Свинка Апельсинка и лето

Речка рядом, и Шпатель неплохо рыбачит. Он любит спуститься к реке по влажной траве. Вода несмело поблёскивает под белёсым, выцветшим за ночь небом. Стеклянный этот блеск укрыт клочками предрассветного тумана, и оттого река похожа на ёлочные игрушки, укутанные ватой и поднятые на антресоль. Шпатель садится на берегу, ему нравится чувствовать спиной сонное дыхание деревни, предвкушая утренний клёв.

На обед у друзей были полосатые окуньки с жареной картошкой, свежая зелень и молодые огурчики. Чай сели пить на крыльце. Поначалу Гвалт прихлёбывал из чашки осторожно, но не потому, что боялся обжечься. Мальчик с неохотой пробовал всё новое, а у самоварного чая был странный дымный вкус.

– Мама Гвалта вчера клубничный пирог пекла, – невзначай заметила свинка, покосившись на клубничную грядку Шпателя. На грядке прятались робкие зеленцы.

– Клубничка-то у неё покупная, тепличная. Ни солнышка, ни дождика не знает. Пустая ягода, – заключил Шпатель. Свинка вздохнула.

Гвалт понемногу притерпелся к дымному чаю, и как раз хотел налить ещё чашечку, когда заметил некий скрежещущий агрегат, спешащий по дороге.

– Господин Шпатель, я не знал, что в деревне есть танк, – не спуская глаз с железного чудища, сказал мальчик.

Мастер игрушек и свинка тоже не отрываясь следили за приближающимся в облаке пыли монстром.

– Это не танк, – сказал Шпатель. – Это вертолёт. Месяц назад Бас установил двигатель на свой трёхколёсный велосипед. Что-то доработал, приделал винты, шасси, спаял корпус. Вертолёт не взлетел. Тогда мальчишка снял с него несущий винт, добавил две пары колёс и вышла самоходная установка с пропеллером сзади. Устойчивая конструкция. Посадка только низковата и пылит сильно.

Пока Шпатель рассказывал, вертоход остановился у калитки. Из его кабины вылез крупный мальчик в настоящем лётном шлеме с круглыми очками-консервами.

– Бас! – взлетела от радости Апельсинка. – Гвалт, это Бас! Я тебе говорила. Бас, это Гвалт! Вот сейчас вы совсем познакомились.

Мальчики пожали друг другу руки с таким видом, что каждому, кто хотя бы немного разбирается в мальчиках, стало бы ясно, что они вполне могли бы обойтись без этого знакомства. Как и все воспитанные дети они обменялись приветствиями.

– Не сразу узнал тебя без тёплых полосатых чулочков, – любезно заметил Гвалт.

– Уже видел твоё объявление. Отличная работа. Этот мохнатый паук, которого ты нарисовал, пропал вместе с белками? – вежливо поинтересовался Бас.

Бас поздоровался с господином Шпателем и пояснил, что его не было дома утром, когда залетала свинка, а ему хотелось с ней увидеться. К тому же его мама очень переживает, что не угостила хрюшечку, и просила Баса отвести к Шпателю блинчиков со сметаной.

Иногда блинчики даже лучше клубничного пирога. Особенно если чай уже разлит по чашкам и предстоит серьёзный разговор. Надо решить где и как искать белок. Бас с готовностью присоединился и к чаепитию, и к обсуждению. Тем более, у него были кое-какие мысли на этот счёт.

– Или белки сбежали, или их похитили, – начал Бас.

– Зачем же им сбегать-то? – удивился Шпатель. – У них здесь всего вволю. Белки частенько хулиганят, но пушистых никто не обижает. Даже турнепс для них выращивают.

– Вот именно, – подтвердил Бас, – Значит белок похитили. Заманили к реке и хоп!

Мальчик накрыл собранной ковшиком ладошкой щуплого серого кузнечика, выпрыгнувшего на ступеньку крыльца. Гвалт вздрогнул, представив, как кто-то накрыл белок огромным ковшом. Бас поднял ладонь, кузнечик рванул в траву.

– И кто же по-твоему их похитил? – Спросила Апельсинка.

– Этого я пока не знаю, но это был тот, кому нужны белки, – ответил Бас.

Все задумчиво съели по паре блинчиков.

– Так-так-так, – пробормотала свинка. – Кажется я догадалась. Что умеют белки? Колоть орехи. Кому нужно колоть орехи, тот и похитил белок. Всё ясно! Их продали на пищекомбинат, там белки работают орехоколами. Гвалт, помнишь, ты читал мне что-то ужасное про такую кондитерскую фабрику?

– Насколько я знаю наших белок, – перебил Шпатель, – «Орехоколы» на этой фабрике вскоре лопнут от обжорства.

Действительно, белки с азартом щёлкали орехи. С деревьев, с заборов и крыш то и дело сыпались пустые скорлупки. Но чтобы не глотать ядра… Эти белки на такое не способны.

– Значит белок в краеведческий музей сдали, а там из них чучела понаделают, – ужаснулся Бас.

– Ну что ты, – успокоил мальчика мастер игрушек. – Музей у нас маленький, такая орава белок в витрины не влезет. И чучельника там нет. Я это точно знаю: пару раз экспонаты в музее реставрировал. Муляжи в нём стоят, те же игрушки.

– И на шапку летние белки не годятся, мех у них холодный, волос тусклый, – добавил Шпатель.

– Я знаю! – догадался Гвалт. – Они на фабрике художественных кистей! У меня же все кисточки беличьи! Сидят, наверное, наши белочки в клетках стриженные и печальные!

– А что, может быть и так, – поразмыслив сказал Шпатель, – Фабрика кистей не так и далеко: пять дней ходу, два дня лёту. И как раз вниз по речке. А потом дальше, за озеро. Заманить белок на реку, в лодку или на катер, проще простого: белка зверь бестолковый и любопытный.

– Лететь два дня! – закричала свинка, – Мне надо немедленно в путь!

– Погоди ты, вертихвостка, – остановил её Шпатель, – Есть у меня одна идея. Давайте поступим так…

Глава 6

Приятно вернуться в прохладный полумрак сарая после жаркого суматошного дня. Шпатель распахнул дверь и пропустил вперед двух мальчишек и свинку. От окна тянулась дорожка света строгая и прямая, как указка. Она заканчивалась солнечной меткой в центре пола. Мастер подошёл к высвеченной на половицах отметине, нагнулся, ухватился за медное кольцо, с силой потянул и откинул деревянную крышку. Запахло землёй и грибами.

– Вот этот ход, – произнёс Шпатель, – Как я и говорил, узковат немного. Гномы подземный ход для себя прорыли, потому в него не каждый человек пролезет.

Свинка легла на пол с сомнением опустила голову внутрь. Солнечный свет позолотил её затылок.

– Значит, дорогой Шпатель, вы уверены, что ползти по гномьему туннелю быстрее, чем лететь по воздуху? – голос свинки звучал глухо, как будто земляные стены подполья успевали впитать в себя звук, едва он покидал горло.

– Совершенно уверен, Апельсинка, – подтвердил мастер игрушек, когда Апельсинка вынырнула и уселась на сундуке. – По-моему в нём работает гномье волшебство и получается что-то вроде движущейся платформы, которая как бы проматывает путь навстречу тебе, когда ты идёшь. Если остановишься, то и твоя дорога будет стоять. Обычно гномы добирались до меня за день. Конечно, подземный ход приведёт нас не на фабрику, где кисточки делают, а в гномью мастерскую, но от неё до фабрики всего час пути. Если гномы на своей дрезине подбросят, то вовсе полчаса. Так намного быстрее, летунья.

– До чего же сложно быть гномом, – вставил Бас. – Вместо того, чтобы путешествовать, как остальные, наслаждаясь погожим деньком, надо топать под землёй. Всё оттого, что гномов будто бы нет, и нельзя им встретиться с человеком.

– Гномы даже кроликам или, скажем, дятлам лишний раз на глаза не попадаются, чтобы не разболтали, – вздохнул Шпатель.

– Басу-то нечего беспокоиться, что он пропустит «погожий денёк», – фыркнул Гвалт, – Не представляю, как такая крупная фигура поместится в этом туннеле.

– Сейчас всё рассчитаем, – подытожил мастер игрушек.

Он достал линейку, сантиметровую ленту, штангенциркуль и транспортир. Шпатель снял со стены картину в простой деревянной раме. Картина оказалась не копией древнегреческого орнамента, как до этого считал Гвалт, а схемой гномьего туннеля в масштабе 1:100.

Шпатель измерил себя, мальчишек и свинку, рассчитал ширину туннеля на поворотах, спусках, подъёмах и в самых узких местах. После этого он сказал:

– По туннелю отправимся я и Гвалт.

– Как так! – всплеснула копытцами свинка, – С Гвалтом всё понятно, он, прямо скажем, мелковат. Но вы, Шпатель, раза в четыре длиннее меня! И я вовсе не такая упитанная, как Бас. Надо пересчитать, где-то ошибка!

– Сожалею, свинка, – Шпатель ласково приобнял Апельсинку, – но ошибки здесь нет. Мой рост в этой норе не так важен: мне места хватит. Чтобы поместится я согнусь на вроде складного метра, но даже в сложенном виде я довольно плоский и пролезу там, где ты застрянешь. Басу, конечно, в туннеле не застрять. Потому что для этого надо в туннель влезть, а Басу даже люк в полу тесноват. Так что полезем я и Гвалт. И, если позволит госпожа Крекер, Кокос. Не гоже норной собаке в деревне сидеть, когда люди по норам путешествуют.

Вроде бы всё решено, но почему-то и мальчикам, и свинке эта экспедиция разонравилась. Гвалту конечно было интересно встретиться с гномами, и он торопился выручить белок, но Апельсинка его друг. Без друга эта история не такая уж и увлекательная. Тем более Апельсинка грустит.

И Басу не до веселья. С тех пор как он отказался от идеи самостоятельного полёта, в его жизни не осталось ничего стоящего. Уже десять дней он без дела слонялся по деревне, и вот, наконец-то отчаянное приключение! Погоня! А он, видите ли, в подземный ход не помещается. А мама ещё говорила, что рождённый ползать, летать не может. Ха! Ни летать, ни ползать. Остаётся только на трёхколёсном драндулете гонять. До пенсии.

Суперприключение и без суперсвинки? Это решительно невозможно. Апельсинка перебирала в уме подходящие варианты. Телепортация? Путешествие во времени? Ага, придумала!

– Господин Шпатель, у вас есть лодка? – С надеждой в голосе спросила свинка.

– Конечно, Апельсинка, – ответил мастер. – У меня отличная просмолённая лодка. Я иногда плаваю на ней порыбачить на озеро.

– Замечательно. – Апельсинка снова улыбалась. – Тогда я и Бас поплывём следом за похитителями. Кокосу тоже надо отправиться с нами. Он привёл вас к реке, но мы же не уверенны, что те, кто похитил белок отправились именно на фабрику. Мы, как настоящие следопыты, спустимся на лодке до озера, а по пути постараемся что-нибудь разузнать. Если заметим, что к берегу причаливали, высадимся и Кокос возьмёт след. А когда доберёмся до озера, остановимся в деревне Карасёвка, так она называется, верно?

– Окуньково, – поправил Шпатель.

– Точно, – свинку захватила эта идея. – В Окуньково расспросим жителей. Наверняка они что-то видели.

– Апельсинка, это отличный план! – Поддержал свинку Шпатель. – Возможно, вам с Басом удастся догнать белок. Жаль, что в Окуньково вам поговорить будет не с кем: деревня опустела. Все жители переехали в город. Они работают на консервном заводе. Вдоль озера идёт железная дорога. В Окуньково есть полустанок, но на там больше не стоят поезда.

– Не беда! – Воспрянул духом Бас. – Мы с Апельсинкой ещё на реке разберёмся что к чему.

Гвалта огорчала разлука с Апельсинкой. Тем более, что она отправлялась в путь с таким мальчишкой, как Бас. Но ничего не поделаешь, это ради спасения белок. К тому же его свинка заметно повеселела, готовясь к плаванью.

Договорились что, когда Апельсинка и Бас вернутся в деревню, они позвонят в гномью мастерскую. В туннеле проложен телефонный кабель: не могли же гномы являться к Шпателю с бухты-барахты, не предупредив. По телефону друзья обменяются новостями и решат, как поступить дальше.

Бас съездил домой. Он попросил разрешения пойти в водный поход и привёз на вертолёте палатку, два спальных мешка, дождевики и пару резиновых сапог. Ещё в лодку сложили котелок, удочку, немного еды, спички и губную гармошку. Апельсинка позвонила мадам Крекер и всё ей объяснила. Старушка не без тревоги привела на берег Кокоса. Кокос решительно прыгнул в лодку. Апельсинка и Бас отчалили.

Шпатель сложил в потрёпанный рюкзак фонарики для себя и Гвалта, сапёрную лопатку, длинную и прочную верёвку, перочинный нож и грампластинку с хоральной симфонией. Пластинку он нёс в подарок гномам. Приятно вечерком послушать что-нибудь вдохновляющее. Особенно если живёшь в подземелье с неплохой акустикой.

Пока Шпатель собирал вещи, Гвалт позвонил домой. Он рассказал маме, что погода отличная, в сарае уютно и он не забывает поесть. Потом мальчик попросил разрешения отправиться на экскурсию с господином Шпателем. Мама согласилась. Следом за мастером Гвалт скрылся в подземном ходе.

Сарай опустел. Вдруг по мастерской закружился не весть откуда взявшийся ветерок. Постепенно ветер крепчал. Теперь о н дул с разных сторон в центр сарая. Это был синий ветер: в полумраке сарая он светился и казалось состоял из синих искрящихся пылинок. Сразу стало понятно, что дует он не куда-нибудь, а в паруса корабля, прикреплённого под потолочным светильником. Послушный этому волшебству корабль оторвался от строп воздушного шара и поплыл по воздуху. Парусник плавно опустился на дно медного умывальника. Его грот-мачта задела стержень клапана в рукомойнике. Из рукомойника хлынула вода, но она не затопила парусник. Воду подхватил синий ветер и ловко скрутил из неё воронку. В этой воронке, подхваченный движением ветра и воды закрутился сам парусник. Вскоре он исчез в стремительном танце брызг. Всё стихло. Под потолком слегка покачивался воздушный шар светильника, да на дне умывальника блестела капля воды.

Глава 7

Гвалт шёл по туннелю согнувшись. Не очень-то удобно, но маршировать на четвереньках ему понравилось ещё меньше. Он брёл и брёл вслед за Шпателем, вслед за лучом фонарика, рассекавшего тьму всё дальше. Сначала Гвалт оглядывался по сторонам, но вскоре понял, что разглядывать тут нечего: земляной пол подземного хода был ровный и сухой, стены и потолок укреплены деревянными балками. К тому же туннель был совершенно пуст. Не было в нём ни змей, ни летучих мышей, ни даже пауков. Гвалт отчаянно скучал, к тому же у него затекли плечи и шея.

Господин Шпатель тоже шёл по туннелю согнувшись. Только мальчик согнулся, как кочерга, наклонившись вперёд, а мастер игрушек сложился, как гармошка. С одной стороны гармошки оказались длинные ноги Шпателя, с другой – голова, плечи и руки. Поверх сложенного Шпателя лежал рюкзак. В левой руке Шпатель держал схему гномьего туннеля, в правой – фонарик.

Гномы не очень общительные, но, тем не менее, сеть гномьих ходов обширна. Это ясно: надо закупать оборудование и материалы, отправлять на учёбу смекалистых подмастерье, да мало ли ещё чего. Шпатель то и дело бормотал себе под нос: «Левый поворот к курорту «Золотая стамеска Баден-Бадена», или: «Второй направо и вниз к дискуссионному клубу «БарберЧто? Стричь или не стричь?», и самое манящее: «вверх по диагонали «Ежегодный бал Деда Мороза». Шпатель думал, поворачивал и Гвалт следовал за ним. Шли долго. Наконец Шпатель остановился в довольно широком месте, где туннель расходился на три узких хода.

– Пора отдохнуть, – буркнул мастер и растянулся на земле.

Растянулся он в прямом смысле: его тело выпрямилось с сухим треском. Теперь он был не гармошкой, а привычным всем Шпателем.

– Не угодно ли абонемент на два чудодейственных массажа «Усталый путник»? Или юный друг предпочтёт массажу наивкуснейший зельц с горчицей?

Голос раздался отовсюду, усиленный и изменённый эхом. Гвалт задумался.

– Привет, Батискаф! – не открывая глаз отозвался Шпатель. – Надумал объегорить усталых путников?

– Ничего не объегорить, – обиделся голос, – я честно на жизнь зарабатываю.

– На какую такую жизнь? – заинтересовался Шпатель. – Ты уже лет двести, как умер!

Раздался вздох, и Гвалт увидел, как из бокового туннеля выкатился… Сгусток воздуха? Шарик прозрачного желе? Баскетбольный мяч, сшитый из невесомой вуали?

– Это же призрак! – догадался мальчик.

– Верно, Гвалт, – кивнул Шпатель. – Гномы прозвали его Батискафом. Призрак залетел сюда очень давно, когда гномы прокладывали подземный ход. Оказалось, что туннели Батискафу по душе и он остался. Гномы этому рады: есть кому присмотреть за подземельем.

Тем временем призрак подкатился ближе.

– Вот теперь узнаю моего складного друга! – воскликнул он, обращаясь к мастеру игрушек. – Как ваши дела, господин Шпатель?

– Неплохо, – коротко ответил Шпатель. – Расскажи лучше, бестелесный, как ты нас массажировать думал? Ты же сквозь нас просочишься, а мы и не заметим.

– У меня всё без обмана, – обиделся Батискаф. Он нырнул в темноту и вернулся с довольно большой деревянной лопаткой на короткой ручке.

– Вот, первосортный массажный инструмент. Гномы мне оставили, – с гордостью обладателя фамильных бриллиантов произнёс призрак.

– Да это же валёк! – воскликнул Шпатель, рассмотрев неровную поверхность лопатки при свете фонарика. – Говоришь, гномы тебе оставили?

Шпатель строго посмотрел на Батискафа.

– А кому ещё здесь можно оставить? – опешил призрак. – Шли, шли, уронили и оставили.

– Понятно, гномы валёк потеряли, – подытожил Шпатель.

– А для чего гномам нужна эта лопатка? – спросил Гвалт.

– Валёк-то? Им гномы бельё стирают, – пояснил Шпатель. – Видишь ли, большинство гномов очень консервативны. Не признают бытовой техники. Нет у них ни пылесосов, ни микроволновок, ни стиральных машин. Вот какая странность: по сути своей они технари, изобретатели, а прогресс отрицают.

Мастер игрушек задумался и вздохнул. Он и сам любил вести хозяйство по-старинке и в этом мало чем отличался от гномов.

– Значит, честнейший из призраков, – вновь обратился к Батискафу Шпатель. – Ты решил, что мы с мальчиком друг друга по очереди колотить вальком будем, а ты за это деньги с нас получишь?

Призрак приуныл. Ему стало ясно, что этот долговязый скомкает его бизнес-план, как грязную салфетку.

– А что ты там про зельц говорил? – вспомнил Шпатель. – Показывай.

Батискаф принёс зельц.

– Тоже гномы оставили? – мастер игрушек принюхался. – По-моему в прошлом месяце. Протухло твоё угощение.

– Зато горчица свежая, – с достоинством произнёс призрак.

– Горчицей здесь не поможешь. Давай-ка мы его выбросим, – предложил Шпатель.

– Ещё чего! – возмутился призрак. – Своё выбрасывай! А зельц – мой.

– Ладно, – согласился Шпатель. – А как на счёт валька? Гномы ищут его, наверное. Отдай валёк мне, а я верну гномам.

– Ни каких отдай! – призрак раздулся от негодования. – Меняться буду: ты мне мальчишку, а я тебе валёк.

– Батискаф, ты бы изредка вылетал отсюда извилины проветрить, – с укоризной сказал мастер. – Несёшь околесицу. Гвалт, дай мне рюкзак.

Шпатель достал из рюкзака сапёрную лопатку и помахал ею перед призраком:

– Меняешься?

– Да, – не раздумывая выпалил призрак, схватил новый трофей и исчез.

– Быстро он, – Шпатель смотрел туда, где только что катался взад-вперёд призрак, – наверное боялся, что передумаю. Вставай, Гвалт. Мы с тобой отдохнули. Сейчас я валёк в рюкзак закину и в путь.

Когда господин Шпатель и Гвалт протиснулись в мастерскую гномов, в ней никого не было. И не удивительно: путешественники отправились в путь перед ужином и, как ни торопились, протопали под землёй половину ночи. Когда сверхсрочных заказов нет, гномы по ночам спят.

– Придётся наше дело до утра отложить, – решил Шпатель. – Будить гномов дело трудное, а иногда и опасное. К тому же на фабрику ночью пробираться мало смысла, и мы с тобой устали. Лучше посмотрим, что есть у гномов съестного, перекусим и ляжем спать.

Мастерская гномов очень напоминала сарай Шпателя. Те же верстаки и инструменты, краски и деревянные болванки. Шпатель объяснил мальчику, что кузница у гномов находится дальше, и все кованные вещицы, которыми славятся гномы, делают в ней. В мастерской нашлись одеяла, подушки и широкий топчан, а в погребе мясной рулет и молоко.

Гвалт проснулся от громкого скрежета. Шпатель тоже только что открыл глаза.

– Дрезина подъехала, гномы принялись за работу, – пояснил он.

Гвалту не терпелось увидеть на гномов. Он первым выскочил из мастерской. За дверью оказался подземный зал наполненный всем.

Давным-давно гномы обживали эту пещеру. Она была и складом, вдоль стеллажей которого тянулась узкоколейка, и конвейерным цехом, который сейчас пустовал, и конференц-залом, и рабочей столовой, и вокзалом: в стенах пещеры были люки, скрывавшие за собой туннели. В дальнем конце зала гномы разгружали дрезину. Лишь один из них уже сидел на своём рабочем месте в конце длинного стола. Гном упаковывал и штамповал игрушечных лошадок.

– Доброе утро! – поздоровался с ним Гвалт.

Гном молча поклонился мальчику и продолжил работу.

– Это У. Х. Шмяк, – сказал подошедший Шпатель. – Механический гном. Давно уже здесь трудится. Пора бы его смазать.

– Смазали, смазали, – заверил грохочущим голосом пожилой гном, спешащий на встречу гостям, – свежим маслом, на прошлой неделе. Рад приветствовать вас, дружище Шпатель, представьте мне вашего спутника.

– Это Гвалт, талантливый живописец. – ответил Шпатель.

Гвалт, которого раньше гномам не представляли, счел уместным поклониться. Вышло, пожалуй, не так грациозно, как у У. Х. Шмяка.

– А это Гром, мастер второго транспортного цеха. – продолжил Шпатель.

– Рад знакомству, – мастер протянул руку.

– Красивое имя, – мальчик ответил на рукопожатие.

– Друг мой, – обратился к гному Грому Шпатель, – вы-то нам и нужны. Не отправляете ли вы одну из дрезин вниз, в долину? Нам срочно надо туда попасть, вот по какому делу…

Пока Шпатель рассказывал Грому о таинственном исчезновении белок, Гвалт зашёл в мастерскую и познакомился с парой гномов, расписывающих яркой глазурью пряничный домик внушительных размеров. Один гном работал снаружи, он покрасил в синий цвет крылечко устроил на нём пузатую пряничную кошку с зелёными глазами. Второй гном трудился внутри домика, он кропотливо расписывал изразцовою печь. Как не велик был домик, а он был побольше шляпной коробки, работа гномов показалась Гвалту миниатюрной. Вскоре Шпатель нашёл мальчика и сказал, что дрезина отправляется через десять минут.

На дрезине уже был один пассажир. С нашими путешественниками в долину ехал гном, только что вернувшийся с модного курорта. Это было ясно по его туристическому сундуку. Дрезина тронулась. Попутчик даже не представившись выпалил возмутившую его новость:

– Представляете, наглец Батискаф, который раньше всем никчемным вальком насылался, будто у прогрессивных гномов стиральных досок нет, сейчас пристал ко мне в туннеле с какой-то лопатой! Говорит, плати деньги и копай себе могилу! Подготовься, так сказать, заранее к погребению к этом чудесном подземелье. А я, кстати сказать, только что курс ванн на горячих источниках принял. Мне ещё пару сотен лет могила без надобности!

Гном сердито фыркнул. Шпатель старательно изучал открывавшийся перед ним пейзаж и молчал.

Глава 8

Речка Утекайка неширокая и течение в ней спокойное. Свинке, мальчику и терьеру предстояло проплыть по ней километров десять до того, как река впадёт в Сонное озеро. Лодка у Шпателя была лёгкая и проворная. Сосновые борта лодки пахли смоляной пропиткой, сваренной мастером по особому рецепту. Пришвартованная к берегу лодка нетерпеливо приплясывала, предвкушая плаванье. Сейчас же посреди реки она успокоилась и лишь плавно поводила носом, не слишком его задирая, но сохраняя чувство собственного достоинства. Бас уступил свинке вёсла и сразу выяснилось, что Апельсинка грести не умеет. Бас старался объяснить, но вёсла в копытцах свинки суматошно взлетали и плашмя плюхались в воду. Лодка завертелась среди фонтана брызг, вальсируя и раскачиваясь. Рыбы затихли у самого дна. Ошалевшая ондатра Марианна выбралась на берег и недовольно прошлёпала в прибрежные заросли.

Бас вернулся на вёсла. Свинка устроилась на носу лодки и принялась играть на губной гармошке. Надо сказать, что это выходило у неё неплохо. Над рекой постепенно сгущались сумерки. Тягучая мелодия, тихий плеск, облака, спускавшиеся ниже и ниже, очаровали Баса и Апельсинку. Но не Кокоса. Пёсик зорко присматривался и чутко принюхивался. Он слышал каждый шорох травы, взмах рыбьего плавника, робкий топоток мышиных лапок на берегу. Ничего беличьего в этом вечере Кокос не разобрал.

Облака тем временем плотно облепили небо и подкрались к самой реке. Вода потемнела. Еле различимые в глубине космы подводных растений стелились вслед за лодкой. Воздух стал тяжёл. Песня губной гармошки припала к самой воде. Последняя мелодия вышла у свинки какой-то печальной, даже тревожной. Плюх. В речку упала тяжёлая дождевая капля.

– Будет гроза, – сказал Бас. – Нам надо пристать к берегу. Во время грозы на воде очень опасно.

Путешественники стали высматривать место, к которому можно причалить, но берег был опутан жёсткой сетью кустарника. Свинка взлетела посмотреть, что впереди. Сверху через завесу дождя ничего не было видно. К тому же оказалось, что Апельсинке трудно опуститься в лодку, не раскачав её. Наконец она устроилась рядом с Кокосом. Капли падали всё чаще. Рыжая щетинка Апельсинки совсем намокла. Холодный ручеёк стекал за шиворот Басу. Лишь тогда путешественники вспомнили про дождевики. Нос терьера напоминал водопад, но пёсик был занят делом и не отвлекался на такие мелочи.