скачать книгу бесплатно
Если дореформенные суды формировались на выборной основе, с учетом сословного представительства, то Сенат продолжал состоять из лиц, назначаемых правительством. Подсудность этого судебного органа определялась Сводом законов издания 1832 г.
Законодателем были определены следующие принципы подсудности: любое судебное дело должно было быть вначале рассмотрено судом первой инстанции, после прохождения могла быть подана апелляционная жалоба в палаты уголовного или гражданского суда. И только после этого дело могло рассматриваться в сенатских департаментах[221 - Свод законов Российской Империи, повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. Свод законов гражданских и межевых. Часть I. Законы гражданские. – СПб., 1832. Ст. 1888—1890, 1902, 1914, 1919, 1931, 1932, 1988, 1900.]. Особо оговаривалось, что на решения Правительствующего Сената «нет апелляции». Однако на них могла быть принесена жалоба, поданная на высочайшее имя[222 - Свод законов Российской Империи. Ст. 1994, 1995.].
С 1857 г. решения Сената могли быть пересмотрены в Государственном Совете, но опять же только по «высочайшему повелению», по связи предмета тяжбы с изданием нового закона; в случаях отчуждения какой-либо части государственных доходов или преимуществ в частное владение; и, когда в общем собрании Сената «не составится узаконенного большинства голосов» или когда с его решением не согласится министр юстиции[223 - Свод законов Российской Империи, издания 1857 г. Т. 10. Часть II. Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских. – СПб., 1857. Ст. 735—736.].
Тяжебные дела рассматривались в сенатских департаментах, из которых составлялось общее собрание Сената, компетенция которого определялась законодателем следующим образом: 1) по производству дел, вносимых по «Высочайшим повелениям»; 2) по делам, сопряженным с казенным интересом; 3) по делам, требующим или «постановки» нового закона, или пояснения закона прежнего[224 - Свод законов Российской Империи, издания 1857 г. Ст. 639, 707, 711.].
Что касается порядка пересмотра решений нижестоящих судов, то он не претерпел значительных изменений[225 - Свод законов Российской Империи, издания 1857 г. Ст. 554—599.]. Наряду с апелляционным, продолжало существовать и ревизионное производство, в рамках которого суд был обязан пересылать дело на ревизию высшего суда[226 - Захаров В. В. Указ. соч. С. 168.]. В Своде законов 1857 г. раскрывалась сущность ревизионного производства: «Ревизия дела есть внимательное рассмотрение: произведено ли оно порядочно и сходственно с законами, столь для приведения в ясность права оправданной стороны, столь и для опровержения мнимого права противной стороны»[227 - Свод законов Российской Империи, издания 1857 г. Ст. 533.].
Несмотря на указание закона, что «на решения Правительствующего Сената нет апелляции», как уже указывалось, верховная власть не была полностью устранена от решения судебных споров и приговоров. Помимо компетенции Комитета министров по ревизии приговоров, их ревизовать мог и Государственный Совет. Промежуточным звеном выступала Комиссия прошений[228 - ПСЗРИ-2. Т. X. №7771.], которая была образована при Государственном Совете, а с 18 января 1835 г. обособилась в самостоятельное высшее учреждение[229 - Ремнев А. В. Канцелярия прошений в самодержавной системе правления конца XIX столетия // Исторический ежегодник. – Омск, 1997. С.17.]. Она действовала под непосредственным контролем императора, что де-юре позволяло любому подданному обратиться к нему в поисках монаршего суда и милосердия[230 - Более подробно см.: Писарев С. Н. Учреждение по принятию и направлению прошений и жалоб, подносимых на Высочайшее Имя. 1810—1910. Исторический очерк. – СПб., 1909; Лобачева Г. В. Прошения «на высочайшее имя приносимые» как исторический источник изучения монархических настроений россиян // Дом Романовых в истории России. – СПб., 1995; Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. – СПб., 1992.].
В законе специально было подчеркнуто, что Комиссия прошений состоит в непосредственном ведении императора. Комиссия не выносила никаких окончательных решений: ее задача сводилась к рассмотрению материалов и дачи заключения, в котором «испрашивалось Высочайшее разрешение о пересмотре дел в Государственном совете»[231 - ПСЗРИ-2. Т. X. №7771. Ст. 36.]. Многочисленные примеры работы Комиссии прошений приводятся в работе С. М. Середонина[232 - Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета Министров. Т. 2.: ч.1. Комитет Министров в царствование Императора Николая Первого (1825 г. ноября 20 – 1855 г. февраля 18). – СПб., 1902.]. Основной вывод, который можно почерпнуть из изучения представленных им материалов, касается взаимоотношений Сената с высшей властью, которая хотя и не считалась высшей апелляционной и ревизионной инстанцией, однако вмешивалась в процесс судопроизводства в сенатских департаментах.
Несмотря на это, следует отметить и то, что число дел, переходивших из Сената в Государственный Совет, было невелико. Так, в 1845 г. в гражданских департаментах было решено 11978 дел. Из них на рассмотрение Государственного Совета поступило 132 дела, что составляло всего 1% от решенных дел в Сенате. В основном дела переходили из-за «несоставления установленного большинства голосов» в общих собраниях департаментов Сената или с «всеподданнейшими докладами»[233 - Захаров В. В. Указ. соч. С. 195.].
Таким образом, даже в высшем суде Российской империи, каким являлся Сенат в дореформенный период, существовали промежуточные инстанции в виде Комитета министров и Комиссии прошений. Это позволяет говорить о сращивании судебной и административной властей, что, естественно, влияло на производство дел в высшем судебном органе.
Итак, рассматривая в целом судебно-правовую политику Российской империи, отображающую состояние судебной системы страны, и, в частности, ее высшего судебного органа, можно сделать вывод о том, что, несмотря на принятие ряда нормативных актов, регулирующих судебные функции Сената, к середине XIX века так и не были четко определены пределы его компетенции, подсудности; условия рассмотрения дел в апелляционном и ревизионном порядках. Все это приводило к мысли о необходимости радикального изменения как всей судебной системы страны в целом, так и ее высшего судебного органа. Это произошло только в 1864 г., с принятием судебных уставов, положивших начало реформированию высшей судебной власти Российской империи.
1.5. Верховный уголовный суд
Правление Николая I началось с печально известного восстания на Сенатской площади. В 1826 г., в четвертый раз в отечественной истории для суда над участниками восстания на Сенатской площади в Санкт-Петербурге был образован Верховный уголовный суд. Подготовительная работа к его созданию началась еще до завершения следствия, в конце января 1826 г., то есть вскоре после подавления выступления декабристов и ареста главных заговорщиков. К этой работе сразу же был подключен М. М. Сперанский, который подготовил тексты официальных документов: указ Сенату о составе суда, рескрипт министру юстиции Д. И. Лобанову-Ростовскому о назначении его генерал-прокурором суда, «Дополнительные статьи обряда в заседаниях Верховного уголовного суда» и «Приложения к дополнительным статьям о разных подробностях обряда».
Результатом этой деятельности стало создание особого судебного органа, компетенция которого была прописана в манифесте от 1 июня 1826 г. В соответствии с ним Верховный уголовный суд учреждался «для суждения прикосновенных к событиям 14 декабря 1825 г.»[234 - ПСЗРИ-2. Т. I. №381; более подробно о Верховном уголовном суде см.: Калиниченко А. В. Верховный уголовный суд в структуре судебной власти Российской империи // Право и справедливость. Материалы II ежегодной межвузовской научно-практической конференции студентов и аспирантов. Ставрополь: СКСИ, 2010].
Манифест «Об учреждении Верховного Уголовного Суда, для суждения
злоумышленников, открывшихся 14 Декабря прошлого 1825 года»
1 июня 1826 г.
Из Манифеста Нашего 19 Декабря минувшего года и из последовавших всенародных объявлений известно уже всем верным Нашим подданным существование злых умыслов на ниспровержение Престола, на превращение Государственного порядка, Отечественных Законов, всего России священного.
Следственной Комиссии, для изыскания их учрежденной, поставили Мы в обязанность объять дело сие во всем его составе, дойти до самых сокровенных его корней, обнаружить его начало и расширение, все его связи и постепенности, и обнаружить не признаками вероятностей или подозрений, но доказательствами достоверными, очевидными, неопровергаемыми.
Столь точное и столь обширное изыскание было необходимо. Когда в самые первые дни Царствования Нашего, неисповедимым судьбам Вышнего благоугодно было разверзть пред Нами ужасную тайну, за 10 лет прежде составленную и столько времени во мраке сокровенную: то был перст Божий, указующий Нам путь и средства и обязанность Нашу, обязанность тем более для Нас священную, что не во дни Державы Нашей возникло и не Нам лично, по всему Отечеству совокупно, грозило сие бедствие.
Таковы были мысли Наши при учреждении Следственной Комиссии; таковы были и правила, данныя ей в руководство. В течение слишком пяти месяцев ежедневно занимаясь вверенным ей делом, трудами поистине неусыпными, сличая и поверяя каждое обстоятельство, каждое показание, каждое происшествие, устраняя вероятности, отвергая мнимые подозрения, утверждаясь на единой очевидности, на собственном признании обвиняемых или на уликах ничем неопровергаемых, и вместе с тем представляя им все возможные способы к оправданию, – Комиссия наконец достигла цели, ей предназначенной, и в окончательном донесении представила Нам всю совокупность ея изысканий, с приложением в подлиннике всех доказательств, на коих они утверждаются.
При рассмотрении сего донесения и приложений к оному, представляются в них два рода обвинений, очевидно различных: обвинения тяжкие – в преступлениях Государственных, в замыслах долголетних, обдуманных и упорных, постоянно и непреклонно к одной пагубной их цели устремленных; и обвинения в поступках, коих начало состояло в малодушии, в слепом доверии к другим, в неумении проникнуть в их тайны, или в кратковременном порыве страстей, раскаянием сопровождаемом, и вообще в намерениях колеблемых, без цели постоянно определенной, а паче всего без участия в каком либо действии. Сии последние обвинения сами по себе подлежат действию мер исправительных; первая же, хотя в разных степенях, но все, относясь более или менее к самому существу и средоточию злоумышлений, все равно подлежат одному и тому же Суду.
Сей Суд положили Мы составить из трех Государственных сословий: Государственного Совета, правительствующего Сената и Святейшего Синода, присоединив к оным несколько особ из высших Воинских и Гражданских Чиновников. Председатель и Члены Следственной Комиссии не будут в нем присутствовать.
Таковым устройством сего Суда Мы желали не токмо сохранить законную силу прежних примеров: но еще белее желали означить, что Мы всегда признавали дело сие делом всех истинных сынов Отечества, делом всей России.
Вверяя сему Верховному Уголовному Суду участь обвиняемых, Мы единаго от него ожидаем и требуем: справедливости, справедливости нелицеприятной, ничем не колеблемой, на законе и силе доказательств утверждаемой.
По совершении Суда, и по поднесении Нам доклада, приговор онаго со всеми обстоятельствами будет предан во всеобщее известие.
ПСЗРИ. Собрание второе. Т. I. №381
Согласно манифесту, состав суда, в задачи которого входило установление подлинности предварительного следствия, формировался из трех «государственных сословий» – Государственного Совета, Правительствующего сената и Святейшего синода, с добавлением к ним нескольких «особ из высших воинских и гражданских чинов». В соответствии с указом от 1 июня 1826 г. в состав суда вошли: в качестве председателя – П. В. Лопухин, как председатель Государственного Совета (на случай его болезни была предусмотрена замена в лице А. Б. Куракина), представители трех «государственных сословий» – 18 членов Государственного Совета (в том числе М. М. Сперанский и Н. С. Мордвинов), 36 членов Сената и три представителя Синода, 15 представителей высших военных и гражданских должностных лиц. Всего – 80 человек. Членами суда были назначены особо доверенные и приближенные к императору лица, представители высшей бюрократии и титулованной знати. Суд начал заседания в Сенате 15 июня под председательством князя П. В. Лопухина, обязанность генерал-прокурора исполнял князь Д. И. Лобанов-Ростовский, производителем был обер-прокурор Журавлев. Занятия суда продолжались две недели.
Н. С. Мордвинов высоко оценивал прогрессивные идеи декабристов в области реорганизации правосудия на буржуазных началах. Он единственный из членов Верховного уголовного суда, кто отказался подписать им смертный приговор. Однако введение в состав суда лиц, подобных Н. С. Мордвинову, мало что могло изменить в участи декабристов. Целью суда было не столько рассмотрение дела по существу и принятие не зависящего от верховной власти решения, сколько вынесение заранее намеченного приговора. Суду были преданы 121 человек. Еще задолго до оглашения приговора император определил судьбу руководителей восстания, назвал способ и наметил место приведения в исполнение смертной казни. Суд проходил в Комендантском доме Петропавловской крепости без участия обвиняемых, которые были доставлены в зал заседания только на оглашение приговора. Пять человек: П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский были приговорены к четвертованию, еще 31 человек – к отсечению головы, остальные – к вечной каторге. При утверждении приговора Николай I поменял четвертование на повешение. 12 июля 1826 г. приговор был подписан и конфирмован, 13 июля приведен в исполнение. Приговор Верховного уголовного суда и документы, свидетельствовавшие об его исполнении, были официально опубликованы[235 - ПСЗРИ-2. Т. I. №464; 465.].
2 ноября князь П. В. Лопухин, председательствовавший в Верховном уголовном суде, подал прошение об отставке, которую, впрочем, царь не принял.
В первых постановлениях об учреждении Верховного уголовного суда, порядок судопроизводства в нем прописан не был, как не был установлен и его точный состав. В состав Верховного уголовного суда всегда входили Сенат и Синод, с присоединением к ним персон первых трех или пяти классов, президентов коллегий, а с 1826 г. – членов Государственного Совета. Предварительное следствие производили специально назначенные лица или комиссии. В процессе судопроизводства членами назначенных особых судов проверялись данные предварительного следствия, их достоверность. Приговор утверждался простым большинством голосов. При этом письменные доводы «за» или «против», характерные для эпохи Петра I, не учитывались. Все приговоры Верховного уголовного суда подлежали обязательному согласованию с верховной властью. Ею же издавался высочайший указ, в котором прописывалось и смягчение – «пощада, даруемая осужденным»[236 - ПСЗРИ-2. Т. I. №464.].
С 1864 г. компетенция Верховного уголовного суда определялась следующим образом: 1) государственные преступления, когда по случаю обнаруженного в разных краях государства общего заговора против верховной власти или против установленного законом образа правления или порядка наследия престола последует высочайший указ о рассмотрении дела в Верховном уголовном суде; 2) преступления по должности, когда в них обвиняются члены Государственного Совета, министры и главнокомандующие отдельными частями[237 - ПСЗРИ-2. Т. XXXIX. №41476.].
При производстве дел в Верховном уголовном суде предусматривалось соблюдение общего порядка уголовного судопроизводства, но с соблюдением правил, установленных специально для него. Так, Верховный уголовный суд не был постоянно действующим судебным органом, а создавался для рассмотрения дел о государственных преступлениях и о «противозаконных сообществах», предусмотренных в ст. 318—324 Уложения о наказаниях, и только по высочайшему повелению. В законе уже был четко прописан круг лиц, составлявших Особое присутствие правительствующего Сената – Верховный уголовный суд: первоприсутствующий (то есть председатель Государственного Совета), председатели департаментов Государственного Совета, первоприсутствующие в кассационных департаментах Правительствующего сената и пять сенаторов, назначаемых императором в порядке, определенном статьями 13 и 14 Учреждения Сената. Кроме того, в состав суда должны были входить и сословные представители, если за преступление «определено в законе наказание, сопряженное с лишением или ограничением прав состояния»[238 - ПСЗРИ-2. Т. XXXIX. №41475. Ст. 119
.].
Предварительное следствие по государственным преступлениям, подведомственным Верховному уголовному суду, производилось одним из сенаторов кассационных департаментов Сената, на основании «высочайшего повеления». Непосредственно руководил предварительным следствием министр юстиции, который на процессе являлся представителем обвинения[239 - Калиниченко А. В. Сенат в системе судебной власти Российской империи. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. – Краснодар, 2011. С. 18.].
Во второй половине XIX века Верховный уголовный суд учреждался высочайшими указами два раза: в 1866 и 1879 гг. Именным указом от 28 июня 1866 г. «Об учреждении Верховного Уголовного Суда для рассмотрения следственного дела о преступных замыслах против Верховной Власти и установленного законами образа правления, и для постановления окончательного по сему делу приговора» этот судебный орган был создан для производства следствия по делу Каракозова, создавшего тайную революционную группу. Председателем Верховного уголовного суда был назначен князь Гагарин[240 - ПСЗРИ-2. Т. XLI. №43442.].
Дмитрий Владимирович Каракозов (1840—1866) – член революционного кружка в Москве, возглавляемого его братом Н. А. Ишутиным, 4 апреля 1866 г. совершил покушение на Александра II. У ворот Летнего сада в Санкт-Петербурге он стрелял в императора, выходившего после прогулки на набережную реки Невы, но промахнулся. Для расследования обстоятельств покушения была создана следственная комиссия под председательством М. Н. Муравьева. По приговору Верховного уголовного суда 3 сентября 1866 г. Каракозов был повешен на Смоленском поле. После утверждения приговора[241 - ПСЗРИ-2. Т. XLI. №43669.] Верховный уголовный суд был закрыт[242 - ПСЗРИ-2. Т. XLI. №43709.].
Покушение Каракозова резко усилило «охранительные» настроения в обществе, правительстве и придворных кругах, стало одной из причин «свертывания» реформ 1860—1870-х гг. Процесс пошел в обратном направлении. Особенно резким нападкам подвергались суды присяжных. Не последнюю роль в этом можно отвести ряду процессов над народовольцами. Наиболее известный из них – дело Веры Засулич, покушавшейся на жизнь петербургского градоначальника генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова и оправданной присяжными.
24 апреля 1878 г. товарищем прокурора Санкт-Петербургского окружного суда К. И. Кесселем был подан кассационный протест на решение этого суда, в котором с участием присяжных заседателей 31 марта 1878 г. рассматривалось дело В. И. Засулич по обвинению в покушении на убийство Трепова. На основании отрицательного ответа присяжных заседателей на поставленный им судом вопрос о виновности Засулич последняя была признана судом оправданной.
В кассационном протесте указывались нарушения существенных форм судопроизводства, в частности, статей 270, 368, 371,575, 576, 611, 687, 718, 722, 804, 815 и 871 Устава уголовного судопроизводства, а также ряд разъяснений уголовного кассационного департамента Сената. На основании этого, в соответствии с п. 2 ст. 912 Устава уголовного судопроизводства, К. И. Кессель просил уголовный кассационный департамент отменить приговор окружного суда, передать дело для рассмотрения в другой окружной суд, по усмотрению Сената[243 - Кони А. Ф. Разное. Воспоминания о деле Веры Засулич. – М., 1956. Приложение 5.].
Уголовный кассационный департамент Сената 20 мая 1878 г. отменил приговор суда и решение присяжных заседателей, однако Засулич удалось скрыться, несмотря на приказ о ее поимке.
2 апреля 1879 г. на императора Александра II было совершено покушение А. К. Соловьевым. Для рассмотрения этого дела вновь был учрежден Верховный уголовный суд под председательством князя С. Н. Урусова[244 - ПСЗРИ-2. Т. XIV. №59495.]. В состав суда вошли сенаторы А. А. Абаза, Д. Н. Замятнин, И. Д. Делянов, В. Г. Черноглазов, М. В. Поленов, М. Е. Ковалевский. Обвинение представлял министр юстиции Д. Н. Набоков. Как и Каракозов, Соловьев был приговорен к смертной казни.
Именным указом Александра III от 15 февраля 1889 г. «Об определении порядка ответственности Членов Государственного Совета, министров и Главноуправляющих отдельными частями» был определен порядок рассмотрения должностных преступлений, фигурантами которых являлись члены Государственного совета, министры и главноуправляющие отдельными частями управления[245 - ПСЗРИ-3. Т. IX. №5787.]. В этом указе более четко прописывается структура и порядок назначения членов Верховного уголовного суда, ведению которого подлежали не только государственные преступления, но и, согласно Уставу уголовного судопроизводства, преступления «по должности»[246 - ПСЗРИ-2. Т. XXXIX. №41476.].
Именной указ, данный Государственному Совету (Собр. Узак. 1889 г. февраля 18, ст. 136) «Об определении порядка ответственности Членов Государственного Совета, Министров и Главноуправляющих отдельными частями»
15 февраля 1889 г.
В видах разъяснения действующих законов об ответственности высших чинов государственного управления, недостаточная полнота и определительность коих может возбуждать нежелательные в делах столь первостепенной важности сомнения, а также для ближайшего согласования сих узаконений с преподанными Судебными Уставами в Бозе почившего Родителя Нашего Императора Александра Второго правилами судопроизводства, признали Мы за благо определить порядок ответственности Членов Государственного Совета, Министров и Главноуправляющих отдельными частями на следующих основаниях:
1. Донесения и жалобы, содержащие обвинения Членов Государственного Совета, Министров и Главноуправляющих отдельными частями в нарушении долга службы, представляются на Наше усмотрение.
2. Удостоенные Нами уважения донесения и жалобы обращаются в Департамент Гражданских и Духовных Дел Государственного Совета, который приступает к их обсуждению в составе не менее семи Членов.
3. Департамент сообщает привлекаемым к ответственности лицам как о предметах обвинения, так и об имеющихся доказательствах, и требует от них объяснений.
4. По рассмотрении представленных объяснений и собрании сведений, какие для разъяснения дела окажутся необходимыми, Департамент полагает заключение о дальнейшем направлении дела.
5. Когда, по обстоятельствам дела, окажется нужным предварительное следствие, производство такового возлагается на одного из Сенаторов Кассационных Департаментов, по Нашему назначению, а прокурорские по сему следствию обязанности исполняются Министром Юстиции.
6. Окончательное следствие вносится, при заключении Министра Юстиции о дальнейшем направлении дела, в Департамент Гражданских и Духовных Дел, который постановляет о прекращении начатого преследования или о наложении на привлеченного к ответственности взыскания без суда, или о предании обвиняемому суду.
7. Состоявшееся в Департаменте (ст. 4 и 6) единогласное постановление о прекращении дела, наложении взыскания без суда или предания суду, а в случае разногласия, – последовавшие по сим предметам разные мнения Членов – представляются непосредственно на Наше усмотрение. Постановление Департамента о производстве предварительного следствия (ст. 4 и 5) обращается к исполнению без испрошении Нашего утверждения.
8. Удостоенное Нашего утверждения постановление Департамента о предании суду Члена Государственного Совета, Министра или Главноуправляющего отдельною частью служит основанием обвинительного акта, который составляется Министром Юстиции и вносится им в Верховный Уголовный Суд.
9. Верховный Уголовный Суд, для сужения лиц, в предшествующей статье указанных, учреждается каждый раз по особому Нашему указу и составляется, под председательством Председателя Государственного Совета, из Председателей Департаментов Совета и Первоприсутствующих в Кассационных Департаментах Правительствующего Сената, а также в Соединенном Присутствии сих Департаментов с Первым. Если, однако, Председатель Департамента Гражданских и Духовных Дел Государственного Совета принимал участие в постановлении о предании обвиняемого суду, то он заменяется одним из Членов Государственного Совета, по Нашему указанию.
10. Прокурорские обязанности при Верховном Уголовном Суде исполняются Министром Юстиции, а относительно назначения подсудимым защитников и принятии от осужденных просьб о помиловании соблюдаются правила, в статьях 1064 и 1065 Устава уголовного судопроизводства указанные.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано: «АЛЕКСАНДР».
ПСЗРИ. Собрание третье. Т. IX. №5787
В указе от 15 февраля 1889 г., в частности указывалось, что Верховный уголовный суд для рассмотрения должностных преступлений, совершенных высшими должностными лицами России, учреждается «каждый раз по особому Нашему указу и составляется под председательством Председателя Государственного Совета, из Председателей департаментов Совета и Первоприсутствующих в Кассационных Департаментах правительствующего Сената, а также в соединенном Присутствии сих Департаментов с Первым. Если, однако, Председатель Департамента Гражданских и духовных Дел государственного Совета принимал участие в постановлении о предании обвиняемого суду, то он заменяется одним из членов Государственного Совета, по Нашему указанию»[247 - ПСЗРИ-3. Т. IX. №5787.]. Прокурорские обязанности в делах, подведомственных Верховному уголовному суду, по-прежнему возлагались на министра юстиции.
В соответствии с указом от 22 апреля 1906 г.[248 - ПСЗРИ-3. Т. XXVI. №27762.] Верховный уголовный суд стал постоянным органом в составе Сената, из его компетенции были изъяты дела о должностных преступлениях. После революции 1917 г. Верховный уголовный суд прекратил свое существование.
1.6. Высшие военные суды
Военно-судная система в России зародилась еще в московский период. Законодательные акты времен правления Ивана IV, в частности, Устав о сторожевой и станичной службе от 16 февраля 1571 г., регулировали ответственность «сторожевых людей» за недобросовестное исполнение военной службы, предусматривая довольно строгие меры наказания[249 - Столетие военного министерства. 1802—1902. Главное Военно-Судное Управление. Исторический очерк. – СПб., 1902. С. 2—3.], преобладающей из которых была смертная казнь. Устав определял четкий порядок несения дозора: сторожам, выезжавшим минимум по двое, запрещалось разводить огонь дважды на одном и том же месте; в случае обнаружения противника один обязан был немедленно сообщить об этом в ближайший город в станичную службу, которая организовывала отпор. В результате принятия устава сторожевая служба по найму превратилась в профессиональную. Но специализированных военных судебных органов в то время не было. По существовавшему правилу «кто управляет, тот и судит», право судить принадлежало воеводам, тысяцким; в дальнейшем – приказам[250 - Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций. – М., 1899. С. 330—339.].
Положение несколько изменилось после принятия Уложения 1649 г., в соответствии с которым устанавливались основные виды воинских преступлений и наказаний за них, зафиксированных в главе VII – «О службе всяких ратных людей Московского государства»[251 - ПСЗРИ-1. Т. I. №1.]. Однако военные суды и на этом этапе созданы не были, за исключением возглавлявшихся воеводами полковых судов, юрисдикция которых распространялась на «служивых людей»[252 - Дмитриев Ф. М. Указ. соч. С. 341.]. При этом подсудность полковых судов была ограничена: тяжкие уголовные преступления, совершенные военнослужащими, рассматривались в особых губных учреждениях, наравне с преступлениями гражданских лиц.
Высшей судебной инстанцией для служивых людей являлись те приказы, в ведении которых находились войска – Стрелецкий, Казачий, Иноземский, Пушкарский и Рейтарский. Кроме того, они были подсудны не только своим сословным приказам, но и тем, которые заведовали той или иной местностью, где были расположенные войска – приказы Казанского дворца, княжества Смоленского, Малороссийский и т. п. Все высшие начальствующие военные судились в Разрядном приказе[253 - Столетие военного министерства. 1802—1902. С. 12.].
Основу военно-судебному законодательству положил Воинский устав 1716 гг.[254 - Устав Воинский от 30 марта 1716 г. // ПСЗРИ-1. Т. V. №3006.], который стал единым сводом военного законодательства, вобравшим в себя как предыдущий опыт, так и требования своего времени. Второй раздел устава (209 статей) – «Артикул воинский с кратким толкованием» – представлял собой военно-уголовный кодекс, где были изложены и нормы, регулирующие судоустройство, и порядок судопроизводства в военных судах[255 - Законодательство Петра I. – М., 1997. С. 142—143.].
Все военные суды (кригсрехты) подразделялись на генеральные и полковые. Высшим военным судом стал генеральный суд, учреждаемый при «главной квартире армии», состоявший из президента в генеральском чине и членов, взятых по два из каждого штаб- или обер-офицерских чинов (полковников, майоров, капитанов, лейтенантов и прапорщиков). В генеральном военном суде принимал участие генерал-аудитор. Порядок производства в генеральном военном суде соблюдался такой же, как в полковом военном суде. Приговоры генерального военного суда подлежали утверждению вышестоящего генерала (главнокомандующего, командира корпуса или отдельного отряда)[256 - Петухов Н. А. История военных судов России. – М., 2003. С. 77—78.].
Как суд первой инстанции он рассматривал дела «об оскорблении Величества», фельдмаршала и других высших офицеров, а также деяния, совершенные целыми частями и подразделениями, а также гражданские и уголовные дела, касающиеся высокого офицерства (генералов и штаб-офицеров). Как суд апелляционной инстанции – гражданские и уголовные дела нижних чинов и обер-офицеров. Кроме того, военному суду были подсудны дела не только военнослужащих, но и всех других лиц, состоявших при войске, как по уголовным, так и по гражданским делам.
Воинским уставом предусматривались должности генерал-аудитора и генерал-аудитора-лейтенанта. Генерал-аудитор возглавлял военную канцелярию. Фактически должность аудитора совмещала обязанности секретаря, делопроизводителя и прокурора. Аудиторы должны были наблюдать за правильным производством военно-судных дел и соблюдением установленного порядка. На них же возлагалась обязанность следить за тем, «чтобы каждый подсудимый, не взирая ни на какое лицо, был судим по точной силе законов». Заметив отступление от закона или его нарушение со стороны суда, аудитор был обязан сделать об этом представление суду.
Ближайшим помощником генерал-аудитора являлся генерал-аудитор-лейтенант, круг обязанностей которого в законодательстве не был четко регламентирован. Фактически он, как и генерал-аудитор осуществлял надзор за соблюдением в военных судах законов и правил судопроизводства, за движением и конфирмацией дел.
Руководство учрежденными Петром I военными и военно-морскими судами первоначально осуществляли главные военно-административные органы – Военная (Сухопутная) и Адмиралтейская коллегии, а в дальнейшем их структурные подразделения (палаты, части), которые в последующем неоднократно переименовывались (Аудиторский департамент, генерал-аудиториат, Главный военный и Главный военно-морской суды, Главное военно-судное управление).
Судебную компетенцию этих высших военно-судебных учреждений составляли следующие основные полномочия: конфирмация приговоров (утверждение приговоров, с правом изменения их сути); кассационное производство, надзорная деятельность (гл. 50 Воинского устава).
Именным указом 1717 года о замене Военной канцелярии Военной коллегией последняя получила значение высшего военно-судебного места. Последующими указами 1719[257 - ПСЗРИ-1. Т. V. №3316.], 1721[258 - ПСЗРИ-1. Т. VI. №3806.] и 1724 гг. повелевалось посылать в Военную коллегию (в ее особую аудиторскую экспедицию) приговоры военных судов «в смертных винах», которые не могли быть конфирмованы командованием, а также приговоры по делам об офицерах. Правомочием действовать в качестве суда первой инстанции коллегия не наделялась, хотя ее представители делегировались в Сенат для осуществления правосудия по делам военнослужащих. Тем не менее, эти военно-административные органы фактически занимались судебной деятельностью.
С 1724 г. в Военную коллегию направлялись лишь приговоры в отношении офицеров. При этом приговоры в отношении обер-офицеров Военная коллегия утверждала сама, а в отношении высших чинов представляла их на высочайшее усмотрение. Смертные приговоры в отношении нижних чинов подлежали утверждению командующих корпусами генералов[259 - ПСЗРИ-1. Т. VII. №4589, п. 7.].
Военная коллегия вела отчетность по всем делам об офицерах. По окончании года эти дела направлялись в Военную коллегию, которая осуществляла судебный надзор за рассмотрением дел военными судами. При выявлении ошибок она предлагала суду их устранить. После этого решение по делу направлялось командующему генералу, который, в случае необходимости, направлял его для окончательного утверждения в Военную коллегию[260 - Петухов Н. А. Указ. соч. С. 89—90.].
Компетенция военных судов при преемниках Петра I претерпевала определенные изменения, то уменьшаясь, то увеличиваясь в объеме. При этом сужение подсудности дел военным судом было связано, в основном, с предметным (родовым) признаком подсудности дел. Так, уже вскоре после смерти Петра I, указом Екатерины I от 3 марта 1726 г. военнослужащие стали подсудны военным судам только за преступления против военной службы. По всем же другим делам об «обидах и прочих ссорах и во взятках» они судились в гражданских судах[261 - ПСЗРИ-1. Т. VII. №4843.]. Исключение было сделано лишь для военнослужащих, проходивших службу в гвардейских частях, ввиду их особого статуса. Гвардейцы по всем делам оставались подсудны военным судам, но уже в 1727 г. это исключительное правило и для них перестало существовать.
Фактически сложилось положение, при котором высшая военно-судебная инстанция оказалась ненужной. Несмотря на восстановление императрицей Анной Иоанновной в 1733 г. права военнослужащим судиться в полковых судах[262 - ПСЗРИ-1. Т. IX. №6438.], юрисдикция военных судов была ограничена только одними уголовными делами. При Елизавете Петровне военная подсудность была несколько расширена, что привело к «пререканиям» между Военной коллегией и Сенатом.
В период правления Екатерины II, в 1780 г., ревизионной комиссии при Сенате было запрещено вмешиваться в дела, подлежавшие рассмотрению военных судов, даже если эти дела и были связаны с «казенным интересом». Несмотря на то, что воинские чины могли судиться за преступления в уголовных судах гражданского ведомства, это правило распространялось только на случаи отсутствия полковых судов в месте задержания преступника. При этом общим уголовным судам предписывалось представлять вынесенные им в отношении военнослужащих приговоры на конфирмацию военно-административной власти[263 - Хитрово Н. П. Русский военно-уголовный процесс. Его возможная реорганизация и возможная реорганизация военной юстиции и военно-юридической академии. – М., 1900. С. 85.]. Но указом от 21 января 1782 г. было установлено, что общие уголовные суды могли судить только нижних армейских чинов, не из дворян[264 - ПСЗРИ-1. Т. XXIII. №17016.].
Такое положение сохранялось вплоть до правления Павла I, при котором исключительная подсудность военнослужащих военному суду окончательно упрочилась[265 - Огнев Д. Ф. Военная подсудность. Сравнительный очерк. – СПб., 1896. С. 20—21.]. С 1797 г. высшим судебным органом для военных судов стал генерал-аудиториат[266 - ПСЗРИ-1. Т. XXIV. №17719; 17757.]. На местах следствие по делам об офицерах и унтер-офицерах производили аудиторы, состоявшие при полках.
Именной указ «Об учреждении Генерал-Аудиториата»
24 января 1797 г.
Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил быть Генерал-Аудиториату, который есть Суд высший Военный по гражданским и уголовным делам для всей армии; в нем председательствовать Генерал-Аудитору, а под нем состоять двум Обер-Аудиторам, одному Секретарю, одному Регистратору, и одному канцеляристу.
ПСЗРИ. Собрание 1-е. Т. XXIV. №17757
В 1805 г. генерал-аудиториат был преобразован[267 - ПСЗРИ-1. Т. XXVIII. №21904.]: во главе его стал генерал-аудитор, который заведовал военно-судной частью армии и флота и юрисдикция которого была значительно расширена последующими указами. Так, с 1810 г. генерал-аудиториату стало принадлежать исключительное право учреждать военный суд[268 - ПСЗРИ-1. Т. XXXI. №24084.].
В 1812 г. генерал-аудиториат был разделен на два департамента: один для военно-сухопутного ведомства, другой для ведомства морского[269 - Хитрово Н. П. Указ. соч. С. 86.]. Генерал-аудиториат военного министерства состоял из председателя, шести штатных членов из высших военных чинов и из нескольких сверхштатных членов, которые могли быть назначены из чинов гражданского ведомства. Аудиториатский департамент для морского ведомства был учрежден 1 июня 1812 г.[270 - ПСЗРИ-1. Т. XXXII. №25124.]
С 1836 г. морской генерал-аудиториат стал высшим судебным учреждением, осуществлявшим ревизию служебных и военно-судебных дел чинов флота[271 - ПСЗРИ-2. Т. XI. №9069.]. В состав морского генерал-аудиториата входили председатель и четыре члена-флагмана (морские генералы), назначавшиеся императором.
Генерал-аудиториатам военно-сухопутного и морского ведомств была предоставлено не только право ревизии приговоров нижних военных судов и контроль над соблюдением законности, но и право составления законопроектов по военной части. Решения генерал-аудиториатов по важным делам приводилось в исполнение только после высочайшего утверждения (конфирмации).
В целом, в период правления Александра I и Николая I, военная подсудность постоянно увеличивалась, распространяясь и на гражданских лиц, что было связано с появлением преступных деяний, нарушавших «важные интересы войска»[272 - ПСЗРИ-2. Т. VIII. №6515. Указ был вызван возбуждением дела против петербургского купца Меняева, в лавке которого был найдет рубленый канат, оказавшийся приобретенным у чинов хозяйственного управления морского ведомства при помощи мещанина Сахарникова. Морское начальство ходатайствовало о предании этих лиц военному суду. По этому ходатайству последовала следующая высочайшая резолюция: «судить военным судом, как Меняева и Сахарникова, так и впредь всех тех купцов, которые в краже казенного имущества изобличены будут».] или особенно опасных для общественного и государственного устройства. Целью установления в таких случаях военной подсудности было: достижение быстроты производства и усиление уголовной репрессии[273 - Огнев Д. Ф. Указ. соч. С. 21.]. Так, в 1844 г. в царстве Польском 85 евреями было учинено отбитие контрабанды. По этому поводу генерал-фельдмаршал князь Варшавский, находя наказание по уголовному уложению царства Польского недостаточным, и в виду дарованной царству Польскому высочайшей грамоты о том, что военному суду его жители предаются лишь за политические преступления, испросил высочайшего разрешения: «должно ли помянутое дело подвергать военному суду, по которому подсудимых ожидает тяжелое наказание» (тюремное заключение от 3 до 6 лет)[274 - Там же. С. 21—22.]. На это представление последовала резолюция «судить военным судом и поступать также всегда, когда буйство происходит против военной силы»[275 - ПСЗРИ-2. Т. XIX. №18255.].
В 1852 г., после рассмотрения докладной записки Виленского, Гродненского, Минского и Ковенского генерал-губернатора о состоянии вверенных ему губерний, Николай I повелел: «Отныне впредь всех евреев того края, кои будут изобличены в подделке всех государственных бумаг и выпуске их в обращение, по окончании исследования, предавать военному суду»[276 - ПСЗРИ-2. Т. XXVII. №26052.]. Таким образом, в дореформенный период в Своде законов насчитывалось более 50-ти случаев подсудности военному суду лиц гражданского ведомства, причем эти случаи были указаны не только в уголовных законах, но и в других томах Свода законов Российской империи[277 - Огнев Д. Ф. Указ. соч. С. 22—23.].
Но все-таки основная масса дел, рассматривавшихся до 1867 г. генерал-аудиториатами, касалась лиц военного ведомства. Так, в 1849 г. был вынесен приговор в отношении генерал-майора Бюрно, вина которого заключалась в том, что он в 1848 г. покинул занимаемую им в тылу Шамиля позицию при селении Борч на том основании, что, как он показал в своем донесении, заметил «глубокое уныние» в офицерах вверенного ему отряда. Следствием было установлена несостоятельность данного объяснения, в связи с чем он был приговорен к аресту на три месяца, с содержанием в крепости на гауптвахте, после чего должен был быть переведен, согласно мнению кавказского наместника князя М. С. Воронцова, на другое место службы вне кавказского края. Однако император Николай I конфирмацией от 13 октября 1849 г. постановил: «генерал-майора Бюрно уволить от службы, а в прочем быть по сему»[278 - Любавский А. Указ. соч. С. 1—14.]. Таким образом, решением императора наказание трусливому военачальнику было усилено.
Генерал-лейтенанту Ренненкампфу, виновному в том, что он подложно представил к наградам за мужество четырех офицеров, которые на самом деле не участвовали в сражении с горцами при селении Бирикей, наказание, вынесенное генерал-аудиториатом, в виде лишения чинов, орденов, знаков отличия и дворянского достоинства, было смягчено императорской конфирмацией от 13 декабря 1845 г.[279 - Там же. С. 26—34.] В 1858 г. были наказаны генерал-майор Коханович и подполковник Полисанов за сдачу в 1855 г. англо-французским войскам крепости Кинбурн[280 - Там же. С. 15—26.].
В подсудность генерал-аудиториата входили дела о дуэлях, контрабанде, оскорблениях, побеге от службы, краже военнослужащими не только казенного, но и личного имущества. Представляет интерес дело о систематическом и последовательном расхищении тайным советником Политковским с 1834 по 1853 гг. более миллиона ста тысяч рублей из инвалидного капитала по фальшивым ведомостям[281 - Там же. С. 101—138.] и многие другие.
В 1867 г. ведомство генерал-аудиаторов, в связи с принятием Военно-судебного устава, было упразднено.
Справка: Философов Владимир Дмитриевич (1820—1894) – выдающийся государственный деятель; ученый, внесший большой вклад в развитие российского военного права; первый военный прокурор Российской империи, проработавший на этом посту 14 лет.
Родился 15 июля 1820 г. в Полтавской губернии. Блестяще окончив в 1841 году Императорское училище правоведения, Философов определился на службу в канцелярию Правительствующего сената в звании титулярного советника. Вскоре он сам вызвался поехать на ревизию Восточной Сибири, проводимую Сенатом. После окончания ревизии, длившейся почти пять лет, Философова пригласили на службу в Министерство юстиции сначала редактором отделения, а затем его управляющим. В 1850 году он возвратился в Сенат и получил должность обер-прокурора департамента. Как опытный юрист, энергичный и деятельный, он был приглашен в 1856 году заведовать военно-судной частью в военном министерстве. Сперва в качестве генерала-аудитора, затем главного военного прокурора, он принял непосредственное и главное участие в составлении и проведении в жизнь новых «Воинского устава о наказаниях» и «Военно-судебного устава». В 1881 году, после выхода в отставку, В. Д. Философов был назначен членом Государственного Совета.
Вклад Владимира Дмитриевича в развитие российской государственности был оценен его современниками и отражен в его некрологе, напечатанном в газете «Новое время» в ноябре 1894 г.: «…После продолжительной болезни скончался член Государственного Совета по департаменту гражданских и духовных дел, действительный тайный советник, статс-секретарь Владимир Дмитриевич Философов. Покойный принадлежал к выдающимся деятелям царствования Императора Александра II и был одним из главных сотрудников бывшего военного министра Д. А. Милютина в осуществлении реформ… На обширной арене деятельности, на которой он поработал, можно сказать, со славой для себя и с пользой для отечества… он сохранил до последнего времени свою энергию и жизнедеятельность, председательствуя во многих комиссиях, рассматривавших дела государственной первостепенной важности. Как человек покойный, отличаясь недюжинным дарованием, был в то же время добрым и симпатичным. Всякое дело, клонившееся к пользе родине и доходившее до него, находило в нем живой отклик».
Военно-судебный устав был утвержден 15 мая 1867 г.[282 - ПСЗРИ-2. Т. XLII. №44575.] В нем были изложены общие принципы военного судоустройства, принципы и порядок организации военных судов и военной прокуратуры; порядок назначения, увольнения и перемещения должностных лиц военно-судебного ведомства, их права и преимущества; порядок надзора за военно-судебными учреждениями и условия ответственности должностных лиц военно-судебного ведомства, правила устройства военно-судебных мест и порядок их взаимоотношений с другими ведомствами, положение о лицах, состоящих при военно-судебных местах. Кроме того, излагались общие принципы, связанные с подсудностью дел военным судам; порядок производства в военных судах, а также изъятия из общих правил военно-уголовного судопроизводства: о судопроизводстве по государственным преступлениям, по должностным преступлениям лиц военно-судебного ведомства, по делам смешанной подсудности; правила о судоустройстве и судопроизводстве в военное время.
Военно-Судебный Устав
15 мая 1867 г.
Часть I. – Судоустройство
Введение
1. Власть судебная в военном ведомстве принадлежит:
