Одноклассники

Ну не понимала я, что отцовская широкая спина заслоняет все наши семейные беды, в том числе предполагаемые, что еще где-то за горизонтом. Стоило маме заикнуться о любой проблеме, как папа тут же улаживал дело одним-единственным звонком. Папа решал все!

ТАНЬКА

Можно сказать, что я выросла в больнице: мама, работая процедурной медсестрой, частенько брала меня с собой в поликлинику, когда, например, мою группу в садике закрывали на карантин или на ремонт. А то и просто так с ней напрашивалась – обещала тихонько «лечить» кукол за стеллажом регистратуры или поить их чаем в бытовке и свое обещание сдерживала, никому не мешала. Мне так нравилось быть частичкой этой чудесной общности в белых халатах, которая превращает больных людей в здоровых, нравилась стерильная, до блеска, чистота и особый, медицинский запах. «Лечила» я и своих одногруппников в садике и с детства представляла себя врачом. Хирург Иван Тимофеевич угощал конфетками и приговаривал: «Растет наша смена!»

Мама любила свою работу, рассказывала, что так же в детстве любила всех подряд «лечить», и утверждала, что если человеку нравится чем-то заниматься, то такое дело не в тягость. Вот тетя Наташа, подруга ее, не смогла работать медсестрой, хотя и медучилище вместе закончили, – тошнит ее при виде крови! И никогда бы мама не ушла по своей воле из поликлиники, но… Наступили 90-е… Отцу на пивзаводе, где он механиком работал, перестали платить деньги, пивом выдавали. И смех и грех: на рядом расположенном мясокомбинате зарплату выдавали колбасой и у работников процветал натуральный обмен «зарплатами». Позже пивзавод вообще закрылся, а папка, по маминым словам, от рук отбился – к пиву пристрастился. Потом он стал работать в тайге, вахтами, вахты длились все дольше, дома он бывал все реже. Маме тоже зарплату задерживали…

Однажды вечером в нашей квартирке раздался звонок, я обрадовалась – решила, что папка с вахты приехал, побежала открывать дверь. За порогом обнаружилась шикарно одетая блондинка: в кожаной юбке, кожаной куртке, чулках в сеточку. Я растерялась, но тут в коридор из кухни вышла мама, вытирая руки о фартук.

– Наташка! Ты куда так вырядилась? Неужто все так плохо?

– Нет, Оля! Все хорошо! Это наша с тобой новая работа! – тетя Наташа крутанулась на каблуках. – Нравится прикид?

– Наташ, мы с тобой не староваты для такой работы?

– Да ты о чем подумала? – ее подруга заулыбалась во весь ярко накрашенный рот. – Вещи – Турция! Вытаскивай заначку, едем в шоп-тур! Зря, что ли, мы с тобой загранпаспорта делали?

Я, открыв рот, наблюдала, как тетя Наташа, сбросив лодочки на высоченных каблуках, стаскивает с головы белые лохмы – это ж парик! А вещи она для наглядной демонстрации одолжила у соседки, разбитной Анжелки, которая уже давно торгует на рынке париками и какими-то тряпками. Долго две подруги сидели на кухне и обсуждали грядущий бизнес…

– …Так, Танюша, остаешься за главную, – мама собирала сумку, растерянно впихивая то одну вещь, то другую. – Кто его знает, что брать, что не брать, кипятильник не забыть, заварку, лапшу в пачках…

Растеряешься тут – в первый раз едет за границу.

– Мам, может, не поедешь? Ну ее, эту Турцию, – почему-то мне казалось, что мамка обязательно там потеряется.

– Не волнуйся, Анжелка с нами поедет, она в этих делах, как рыбка в воде. Деньги нужны, дочка, вон – явился с вахты, еле выцарапала у него остатки от получки, друзей в гараже пивом два дня поил! Смотри тут за ним! – мама метала сердитые взгляды на супруга, виновато сидевшего у телевизора, она его последнее время и по имени перестала называть.

Как же досадно, когда родители ссорятся, ведь я люблю обоих, и так хочется, чтобы все было по-прежнему… Я держала язык за зубами, так папка велел: он на пиво-то вряд ли много потратил, еще же запчасти для машины купил. Завтра, как только наша Ольга Сергеевна улетит в Турцию, мы с ним пойдем в гараж, там его друг дядя Женя, сосед по гаражу, один из гаражных друзей-«алкашей», уже ремонтирует отцовскую «раздолбайку», как ее мама называет, и папка будет меня учить вождению! Это наш с ним секрет!

ЛЕНКА

…Танька все успевает: и к экзаменам готовится, и торговать на рынке маме помогает. У Ольги Сергеевны там ларек на пару с тетей Наташей, летают по очереди в Турцию за товаром, а Танька тогда кого-то из них подменяет. У нее вся комната клетчатыми сумками с вещами заполнена, мы иногда устраиваем примерочные дни: подбираем самые нелепые сочетания нарядов, нацепливаем парики и ухахатываемся. Их торговая точка на рынке называется «Анатолия» – типа Турция, но в этом слове и имена хозяек содержатся, а еще дело не обошлось без романтики: у тети Наташи первого мужчину звали Толиком!

А вот я бы хотела, чтоб моим первым мужчиной стал Сашка Козырев. У меня и с учебой-то не очень, потому что о нем все время думаю. Заметила за собой такую интересную способность: не глядя на дверь, каким-то образом чувствую, что сейчас именно он вошел в класс. Мы просто созданы друг для друга! Он за прошлое лето заметно вытянулся, отрастил темную шевелюру, черные глаза сверкают из-под густых бровей, у него даже усики появились. Научился на гитаре играть, девчонки-старшеклассницы так к нему и липнут. Спортом занимается, ходит на секцию волейбола, по вечерам с пацанами играет на школьной площадке.

Я уговорила Таньку тоже туда ходить: сначала вроде как поболеть, затем Козырь стал приглашать меня в свою команду, когда человека не хватает, мой рост для волейбола подходящий. Танька отказывается – мяча боится, так этот влюбленный пялится на нее, сидящую в сторонке на лавочке, и передачи делает куда попало! Пару раз и я изображала страдания от удара мячом, чтоб Сашка пожалел, но он меня быстро раскусил. Вообще-то какой Таньке волейбол – она мелкая, но фигуристая, зараза, с волной русых волос, а я тощая дылда. Мама говорит, что у меня параметры модели, и я своего счастья не понимаю. Может быть, но Козырь-то влюблен в Таньку, хотя эта дура этого и не замечает. Так бы и стукнула его! И ее тоже!

А по мне сохнет Тихонов. Вот почему такая несправедливость – ему бы на Таньку внимание обратить: оба зубрилы, хорошая получилась бы из них парочка! Он записался в радиокружок в школе, паяет там что-то. Книжки умные про всякую радиоаппаратуру и про космос читает. И фантастику. Мне подсовывает, да больно надо. Вот кто сказал, что мужское внимание – это здорово? Если сопит, поглядывая на тебя, обожатель, подобный Тюхе – аж противно! Ну ладно, черт с ним, пусть сопит, зато он мне контрольные по математике помогает делать.

Я даже у мамы спрашивала совета: как обратить на себя внимание мальчика, который нравится? Пацанам проще – они в таких случаях в младших классах девочек за косички дергали, а теперь начинают взглядом раздевать – ни с чем такой взгляд не спутаешь. Она ответила, что надо чем-то выделиться из общей массы. Но чем? Мне уж коричневое школьное платье Муся укоротила – выше некуда!

Уговаривала маму купить настоящий бюстгальтер, а то все какие-то детские ношу, но они с Надеждой меня обсмеяли. Пришлось с этим обращаться к Танькиной маме, и тетя Оля привезла из Турции то, что надо, – со специальными прокладками. И еще решила перекраситься в блондинку – хуже Таньки я, что ли. Парикмахерскую устроила на дому: купила в аптеке нашатырь, перекись водорода… И все делала так, как девчонки-старшеклассницы посоветовали, но результат вышел неожиданный: цвет получился апельсиновый и не сплошной, а пятнами.

Когда на следующий день явилась в школу с этой гривой, точно лошадь в яблоках, и пышной грудью (еще и ваты подложила в чашечки для убедительности), на меня из других классов приходили посмотреть – уж выделилась из общей массы, так выделилась! Надо сказать – мальчики-старшеклассники смотрели очень даже заинтересованно… Один Козырь ржал, как дурак. Вот почему такая несправедливость – почему девочки не могут сами выбирать, а должны заинтересовывать и ждать, пока выберут нас?

ТАНЬКА

…Ленка влюблена в Сашку Козырева, каждый день приходится выслушивать ее страдания. Мне и самой он нравится – высокий, красивый, спортивный, но виду не показываю. Хулиганит, но выходки его какие-то несерьезные, будто дурачится или энергию ему девать некуда. Так-то он добрый. У Светки, одноклассницы, зимой куртку украли – он ей свою отдал, чтобы домой в ней добралась, а сам в свитере побежал. И собаку, сбитую машиной, подобрал и выходил. Она теперь их дом охраняет, его семья в частном секторе живет. Вот только Козыреву девочки постарше нравятся, они сами к нему пристают, видела, как он с десятиклассницей прямо на перемене на лавочке в школьном дворе целовался. Куда нам – одноклассницы для него соплячки. Новоселова, правда, ревнует Сашку ко мне.

Ленка – это просто тридцать три несчастья, у мамы есть такая поговорка. Подружка без конца влипает в какие-то неприятности, а я ее оттуда вытаскиваю. Ну надо же было придумать – в походе, куда мы отправились после восьмого класса на залив, отвязать лодку, отплыть на ней, потом перевернуть и изобразить, что она тонет. Утверждает – хотела, чтоб Сашка ее спас. В результате спасала я и сама чуть было не утонула, а мальчишки крепко спали в палатке и ее вопли просто не слышали. Подговаривала позвать в гости Козырева, когда моя мама уедет в Турцию, и оставить их вдвоем. С ума сошла, нам с ней только по 15 лет зимой исполнилось.

Мне бы ее проблемы: от нас с мамой уехал отец, и, похоже, насовсем. Завербовался куда-то на Крайний Север, говорит, что супруга его запилила. Нет в ней женской дипломатии, так тетя Наташа утверждает, и якобы потому, что ее подруга детдомовская – не имела примера семейных отношений. А сама-то тоже одна, пусть и не детдомовка, и детей нет, но она помоложе мамы, ей 30 чуть с хвостиком – шутит, что ее принц до нее пока недоскакал…

…Как я поняла, что наш Валерий Иванович собирается оставить семью навсегда? Он всю осень учил меня водить машину по гаражной территории, причем прямо заставлял это делать. И как то проскользнуло у него: «Без меня»… Ох и боязно было впервые сесть за руль старушки-«копейки», все ведь надо упомнить: пристегнуться, посмотреть в зеркала, включить поворотник, выжать сцепление, газ, тормоз, передачи… С ума сойти… Сердце выскакивает, руки мокрые. Помню, домой возвращались уже в сумерках – я пошатываясь, а папа довольный, похваливал. Дома пошла мыть руки, смотрю – ладошки у меня синие! Отец и то перепугался, но мы быстро поняли – это оттого что то и дело вытирала вспотевшие руки о турецкие «джинсы» цвета индиго. Первое время мышцы сильно болели, потому что рулевое колесо повернуть сил не хватало, но через несколько занятий приспособилась. Зимой еще была пара уроков – езда по льду и снегу, потом папа уехал.

Перед отъездом заставил меня пообещать, что в 18 лет получу права. Я несколько дней проплакала, хотя мама и убеждала, что оплакивать некого. У нас родни-то и нет. Есть у мамы только тетка, Варвара, но она далеко живет, в Иркутской области. Мы один раз вместе с мамой ее навещали: из Красноярска ночь ехали на поезде, а на станции встретил Варварин знакомый дядя Федор на «уазике», иначе в их деревню не проедешь, мамина тетя еще и живет на отшибе, за озером. С дядей Федором вместе приехал его сын Васька, на год меня старше, мы с ним бруснику у озера собирали. Конопатый и лопоухий.

…Про мои навыки вождения мама не знала. У нее в то время бизнес в гору пошел. В квартире вся маленькая комната и балкон были завалены клетчатыми сумками с одеждой, ларек-то на рынке крохотный, мало что вмещается, там и примерочная – на картонке за дверью. Как ни странно, в те безденежные времена одежду народ все равно охотно приобретал, ведь раздетым ходить не станешь; особенно хорошо уходило нижнее белье, колготки, носочки – вещи скоропортящиеся. Даже парики иногда покупали. Парик за стеклом в окошке стал этакой фишкой у наших бизнесменш, про ларек так и говорили: «тот, что с головой», название «Анатолия» в народе не прижилось. Дома на гладильной доске постоянно парил утюг, чтобы разглаживать вещи, предназначенные на продажу, появилось зеркало в полный рост, даже манекен в парике в углу стоял, которого я пугалась. К нам и домой покупательницы приходили, однажды Ленка свою маму приводила. Анна Петровна купила себе футболку и хлопковые носочки на всю семью, наверное, лишь бы с пустыми руками не уходить, чтоб не обидеть. Она-то к итальянским вещам привыкла.

Папа звонил. Но мама, заслышав длинный междугородний звонок, не подходила к телефону и мне не разрешала. Иногда все же удавалось с ним поговорить, если была дома одна, в основном через своего брата, дядю Костю, отец только приветы передавал. У него и телефона дома не было, звонил с почты. Обосновался в маленьком северном поселке, куда можно добраться исключительно на лесовозе и вертолете; поселился в балке, так называются времянки; работает механиком на автобазе. Рубят лес, строятся дома, тянут дорогу… Он уверен – скоро жизнь наладится. Присылал маме деньги, но та гордо отправляла их обратно. Позже стал слать на мое имя, и я стала их копить… Потратилась, правда, на выпускное платье – один раз в жизни ведь такое событие. Вернее, добавила свои деньги и заказала наряд из турецкой ткани не в ателье, а у портнихи Ленкиной мамы. Дорого, конечно, но вышло обворожительно. Ленка зачем-то точно такой же фасон заказала, правда, ее ткань была из Милана и сидело платье на высокой стройной подружке по-другому, но шлейфами по полу мы мели синхронно.

На вечере Саша Козырев вел себя достойно, что удивительно, – ведь все ребята напились. А он весь вечер со мной танцевал, позже родители одноклассников говорили маме, какая мы были красивая пара. На обложках выпускных альбомов фотограф разместил снимок: высокий стройный Козырев в строгом костюме, вздымается мой воздушный шлейф и облаком окутывает нас обоих. Будто свадьба…

ЛЕНКА

Вот зачем Танька на выпускной выбрала этот фасон платья? Венчальный наряд, да и только – меня подразнить, не иначе. Ну и я назло ей точно такой же заказала, хотя она, кажется, этого и не заметила – от нее весь вечер Козырь не отходил. А от меня Тюха. Правда, он вытянулся, выбросил свои очочки – то ли зрение поправилось, то ли стал линзами пользоваться, но мне неинтересно. Вообще-то этот ботаник с золотой медалью школу закончил. Набрался смелости, в любви мне признался. Пристал с вопросами: куда ты поступать собираешься? какие планы на будущее? Что мне собираться – папа все решил: учиться буду в Москве, в социальном университете, квартиру снимет, буду получать профессию психолога. Мама утверждает, что это очень престижно. Мне без разницы – престижно, не престижно, Танька-то со мной не поедет. Они со Светкой Гулькиной будут поступать в Красноярское медучилище…

… – Бросаешь меня, Танька? А как же твоя мечта стать врачом? – я из вредности спросила, знаю, что ее родители шесть лет учебы не потянут.

– Лен, все впереди – не уверена, что поступлю в мединститут с первого раза, а права на ошибку у меня нет. Отучусь на медсестру, подготовлюсь, там видно будет…

– Ну а Козырь куда поступает? – спрашиваю с деланым равнодушием.

– В Красноярск. Куда именно – не говорит.

Понятно, куда ж еще. Наша Надежда тоже в Красноярске учится, третий курс закончила, сейчас практику в бухгалтерии завода проходит. А меня с глаз долой отправляют, папа сказал, что Лену, мол, нужно изолировать от неблагополучной компании – это, между прочим, одноклассники Надежды, стильные ребята. Ну, подумаешь, пару раз на вечеринках с ними погуляла, рассвет на заливе встречали. Да Бог с ними, меня изоляция от Таньки больше расстраивает. Да, ненавижу ее, но жить без нее не могу! Не хочу ехать в Москву! Не хо-чу! Я так маме и прорыдала. Ответ один: не огорчай папу, он столько перенес ради нас. Что перенес? Рассказываю…

…Когда папа стал генеральным директором приватизированного завода, не всем это понравилось, особенно его заму по экономике Кротову. Ведь, гад ползучий, отмечал назначение вместе со всеми папиными друзьями в самом крутом ресторане, сидел рядом, пил-ел. Потом руководящие работники отправили своих детей на горнолыжный курорт в Словению, сами не смогли поехать на отдых – работы много. И Андрей, сын Кротова, полетел, у них с Надеждой тогда только начинал расцветать бурный роман. Но он грохнулся на какой-то сложной трассе и улетел аж в Австрию, его австрияки на санках из сугроба вытаскивали и операцию на ноге там сделали. Открытый перелом, долго восстанавливался, но хромота осталась, а у Надежды за это больнично-костыльное время интерес к незадачливому горнолыжнику пропал.

И вот этот зам Кротов, бывший коммуняка, начал вдруг под своего начальника рыть, как крот, – типа нечестно была проведена приватизация и т. д. Подготовил бумаги, собирался лететь в Москву, в Генпрокуратуру с кляузами, но в ночь перед вылетом его в упор расстреляли у калитки собственного коттеджа. Убийцу задержали быстро – дважды судимый лох, он обрез с отпечатками пальцев забросил в кусты неподалеку, где его сразу же и обнаружили. Он недавно освободился, сидел за ограбление кассы леспромхоза, где Кротов был директором, тот его лично тогда и поймал с поличным (такой вот каламбур!). Однако отца долго мучила допросами милиция – очные ставки, следственные эксперименты, хотя несколько его друзей подтвердили, что в ночь преступления Николай Степанович отмечал с компанией чей-то там юбилей, гуляли почти до утра, и он никуда не отлучался. Папа даже похудел тогда…

…Конечно, я его не буду огорчать, он мой любимый папочка, таких отцов поискать, – поеду на учебу в Москву, это вообще-то прикольно, мне просто без Таньки не хочется ехать…

ТАНЬКА

В медучилище я поступила легко, в школе-то училась отлично. Светка похуже, но она всегда все берет обаянием, так что с экзаменами у нас проблем не было. Правда, моя первая учительница расстроилась, когда узнала, что я не попыталась поступить в мединститут… Это медучилище закончила когда-то и моя Ольга Сергеевна. Она и вступительные экзамены ездила со мной сдавать, ждала в коридоре, заходила потом в аудитории, удивлялась, что ничего не изменилось, лишь общежитие сильно ругала:

– Дочка, как же ты там будешь жить… Зимой холодно, ветер так и гуляет по коридорам, да и слава про общагу нехорошая…

– Мам, не переживай, мы со Светкой комнату снимем, ее родители уже подыскали подходящую, – я вертела головой перед зеркалом, примеряя парик из новой партии – вьющиеся каштановые локоны ниже плеч.

– Ты на Ленку хочешь быть похожей? Она волосы отрастила, как у тебя, только ты-то блондинка, в отца, – вздохнула мама. – Верни парик на манекен, мне его еще продавать. Не знаю, потяну ли арендную плату за комнату…

– Мам, я тебе не говорила, чтоб ты не обижалась, но мне папа переводы присылает, я скопила кое-какую сумму. И поработаю с тобой в оставшееся до учебы время, – я распаковала клетчатую сумку с леопардовыми лосинами. – Боже, разве это можно носить?

– Танюш, тогда ты лучше с Анжелкой поработай, она тебе заплатит, у нее напарница заболела, а мы с Наташей пока сами справимся. Лосины – последний писк моды, – улыбнулась мама.

Они с тетей Наташей летали теперь за товаром в Турцию по очереди, мама научилась и спать в кресле в аэропортах, и с таможенниками договариваться, даже несколько турецких слов выучила. Сначала-то, после стерильного процедурного кабинета в поликлинике, новая работа приводила ее в ужас – пыль, грязь, неподъемные сумки. Наверное, она этой тяжелой работой старалась заглушить свою душевную боль. Мама как-то произнесла:

– Скоро ты уедешь учиться, останусь одна. Снова, как в детдоме…

…С Анжелкой так с Анжелкой… Она разбитная деваха, вот у нее торговля прямо-таки в крови: курит, как паровоз, матерится, как сапожник, но полно постоянных клиентов, веселая и всегда в курсе всех городских событий. Вот и меня в первый же рабочий день огорошила:

– А ты знаешь, что у тебя сестра теперь есть?

– Нет. Какая сестра? – удивилась я.

– Так у Валерки, у папки твоего, с его молодой женой девочка родилась!

Вот это номер… Хотя… С мамой они в разводе, а я всегда мечтала о сестре… С мамой пока об этом разговор заводить не буду. Да она знает, наверное.

Новостью поделилась с Ленкой, она только хмыкнула:

– Ничего удивительного, он же с молодухой на свои Севера уехал!

Ну все всё знают, кроме меня… Городок-то маленький.

Ленка заговорщицки поделилась:

– У меня ведь тоже брат имеется – у папы взрослый сын от первого брака. Только не болтай никому – он неблагополучный. Мама переживает, как бы этот обалдуй чем-то не навредил отцовской карьере.

С началом учебы известие о рождении сестры выветрилось из головы, но ближе к новогодним каникулам я договорилась с дядей Костей, чтобы папа позвонил ему в определенный день и час. Пришла с заготовленной речью, чтоб поделикатнее задать вопрос, но едва успела поздравить с наступающим, как он сам радостно сообщил:

– …И с другим событием поздравь – у нас с Ларисой родилась дочка!

Сестра… Катька… Два зуба. На меня похожа.

ЛЕНКА

Ну и родители! Обрадовали… Они что придумали – отправить со мной в Москву Мусю! Я-то рассчитывала жить в студенческом общежитии: свобода, новые знакомства, друзья… Но уговорили – всего на год, пока привыкну. В итоге я не пожалела – близкий человек рядом оказался весьма кстати. Квартиру, правда, с телефоном, папа снял в спальном районе, в Медведково, видимо, посмотрел на карту Москвы – до университета близко. На деле, чтобы добираться до учебного заведения, надо дойти пешком до остановки трамвая, втиснуться в него, доехать до метро, проехать несколько остановок, потом от станции метро пешком долго идти через парк… Объем информации в институте неподъемный, но дома, в чисто убранной квартирке, меня ждала Муся с горячим ужином. Правда, в первые недели вечером я просто валилась на кровать и засыпала. Мусино раскладное кресло мы по ее настоянию перетащили в кухню.

– Ты девушка молодая, вдруг гостей приведешь, я уж мешаться не буду, – приговаривала нянюшка, поднимая петли на моих колготках и пришивая пуговицы на блузках.

Какие там гости… В выходные я тупо отсыпалась. С девчонками в кафе иногда ходила – после того, как пару раз заплатила за всех, придумав, что отмечаю какие-то события в жизни, обзавелась подружками. Парней в группе было мало, да и тюфяки все, обучение же платное – мамины сыночки. Одногруппницы кадрились со студентами ВГИКа – он напротив нашего университета; мне тоже стала оказывать знаки внимания одна будущая звезда экрана – огромный, белозубый и… чернокожий. Кстати, много лет спустя мелькал он в телевизоре… Не знаю, где взял номер, но однажды у него с Мусей состоялся интересный разговор по телефону. Мне слышно было только няньку:

– Алло! Кто спрашивает? Нет, ее нет дома… Elena est allée au cinéma avec son mari.

Я своим ушам не поверила – Муся, услышав его прононс, ответила по-французски, что Елена ушла с мужем в кино!

– Не нужен нам француз, деточка! Они жадные! Язык? Да, знаю несколько фраз…

Узнав от меня, что этот Пьер вообще-то из Камеруна, нянька решила, что не нужен тем более – он сын какого-нибудь вождя племени каннибалов, и на меня страху нагнала. Многое я про Мусю не знаю… Приглашали неизвестные художники и поэты в кино, погулять на Ленинские горы, на Старый Арбат, целовалась с кем-то. Ни на кого не запала, и все напоминали Тюху… Первым мужчиной у меня будет Сашка Козырь!

Муся в выходные ненавязчиво учила меня готовить, гладить белье. Что и говорить, делать по хозяйству я ничего не умела и многого не знала.

– Учись, учись у старой няньки, деточка, я один годик только с тобой поживу, пока привыкнешь, потом – ты в общежитие, а я домой. Глядишь, Надюшка замуж выйдет, ребеночка родит, там нужнее буду, – приговаривала, тихо улыбаясь, Муся.

А Надюшка завела романчик: на завод прибыл практикант из Санкт-Петербургской лесотехнической академии, родом из-под Архангельска, как Ломоносов, и такой же умный. Сам захотел в нашу глушь, потому что на местном заводе применяются самые передовые технологии. Папа о нем высокого мнения, похоже, там все серьезно. Да, уж Надежда бы в Козырева не влюбилась!

Это из маминых писем новости – каждую неделю приходил конверт с отчетом, не считая звонков через день.

Писала и Танька, звонить-то дорого. Но редко, некогда ей – кроме училища, еще и автошкола, про одноклассников мало что знает… А меня в ее письмах интересовали строчки исключительно про одного одноклассника: пробегала листок глазами, ища только имя Козыря. Его, оказывается, в армию забрали, служит где-то в Средней Азии, Таньке письма пишет. А мне не пишет… Хотя о чем там писать-то из пустыни, про песок?

ТАНЬКА

…Ура!!! Я получила права! Папа мне напомнил про машину, когда с Новым годом его поздравляла:

– В гараже давно была? Как там наша «ласточка»?