скачать книгу бесплатно
Глава 13. Про шестой «Б» и про «Зарницу»
Чего боялись в детстве, помните?
Контрольных, если не готовы на 100 %. Пиковую даму, которую сами и вызывали. Темноты, когда оставались одни дома. Ядерного взрыва! Лично меня пугали мысли о том, что придется носить костюм химзащиты.
Бомбоубежище под третьей школой выглядело как реальная штольня. Серо-черный камень и запах земли с резиной казались зловещими. Плакаты, мишени, политинформации смотрелись угрожающе на фоне гонки вооружений. Каждый раз, надевая на уроке противогаз, я больно цеплялась волосами о тугую резиновую оболочку.
– Начали с подбородка! Держим двумя руками! Растягиваем на затылок! – командовал военрук Виктор Трофимович, щелкая секундомером. И мы заталкивали лица в защитные маски цвета хаки с глазами-стеклами. Собирали и разбирали автоматы все: и мальчики, и девочки. На бегу разворачивали пожарные рукава и тушили воображаемое пламя. Рисовали апокалипсис. Ходили в сопки. Готовились к войне и учились выживанию.
Мы лежали в окопах, метали гранаты, протискивались между землей и колючей проволокой. Учили речевки. Ходили строем. С желтыми аксельбантами по форме цвета хаки, в противогазах и с автоматами наперевес ползли по сентябрьской подмерзшей жиже Североморска. И вдруг взрыв. Второй.
– Кто колючку задел? Бэша? Тихо! Быстрее. Попцы втянули. Костяна на носилки. Карту! Шестой «Б», бегом к сопке, возьмем высоту, – прокричал наш командир, Женька Сомов. И мы побежали сквозь сухие ветки 1988-го вглубь осеннего леса.
По законам военно-спортивных игр все одиннадцать отрядов из области жили в настоящей солдатской казарме в столице Северного флота.
Утром выстраивались на ледяном плацу и маршировали в столовую. Хорошо, хоть кормили по-флотски, огроменными порциями: первое, второе, салат, два компота.
По вечерам китель и косы дополняли колготки в сетку и мини-юбки из джинсы. На ходу рисовали стенгазеты, репетировали художественную самодеятельность.
Димка Профессор исполнял «К Элизе». А мы с девчонками пели со сцены «Изгиб гитары желтой».
Игра завершилась. «Проститутки» – кинули на прощание парни постарше в черных бушлатах. «Стройбат!» – не спасовали и мы. Конечно, они злились. Оно и понятно, ведь наш класс выиграл областную «Зарницу» и увез в Печенгский район самый щедрый трофей – бесплатные путевки в Прибалтику.
Новый год отметили в поезде «Москва-Рига»: пришитыми к простыням, с зубной пастой на подушках и гирляндами из куриных ножек, висящими над головой. А потом мы въехали в сказку! Двенадцатиэтажный отель, чистенькие мощеные улочки с фонариками. Шведский стол с горами сосисок. Музеи: Чюрлениса, велосипедов, чертей. Замки, дворцы, площади, соборы. Мы искренне впечатлялись днем, а с ночи до утра за картишками рассуждали о том, что увидели в новогодней Риге, Елгаве, Каунасе, Шяуляе.
«Мне, пожалуйста, помаду “Дзинтарс”, девятнадцатый номер. Пять штук. Духи и колготки. На все». Правда, покупать приходилось, разговаривая на английском, иначе не продавали.
«Наслаждайтесь, скоро Прибалтика выйдет из состава СССР», – скажет нам классная, Ирина Степановна, возле домиков, где снимались сцены из Штирлица.
Через двадцать лет, в 2008-м, я снова поеду отмечать Новый год в Ригу. Да, это будет другая страна, но для меня с одной ма-аленькой общей историей – про шестой «Б» и про «Зарницу».
Р.S. Кстати, может, когда-нибудь «беглянка» вернется?
Глава 14. Предзакатный «Артек»
– Чередниченко, тебя к директору вызывают.
Меня? Сразу поняла: ох, не к добру это.
Начали издалека.
– Как ты могла? Что вы устроили? Где пионерская совесть? Долг? Честь? Как не сообщила в совет дружины? Зачем ходили отрядом к главе района?
– Просить за Лию Дмитриевну, учителя английского, чтоб не увольняли ее, – с трудом выжала объяснение.
Пунцовые моральные чтения директорши продолжились.
– Тебя в «Артек» от Печенгского района направляют! На Всесоюзный сбор активистов перестройки! А ты?! Путевки лишиться хочешь? За подрыв репутации школы. Отличница называется, председатель совета отряда, – распалялась Тамара Ивановна.
Классная строго молчала. От кома в горле до сухого града из моих «бесстыжих» опущенных глаз. Что тут поделать. Сама виновата.
В тот момент я думала лишь об одном: чтобы побыстрее все это закончилось. Видела единственный выход – сложить полномочия председателя совета отряда. Но лишаться путевки в Артек не хотелось.
– Клянись, что не повторится. Иди. Учи устав пионерской организации. Думать надо над своим поведением.
Набираю в строке поиска: Артек. 1988 год. Выпадает фото. Мурманская делегация на слете активистов перестройки. От района нас ездило двое. В центре первого ряда – я, и справа товарищ с двадцатки – Мякшинов Андрей. Удивительно, выложил кто-то.
Отряд «Полевой». Корпус «Василек». Из Судака родители доставили морем. Личные вещи сдали в камеру хранения. Выдали форму: синяя юбка клеш, белые гольфы, алый галстук, пилотка, рубашка на пуговках.
На восьми койках в палате собралась география в галстуках. Азербайджан, Казахстан, Минск, Москва, Архангельск, Мурманск, Мончегорск, Никель.
Утром горн, построение. Втягиваться некогда, включаешься сразу.
Культ дружбы и творчества прививался под зорким присмотром вожатых. Только песня Владимира Вагнера не забудется:
«Едем мы в “Артек”, – твердят нам поезда. Самолет нам поет – торопитесь! Перед вами чудеса! Добрый мишка всех вас ждет! Да-да-да, Аю-Даг, Аю-Даг, реет над тобой “Артека” флаг! Аю-Даг, Аю-Даг, реет над тобой “Артека” флаг, Аю-Даг!»
Ветры свободы и Черного моря свистели вдоль кипарисовых аллей, а ручные белки провожали до самой столовой, когда шли на завтрак.
Три тысячи шестьсот крутых ребят одновременно приехали на слет из разных окраин Советского Союза. Днем ставили сценки (домашние навыки как раз пригодились). Рисовали стенгазеты. Катались по солнечному гостеприимному побережью. На Абсолюте (тихий час по-артековски) засыпали под речи Горбачева с последнего Пленума ЦК, а вечерами бегали на дискотеки или кутались в пледы под открытым небом в кинотеатре «Прибрежного».
Костры под гитару догорали в предзакатных лучах пионерии. Еще два года, и не стало всесоюзной организации. «Артек» отошел Украине. Смолкли знакомые всем голоса «Пионерской зорьки» – Пашкин и Ванькин – москвичей-радиоведущих из нашего отряда. Дети перестройки сменили красные галстуки на булавки. Танки расстреляли Белый дом. Корабли распилили на иголки…
Прошло двадцать пять лет, прежде чем главный лагерь страны вернулся домой. И в «Янтарный» на смену «Юный следователь» из Мурманска поехал мой сын. А еще через пять лет возврат к прошлым границам Советского Союза начал воплощаться в реальность.
Глава 15. Здравствуй, бабулечка!
Т-т-ту-ту-чу-чух. Т-т-ту-ту-чу-чух. Трое суток проходят в пути, и вот она, долгожданная станция Константиновка! Поезд стоит три минуты. Чемоданы в тамбуре наизготовку. Выскакиваю прямо в южную ночь 1988 года. Мне двенадцать, и каждое лето я мечтаю о том, чтобы поскорее попасть в Часов-Яр, в мой второй дом, где живет бабуля Тамара.
Вокруг густая, плотная, влажная темнота Донецкой области. Тоннели из тополей. Кукурузные поля. Посадки из абрикосов. Привычно пылит шамотный завод. На ржавеньком желтом москвиче пересекаем Канал, проезжаем мимо Канальского клуба, сворачиваем направо, на укромную улицу Петровского. Вижу красный кирпич двухэтажного дома, и сердце проваливается в пятки. Приехали!
Глубоко вдыхаю насыщенный запах ночных фиалок, свежей травы с привкусом бетона. Проходной двор по-прежнему дышит своей обычной околозаводской жизнью. Чернышка дежурно лает, спросонья виляя хвостиком. Соседи не спят.
Прохожу по деревянной лестнице в архив моей памяти. Квартира номер 4.
Бросаюсь к бабушке в объятия и тихо повизгиваю от радости.
– Светик, Светлячок, пестик ты мой золотой, тычиночка моя, кровиночка моя родненькая, прыихала. А я ленивые приготовила. Ночнушка твоя вот. Зайди к тете Гале, она не спит, поздоровкайся.
– Бабушка-а-а-а, родна-а-я-я, как же я соску-учила-ась! Как же у тебя хорошо! Спасибо тебе за все-все-все!
Оглядываю комнату. Здесь сохранилась прежняя обстановка. На столе благоухает букет из пионов. Розовощекая кукла с русыми косами восседает на серванте в новом, вязанном крючком костюме и шляпе. Фарфоровая лошадь застыла в стремительном порыве на белой кружевной салфетке. Девушка-магнит приветливо подмигивает с холодильника.
С дороги качаюсь, как заправской моряк. Падаю без задних ног на кипенно-белую, хрустящую чистотой постель. Сквозь марлю, натянутую от комаров, доносится стрекот сверчков-маячков: «Тр-р-р. Тр-р. Тр».
Помню, что завтра с утра ожидает меня парное козье молоко, теплая буханка серого хлеба и вареники с вишней. Потом прибегут подружки, и мы усядемся на лавочке непременно лузгать семечки и секретничать. Рядом поставим кассетный магнитофон «Весна» и включим «Кино», «Наутилус», «Алису» и новый альбом Преснякова-младшего. Поэтому в 2020 году, когда сын мне проигрыватель подарил, первая купленная пластинка была именно с его песней:
Как в детстве мне сказки читала,
Со мной о волшебстве в них мечтала.
Бабушка моя, милая бабушка моя.
Ты столько тепла мне дарила,
Ты детство мое озарила,
Бабушка моя, милая бабушка моя.
Прости озорство и проказы,
Я многого не понимал,
Стал взрослее, твои я наказы
Как книгу для жизни читал.
Ах, если бы я был волшебник,
Я время вернул бы вспять.
Но где ж мне найти тот учебник,
Чтоб ты молодой могла стать,
Бабушка моя.
И пусть у меня нет миелофона[9 - Миелофо?н (от греч. ?????? «мозг» + ???? «звук, голос, шум») – вымышленный прибор, устройство для чтения мыслей в произведениях Кира Булычёва и их экранизациях. После выхода детского фильма «Гостья из будущего» (1985) о похищении этого аппарата космическими пиратами у Алисы Селезнёвой устройство получило широкую известность. Одной из популярных фраз фильма была: «Алиса, миелофон у меня!»], но память хранит фрагменты того счастливого времени, мысленное путешествие в которое наполняет до краев любовью и благодарностью.
Глава 16. Спорим, вы тоже делали это?
Трынь-тры-ынь-тр-р-ры-ы-ы-н-н-нь… Слышу, как сквозь сон пробивается звонок домашнего телефона. Встаю, еще не проснувшись, снимаю трубку.
– Света, ты где? – слышу взволнованный голос Ирины Степановны, нашего классного руководителя. И тут же меня обдает ледяным потом. Исусьи тапки! Я проспала. На выпускной экзамен по английскому!
Да как же так-то?! Что же это?! Как я могла?! Тем временем бабушка Фая спокойно варит манную кашу, кошка с любопытством наблюдает за попугайчиком. Родители на работе. Брат умотал в школу. И никто, никто не разбудил меня!
Пока впрыгиваю в черную юбку, застегиваю белую блузку, завязываю на бегу хвост, в голове мельтешат мысли.
Кошмар. Ужас. Трагедия. Никогда же не косячила, да и такого представить даже никто не мог. Отличница. Три репетитора, столько подготовки – и тупо не прийти на экзамен… А как же институт, как же иняз? Это же крах. Крах всего! Конец. Финиш.
Чуть не плача, несусь в школу. Благо, близко находится. Забегаю, пролетаю по лестнице мимо испугавшейся технички Альбины Александровны. Вот 20-й кабинет. Замираю на секунду. Набираю воздуха, стучу.
– May I come in?
Председатель комиссии строго кивает. Все что-то пишут. Морщатся над листами. До конца экзамена двадцать минут!
Тяну билет из остатка. Иду на заднюю парту. Чувствую на себе недоумевающий взгляд учительницы. Пульс барабанит в висках, сердце колотится, как птица в клетке. По пути одноклассник выразительно крутит глазами – SOS! Незаметно забираю бумажную полоску с его вопросом и бегло пишу тезисы. Только отдаю, как его вызывают. Я следующая.
Успеваю пробежать в памяти свои два вопроса. Писать уже некогда.
– Cherednichenko. Are you ready?
– Yes.
Выхожу. Отвечаю. Четко. Так, как надо. Оценка? Пять! Ф-фу-у-у-ух-х. Пронесло.
В иняз поступила-таки, только теперь каждый раз ставлю по два будильника перед ответственными мероприятиями. Не дай Бог пережить этот ужас еще раз.
Космонавтики
На астрономии играли в карты,
С Канальской горки изучали звезды,
В движеньях облаков читали ветры
И покоряли космос от любви.
Не расставались с выехавшим Бродским,
Гуляли по пустынным автострадам,
Считали дни рождения вселенной,
Без устали прокручивая мир.
Ловили отзвук лунного молчанья,
В разлук сугробах кипятили чайник,
Летали в неизвестность, как Гагарин,
И падали, как тот метеорит.
Так безграничны, юны и беспечны,
Не замечали, что Ковшом оскален
И Ориона поясом затянут,
бездонной
ненасытной
выси
лик.
12 апреля 2021 г.
Глава 17. Сон про десятый «Б»
Кубометры воды заполняют кабинет химии. Какое-то странное чувство пронимает живот, макушку. Хочется крикнуть: «Помогите!» Но звук не выходит. Я тону… Дышать становится нечем. Вдруг кто-то резко хватает за руки. Тянет на поверхность.
Первое, что помню – мокро глазам. Над головой ударяет светом люминесцентная лампа. Какие-то резиновые трубки вьются надо мной. Размытые силуэты. Сосредоточенные лица врачей.
– Аппарат искусственного дыхания можно отключать.
– Русалка, помнишь, как здесь оказалась?
– Нет.
– В реанимацию доставили из бассейна.
Один нырок на уроке физкультуры. Пара минут клинической смерти. Искусственное дыхание. Скорая. Вертолет из Мурманска. Белые тапочки покупать не пришлось.
В дни реабилитации одноклассники приносили жвачки и воздушные шарики. Пичкали шутками. Расспрашивали про загробную жизнь.
Что дальше? Поиск ответов и смысла. Экстрасенсы, гадалки, целители. Одни говорили, что я утонула из-за родового проклятья – мол, утопила младенца женщина в роду, другие чистили ауру с помощью каких-то железок, третьи делали расклады на счастливую жизнь и снимали порчу. В то время Кашпировский и Чумак заряжали воду и крема с экранов телевизоров, и это не казалось чем-то сверхъестественным. Казалось, людей накрыло всеобщим одномоментным безумием.
Тонны часов с вопросом «Почему?», Ницше, Шопенгауэр, Павич, за ними и «Doors». Тусовки в подъезде, маргинальные компании – при имидже круглой отличницы. Родные заблудшие души, «Герои Перестройки», искатели истины, иуды и друзья. Где вы теперь? Кто остался на связи? Кого пощадила судьба? Кто ничего не забыл?
Выпускной. И уроки иного уровня. Похоронить друзей. Закончить учебу. Пройти через вызовы времени. Снова остаться в живых. Наконец проснуться. Отпустить прошлое. Выдохнуть. Понять, что никогда не поздно родиться заново.
Ковчег ноябрей
Герани на окнах. Посуда из глины.
Былины.
Салфетки из бязи. Мережка[10 - Мере?жка – старинный вид ажурной вышивки, используемый с давних пор для украшения белья, текстиля для кухни, одежды из плотных видов ткани. Все строчки выполняются обычной иголкой с ниткой, по следу выдернутых нитей ткани. Эту технику легко осваивали и выполняли на уроках труда в младших классах.] по краю.
