Кстати, вот ваш Android.

Она протянула мне старенький телефон. Я взяла его, усмехнулась, и протянула обратно.

– Будьте любезны, приложите большой палец.

Она скривилась, но подчинилась. Я, в свою очередь, помогла разблокировать iPhone, поднеся его к лицу для Face ID. Едва экран зажёгся, Светлана выхватила трубку, нажала «вызов» и непривычно высоким тембром пропищала в динамик:

– Олег!

Сморщившись, она отдала iPhone мне и процедила сквозь зубы:

– Скажите водителю, чтобы он немедленно привёз эту мошенницу Матильду сюда, ко мне домой.

Я держала его iPhone – гладкий, холодный и тяжёлый. Внутри у меня всё трепетало от ярости и унижения, но на лице я сохранила ледяное спокойствие. Какое она имеет право командовать?

– Сначала вы расскажете нам, что вы натворили, – потребовала я.

Вольский в моём теле нетерпеливо взмахнул рукой, мол, давай, говори. Но я не спешила. Я посмотрела на Светлану, потом на Женьку, который напрягся, как пружина, и медленно поднесла телефон к уху.

– Олег, добрый день. Это говорит… господин Вольский. У меня изменились планы.

Глаза Светланы расширились от изумления, а затем вспыхнули гневом.

– Что ты несёшь?! – прошипела она, но я проигнорировала выпад.

– Подготовьте машину и ждите дальнейших указаний. Я перезвоню, – чётко проговорила я и завершила вызов, не дожидаясь ответа водителя.

Я положила iPhone на стол экраном вниз. В кабинете повисла звенящая тишина.

– Ты… ты что себе позволяешь? – задыхаясь от ярости, выговорила Светлана. Она попыталась вскочить, но Женька, до этого сидевший неподвижно, плавно поднялся и встал между столом и мной, отрезая ей путь.

– Я позволяю себе вести переговоры, – спокойно ответила я, глядя прямо в чужие полные злобы глаза. – Вы находитесь в моём теле и тратите мои деньги. Думаю, это даёт мне право голоса. Так что, прежде чем мы вызовем вашу Матильду, вы ответите на несколько вопросов.

Я сделала паузу, наслаждаясь её растерянным и разъярённым лицом.

– Во-первых, кто такая Матильда, во-вторых какое отношение она имеет к тому, что я оказалась в вашем теле, а вы – в моём?

Глава 4

– Эта мошенница сказала, что я получу возможность прожить жизнь заново. Я и сам не ожидал, что попаду в бабу, – злилась Светлана.

– Олег, привезите сюда Матильду и возьмите охрану. Если откажется ехать добровольно – доставьте принудительно, – приказала я.

***

Через час в дверь втащили упирающуюся старуху.

– И ты ей поверил? А почему же она сама не живёт новой жизнью в новом теле? – усомнилась я.

Матильда озиралась, не понимая, что происходит.

– Это беспредел! – визгливо завопила она, взывая к девушке, которую, видимо, посчитала сердобольной. Но, к несчастью, в этом теле сейчас был разъярённый, обманутый клиент.

–Кого ты привез, идиот, – ругнулась Светлана и уставилась на охранника.

– Она собирала чемоданы, – доложил охранник, глядя на меня.

– Что с ней не так? – спросила я у Светланы.

– Все не так, – огрызнулась она, – Это старуха, а была молодая девица.

Охранник уставился на нее не моргая.

–Вообще-то в прошлый раз, тоже была старуха, – оправдался он.

–А, на этого гипноз не действует, – отмахнулась Матильда, связанными нейлоновыми стяжками руками.

– Развяжи ей руки, – скомандовала Света, но тот даже не посмотрел в её сторону.

– Развяжи, – повторила я.

– Что вы себе позволяете?! – крикнула Матильда мне, потирая затекшие запястья.

– Нет, старая ведьма, это ты себе позволяешь! Ты запихнула меня в её тело – мы так не договаривались, – орала Света.

Матильда переводила взгляд с меня на разъярённую фурию и перекрестилась.

– Поздно читать молитвы, – съязвила я и потребовала объяснений.

– А, и ты здесь? – посмотрела она на Женьку.

Брат внимательно разглядывал старуху.

– Одежда та же, но вот лицо… Та была молодая, а эта – старая, – вынес он вердикт.

– О чём ты? – не поняла Света.

– Когда мы встречались в четверг, у вас была девушка в той же одежде.

Светлана присмотрелась и, ахнув, осела в кресло.

– Обманщица, верни мне моё тело! – завопила она.

– Твоё? Но ведь ты хотел переселиться в этого красавчика, – ткнула она скрюченным подагрой пальцем в сторону Женьки. – Для этого тебя и позвали, а не «роль обсудить», как ты подумал.

– Что? – возопили мы с братом вместе. Женька уже подхватил Свету за лацканы дорогого жакета.

– Тихо, – попросила я. – Это всё-таки моё тело.

Он на мгновение ослабил хватку. Света вырвалась и подбежала к охраннику.

– Чего ты стоишь? На твоего хозяина напали! – сопела она.

Охранник ошалело смотрел то на неё, то на нас. Матильда расхохоталась.

– Хватит, – рявкнула я басом, – верни всё обратно!

– Обратка может и не сработать, – усмехнулась Матильда. – Обычно все хотят сменить тело, а не вернуть старое. Может случиться необратимое.

– Так я не хотела чужого, – возразила я. – Меня своё устраивало.

Светлана нахально улыбнулась и, погладив наманикюренной ручкой грудь, добавила: – Это да. Тело красивое.

– Хватит меня лапать, урод! – зашипела я.

– Так почему его душа попала в меня, а не в Женьку? – спросила я, обращаясь к старухе.

–Видимо она почувствовала родство. Души, они тоже бывают родственными, не по крови, а по замыслу божьему.

– Что, у меня с этим упырем, родственная душа?

–Ты тоже достаточно амбициозна. Вспомни, как ты ведешь процессы, как защищаешь клиента. Слабая и безвольная так бы не смогла.

–Откуда ты знаешь?

–Так что, будем обратно возвращаться?

–Будем, крикнули мы. И я на мгновение потеряла сознание.

Глава 5

Я очнулась от мерного покачивания. По ощущениям, едем в закрытой фуре.

Лежу на каком-то синтетическом пледе и им же укрываюсь. Огляделась – темно. Рядом силуэты: нас тут ещё девять девушек.

– Эй, где я? – сорвалось у меня с пересохших губ. – А вы кто?

– Очнулась! – завизжала одна. – Лесь, ты вчера сознание потеряла. Только сейчас в себя пришла.

Тело болит голова раскалывается.

– Зачем ты вчера сцепилась с охранником? – спросила она.

– А куда делся твой «хохлацкий» акцент? – удивилась другая.

Девушки говорили одновременно, перебивая друг друга.

Машина остановилась, створки задней двери отворились, и нас окликнул здоровяк кавказской внешности в камуфляже:

– Эй, кто в туалет – спускайтесь!

Свет ударил в глаза. Похоже, утро. Вчера была осень, а сегодня лето, как такое возможно.

Мы все щурились и ничего толком не видели.

– Какое сегодня число?

– 8 июля.

– А год какой?

– 1995-й. Надо же, как он вчера тебя «приложил», – пожалела меня стройная блондинка.

Я оглядела девушек: все красивые, высокие, лет 18–20.

Мы выстроились в очередь к туалету. Глаза уже привыкли, и я рассмотрела третьесортное кафе на обочине. На крыльцо вышел ещё один абрек, такой же, как наши сопровождающие. Он обнял подошедшего охранника и побратался.

– Где мы? – попыталась спросить у блондинки, стоявшей позади.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Мы уже в пути четвёртый день.

– А куда нас везут?

– Да кто его знает! Мы все обратились в агентство «Светлое будущее» – нам предложили работу за рубежом. Ты же тоже из иняза?

– Нееет! – протянула я. – Английский и то только со словарём читаю.

Прошло девять лет после института, и я никогда не училась в инязе.

– Леська, хватит прикидываться, – перебила меня блондинка. – Мы с тобой вместе в Львове учились и в Москве в иняз поступали. А тут летняя подработка нарисовалась.

– Да ты не переживай, красавица, – заржал охранник. – Там, где ты будешь работать, главное – ноги вовремя раздвигать и не болтать лишнего.

– Ты идиот, она из-за тебя память потеряла! – огрызнулась блондинка.

– Докаркаешь сейчас – сама память потеряешь!

– Лесь, а ты правда ничего не помнишь? – удивилась блондинка.

– Ничего, – замотала я слабо. Голова тут же разболелась, и меня затошнило – похоже, сотрясение.

– Ну, вспоминай, – сказала блондинка. – Леся Цацко, студентка пятого курса Московского иняза.

– Пятого? Это значит мне двадцать?

– И это не помнишь?

– А какие у меня языки?

– Английский и французский.

– Куда нас везут?

– На рынок рабов, в вашем случае – рабынь, – снова заржал абрек.

– Блин, ну почему мне так не везёт? Лучше бы я в теле этого старого мудака доживала в достатке и комфорте, – пробормотала я.

– О чём ты?

– Не важно.

– Так это 1995-й год, – продолжила я. – Женька ещё только в ГИТИС поступил, он на три года меня моложе. Вряд ли поверит… Хотя в прошлый раз поверил.

– А тебя как зовут? – соизволила я поинтересоваться у блондинки.

– Оксана.

– А я – Алла, – подошла рыжая.

– Вика, Света, Ирина… – представились остальные девушки.

Я оглядела подруг по несчастью. Надо что-то придумать. Где теперь искать эту чертову старуху? И всё из-за этого старого мудака, пожелавшего тело моего красавчика-брата.

К вечеру нас высадили в каком-то третьесортном отеле. Велели привести себя в порядок. И сообщили, что ночью тут будет проходить аукцион, а лотами будем мы.

Я стояла в крошечной комнате с облупившейся краской на стенах, глядя на свое отражение в треснутом зеркале. Меня звали Леся, мне было 20, и я училась на пятом курсе Московского института иностранных языков. Девочки все были студентки, полные надежд, с головами, забитыми мечтами о большом мире.

1995 год – время, когда Россия еще не оправилась от перестройки. Доллары казались спасением, а Запад – раем. Агенты в Москве обещали работу au pair в Европе: "Ухаживайте за детьми богатых семей, учитесь, путешествуйте!" Всем 18–20 лет, все красивые, как говорили, с ногами от ушей.

Но вместо аэропорта нас чем-то опоили, потом погрузили в фуру, везли через границу под покровом ночи. Теперь мы в захолустном городке на Ближнем Востоке – кажется, в Турции или еще где, – в отеле, где пахло плесенью и сигаретами.

– Приведите себя в порядок, – сказал тип с золотыми зубами. – Ночью аукцион. Будьте милыми, и цена взлетит.

Мы переглянулись. Алла заплакала первой.

–Это шутка? Мы же не… не товар! Но дверь заперли снаружи, а в окне – решетки.

Нам дали платья – короткие, облегающие, как из дешевого каталога.

–Для презентации, – хмыкнул охранник.