скачать книгу бесплатно
Зато Лил видела их прекрасно, хотя и сидела с закрытыми глазами. И они, похоже, чуяли ее присутствие, останавливались поодаль как вкопанные и, как раньше односельчане, глядели и молчали.
– Что-то случилось? – присела рядом Асима. Еще сегодня на рассвете она командовала женщинами, и придуманный ею маневр обеспечил успех боя.
– Нет, – Лил через силу мотнула головой, не размыкая глаз.
– Зачем обманываешь? Случилось. – Она положила руку на пышную копну волос дочери покойного старосты. – О-о! Вот оно как!.. – Женщина покачала седой головой. – Чужое знание на себя взвалила. Мертвых видишь? – не то спросила, не то констатировала она.
– А ты откуда знаешь? – Лилия вскинулась и слегка отстранилась.
– Давно живу, много знаю, – с печальным вздохом отмахнулась Асима. – И что же, мертвые говорят с тобой?
– Нет, только всматриваются.
– Ну, стало быть, как научишься их слышать да спрашивать, так и говорить начнут.
– Но я не хочу.
– Тут уж хочешь не хочешь – никому дела нет. Поверь мне, будут топтаться вокруг да глядеть пустыми глазами, пока с ума не сойдешь или с мертвыми на их языке не заговоришь. Так что от Пути своего не убежишь. У тебя это на роду написано. Видящий Путь тебе кем приходился?
Лил не поверила своим ушам, услышав от почти незнакомой старухи прозвание, которым почтительные жители поселения называли Провидца. Но, в конце концов, слухами земля полнится.
– Он старший брат моей матери.
– Вот, стало быть, к тебе его способность и перешла, – со вздохом заключила Асима. – Как не стало Ясновидящего, так ты его дар в наследство получила. Теперь, голубка моя, надо научиться этим даром владеть.
– Я не хочу! – Лил вспыхнула, вскочила на ноги, сжала кулачки, словно намереваясь вырвать из себя нежданный дар, разогнать бродящих по лесу ошалелых призраков. – Не хочу, пусть лучше все будет, как прежде.
– В этом ты невластна. Что было – ушло, не догнать. Дар теперь твой. Так что уж владей им с толком, раз сбросить этот груз не в твоей власти. А впрочем… – Асима неспешно оглядела Лил, точно впервые увидела ее и теперь хотела запомнить навсегда. – Впрочем, – повторила она, – может, все и само уйдет. Но еще не сейчас.
– А когда? – с надеждой встрепенулась девушка.
– Ясное дело, когда другому этот дар передашь. Как же иначе?!
– То есть умру? – Лил побледнела. Ей стало невыразимо жалко себя. Она подумала, что больше никогда не увидит Лешу, никогда не услышит болтовни Марата…
– Ну что ты? – с легкой насмешкой в голосе успокоила ее ведунья. – Зачем умирать? Когда новую жизнь подаришь. Дитя в тебе затеплилось, милая. Пока носить его будешь, дар никуда не уйдет. Он и от живых, и от мертвых охраняет. Ни о чем не беспокойся, голубка моя, дар твой хоть и тяжел, но польза от него немалая может быть. А уж как с ним управляться, я тебя научу.
Глава 3
Властитель правоверных, ньок-тенгер Эргез, упражнялся со священным клинком, унаследованным от самого Аттилы. В голову неотвязно лезли недавние события в звездной колеснице чужаков, посланцев Ноллана. Один взмах отточенной стали, и отсеченная голова того, кто еще совсем недавно правил неохватными землями, быть может, половиной мира, ненужным хламом свалилась к его ногам.
Но суть не в этом: все эти годы лишь один этот взмах отделял его от могущества почти беспредельного, от власти, которой не смеет противиться ни один смертный. «А если дерзнет, – Эргез крутанул запястье, и блистающее острие быстрокрылым стрижом очертило дугу перед глазами замершего Арслана, командира Несокрушимых, – пусть страшится. Он допущен к правителю так близко, что может задумать недоброе.
Любой может задумать недоброе, даже самый верный. А стало быть, пусть знает и помнит, какой скорой может быть расплата за коварный умысел. Пусть думает, что Пророк доверяет своему рабу, что он вручил ему нити чужих судеб. И мелькающее в руках стальное острие легко может пресечь любую из них. – Он скользнул к столбу из свернутых в тугой рулон циновок. Взмах, еще взмах – и столб рассыпался на три части, завалился, точь-в?точь мертвое тело. – Вот что будет с дерзнувшим! С любым, кто осмелится встать на его пути!»
– Ты принес новости? – Эргез вернул отточенный шамшир в ножны.
– Да, высокий господин.
Эргез любезно кивнул.
– Тимур прислал голубя?
Начальник стражи потупил взор, будто не Тимур, а сам он обязан был выслать птицу с запиской.
– Быть может, кто-то сбил его, – вместо ответа предположил он. – Или его перехватил голодный чеглок.
– Сейчас нет похода, и никто не выпускает чеглоков. Впрочем, есть еще голодные ястребы… Но мне представляется более вероятным, что это отступник Атиль вновь предал веру, предал народ свой и заманил моих людей в засаду! – гневно перебил владыка.
– Но у противника слишком мало сил, чтобы организовать засаду.
– Так и есть. Если этот Лешага не получил подкрепления неведомо откуда, сил у него почти нет. Но ты недооцениваешь его. Да и Атиля тоже.
Возможно, он за годы изгнания позабыл мою рабыню и ее выродка. Быть может, стоит прикончить их? К чему кормить нахлебников?
Эргез устремил испытующий взгляд на приближенного. Жену Атиля, Чандру, знал всякий при походном дворе властителя правоверных. Не так уж много иноверцев было допущено пред очи того, кого сам Пророк некогда поставил наместником за Срединным хребтом.
Сперва ей здесь пришлось очень тяжко. Неслыханная дерзость – почитая ложных богов, позволить себе стать женой сына наместника Крыши Мира! Теперь лишь самые черные работы были ее уделом и место на псарне – жилищем.
Но, говорят, время обтесывает даже клыки гранитных скал. Постепенно ее поклонение каменным богам стало забываться, вернее, оно как-то перестало привлекать внимание, точно монотонный шум далекого водопада. А вот то, что эта тихая женщина, большеглазая и гибкая, как речной тростник, добра и готова без всякой корысти помочь любому, будь то воин или последняя собака, – об этом теперь знали все.
Никто не дарил ей разноцветных тканей или украшений, найденных в Бунках, не угощал свежей дичью, но сейчас, когда Эргез недвусмысленно изъявил желание убить незаметную рабыню, сердце Арслана отчего-то кольнула жалость. Он и сам удивился. Пожалуй, никогда прежде ему не случалось беспокоиться о судьбе чужака, а уж тем более иноверца.
– Бывает еще: встречный ветер заставляет птиц сбиваться с пути, – желая выиграть хоть немного времени, пробормотал он. – Надо подождать. Может, Тимур пришлет другого голубя вечером. А если сегодня казнить женщину Атиля, больше не останется наживки. Если потом окажется, что в задержке виноват какой-нибудь стрелок или вовсе непогода, ее не оживишь, а он может сорваться с крючка.
Эргез покачал головой:
– Ты не проявляешь особого рвения, Арслан, и пытаешься скрыть от меня гнусную жалость, погубительницу великих дел. Да еще и стараешься упрятать свои уловки в тени обмана. Быть может, ты состарился, воин? – Он вперил взгляд в начальника стражи, едва ступившего на землю в дни, когда Эргез уже объезжал первых скакунов. – Быть может, тебе пора на покой? В болотном краю, там, где упала звездная колесница, сейчас нет амира. Я готов даровать тебе эти земли.
Арслан побледнел, сознавая, к чему клонит господин, но постарался не отвести взгляда. Властитель правоверных не бросал слов на ветер, и недовольство его многократно ускоряло ход времени, заставляя человека проживать годы за считаные минуты, неумолимо приближавшие скорую погибель. Начальник стражи всегда помнил: «Слабому не место во главе Несокрушимых, и всякий может дерзнуть занять этот пост, победив в честном поединке». Или не честном – как пожелает господин. По спине старого воина пополз холодок.
– Но все же в твоих словах есть смысл, – явил милость Эргез, изобразив подобие усмешки. – Возьми головную ленту этой ничтожной, убей какого-нибудь иноверца и намочи ленту его кровью. Затем отошли записку Тимуру и перевяжи ее этой лентой. Да укажи в послании, что пока на ней кровь другого человека, но это легко исправить. Если отступник не ценит моей доброты, пусть трепещет при одном упоминании имени Эргеза Справедливого!
В дверь походного дворца поскреблись. Владыка правоверных кивнул начальнику стражи, и тот устремился к выходу, радуясь возможности не видеть больше грозный лик господина. Ему часто доводилось встречать опасность лицом к лицу, но под взглядом наследника Пророка он чувствовал невыносимую робость, почти страх. И всякий раз искренне радовался, выходя из апартаментов, даже немного удивлялся, что по-прежнему жив.
Его не было чуть больше минуты.
– Мой повелитель, – радостно начал он, останавливаясь на дистанции сабельного удара, – прилетел голубь от Тимура. Как я и полагал, он просто сбился с пути. Твой человек говорит, что отряд его попал в засаду и был уничтожен, но сам он жив, хотя и ранен. Атиль оказал ему помощь и сам перевязал раны. Еще он пишет, что Лешага со своими людьми намерен перейти Серую Воду и вторгнуться в твои владения.
– Попал в засаду… – задумчиво повторил наследник Аттилы. – Чью засаду?
– Об этом он молчит. В тех краях много волкоглавых, – напомнил начальник личной гвардии. – Эти мерзкие твари всегда нападают из засады.
– Что ж, хорошо, если так. Тогда, быть может, и вправду Атиль ни при чем.
– Ни при чем, – отчего-то с облегчением подтвердил верный Арслан. – Он помог отправить голубя. Твой человек пишет, что сам он не смог бы сделать этого.
– Вот и поглядим. – Эргез протянул руку и взял мелко исписанный клочок бумаги. – Почерк не слишком похож. Тимур пишет, что ранен в предплечье. Это может объяснить подмену, но может быть также, что Тимур вовсе не имеет никакого отношения к письму и что Атиль с Лешагой попросту решили поиграть со мной в кошки-мышки. Поблагодари Тимура за рвение и вырази надежду, что раны его заживут быстро. Пусть сообщает мне о передвижениях и намерениях Лешаги. Я решу, куда его лучше направить.
– Все это перевязать окровавленной лентой?
– Не надо, пусть думает, несчастный, что я ему поверил.
* * *
Чингиз, сын Аттилы, звавшийся в Трактире не иначе как человеком Библиотекаря, даже в имени которого ни у кого не было нужды, отодвинул лежанку в своей убогой каморке за книжными стеллажами, и под скрипучим деревянным топчаном блеснули стволы автоматов и целые россыпи патронов.
– Ого! – восхитился Двузубый. – Откуда у тебя столько?
Для него, взращенного меж воинами, оружие было привычно, как продолжение собственного «я». Скорее мужчина согласился бы выйти из дому раздетым донага, чем безоружным. Но здесь, в книжной сокровищнице, он никак не ожидал увидеть такой нешуточный арсенал.
– Тут этого добра много, – не вдаваясь в пояснения, отмахнулся сын Пророка.
– Где – тут? – настороженно уточнил Двузубый.
– Внизу. – Служитель Библиотеки топнул по каменному полу, будто уточняя, где именно расположен низ. – Забираем самое необходимое и уходим.
Двузубый зачарованно глядел на добротные разгрузочные жилеты, ребристые бока гранат, короткоствол в деревянной кобуре… Однажды он уже видел такой. При желании этот необычный футляр становился прикладом, а сам короткоствол превращался в карабин и мог вести огонь одиночными выстрелами или очередями.
Глаза разбегались от богатств, и руки тянулись сразу ко всему. Двузубый замер, как кладоискатель над сундуком пиратских сокровищ.
– Давай, давай, поторопись! – подгонял хозяин оружейного склада.
– Но сейчас еще слишком светло, – пытался его образумить беглец. – Нас увидят, откроют огонь. Лучше уходить, когда стемнеет. Я тут знаю хорошее место…
– Не мешкай! – будто не слыша его, властно перебил сын Аттилы. – Мы не пойдем через посты. Здесь есть другой ход. – Он снарядился ловко, без единого лишнего движения, как будто делал это помногу раз на день, затем вытащил из кармана набор загнутых железок разной длины и вида. – Лишнего не бери, идти придется долго.
Он примерился к отмычкам, подобрал нужную и едва слышно направился к двери личного кабинета Библиотекаря. Еще мгновение – запертый висячий замок тихо звякнул и качнулся на разомкнутой дужке.
– Ну-ка, помоги мне отодвинуть стол, – негромко скомандовал Чингиз. В скромных апартаментах резной старинный стол выглядел настоящим сокровищем. Двузубый смиренно повиновался. Обнаруженный под массивной тумбой люк открылся без скрипа и лишних усилий. Нетрудно было догадаться, что им довольно часто пользуются.
В лицо холодной сыростью дохнула мертвенная темнота подземного хода. Выросший в горах, беглец не любил лисьих нор старых подземелий, где всегда было сыро и нечем дышать. Но тот, кто вытащил его из «каменного мешка», не думал спрашивать согласия спутника.
– Давай, давай, быстрее! – поторопил он и первым шагнул в черный провал лаза. Когда вделанные в стену железные скобы закончились и под ногами, хвала Пророку, почувствовался твердый пол, сын Аттилы невесть откуда выхватил странную палочку, резко согнул ее, и та засветилась холодным мертвенно-голубоватым светом.
Двузубый невольно ощутил холодок между лопатками. Ему и прежде доводилось бегать по разным подземным коридорам, атаковать врага, выкуривать его густым едким дымом из скрытых убежищ. И, конечно, сжигать всеочищающим пламенем.
Но сейчас врага рядом не было, а голубоватое свечение порождало неотвязные мысли о людях, похороненных заживо в этой безжизненной каменной толще. Когда он был совсем маленьким, слышал такие истории. Старые люди, собирая их, мальчишек, по ночам вокруг костра, пугали рассказами о страшных неупокоенных душах. Вынужденные после Того Дня жить в пещерах, они год за годом теряли иссохшую плоть, со временем превращаясь в такое вот голубоватое свечение. Злобными, холодными тенями они теперь обречены вечно блуждать под землей, не смея выйти наружу, готовые убить все, что дышит. «Из стен и пола они будут тянуть к тебе свои прозрачные стылые пальцы, – всплыл в его памяти давно забытый рассказ древнего старца, жреца почитаемого в селении каменного бога, – совсем как ты сейчас тянешь руки к костру. Они будут умолять, чтобы ты согрел их своим теплом, и, если, на горе свое, поддашься, выпьют жизнь ненасытно и жадно, одним глотком. Выпьют и не напьются, ибо жажда их бесконечна». Двузубый чувствовал, как его постепенно пробирает ужас. Там, наверху, среди лесов, гор, степей он не боялся никого и ничего, много раз смотрел гибели в лицо, но здесь… Ему виделись прозрачные контуры тех, кто прежде населял эти залы, ходил по гулким сводчатым коридорам…
Чингиз бодро шел впереди, будто и вовсе не боялся обитателей подземелья, испытывая явное отвращение исключительно к осторожным длиннохвостым тварям, то и дело разбегавшимся в стороны при виде людей. Он шагал быстро, без колебаний, точно зная, куда идти, и лишь бросал время от времени через плечо: «Давай, давай, пошевеливайся!» Наконец коридор уперся в металлическую дверь с круглым штурвалом.
– А ну-ка помоги повернуть!
Двузубый различал стук где-то совсем рядом. Но, может быть, это непривычно громко стучало его сердце? Он вцепился в колесо штурвала, будто пытаясь задушить его, стал тяжело, с усилием, поворачивать, вызвав гневный скрежет в глубине металла. Спустя несколько мгновений в стене образовалась щель, достаточная, чтобы протиснуться взрослому человеку.
– Смотри под ноги, тут лестница! – предупредил сын Пророка.
На этот раз ступени были широкие, железные, и каждый шаг колоколом отдавался в голове. Внизу, сколько в тусклом освещении видел глаз, лежали бесконечные железные полосы, соединенные между собой едва заметными вросшими в грунт деревянными брусьями.
– Где мы? – стараясь не показывать терзавшего душу первобытного ужаса, спросил Двузубый.
– Под рекой, – должно быть, не совсем поняв вопрос, ответил Чингиз. – Нам туда. – Он махнул зажатой в кулаке светильней и зашагал, перескакивая с бруса на брус.
Двузубый пошел следом, отчаянно стараясь не думать ни о чем, кроме пляшущего впереди холодного огонька. Ему было до нелепого странно при мысли, что еще совсем недавно он мог замышлять недоброе против этого человека. Теперь-то он понимал, что сила Пророка сполна передалась его сыну и все людские попытки навредить ему – глупая блажь и пустая трата времени. Чингиз был велик даже этим отсутствием внешнего блеска. Прикажи он сейчас, и воин с радостью прыгнул бы со скалы в бушующий поток, сразился с десятком иноверцев! Прикажи…
– Вон, смотри. – Будничный голос помощника Библиотекаря оторвал беглеца от возвышенных мыслей. Впереди, в отдалении, знаком близкого спасения маячило светлое пятнышко. – Мы у цели. Это выход из Трактира. – Двузубый хотел было метнуться вперед, но провожатый по нижнему миру негромким окриком заставил его остановиться: – Погоди! До недавнего времени лаз не охранялся, но сейчас – кто знает? Я проверю. Жди тут.
Воин присел на холодную железную полосу, протянутую ниоткуда и ведущую никуда, послушно, будто ребенок у ног матери. А ловкий книгочей, ступая чуть слышно, двинулся по рельсам к выходу. Свет впереди был виден ясно, однако Двузубого терзала неведомая прежде тревога: «Только бы он вернулся! Только бы вернулся!»
Между тем Чингиз выскользнул на поверхность через приоткрытый люк, замаскированный снаружи кустами остролиста, быстро огляделся и, не увидев никого, взмахнул руками, будто намереваясь улететь, затем, вполне довольный содеянным, вновь исчез в подземелье.
«Что-то он задумал, – себе под нос прошептал Седой Ворон, всматриваясь в оптический прицел. – Хорошо бы понять что». Он поднял ствол винтовки с интегрированным глушителем и тише собственной тени скрылся за деревом.
* * *
Лешага обвел взглядом свой разношерстный отряд. «Конечно, с таким воинством много не навоюешь. Я да Бурый – остальные малопригодны к делу. Ну, может быть, с натяжкой, Марат. Ничего не скажешь, поднахватался за последнее время. Шутка ли, с момента нашей встречи из боев и походов не вылезаем. – Он обратил взгляд на Тиля. Песнопевец, отбросив прежние свои ухватки, теперь был вооружен и, судя по манере держать автомат, прекрасно знал, с какой стороны тот стреляет. – Вот только одна беда: можно ли ему вполне доверять? О засаде он, конечно, предупредил, но, может, в этом была для него какая-то своя выгода. В чем будет его интерес завтра, поди, знай.
А с остальными-то… с остальными и вовсе непонятно, как быть. – Он переводил взгляд с одного женского лица на другое. – Есть совсем молодые и постарше, а есть такие, что лишь самую малость моложе сестры Учителя. Да и Асима… конечно, спору нет, она крепка, будто виноградная лоза, но все же тащить ее в пасть к зверю за реку чересчур опасно. А уж Лил, так и вовсе…»
– Людожоги придут по следу крови, – внезапно прервала молчание старая женщина. – Они по вере своей обязаны покарать всякого, кто поднял руку на любого из правоверных. Ведь так? – Она повернулась к лежащему на носилках Тимуру: – Скажи, ведь ты из тех краев, обычаи знаешь.
Раненый кивнул, сцепив зубы от боли и досады: на его глазах затевалось коварство против единоверцев, а он ничем не мог помешать. Положиться на верность Тиля?! С младых ногтей Тимур не верил никому, кроме Пророка и его наместника! Потому-то и отдал тогда сына Шерхана с его нечестивой горянкой на суровый, но справедливый суд властителя правоверных. Служение вере превыше любой корысти. Хочет Тиль или нет, он будет служить ньок-тенгеру, иначе его ждет кара земная, а пуще того, небесная.
– Что с того? – не обращая внимания на раненого, пожал плечами Лешага. – Мы уйдем за реку и окажемся у них в тылу.
– Удастся ли далеко уйти? Людожоги движутся быстро, и следопыты у них хорошие. А они, – сестра Бирюка кивнула на свое женское войско, – едва умеют держаться в седлах.
– Да я и сам понимаю.
– Людожоги придут по кровавому следу, – вновь повторила Асима, – но и прорвы издалека чуют кровь. Надо, чтобы они встретились. Если женщины пойдут к монастырскому Бунку и потянут кровавый след за собой, там волкоглавые и эти негодяи наткнутся друг на друга. А женщины между тем отсидятся под землей.
– Откуда ты знаешь про монастырь? – насторожился Леха.
Старая женщина пожала плечами:
– Я помогла спастись с Базы Сохатому, от него и знаю. Судя по всему, он пошел искать побратима и… – Она тяжело вздохнула, вспоминая недавний бой у Барьера Ужаса и простреленное тело Старого Бирюка у себя на коленях. – И, сам мог видеть, нашел. Понять бы, где он теперь?
– Хорошо, – кивнул Лешага. – Тогда вы с женщинами отвлечете внимание людожогов и столкнете их с прорвами. Лил останется с тобой. А мы пойдем за великую Серую Воду.
– Вот еще! Я пойду с тобой! – возмутилась Лил.
– Ты же знаешь, это очень опасно. – Негодуя на себя за попытку договориться, Леха все же старался придать голосу несвойственную ему мягкость.
– Он прав, Лил, – вмешалась Асима. – По ту сторону великой реки путь и правда опасный. Но я буду охранять тебя, а твой дар, в добрый час, защитит весь отряд, – голосом негромким, но не терпящим возражений, сказала Асима. – А они, – Гюрза кивнула на женщин, – дойдут сами. Дай им часть захваченного оружия и коней. Память о прорвах не даст им заснуть, покуда вокруг не окажутся надежные стены убежища.
Лешага нахмурил брови: с чего это старуха раскомандовалась?
Вдруг тяжелая рука побратима легла ему на плечо:
