Игры в апокалипсис

Вскоре за Пирсоном приехали несколько человек, одетых в армейский камуфляж с пришитыми на рукавах ленточками с оранжевыми и черными полосками. Один из них, показывая неплохое знание английского языка, спросил:

– Вы кто, из какой страны?

Пирсон, еще не понимая, где он находится, не стал запираться:

– Гриф Пирсон, Соединенные Штаты Америки.

– Ого! – воскликнул один из военных. – Какая птичка к нам залетела!

Пришелец решил, что и ему уже можно задать вопрос:

– Скажите, где я?

– Вы находитесь на территории Донской народной республики, – строго сказал владеющий английским боец. – Мы не будем сейчас выяснять, как вы здесь оказались и с какой целью, а просто передадим вас в службу безопасности.

– Я хотел бы связаться с посольством моей страны, – немного осмелев, попросил американец.

– Это невозможно, – ответил все тот же мужчина. – У нашей республики нет дипломатических отношений с США. Так что сейчас вы поедете с нами, в Донск.

Пирсона проводили к микроавтобусу, раскрашенному, видимо, из аэрозольного баллончика пятнами зеленого, серого и коричневого цвета, и повезли по разбитой дороге.

25.

Дни на таежном «курорте» текли безмятежно. Днем друзья занимались огородом, ходили по грибы-ягоды, рыбачили, ловя на мушку хариусов со спинными плавниками, похожими на паруса, иногда попадались их более крупные родственники – ленки с рассыпанными по бокам темными пятнышками. Откормленные на убой норвежские лососи – просто свиньи по сравнению с этими красавцами, которых можно уподобить выросшим на свободе оленям. Так что почти каждый день на столе была поистине царская еда, конкурентка которой – тушенка – лежала забытой в чулане.

Такими же роскошными были беседы друзей, начинавшиеся на вечерней зорьке у костра. Они устраивались в удобные кресла, мастерски сработанные из здешней древесины. Иногда щелкали кедровые орешки – Толику повезло обнаружить разворошенную медведем нору бурундука. Косолапый убил грызуна, а вот внутрь «пещеры» добраться не сумел. А в ней оказалось почти полведра отборных орешков – все сухие и здоровые. Иногда друзья лущили горох, порой лакомились земляникой или лесной малиной, баловались чаем, заваренным из лесных трав.

Было что-то мистическое в разговорах двух людей о судьбах человечества, в то время как вокруг них на многие километры не было ни души.

– Знаешь, Генка, – сказал на первой из таких бесед Сивцов, – перед отъездом у меня состоялся разговор с одним очень интересным философом. Это не характеристика, это его настоящая профессия – он преподает «любомудрие» в университете. Этот ученый на полном серьезе считает, что в мире началась своего рода «зачистка» лишних людей. А ты как считаешь – может, действительно, настала пора пропалывать человеческие «сорняки»?

Валков склонил голову набок, видно, так ему было удобнее думать, но не спешил отвечать. В костре обрушилось полено, подняв фейерверк искр. Откуда-то издалека донесся протяжный стон зверя, который вполне мог оказаться предсмертным. Наконец, Генка ответил:

– Видишь ли, мой друг, здесь все зависит от точки зрения: кто и кого считает сорняком! Ясно, что для состоятельных людей все, кто не собрал определенного богатства – чернь, никчемные людишки. Ты же помнишь того надменного типа, который сказал: «Те, у кого нет миллиарда, могут идти в ж…у?»

– Помню, и даже предполагаю, что бы с ним сделали лет эдак сорок назад, – задумчиво произнес Сивцов. – Тогда критерии были другие, и сорняками считали как раз пресыщенных богатеев. Но времена ведь переменились, почему-то и в нашей стране колесо повернулось, и уже не стало считаться зазорным – воровать, брать взятки, словом, наживаться. Я тоже могу припомнить фразу еще из девяностых: мол, если ты такой умный, то почему такой бедный?! Может быть, все же есть смысл в этом стремлении к богатству? Ведь как-то оно умудряется двигать прогресс. Вспомни: огромная страна с обширнейшими полями не могла себя обеспечить хлебом! А теперь, когда, как говорят, все разворовано, продаем излишки зерна другим странам! Не парадокс ли?

На этот раз приятель ответил сразу, без раздумий, видимо, он уже имел ответ на мучивший Толика вопрос:

– С прогрессом я бы был поосторожнее. Заметь: каждое серьезное открытие в технике, улучшающее нашу жизнь, одновременно дает толчок к деградации общества. Особенно хорошо это видно сегодня, в век компьютеров. Молодежь и двухзначные числа сложить не может не то, что в уме, даже в столбик. А слово «писать» скоро будет окончательно вытеснено его заменителем «качать» – из Интернета, этого кладбища мысли. Ты, наверное, не знаешь, что я преподаю в медицинском университете. Так вот, редкие студенты сами пишут курсовые дипломные работы, большинство без зазрения совести заимствует их из сети. Мы, конечно, отлавливаем этот плагиат, но, увы, не весь.

– Это элементарная лень, – то ли возразил, то ли поддержал товарища Сивцов. – Вообще-то, если углубиться в историю, человечество всегда стремилось меньше работать и больше отдыхать. Переложить свои заботы сначала на плечи простейших машин, а теперь и всяких навороченных роботов.

– Лень отдельного человека, может быть и не страшна, – продолжил Валков. – Но когда она охватывает все общество, это уже опасно. Сколько молодых людей сейчас сидит безвылазно дома, убивая время за компьютерными играми или пустой болтовней в социальных сетях. Еду им доставляют прямо к порогу, никаких забот! Да, их кто-то должен содержать, но недалек тот час, когда эти, как правильно заметил твой философ, лишние люди будут получать достаточные для поддержания жизни пособия. Это уже делается в странах, которые продвинулись вперед в так называемом техническом прогрессе и могут себе позволить содержать человеческий балласт. И, как ты понимаешь, такой образ жизни отнюдь не способствует поддержанию здоровья, уж это я тебе как врач говорю. Ускоренное старение, куча болезней и, наконец, смерть, не отходя от компьютера – самый реальный прогноз. Вывод напрашивается сам собой: механизмы самоуничтожения человечества, по крайней мере, большей его части, уже запущены. Часики, как говорится, тикают.

– Уж больно безрадостную картину ты нарисовал, – вздохнул Анатолий. – Я все-таки верю, что не все так безоглядно предадутся лени. Есть же люди, которые к чему-то стремятся, ставят перед собой цели.

– Конечно, есть, но давай об этом поговорим в следующий раз. Предлагаю тему – тщеславие.

26.

Пирсон понял, что попал в плен к мятежникам. По дороге в Донск он размышлял, что же ему теперь делать? Занимать чью-то сторону в конфликте, причины которого ему были неизвестны, не имело смысла. Да, за ним стояла самая богатая и сильная в мире страна, но придет ли она на помощь конкретно к нему? Пошлет ли войска, чтобы вырвать своего солдата из лап варваров? Хотелось бы в это верить, но, во-первых, в Вашингтоне, возможно, не знают о его беде, а, во-вторых, за спиной бунтовщиков стоит Россия, а это значит, что спасение одного-единственного бойца может перерасти в международный конфликт, если не в мировую войну…

От такой перспективы у Грифа опять пересохло в горле. Он все отчетливее стал понимать, что на помощь родины рассчитывать ему не стоит. «Но как же мне тогда себя вести? – задавал он раз за разом себе вопрос. – Наверняка они заставят рассказать о цели прилета в Славию, может быть, даже будут пытать».

Он представил себе, как у него вырывают ногти, обрубают пальцы, – дальше фантазии не хватило, но и этого было достаточно. Американец даже застонал от нахлынувшего на него жуткого видения истязаний.

– Вам плохо? – спросил все тот же владеющий английским провожатый.

– Если можно, воды, пожалуйста, – попросил Пирсон.

Другой конвоир налил из фляжки в новый пластиковый стакан прозрачную жидкость, и Гриф, сначала сделав небольшой глоток и убедившись, что ему дали не яд, и не водку, а простую воду, жадно выпил ее.

Между тем микроавтобус въехал на окраину города. В окно пленный увидел ровные улицы небольших домов, часть из которых была разрушена. Это отвлекло его от мыслей о дальнейшей судьбе, он стал понимать, что война здесь идет не на жизнь, а на смерть. Постепенно улицы становились шире, а здания – выше. Город оказался большим, зеленым и, вопреки ожиданиям Пирсона, многолюдным. Здесь, в центре, ничего не напоминало о ведущихся боевых действиях. Микроавтобус, лавируя в плотном потоке машин, наконец, повернул в какой-то проезд и остановился перед раздвижными металлическими воротами.

– Это КГБ? – спросил американец, не раз слышавший с детства о грозной машине подавления свободных людей.

– Почти угадали, – ответил все тот же конвоир. – Но у нас это министерство, а не комитет, значит, МГБ.

Пирсон мало что понял в этих сокращениях, но ему стало ясно, что оправдываются его худшие опасения. Более страшного «зверя», чем КГБ, он себе даже представить не мог.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В переводе с английского slave – раб.

2

Славянин в переводе с английского – slav.

3

В переводе с англ. – Малыш Бумеранг.

4

англ. Помогите, помогите мне.

5

англ. Я хочу пить, я хочу пить.