Умереть, чтобы жить

Глава 18

Она рассказывала свою историю в мельчайших подробностях. От похода в кафе на Горького, до событий на яхте. И когда она закончила, то почувствовала облегчение. Будто впервые за долгое время она могла поделиться с кем-то тем, что у нее на душе. И огромный груз свалился с ее плеч.

Шесть пар глаз смотрели на нее, не отрываясь. Ни один из них ни разу ее не перебил, не задал ни одного вопроса.

«Ну, вот и все», – закончила Катя, – все, что я знаю.

Хен вопросительно посмотрел на Кан Ха Ныля, помня его предположение о том, что она – хорошая актриса. Катя заметила этот взгляд и спросила, обращаясь к высокому, дерзко-красивому мужчине, крутившему в руке перочинный нож: «Вы думаете, можно ли доверять моим словам, – он сдвинул брови и посмотрел ей прямо в глаза, – думаю, что вы имеете на это право».

«У нас нет больше времени на разговоры, – сказал сержант Сон Джи Соп, – нам пора выдвигаться».

Все уже готовы были выйти из комнаты, когда Ан Хе Соп спросил: «Что произошло на смотровой площадке такого, что судьба после этого постоянно пересекала вас двоих»?

Катя и Хен смотрели друг на друга, остальные пятеро смотрели на них.

«И правда, я бы тоже хотел знать», – присоединился Хен Шик.

– Она показалась мне чувственной, открытой, умеющей жить каждый момент. Будто показала мне, как много я упускаю, – Хен опустил глаза, но, собравшись духом, посмотрел на Катю.

– Я пообещала ему, что он обязательно будет счастлив, потому что почувствовала его внутреннее одиночество и пустоту. И что это непременно сбудется, потому что я – волшебница. Потом сказала: «Спасибо» за то, что он потратил на меня полдня, и поцеловала.

Катя видела, что мужчины смутились. И знала почему. Но не собиралась оправдываться.

– Просить у человека помощи – нормально. Поцеловать в знак благодарности – тоже.

Моя беременность и невыясненные отношения на тот момент никак не запрещали мне по-человечески общаться с мужчиной. Я сама знаю грань, которую нельзя переходить. И поступки, которыми эту грань переходят. Но будучи с кем-то в связи, я позволяю себе человеческие отношения с другими людьми. И если тот, кто рядом, не готов мне доверять, то ничего и начинать не стоит!

Каждый из мужчин понял, что она ответила на их незаданный вопрос.

«М-да…, – подумал сержант Джи Соп, – горячая на руку».

«За словом в карман не полезет», – улыбнулся Хен Шик.

«Непокорная. Совсем», – Ха Ныль смотрел на нее изучающе.

Катя чувствовала напряжение, исходящее от этого красавца с перочинным ножиком в руках. И, глядя на него, спросила:

– Я вам не нравлюсь?

– Я этого не говорил.

– Даже если вам не нравится все, что я говорю и делаю, то я все равно не буду притворяться. Для меня важнее быть честной, чем заботится о реакции других людей.

Это была молчаливая дуэль, в которой бесовской огонь, конечно же, победил. Кан Ха Ныль опустил глаза и с еще большей скоростью стал вертеть перочинный нож в руках.

«Что-то в ней изменилось, – подумал Хен, – она дает сдачи».

«Я очень хотел бы понять, – спросил Хе Соп, – как вы относитесь к Хену? Как с мужчине? Или как к человеку, которому благодарны»?

«Я бы тоже хотел это знать», – подумал Хен.

«Как к первому человеку, которому я по-настоящему буду доверять», – сказала Катя.

«Нам пора», – прервал всех Джин Хек. Выходим.

Глава 19

Прошло несколько дней, каждый из которых Катя провела в постели. Джин Хек запретил ей вставать, а она не хотела сопротивляться. Ей хотелось слушаться этого мужчину. Потому что она поняла, что судьба дала ей шанс жить. И если для этого нужно выкорчевать из души с корнями всю пустоту, страх, обиды и потери, несмотря на невыносимую боль, – она это сделает.

«Всегда происходит что-то хорошее», – вспомнила она слова отца. Нужно просто увидеть это.

Катя не знала, где они находятся. Чувствовала только приторно-тягучий лесной воздух.

Ребята, так она решила их называть, приходили к ней по очереди. Казалось, что они установили дежурство по ее посещению. «Как в сказке, – подумала она, – только богатырей шестеро».

– Что ты рисуешь в этом блокноте, Ан Хе Соп? – спросила она в один из дней.

– Все, что кажется мне прекрасным.

– Ты можешь мне показать?

– Это слишком личное.

– Тогда научи меня! Я всегда завидовала тем, кто творит карандашом чудеса на бумаге.

Хе Соп посмотрел на нее взглядом, полным сомнений.

– Я буду прилежной ученицей, – сказала она, сложив ладони в просящий жест.

Он вышел за дверь и вернулся с новым блокнотом.

– Держи, этот будет твой.

Она старательно повторяла за ним последовательность из линий и штрихов, но лангеты на пальцах не позволяли руке двигаться свободно. Получалось не очень. Хе Соп смеялся, а она хохотала вслед за ним.

«Я буду стараться лучше», – говорила она ему и продолжала снова и снова.

Самым тяжелым для нее было оставаться с Кан Ха Нылем. Он сразу сказал ей о том, что говорить по-английски для него тяжело. Отчего всегда молчал, сидя у окна с книгой.

«Учи меня! – однажды попросила Катя, – учи говорить по-корейски. Самое необходимое».

В следующий раз он пришел с книгой, настолько старой, что написанное на некоторых страницах трудно было увидеть.

И она начала… Ох, как же было тяжело! Казалось, что буквы просто отказывались оставаться в мозгу и складываться в слоги. Но она отчаянно пыталась снова и снова, он ухмылялся краем губ, и эта ухмылка помогала ей стараться лучше. И в один из дней она, наконец, четко произнесла: «Здравствуй, Кан Ха Ныль, я рада тебя видеть».

***

Кате становилось лучше. Она чувствовала, что ее тело становилось сильнее. Но боли внизу живота беспокоили ее вместе с периодическими кровотечениями. Ей еще больно было двигаться, видимо, из – за поломанных ребер, поэтому многие вещи она не могла делать сама. И она боялась оказаться в неловкой ситуации, особенно перед ним. Вот и сейчас, видя, как он хочет войти, она резко сказала: «Пожалуйста, позови Джин Хека».

Хен прекрасно понимал, что сейчас так нужно. Но где-то глубоко внутри он злился от того, что кто-то нужен ей больше, чем он.

«Хорошо», – сказал он и вышел.

От его «хорошо» ей стало не по себе. Он нравился ей. Нравился своей молчаливой искренностью, смелостью, дерзостью того, что он ради нее сделал.

– Джин Хек, то, что происходит со мной нормально? – спросила она, как только он закончил с осмотром.

– То, что происходит с тобой не может быть нормальным. Потому что изначально было противоестественным и жестоким по отношению к природе женщины.

Катя заплакала. Ей почему-то стало страшно сейчас.

– Но я же когда-нибудь поправлюсь, да?

– Конечно поправишься!

– Скажи, Джин Хек, в тот день, когда ты прооперировал меня на базе, ты говорил Хен Мину о том, что я больше не смогу иметь детей?

Джин Хек был ошарашен.

– Ты не могла этого слышать. Я говорил по-корейски. И ты спала….

– Иногда слова не нужны, чтобы понять, о чем идет речь. Скажи, – и она заплакала, – я что, недоженщина получается?

Джин Хеку никогда еще не было так тяжело. Мужчины не задавали ему подобных вопросов. Он сел на ее кровать, взял за плечи и сказал:

– Чуда никто не отменял.

Она упала ему на грудь и зарыдала. А он не знал, что ему делать и, спустя какое-то время, обнял ее одной рукой и стал похлопывать другой по спине.

– Что я смогу дать мужчине, который полюбит меня? – рыдая спросила она.

– Любовь, ты дашь ему свою любовь. Ты дашь ему себя.

Она продолжала плакать.

Хен, стоявший у двери все это время, развернулся, быстро вышел из дома и направился в лес.

– Ты куда, Хен? – спросил Хен Шик.

– Мне надо срочно уйти, – сиплым голосом сказал он и практически бегом направился в лес.

***

Он орал так, будто его разрывало на части. Внутри было столько ярости, что, выпустив ее, можно было бы спалить мир! Она рисовала, учила корейский, она рыдала и смеялась, и все это время держала в голове мысль про какую-то недоженщину… И все это делала без него! Почему? Почему не его рука держит ее карандаш? Почему не его она приветствует по-корейски? Почему ему она не расскажет все свои страхи? Почему не его руки обнимают ее сейчас?

Он сжимал кулаки и орал.

И когда сил больше не осталось, он развернулся и пошел назад.

– Хен, – услышал он голос Хен Шика.

– Ты был здесь? Долго?

– Дай ей время. Наверное, сейчас по какой-то причине ей тяжело быть с тобой.

Хен посмотрел на него вопросительно.

– Есть вещи, – продолжил Хен Шик, которые женщина должна принять. И только тогда она решит, что ей делать дальше.

– Я никак не могу повлиять на это решение, Хен? – Хен Мин, как ребенок, уткнулся в плечо друга.

– Возможно, она хочет сделать это сама, чтобы впоследствии никого за это не винить. Возможно, она дает тебе время, чтобы ты понял, как к этому и к ней относишься ты. В любом случае, нужно подождать.

Так они и стояли, два Хена. Один, уткнувшись в плечо друга, другой, похлопывающий его по спине.

Глава 20

«Ура! Здравствуй свобода и солнце!», – сказала Катя, выйдя, наконец, на крыльцо.

Она подняла руки вверх и закружилась, после чего окинула взглядом шестерых мужчин, и сказала: «Каков план на день»?

– Шустрая какая, – сказал Джи Соп.

– Про нас еще не знаю, – ответил Ха Ныль, – а у тебя – готовка!

– Что? – спросила Катя.

– У нас, наконец, появилась женщина, и теперь мы должны нормально питаться, – ответил он ей.

– То есть ты хочешь сказать, что с утра и до ночи мое место будет у плиты?

Шесть пар глаз вопросительно смотрели на нее.

– А ты что думаешь, Хен Мин? – и она уперлась в него взглядом.

– Ну…, – робко начал он, – это как бы нормально, что женщина занимается такими вещами.

– Нормально значит… Ну так вот, что я вам скажу: женщина – это вам не прислуга! И не нужно за меня решать, что я буду делать! Нас семеро, следовательно, я буду готовить раз в неделю. Расписание повесьте здесь, – она указала пальцем на дверь, – А сейчас я пойду гулять! И да, Хен Шик, знаю, что ты прекрасный технарь. Может есть возможность придумать что-нибудь типа наушников – переводчиков? А то английский маловат для выражения всех мыслей…

Она демонстративно развернулась и пошла.

– Ты хоть знаешь, куда идти? – спросил Хен Мин, – подожди, я пойду с тобой!

– Нас что, как пацанов отчитали, еще и заданий надавали? – спросил Джи Соп.

– Ну, похоже, что да, – сказал Хе Соп.

– Промашка вышла, – усмехнулся Джин Хек, – русскую натуру не учли.

***

Она впервые за последнее время была с ним наедине. Там, в машине, когда они уезжали с базы в лес, эти боли все не давали ей покоя. Она притворилась, будто спит. А сама думала о том, что бог, видимо, рассудил, что такой глупой, как она, прожившей во лжи годы, нельзя доверить ребенка. Поэтому забрал его. Забрал потому, что она не достойна быть матерью.

Четкой картинкой стояли перед глазами лица Хена и Джин Хека там, в операционной. И она должна была прояснить свои предположения. И прояснила. И что же теперь она сможет предложить мужчине, который ее полюбит? А в том, что она была ему небезралична, Катя была уверена. Сможет ли она позволить себе лишить его шанса на нормальную семью? Может, другого и смогла бы… Но не его, только начавшего вылазить из своего панциря.

Он молча шел рядом и знал, о чем она думает.

«Черт, ну почему так тянет к тебе»? – злилась на себя Катя.

«Подай хоть один знак, чтобы я мог действовать», – думал он.

– Смотри, какая птица! – воскликнула Катя.

От неожиданности Хен налетел на нее, а она, уже разворачивавшаяся к нему, чтобы показать птицу, ударилась лбом о его подбородок и, по инерции двигаясь вперед, остановилась губами на его шее.

Ей стало так холодно, что по рукам поползли мурашки и пальцы стали ледяными. Она стояла, не шелохнувшись, уткнувшись губами в его шею.

«Черт! Почему так жарко, – думал он, – будто внутри горит адское пламя». И опять эта проклятая паника взяла его за горло, парализовала настолько, что он не мог пошевелиться.

«Черт! Ну что же мне с тобой делать, Катя? Что делать?», – думал он.

– Какая птица? – выдавил из себя он.

– Что, птица? Не знаю, – бессвязно проговорила она, оторвавшись, наконец, от его шеи.

– Вот и смотри в следующий раз вперед, а не неизвестно куда! – рявкнул он, развернулся и пошел назад.

***

Пятеро глаз смотрели на них, когда они возвращались из леса.

«Ба, да нам спички сегодня не нужны, – исподлобья сказал Джи Соп, – воздух просто переполнен искрами».

Катя нырнула в свою комнату. Сердце стучало так, будто хотело выпрыгнуть из груди.

Хен подошел к Джин Хеку, рубившему дрова, и прохрипел: «Моя очередь».

***

День близился к вечеру. Катя все это время рисовала. Руки двигались сами по себе, душа была переполнена эмоциями, а мозг – мыслями.

Она была уверена в том, что он к ней чувствует. Но почему тогда ничего не предпринимает? Будто сделал шаг сторону и наблюдает за всем со стороны.

«Но ведь ты сама решила, что не можешь лишить его права на полноценную семью, – говорил ее внутренний критик, – так почему же ты ждешь его шагов?»

«Потому что я хочу быть с ним, слышать его, видеть, прикасаться к нему, нести всякую ерунду», – говорило ее сердце.

«Так чего же ты хочешь на самом деле?», – спросила ее душа.

«Хочу, чтобы он сам решил, насколько я ему такая нужна, решил и никогда не жалел об этом. А когда решит, пусть действует. Вот чего я хочу! Решать и действовать за него я не буду!», – она громко захлопнула блокнот и вышла наружу.

Глава 21

Мальчики! 4 вопроса и 1 предложение.

Расписание по кухне уже повесили?

Где здесь душ и когда будет женское время?

Мне нужно попасть в ближайший населенный пункт и сделать несколько женских вещей. Кто даст мне деньги и отвезет туда?

Хен Шик? Что по моей просьбе?

Вечером предлагаю жечь костер и сыграть в игру «Хотел – сделал».

В полнейшей тишине пять пар глаз недоуменно смотрели на нее.

– Началось, – обреченно сказал Ха Ныль.

– Процесс выздоровления вошел в новый виток, – захохотал Джин Хек.

И только Хен, скрестив руки в замок, смотрел куда-то вдаль. Он никак не мог сбросить это чувство паники, крепко державшее его за горло. Эта женщина шла вне правил движения. Вне известных ему сценариев. Поэтому он, Хен Мин, не запоминавший имена женщин, лежавших в его постели, просто не знал, что ему делать…

***

Катя никак не могла уснуть. Отчего-то пальцы под лангетами тянуло ноющей болью…. Она закрывала глаза, но как только это происходило, она представляла его лицо, закрытое капюшоном и козырьком бейсболки, там, в автобусе, и эту шею с пульсирующей веной, в которую она уткнулась губами сегодня. «Можно ли вот так, за несколько секунд, глядя в глаза человека и вдыхая его запах понять, что он твой? – думала она. – Можно ли, не зная, как он ест, спит, о чем думает, как занимается любовью, влюбиться в него»?

Она гнала мысли прочь, но они никак не хотели уходить.

«Черт! Черт! Черт!», – сказал она, стукнув кулаками по кровати, и, поняв, что не сможет уснуть, вышла на улицу.

Пьянящий воздух ударил ей в лицо. Она стояла, подняв голову вверх, и любовалась звездами.

– Такая тишина…. «Такая обволакивающая тишина», —шепотом сказала она.

– Да, здесь всегда очень тихо.

Она повернула голову и увидела его… Он сидел в кресле в конце веранды. Сидел, упершись подбородком в сцепленные пальцы рук.

– Ты тоже не мог уснуть?

– Не получилось.

Если бы он только мог сказать ей, что не спит с того проклятого парка Намсан. Не спит, потому что все его мысли заняты ей одной. Что жизнь, которую она разбудила в нем, требует ее присутствия, ее улыбки, ее импульсивного сумасбродства, огня в этих зеленых глазах. Что он голоден без нее. А от этого зол. И для того, чтобы этот голод утолить, она просто должна была разрешить ему любить себя. Но она не спешила. Эта чертова недоженщина никак не давала ей сделать это. И он ждал. И это ожидание истощало его.

Она смотрела на него и хотела одного: еще раз уткнуться губами в его шею. «Почему же ты бездействуешь, почему? Почему не сделаешь того, чего хочешь? Или именно потому и не делаешь, что не позволяешь желаниям взять вверх над твоим разумом? Хочешь меня, но понимаешь, что для жизни я не та женщина? И после всего, что я испытала, боишься причинить мне боль?», – она отвернулась, боясь, что он увидит слезы в ее глазах.

«Я не буду, не буду решать за тебя, не буду тебе помогать!», – и, сверкнув на него глазами, она пошла к месту, где горел костер.

***

Просидев у костра до рассвета, Катя ждала Джин Хека. Едва он, сонный, вышел на крыльцо, она помахала ему рукой:

– Доброе утро! А я тебя ждала!

– Доброе! Ты здесь всю ночь просидела? А почему никого не разбудила? Не страшно было? Ты укрывалась чем – нибудь? Не простыла? – он засыпал ее вопросами.

Она улыбнулась. С ним все было просто. Не то, что с этим…

– Все хорошо, доктор! А я тебя ждала. Свози меня пожалуйста в цивилизацию. Туда, где мне без последующих проблем можно появиться. Мне нужно купить одежду и сделать еще одно дело. Побалуешь меня сегодня?

– Подожди минут 15.

– Не торопись. Я буду здесь.

***

Они ехали в машине по проселочной дороге.

– Место, в которое мы едем, безопасно? Если меня там увидят, проблем не будет?

– Это небольшая деревня. Там всего домов 12. Я знаю почти всех местных жителей. Не думаю, что будут какие-то проблемы. Эти люди редко задают вопросы.

– А что, если вопросы будут задавать им?

– Тогда мы должны что-нибудь придумать.

Катя замолчала и невольно посмотрела на его руки, лежащие на руле. Он заметил ее взгляд и спросил:

– Ты смотришь на мои руки? Я смущен.

– Смотрю. Потому что это руки, которые спасли мне жизнь… Красивые руки.

Он так неожиданно уперся в нее взглядом, что она опустила глаза вниз.

– Извини, я…

– Ты говоришь мне вещи, которые я могу неправильно понять.

Ей стало так стыдно, что щеки заполыхали. Она набрала полные легкие воздуха и сказала:

– Я просто хотела понять, эти руки гладили меня, пока я бредила, или нет.

– Мм, а я-то уж подумал, – усмехнулся он, – нет, не эти.

Ее лицо полыхало, и она уставилась в окно. «Идиотка! Идиотка! Идиотка!»

– Все нормально, – сказал Джин Хек, – ситуацию прояснили, это главное.

***

– Тебе нужна одежда? «Тогда нам сюда», —сказал он ей, остановившись около крошечной лавки. – Здравствуйте, Мин Джи Ен, – сказал он пожилой женщине, вышедшей им навстречу.

Катя поклонилась.

– Ооо, красавчик Джин Хек, как я давно тебя не видела!

– А вы совсем не изменились, – сказал он, обнимая ее.

– Лжец. Маленький лжец, – улыбнулась она. – Ты, наконец-то, нашел себе женщину? – спросила она, глядя на Катю. – Я так рада, так рада. Пора б уж.

Катя не понимала ни слова, но знала, что сейчас они говорят о ней.

– Мин Джи Ен, ей нужна новая одежда. Поможете нам?

– Она здесь не просто так? – спросила женщина.

– Не просто. Но больше сказать не могу. Пусть для всех она останется моей женщиной. Хорошо?

– Хорошо, Джин Хек. Но я было уже обрадовалась… Хотя, думаю, ты бы хотел, чтобы это было правдой…, – она повернулась к Кате, жестом предлагая ей войти.

Наступило время Джин Хека стоять с полыхающими щеками. «Хорошо, что она говорила по-корейски. Это определенно хорошо», – думал он.

***

Катя вышла с сияющим лицом. На ней была белая льняная рубашка и такие же штаны. Первый ее новый наряд в новой жизни. И она радовалась ему, как ребенок.

– Держи, – протягивая Джин Хеку бумажный пакет, сказала Мин Джи Ен. – Подобрать было тяжело. Особенно личные вещи. Полный нестандарт.

Джин Хек выглядел смущенным перед этой пожилой женщиной. Кому, как не ему, было знать об этом…

– Спасибо, – сказала по-корейски Катя, еще раз поклонившись, – Большое вам спасибо.

– А теперь, Джин Хек, я хочу подстричься! Где я могу это сделать?

– Что? Подстричься? Но зачем?

– Пришло время меняться.

Он никак не мог понять, как можно избавиться от такой красоты. Но раз это было ее решением, у нее были на это причины.

– Мин Джи Ен, – обратился Джин Хек к женщине, – кто может ее подстричь?

Мин Джи Ен внимательно посмотрела на Катю и куда-то ушла. Она вернулась через несколько минут с молодой девушкой.

– Она сделает это.

– Здравствуй, Со Ен, – поприветствовал Джин Хек пришедшую девушку.

– Здравствуйте, Джин Хек, – ответила ему она.

И Катя поняла, что она, Со Ен, в него влюблена. Ведь именно так смотрят на мужчину, к которому испытывают чувства.

Джин Хек наблюдал, как огромные пряди русых волос падают на землю. «Что ты оставляешь позади, Катя?», – думал он. «Кто эта женщина, на которую он так смотрит?», – думала Со Ен.

«Мальчик мой. А ты влюблен. Только в ее сердце совсем другой человек. Как я поняла? Ее взгляд, он смотрит на тебя, но мысли ее совсем не здесь. Бедный мой мальчик. Когда же ты найдешь свое счастье?», – думала Мин Джи Ен.

Они собирались уезжать. И вдруг Катя попросила его:

– Джин Хек, там, у нас в доме, такая потрясающая тишина. Давай принесем туда музыку!

– Попроси об этом Хен Шика. Здесь таких вещей не достать.

– Хорошо! – она улыбнулась ему и пошла к машине.

Он уже хотел тронуться с места, когда Мин Джи Ен прокричала ему:

– Через две недели наш праздник, не забыл? Обязательно приезжайте!

– Хорошо, – он помахал ей рукой и тронулся с места.

– А что празднуют эти люди?

– Последний день весны. И первый день лета.

– Уже кончается весна…

– Да, Катя, уже кончается весна.

***

Они вышли из машины.

– Спасибо, Джин Хек! То, что ты сделал, для меня очень важно.

– Пожалуйста, Катя!

Она направилась домой, взяв пакет из машины.

Все сидели около костра и пекли картошку.

– Привет, – она помахала им рукой, – чего молчите? Я поздоровалась.

– Сегодня, между прочим, твое дежурство, – Ха Ныль указал ей на дверь, на которой висело расписание, – а мы голодные. Чего нам не молчать? Вот, обед готовим.

– Ребят, ну простите! Я обещаю исправиться.

– Ты волосы отрезала? – спросил Хен Шик.

– Отрезала. Воспоминания, с ними связанные, плохие.

Хен понял, о чем она. Перед глазами всплыла картина, как тот ублюдок тащил ее за волосы…

– Тебе идет, – сказал Хе Соп.

– А можно мне к вам? «Я тоже есть хочу», – виновато спросила Катя.

Хен подвинулся, молча предлагая ей сесть рядом. Он старался выглядеть спокойным, но внутри все бушевало, как море в шторм. Когда утром он нигде не нашел ее, он чуть не сошел с ума. Потом, обнаружив, что машины нет, он вспомнил ее вчерашнюю просьбу и понял, что она уехала с Джин Хеком за одеждой и по какому-то делу… Опять не с ним! Опять! И как долго ее не было! Что так долго можно было там делать?

«Слава богу, ты сделал хоть какой-то шаг», – подумала Катя и села рядом.

– Держи, сказал он ей, протягивая картошку, – осторожно только, очень горячая!

Но разве она дослушала?

– Ааай, горячо-то как, – воскликнула она, перекатывая ее из руки в руку.

– Ты когда слушать будешь? – забирая картошку из ее рук, на повышенных тонах спросил он, – когда?

– Ну я же не знала, что она настолько горячая! Чего ты ругаешься? – по – детски, чуть не плача, сказала она.

– Слушать, потому что надо, что тебе говорят! – снимая с картошки шкурку и дуя на нее, сказал он.

Она опустила глаза от того, что хотела заплакать.

«Вредный, бесчувственный чурбан!», – сказала она про себя.

– А вот теперь держи, – и он положил ей на руки эту злосчастную картошку, – и прости, я просто не хотел, чтобы тебе было больно.

– Я подумаю, прощать тебя или нет! Ты или молчишь, или грубишь мне! Постоянно! Я подумаю, прощать тебя или нет!

– Прости, я просто дурак, который не может выражать свои мысли.

– Дурак.

Она отвернулась. И откусила кусок….

– Вкусно. Спасибо, ребята. Извините, что…, – она заметила, что никого, кроме него, не было рядом.

– Все ушли. Видимо, не хотели мешать нам ссориться.

– Я не хочу ссориться, Хен. Я не хочу тратить на это свое время.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу знать, как ты ешь, о чем думаешь…, – она замолчала, покраснела и решила, что продолжать не стоит.

– Я тоже этого хочу.

– Тогда пойдем гулять.

– Ребятам сказать надо.