Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 2

А Фредди тоже пошел домой, будучи уверенным, что теперь-то Элтон от него никуда не денется. И буквально возле дома он столкнулся, как вы думаете, с кем? Ну конечно, не с дядей Вовой Бусыревым, так как тот в далеком Майкопе только что получил новую партию настенных полок, которые были единственным утешением в его жизни, и теперь любовно их оглаживал. А столкнулся Фредди с Элтоном Джоном, который тут же сделал вид, будто видит Фредди впервые в жизни.

– Ну, кабыздох… – угрожающе начал Фредди.

– С кем имею?.. – надменно изрек Элтон.

– Ах ты, щегол! – рассердился Фредди. – Не узнаешь?

– Узнаю, – голос Элтона был сух, как пустыня Гоби.

– Так чего не здороваешься, петух? – Фредди был положительно зол.

– Ха! – Элтон был положительно нагл. – Разве должно человеку, в шляпе коего лежит целых сто шестьдесят фунтов, здороваться с какой-то пьяной жужелицей? К тому же, – добавил он, – кажется, не очень чистой…

Тут он понял, что проболтался. Фредди это понял еще раньше, потому что уже держал его за шкварник.

– Отдавай деньжищи, мул! – кротко сказал Фред. – И поживее, бадья без ручки.

– Элтон Джон, – напыщенно заявил висящий Элтон, – никогда не брал чужих денег. И не прятал их в шляпу, – и он схватился за свое сомбреро, распухшее до невероятных размеров.

Будь у Фредди хвост, он уже хлестал бы им по бокам, или же по щекам обманщика.

– Дай шляпу, – нежно сказал Фредди, протягивая лапку.

– Элтон Джон… – начал опять Элтон.

– …сейчас же даст мне свою шляпу, черт раздери! – заревел Фредди, сворачивая другую лапу во внушительный кулак. Элтон Джон, похныкивая, снял шляпу и протянул ее Фредди. Тот радостно схватил сомбреро, засунул в него руку по локоть и вытащил на свет божий… несколько километров его же носовых платков, аккуратно связанных за уголки, искусственный букет роз, шпагу, трех голубей, связанных за ноги, жареную курицу, пилу, воздушный шар…

К месту действия стали стягиваться зрители. Элтон Джон и Фил Коллинз стали выдавать из своих лавочек скамейки и стулья – свободно, за пятачок. В первом ряду сели Джон, Роджер, Дэйв Кларк, Кенни Эверетт, Дэвид Боуи, Мэри Остин и Брайан, оживленно шепчущийся о чем-то с сидящим сзади Митом Лоуфом…

Тем временем Фредди, изрядно вспотевший, продолжал творить чудеса. На земле уже лежали восемь банок «Пепси», ключ, хвост семги, кусок крестьянского масла, кисточка и фуганок. Казалось, что Фредди сейчас вынет оттуда Стинга с его медведем, но из сомбреро был выужен обыкновенный кролик. Кролик раскланялся и захрустел морковкой. Был он тощ, длиннонос, лыс и с отчаянно грустными карими глазами.

– Э, – толкнул Брайана в плечо Лоуф. – Разве это не ты?

– Я, – кивнул Мэй и нацепил треснутое пенсне, чтобы лучше видеть (отчего стал выглядеть еще гаже и отвратительнее). Фредди же, потный, но довольный, нашарил-таки на дне шляпы свои фунты, сунул их в карман, запихал весь хлам обратно в шляпу, нахлобучил ее на голову Элтону и ушел домой. Вместе с кроликом, естественно. А вы что подумали?

/ – картинка №8 – / ФОТО ТАК ФОТО, или КРАСИТЬ ЗАЧЕМ? /

Однажды ситуайену Джону Дикону захотелось cлавы – чтобы все знали, что он играет в группе «Куин». Всех его согруппников на улицах узнавали, мимо же Джона проходили, как мимо трухлявого пня. Джон разобиделся и обратился за помощью к Фредди, но понимания поначалу не встретил.

– Зачем тебе слава? – спрашивал его с усмешкой Фредди. – Что ты с ней будешь делать?

– Ну, все-таки… – тушевался Джон. – Надо.

– Ты же пудл, – смеялся Фредди. – Пудлик. Пудлище.

Роджер подкрепил слова действием. Он подбежал и укусил Джона за живот два раза. Дикон заплакал, отполз в угол и стал говорить в адрес друзей нехорошие слова. Фредди засвистал «Янки Пудл», а Брайан знай посмеивался. Такого милого и обходительного человека прямо поискать.

Наконец Фредди сжалился. Он сбегал на рынок и принес оттуда банку желтой краски.

– Давай я тебе напишу на куртке, что ты свой, – предложил он.

Джон – на свою беду – с радостью согласился.

…Фредди, высунув язык от напряжения, выводил надпись «Queen» на куртке Джона, а тот, в свою очередь, ревностно следил, чтобы Фредди, не дай Бог, не ляпнул краской на его новые джинсы.

– Вот и готово, – с удовлетворением сказал Фредди, вставая. – В лучшем виде – раз – и… – и он все же перевернул всю банку с краской на Джоновы штаны.

Дикон захотел безобразного скандала, но тут пришел фотограф и всех заснял на обложку новой пластинки «Лучшие песни». К счастью, закрашенные штаны в объектив не попали, а не то, глядя на обложку пластинки, люди бы думали, что квины уволили басиста и взяли на его место бездомного маляра…

…А может, и не думали бы. Потому что Джона, когда он вышел на улицу после съемки, немедленно узнали. И сняли с него куртку. Да и штанами не побрезговали. Вот и все.

/ – картинка №9 – / ГОРЕПЛАВАТЕЛИ, или МАШИНЕРИЯ /

Однажды Фредди форменным образом разорился, чтобы купить машину. Он обошел ее ровно семь раз, любовно поплевал на шину, протер ее батистовым платочком, затем сел за руль и радостно сказал:

– С первым рейсом, капитан Фред! Как говорится, семь фунтов на кило!

Вдруг дверца напротив хлопнула, и Фредди, удивленно повернувшись, уставился прямо в широко раскрытый в ухмылке рот Мэя. Шевелящийся красный язык оного привел Фредди в отвратительное настроение. Счастливый автомобилист оглянулся на заднее сиденье и узрел картину ничуть не приятнее – там вразвалку сидели Джон и Роджер и жевали воздушную кукурузу.

– Почему я вас вижу? – задал вопрос Фредди.

– Потому что у тебя есть глаза, – любезно пояснили ему.

– Вы чего это? – продолжил допрос новоиспеченный водитель. – На халяву?

По крыше что-то весело забарабанило. Фредди выглянул из окна и увидел скачущего вприсядку Элтона Джона.

– Гоп! Гоп! Новый «Мерседес»! – отплясывал Элтон.

Фредди мягко взяли за плечо и развернули.

– Если ты капитан, – сказал Брайан, – то я – штурман. Без штурмана плохо. И нельзя.

– Тогда я – радист, – заявил Джон, включая радио и крутя ручку настройки.

– А я – кок, – прохрипел Роджер, помахивая половником.

– А я буду – корабельная крыса, – сообщил Элтон, заглядывая сверху через лобовое стекло.

– Кстати! – заключил взявшийся неизвестно откуда Дэвид Боуи. – Лучшего рулевого, чем я, вам не сыскать!

И Фредди был элегантно выпровожден из собственной машины. Потирая зад, он сидел и глядел, как вся компания, хохоча, укатила вдаль.

– Не дело сидеть, – сказал сам себе Фредди и, вскочив, бросился в погоню. Пробежав восемь кварталов, он узрел стоящий возле киоска самокат. Фредди взревел от счастья, вскочил на него и продолжил погоню.

Тем временем дружбаны, обмениваясь впечатлениями, ехали по окраине Лондона.

– Стойте! – услышали они вдруг трубный зов. – Остановитесь! Подлые воры!

С криком: «Крысы бегут первыми!» Элтон скатился с крыши и был таков. Остальные пригорюнились, тем более, что из-за угла появился Фредди на самокате со злобной радостью в глазах.

– Хо-хо! – рычал Фредди, подскакивая и давая шпоры самокату. – Вон они! Держи-хватай! А! А! На таран! Эгей!

На полном ходу самокат влупился прямо в «мерседес». Раздался такой грохот, какой был лишь однажды ночью, когда пьяный Джордж Харрисон, возвращаясь домой из «Шинка», ударился головой об колонну Нельсона…

Наконец из-под обломков выкарабкался Фредди, грозно сказал:

– Без машины не появляться, шорьки – СОЖРУ!

После чего сел на невредимый самокат и умотал.

– Во крыса! – сердито заявил Боуи из-под бензобака. – Первым сбежал!

– А что сразу «крыса»? – обиженно кричал Элтон. – Что «крыса»? Крыса тут вообще случайно, на крыше сидела, читала, мечтала и ела пюре…

На него никто внимания не обращал, все, бормоча проклятия, отряхивались от пыли и ошметков бывшей машины. А затем пошли по родным и знакомым занимать деньги, Элтона же послали покупать новую машину, а потом пригнали ее, новенькую и сияющую, к дому Фредди…

…Который и разбил ее на следующий день.

/ – картинка №10 – / ПЕРВЫЙ БЛИН, или КОМОЧЕК /

Однажды Фредди в первый (и в последний) раз в своей жизни написал пьесу и назвал ее «Смех на лунном поле, или Волки выли в полночь». Первую же читку он поручил Брайану – своему злейшему другу. Подобно Фредди, возомнившему себя великим драматургом, Брайан возомнил себя великим критиком и раздолбал пьесу в пух и прах.

– Ну что же это за чушь? – вещал Брайан, расхаживая по комнате, сунув руки в карманы. – Малдун ты ходячий, а не пьесопис. Ну кто может смеяться на лунном поле?

– Привидений! – мрачно прогудел Фредди. – Это пьеса об одном ужасном и страшном привидении!

Он завернулся в простыню и попытался для наглядности пройти сквозь стену. Но, судя по крикам «Мама!» и «Помогите!» из-под простыни, либо у страшного привидения было трудное детство, либо оно пробовало на себе кирпичную кладку фирмы «Пеликан» (противоположность которой – надувной матрац той же фирмы, которого хватает ровно на отплыть от берега).

Критикан Брайан издевательски стонал и вздыхал, намекая, что из Фредди привидение, как из дедушки Джорджа Харрисона – овечий пастух. Фредди не выдержал, стянул с шишковатой головы простыню, разорвал свою пьесу на сто сорок четыре маленьких акта и заставил Брайана их съесть. Мэй обиделся и, заглотав последние кусочки, выкинул друга в окно.

– Я – Гастелло! – закричал Фредди.

И врезался в толстый живот Элвиса Костелло, который надавал ему тумаков. После экзекуции Фредди обиженно сказал:

– Точно, Костелло!

За что заработал еще один – крепкий и сочный – подзатыльник.

/ – картинка №11 – / ПЛЕШЬ, или ПИТЬ НАДО КАК МОЖНО МЕНЬШЕ! /

Однажды Брайан все же проснулся после обильных возлияний и пошел умыться и попить водички из-под крана. Но вместо зеркала он с похмелюги погляделся в портрет Уинстона Черчилля, вырезанный из популярной газеты «Юный капиталист Приуэльсья» и висящий на стене рядом с зеркалом. Несчастный Мэй удивился, ужаснулся и заголосил:

– Мама! Нам сегодня выступать, а я лыс, как коленка гамадрила!

С перепугу он сбегал в магазин и купил там – по молодости лет и по неопытности – эпилятор. Вернувшись домой, он сел к Черчиллю и стал эпилировать. Он уже разделался с висками и перешел к темечку, как к нему на огонек заглянул Фредди.

– В космос собрался? – ехидно поинтересовался он. – Так от тебя там все инопланетцы разбегутся! Ищи потом.

– Ты че, не видишь – ращусь! – гордо ответил Мэй.

– Ты и так косматый, как медведь, – пожал плечами Фредди. – Теперь-то, конечно, местами.

– Смотри же, мальчишка! – и Брайан указал на Черчилля.

– Винстон как Винстон, чего на него смотреть. – хмыкнул Фредди. – Что я – Винстона не видел?

– Как же… – проскрежетал плохо смазанным голосом Брайан. – Ведь я же… Мы… Вчера… Ох… Вместе с Диконом…

– Бить вас надо, – убежденно сказал Фредди. – Вместе с Диконом.

– А раститель?!! – побледнел Брайан, с ужасом гладя свежевыбритые виски.

– Ты где его покупал? – прищурился Фредди. – Уж не в «Кокосе» ли? Как же я сразу не додумался – там третий день подряд Элтон подрабатывает…

Закончить он не успел – Брайан схватил эпилятор и с жутким криком выбежал на улицу.

А подлый Элтон уже смылся из «Кокоса» со всеми деньгами. Тогда Мэй обиделся на всех и вся, написал песню «Лас Палабрас де Амор» и уехал в Каир. Фредди же еще долго ругался, с трудом выговаривая кошмарный «Параблас», пока ему не надоело и он, с наслаждением плюнув на порог родной студии, не уехал в Мюнхен, где планировал записать свой сольный альбом. Роджер тоже уехал. И Джон уехал. Тихо и скучно стало в Кенсингтоне…

/ – картинка №12 – / СКЛОЧНОЕ ВРЕМЯ, или СВАРНЫЕ ДНИ /

Новый 1982 год ознаменовался в истории группы «Куин» тем, что за альбом «Лучшие хиты» ей вручили платиновый диск. Больше всех радовался Роджер. Он пригласил всех друзей к себе в клинику на вечеринку и поставил всем, кто хотел, платиновые коронки. А тем, кто не хотел, он поставил по две – на верхнюю челюсть и на нижнюю. Остатки платины хитроумный Тейлор продал, и квины долго с ним ссорились, требуя назад свою долю. Ссорились они долго и жестоко, а когда Роджер заявил, что вырученные деньги он ухлопал на запись своего будущего альбома «Fun In Space», Фредди даже хотел убить строптивого барабанщика. Брайан и Джон заступились за друга, хотя тоже осудили поступок Роджера.

– Не отрывайся от коллектива! – кричал Фредди, на ногах которого повисли Джон и Брайан. – А то коллектив даст оторваться! Пустите, вы! Я ему покажу! Лучше бы ты мне деньги отдал!

– Почему – тебе? – удивился Роджер.

– Я бы их на умное дело-то употребил! – ответил Фредди. – Я бы их потратил на выпуск СВОЕГО альбома.

– Щас! – выразительно потряс животом Роджер.

– Или тогда Мэю бы отдал, – пошел на уступки Фред.

– Да! – выкрикнул Брайан. – Я бы их вложил в свой «Звезднофлотский проект»!

– Или мне, – ввернул Джон. – Я альбомов не пишу, зато деньги – всегда вещь!

– Нет, – рассуждал тем временем Фредди. – Пожалуй, Мэю я бы денег не дал. Он играет – как бензопилой пилит, да и вообще… И Джону бы не дал – непрактичный он какой-то стал в последнее время. Мало ли, куда бы он денежки-то запихнул? Может… – и он прошептал что-то на ухо Роджеру, и они затряслись от смеха. Джон, как всегда, недослышал и не обратил на трясучку внимания. А вот Брайан по обыкновению решил, что смеются над ним. Он схватил в кулак парик и выбежал вон…

На следующее утро Мэй бодрым шагом вошел в студию, размахивая банкой пива, и прямо с порога вот так вот и заявил:

– Я ухожу из группы! Призываю под свои знамена Дикона Джона!

– Сначала покажи знамена, потом поглядим, – пробурчал Фредди.

Он был очень занят – проковыривал дырки в новой куртке Роджера. Что поделаешь – в отчаянно усатом парси все же иногда просыпался дизайнер…

– И почему ты уходишь? – поинтересовался Роджер.

– И зачем тебе я? – спросил Джон.

– И почему ты лысый? – поставил все точки над «е» Дэвид Боуи, зашедший к друзьям покурить. Брайан облил его презрением (пива пожалел), вытащил из кармана парик, нахлобучил его на голову и продолжил:

– Надоело. С меня хватит! Хватит уже! Мое мнение уже никого не интересует! Все меня обижают! Всем не нравится, как я играю!

– Вот сейчас хорошо сказал, – кивнул Фредди. – Играешь ты омерзительно.

– Да, – сказал Мэй. – То есть нет. В смысле… Вот. И еще.

– Слушай, – вырос перед ним, как папоротник, Джон. – Я одного не пойму – я-то тебе зачем сдался?

– Мы ж с тобой в одной команде, помнишь? – подвигал бровями Мэй. – И наши с тобой права хамски попираются!

– Правда? – вытаращился Джон. – Я и не знал.

– Примус, – выругал его Брайан. – Ну вспомни…

– Я не примус, я пудл, – поправил его Джон.

– Ну пожалуйста, – согласился Мэй. – Пудл, помнишь ли ты…

– Как улыбалось нам счастье? – закончил Джон. – Нет, не помню.

– Эх! – с досадой сказал Мэй. – Послал Бог напарничка. Помнишь, как мы летели в самолете?

– Куда? – удивился Джон.

– Куда-куда? – рассердился Мэй. – На кудыкины горы воровать помидоры!

– Кого? – перепугался Джон. – Воровать?!!

– Да заткнись ты! – хором сказали ему Фредди, Роджер и Дэвид Боуи. – Дай послушать, пудл!

Джон облегченно вздохнул и сел на место.

– Значит, летим мы… – продолжил Мэй.

– Летим в Мюнхен! – кикнул он в ухо Джону, тот радостно закивал и зашевелил ушами. – Летим в самолете. Мы впереди. Фред с Родиком в хвосте. Почему не вместе? А? Далее. Только я задремал, и вдруг – крики, жуткий скрежет, грохот, шум, взрывы хохота! Из хвоста!

– Хвоста? – переспросил Джон. – Какого хвоста?

– Пудл! – крикнули ему. – Закрой рот!

– Какой-то хвост, – и Джон вскинулся. – А! Я помню! Мы с тобой – в хвост! А там что? Где кутеж? Где вечеринка в разгаре? Ни следа былого веселья. Фредди и Роджер сидят с постными рожами и глядят в иллюминатор, причем Фредди самым что ни на есть сладким голосом говорит: «Посмотри-ка, друг мой, как раскинулся океан! Взгляни на его ширь!» Хотя под крылом самолета о чем-то поет вовсе не зеленое море, а самая обычная Гримпенская трясина!

Брайан с Джоном обнялись и хором сказали:

– Мы уходим!

После чего громко хлопнули дверью. Фредди и Роджер недоуменно переглянулись, но тут дверь приоткрылась! В образовавшуюся щель просунулась голова Джона и, подмигнув, сказала:

– Хи-хи! А мы ушли! – после чего дверь захлопнулась окончательно.

За дверью Джон застал крупное выяснение отношений, так как, пока басист прощался, гитаристом был захвачен в плен подслушивающий пианист и керосиновый торгаш, сиречь Элтон Джон.

– Возьмите меня с собой! – бухнулся на колени Элтон. – Я вам пригожусь!

– Как снег на пляже, – Элтон был отвергнут.

– Нет, правда! Я вам помогу!

– Сам посуди – в чем нам может помочь какой-то керосинщик?

– В борьбе! – и Элтон вытянулся в струнку. – К борьбе за дело мэизма-диконизма будь готов! Всегда готов!

– Когда готов? – высунулся Фредди.

– Уйди, – затолкал его обратно Элтон и с надеждой уставился на ковыряющего в носу Джона.

– Ну, – нерешительно сказал Брайан. – Может быть… Через год.

– Я вас не стесню! – обрадованно затараторил Элтон. – У меня все с собой. Вот – подушка, спальный мешок, консервы… Все!

– Ну, пущай его идет, – махнул Джон, вытащив палец из носа.

– А я вам не помешаю в ваших планах? – лицемерно спросил Элтон.

– Да нет, – пожал плечами Мэй. – Никак нет-с. Чем могем-с. Будете жить.

– Лишний рот, – приводил контрдоводы Элтон.

– Не объешь, – ответил Брайан.

– А вдруг? – с сомнением спросил Джон, вновь засовывая палец в нос. – Хлеборезка-то здоровая!

Элтон поспешно затолкал в рот платок и стал похож на актера Демьяненко с огурцом во рту из фильма «Кавказская пленница», который Мэй смотрел вчера по видику.

– Еще чего-нить больше ухватит – и в бега! – продолжал разоряться Джон.

– Чего ухватит-то? – пожал плечами Брайан. – У нас же нифига нету. Мы сиры и бедны.

– Появится же что-нить! – не отступал Дикон. – На лапищи его загребушшие даже смотреть страшно!!

Элтон поспешно затолкал руки в карманы и стал похож на актера Демьяненко в спальном мешке из фильма «Кавказская пленница», который Джон вчера смотрел у Брайана по видику.

– Эх! – сказал Джон. – Ладноть. Идем, пупырчатый! Втроем веселее.

И они ушли. А с другой стороны двери Фредди, Роджер и Боуи сидели на диване и растерянно молчали. Первым тягостные раздумья разорвал Фредди.

– Черт с ними, в конце концов, – заявил он деланно равнодушным тоном. – Сами альбом запишем, и дело с концом. Дэвид вон на саксе подудит…

– Я, кстати сказать, не квин. Я тут как-то вообще ни при чем, – пожал плечами Боуи и испарился.

– Нам и вдвоем неплохо, правда, Родион? – храбрился Фредди.

– Неправда, – неожиданно отозвался Роджер. – Плохо. Я… того… пойду я, а? Я так к Мэю привык, что мне другого гитариста не надо. Даже себя, – и он тоже ушел. А Фредди, оставшись один, задумался и даже стал, по старой привычке, жужжать, как потревоженный улей.

Роджер же догнал друзей у пивной «Свинья и Чарльз». Кстати сказать, это была любимая забегаловка Джона. Он всегда считал, что принц Чарльз – свинья, и от формы не отступал. Итак, Роджер догнал друзей, заказал им по кружечке старого доброго эля, и они уселись за дальний столик, вспоминая минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. Эль мало-помалу завел в головах собратьев по несчастью забавные песни, и им стало так хорошо… Но тут Брайан неожиданно встал и сделал суровое заявление:

– Пойдем отсюда! Здесь не дают джину!!!

Дикон на удивление быстро согласился, и все быстро ушли. На их решение повлияло, в частности, еще и то обстоятельство, что за выпивку никто не заплатил – все деньги-то остались у Фредди. Первые полквартала друзья шли, потом побежали. Потому что остроглаз Дикон заметил погоню – Энди Уорхола, работающего барменом в «Свинье».

– Стойте, мерзкие твари! – орал Энди. – Деньги верните! Воры! Гады!

Свернув в пяток подворотен, друзьям удалось улизнуть от разъяренного трактирщика. И тут они наткнулись на новый кабачок – «Капитан Хрюк». Друзья опасливо огляделись и зашли внутрь.

Внутри было интересно и пахло скандалом. С первого взгляда им показалось, что в кабачке проводится коррида. Со второго – что в кабачке идут соревнования по ловле диких петухов. И только когда друзья подошли на расстояние вытянутой руки, которой кто-то смазал по уху Брайану, стало ясно – ловили Фредди. Усач был в своем репертуаре. Он ломал столы, прыгал не хуже заправского лемура, делал заднее сальто, на люстре качался, лягался, плевался, ругался, кусался, крался, обзывался… Но вот Фредди загнали в угол, прижали голову рогулькой, набросили на него сеть и куда-то потащили.

– За что его? – спросил Роджер у бармена, поразительно похожего на Джека Николсона (при ближайшем рассмотрении он им и оказался).

– Напился пьян, как павиан, за словом не полез в карман, был человек – стал хулиган, – словоохотливо объяснил Джек. – Нет у него, видите ли, денег!

Брайан со вздохом выложил последние пенсы, завалявшиеся у него в ботинке, друзья выпутали Фредди из сети, в которой баровские работники подвесили его к потолку, и увели домой. Там они приняли еще по чу-чуть и стали такие добрые и хорошие, что им совершенно расхотелось расставаться. И альбом вскоре был дописан. И даже назван «Hot Space». Вот оно как!

/ – картинка №13 – / КОТ ИЛИ СОВА, или ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС? /

Однажды Фредди купил себе ботинки, чтобы пофорсить по Мюнхену. Вообще он в последнее время зачастил в Мюнхен – просто так, без причины. Приедет, пошляется по улицам, разобьет пару стекол, запишет песенку – и домой. Так вот, ботинки-то он все-таки купил, но, как ни старался, не мог в них влезть даже с подсолнечным маслом. Почему же он был такой глупый, что не мог померить обувь на месте, поинтересуется у нас нахрапистый читатель. А вот, ответим мы, просто Фредди поручил купить боты Элтону Джону, ну, тот и купил. На свою ногу, разумеется. И вот уже вторую неделю Элтон скрывался где-то в Кордильерах, боясь справедливой мести.

И тут Фредди вспомнил про рожок, который одолжил Брайану несколько лет назад. Фредди в одно мгновение прыгнул в самолет – и он уже в Лондоне. Брайан же как раз обедал. Он ел рожки с кетчупом и луком.

– Ну! – сказал Фредди, садясь на стол у него перед носом. – Где мой рожок?

Мэй горячо закивал и протянул ему вареный рожок на вилке.

– Эфь, – брезгливо сказал Фредди. – Не тот. Мой рожок. Любимый и хороший.

– Любимые, – сказал Брайан и отправил в рот новую порцию макарон. – Хорошие.

– Кого? – обалдел Фредди. – Мой рожок для ботинков – где?

– Не ботинков, – поправил Брайан бабочку на шее. – А ботинок. Я знаю. Я ученый. Мне Роджер сказал.

– Мне нужон мой рожок! – раздраженно сказал Фредди. – Для ботинков. Чтобы я их смог надеть. Чем быстрее надену, тем лучше. У меня ноги мерзнут.

Мэй опустил глаза вниз. Действительно, Фредди был босой. Он переминался на Браевом полу, цокая когтями по доскам.

– У меня твоих ботинок нет. – напыщенно заявил Брайан. – И быть не может. Я тебе не Довлатов какой-нибудь.

– Не какой-нибудь, – поднял палец Фредди. – Он один. И пишет забавно.

– Ох ты, забавник, – расхохотался утробным смехом Мэй. – Поди, поди вон.

– Щас пойду! – Фредди был положительно сердит. – Отдашь рожок или нет, рачья твоя душа! А впрочем нет, – перебил он сам себя. – Души у тебя нет. Это вам подтвердит любой дуремар. У тебя может быть только душонка. Да-да, жалкая и ничтожная рачья душонка!

– Тушенка? – влез в окно Фил Коллинз и протянул лапку. – Пусть и рачья. Поделитесь со страждущим. И аз воздам!

Фредди взял Фила за лапку и выбросил в окно.

– Рожок, – сухо сказал он. – И побыстрее. Люди ждут.

– Какие люди? – осведомился Мэй, и затрубил в охотничий рожок.

– Разные, – неопределенно отозвался Фред, после короткой схватки вырывая у Брайана дудку. – Макк, например. Патрик Суэйз, Дэвид Боуи, Фрэнк Заппа, Стивен Кинг, Мэри, Роджер, и…

– Мало ли кто? – вдруг окрысился он. – Тебе не все ли равно? Подавай рожок лучше! Что ты мне тут за гадости суешь, понимаешь? Мой рожок обувной был, для обуви, для обуви, – Фредди стал делать вращательные движения шеей, – ясно тебе?

– Ну, – сказал смущенно Брайан. – Я и не помню… Да нафига он тебе сдался, столько лет, столько зим… – и он вытер лоб грязным платком.

Фредди тоже вытер лоб платком, на редкость чистым. Брайан стал шумно завидовать, а Фредди плыл вокруг него, как пава, изящно помахивая белоснежным платочком… (продолжение следует)