Дух воина. Погранец

Лизгин: так точно, гражданин следователь. Мы с сержантом Трушкиным спрятались в яме под досками, когда увидели, что в деревню въезжает фашистская колонна. Немцы выгрузились и пошли по деревне мародёрствовать. Вскоре в деревню въехал мотоцикл и грузовик. Там были солдаты СС. Офицер СС стал ругать немцев. Что говорили я не понял, немецким языком не владею. Потом эсэсовцы построили всех немцев в шеренгу. А офицер СС опять ругался, немецкий офицер пытался оправдываться.

Следователь: Ка вы поняли, что немецкий офицер оправдывается?

Лизгин: не знаю почему я так подумал. Но было видно, что немцы боятся офицера СС. До рядом с ним ходит ещё здоровый верзила, тоже эсэсовец, пулемёт держит как игрушку. А немцы точно боялись. Когда офицер СС подходил они сжимались и руки дрожали, нам было видно.

Следователь: что произошло дальше?

Лизгин: Офицер махнул рукой, и эсэсовцы расстреляли немцев из пулемёта и автоматов.

Следователь: сколько было эсэсовцев?

Лизгин: Офицер, который давал команды. Потом офицер баба. Простите женщина. Ещё четырнадцать разных эсэсовцев. Офицер СС дал какую-то команду, и они стали перегружать вещи и оружие в большой грузовик. Потом они собрали оружие. Потом солдаты СС стали собирать трофеи с убитых немцев. Потом офицер-баба СС, простите женщина, стала возмущаться и выговаривать офицеру СС.

Следователь: и что вам показалось странным?

Лизгин: Гражданин следователь, она говорила на чистом русском языке. Вот как мы с вами. А главное говорила, что недостойно звания советского человека, собирать вещи с убитых.

Следователь: так и сказала, что не достойно звания советского человека?

Лизгин: так и сказала. Вот мы и подумали, что возможно это переодетые, ненастоящие эсэсовцы.

Следователь: а что сказал офицер СС на возмущения женщины?

Лизгин: Он, улыбаясь спокойно ей пояснил «что с боя взято, то свято». Точно так, слово в слово.

Следователь: Вам не показалось, что это предатели? И что переоделись они в форму врага, чтобы спасти свою жизнь?

Лизгин: не знаю, гражданин следователь. Действовали они дружно и слаженно, это было заметно. Было их меньше раза в два. Однако немцев перебили. А предатели или нет? Ничего такого сказать не могу. Не знаю. К тому же они раздали кур и поросят жителям, которые ещё оставались в деревне. А ведь до этого немцы только забирали живность.

Из протокола допроса сержанта И.И. Трушкина вышедшего из окружения:

Следователь: Вы подтверждаете слова рядового Лизгина?

Трушкин: Подтверждаю. Всё так и было.

Следователь: Вы участник Финской компании и сейчас с первых дней войны. Как человек опытный, что можете сказать об этой группе эсэсовцев?

Трушкин: думаю, что они все военные и не простая пехота. Команды подают знаками.

Следователь: что значит знаками?

Трушкин: когда эсэсовцы немцев расстреляли. Их командир показал знаками руки, те, что сидели на мотоцикле трое, сразу поняли и разбежались по деревне. А ещё я обратил внимание, что офицер СС всё время осматривается вокруг и слушает, даже когда говорит с кем-то. Как хищник, у меня такое впечатление сложилось. Хотя они все лишних движений не делают, видно, что у них дисциплина строгая. Даже не закурил никто, хотя может они все некурящие. Мне довелось видеть наших ребят из ОСНАЗА, вот с ними бы я и сравнил этих переодетых. Уж очень похожи по своей серьёзности. Двигаются молча, между собой не разговаривают, а также знаками объясняются, будто глухонемые.

Следователь: значит, вы считаете, что это специально подготовленный отряд?

Трушкин: Вне всякого сомнения. Я не знаю, как объяснить, но это чувствуется. Хотя есть среди них менее опытные бойцы. А главное не помятые они, чистые. Все побритые и подстриженные. Как будто только на войну вышли. Вот это меня удивило.

Из докладной следователя лейтенанта госбезопасности Топоркова А.А.:

«При допросе военнослужащих, вышедших из окружения, появилась информация об отряде, действующем в тылу немецкой армии. Принадлежность отряда неизвестна. Бойцы отряда владеют немецким и русским языком. Отряд хорошо экипирован. По непонятным причинам занимается ликвидацией солдат и офицеров немецкой армии. В особом отделе Центрального фронта данных о таком отряде нет. Со своей стороны считаю, что данную информацию следует взять на заметку. А группы выполняющие задания разведки предупреждать о возможности появления такого отряда. Следует собирать информацию для выяснения принадлежности отряда к Красной Армии или к Гитлеровской Германии…».

Июль 1941 год. Оккупированная территория СССР. Отряд «Вымпел».

Возле села Ржище мы взорвали два моста железнодорожный и автомобильный. Поначалу шло всё хорошо, использовали маскарад эсэсовцев. Но что-то не понравилось лейтенанту, который заговорил с рядовым Лыковым. Лыков пробовал отговориться короткой фразой, немец выхватил оружие и завертелось. На нашу удачу наш богатырь Тимофей Силаев держал на прицеле основную групп охраны своего крупнокалиберного пулемёта. Немцев перебили. Бойцы неплохо усвоили уроки стрелять и двигаться, в том числе в перекатах и движении. Тем не менее ранили четверых. Ранения не опасные, лёгкие, но, если вовремя не оказать помощь могут быть непредсказуемые последствия. Начнётся заражение и всё, человека можно списать и антибиотиков нет. То ли не изобрели пока что, то ли не начаты промышленные изготовления лекарства. Точной информации у меня не было, как и самих антибиотиков. Приказал Бубновой и раненым отойти от моста и ждать в укрытии, там она их и перевяжет, более внимательно осмотрев раны. С остальными принялся за минирование. Провозились дольше чем нужно. Не удивительно, ребят надо учить. Сделав подрыв обоих мостов, допросили оставшегося в живых немца. Выяснилось, что фронт не так уж далеко. И днём в этом месте интенсивное движение, а сейчас раннее утро. Немцы здесь двигаются чаще в дневное время. Дарья доложила, что ранения неопасные. Но надо бы сделать привал, чтобы она смогла зашить раны. Шёлковая нитка у неё была припасена. Свернули на второстепенную дорогу, на село Горлец. Село объехали лесной дорогой. Через три часа сделали привал, и наша комсомолка обработала раны. Лыкова ранили в бок, Рыбина и Чагина в предплечье, Курочкин получил неопасную рану в бедро. Я принял решение найти село в какой-нибудь «дыре» там отлежаться и подумать.

На реке Ореса нашли неплохое место, домик лесника. Это в тридцати километрах западнее Села Синегово. Здесь полно всяких мелких речушек. Форму немцев сняли, переодевшись в нашу, которая была чистая и починена. Используя мелко ячеистую сеть, изъятую у местных рыбаков, стал учить бойцов делать маскировочные костюмы типа «леший»1. Сеть мы не отобрали, так как рыбаков не было. Здесь и решили отдохнуть. Распределил дежурство на «фишке»2, об осторожности забывать не стоит. А мне надо было подумать. Тактика приходить в наглую к немцам, в мундирах СС, могла обойтись нам дороже. Потерял я хватку. В моей прошлой жизни давно не работал «нелегалом», вот и расслабился. Здесь у нас пока что нет поддержки государства. Отправил старшину и разведчиков осмотреть местность, заодно разведают, где есть немцы и как далеко фронт. Старшина вернулся через сутки. Я особо не беспокоился, мы так и договорились. Дал ему время на выяснение обстановки до двух суток. По дороге разведчики потрясли немецкого интенданта, при нём была карта. Которую мы с Быковым рассматривали, разложив на столе. С каждым днём знание немецкого языка у бойцов отряда улучшалось.

– Немцы здесь рядом совсем. В посёлок Любань немцы организовали гетто. Евреев там постреляли прилично. Гарнизон небольшой в пределах роты. Фронт уже у Бобруйска, отсюда километров сто, если по прямой, то меньше. Партизанского движения не наблюдается, так что немчура себя чувствует победителями, не беспокоятся. Сейчас немцев беспокоит другое. Бобруйск заняли ещё в конце июня, а сейчас наши начали наступление. Может остановят немца? Нам сейчас лучше отойти или затаиться. Думаю, пересидим здесь с недельку, чтобы ребята с ранами немного в себя пришли, – докладывал старшина.

Я согласился с Быковым, точнее с облегчением принял его предложение. Бойцов надо было обучать. По сути, у моста мы завалились на пустяке, плохом знании языка врага. Войну я не выиграю, если начну лезть в каждую дырку, как затычка. Я на самом деле не верил, что один человек может повлиять на ход истории. А ещё я знал, что из наступления наших под Бобруйском ничего не получится. Расколотят немцы Красную армию и пойдут дальше, к Москве. Но настроение в войсках Вермахта стоит использовать. Мне был нужен план.

Нам не хватало разведывательных данных. Оставив в домике рыбака раненых и Бубнову с Волковым, я в составе десяти человек выдвинулся на восток. Из техники мы взяли грузовик и мотоцикл. Бронетранспортёр замаскировали в лесу. Бубновой и Волкову дал приказ, выходить на оживлённые коммуникации и стрелять в мотор автомобилей, проходящих колонн. Задача была несложная, тем более выстрел с глушителем. Цель не сложная, выводить из строя технику, а если появиться возможность убивать офицеров Вермахта. Строго настрого приказал в бои не ввязываться. Сделали выстрел, может два и сразу отошли. Для Волкова была задача натаскать Бубнову в снайперской стрельбе и скрытному перемещению в тылу врага.

Июль 1941 год Оккупированная территория СССР. Маскарад.

Мой план был прост начать громить штабы Вермахта, используя маскарад эсэсовцев. Въехав в Бобруйск, мы узнали, что здесь находится штаб 10-ой моторизованной дивизии Вермахта. Контрнаступление Красной Армии внесло некоторую нервозность в настроение солдат Рейха. Наше появление оказалось, как нельзя кстати. Никто не удивился тому, что появилась команда Гестапо. Штаб расположился в одном из зданий, бывших райкомов КПСС3. Я решил действовать дерзко, махнув удостоверением на входе в здание штаба, тут же начал разнос немецких офицеров. Попав в кабинет командующего дивизией, встретил меня генерал-лейтенанта Конрад фон Кохенхаузен. Это офицер выше среднего роста, склонный к полноте. Круглое лицо и проявляющийся второй подбородок, хотя толстым его было не назвать. Сверкнув своими документами, я потребовал объяснения от командующего. Разговор ведётся на немецком языке.

– Объясните мне, генерал, почему вы допустили контратаку русских. Расслабились? Или быть может вы устали и вас пора заменить? – я старался не стоять на месте, а всё время перемещался по кабинету.

Сходство моё и Фишера было, но чем чёрт не шутит. Вдруг этот генерал знал лично Фишера.

– Послушайте, штурмбаннфюрер, кто вам дал право врываться ко мне и кидать такие обвинения? – генерал был ошеломлён моим появлением.

Из его обращения я понял, что генерал и мой протеже не встречались. Генерал попробовал взять трубку пытаясь куда-то позвонить. Я резко прервал его попытку, вырвав у него телефонную трубку.

– Мне даны полномочия навести порядок и выяснить. Может здесь присутствует предательство Фюрера? Вы думаете спрятаться за спину Гудериана? Я вас разочарую. Мне дано личное распоряжение Рейхсфюрером СС Гиммлером и полномочия от Рейнхарда Гейдриха. Я прибыл сюда разобраться, почему наши генералы проваливают план Генерального штаба, который утвердил сам Адольф Гитлер. Если потребуется я и на Гудериана надену наручники. Сдайте оружие, генерал, вы задержаны.

Это был тонкий момент, офицеры штаба могли запросто встать на сторону своего командующего и тогда начнётся стрельба. А мне этого не надо. Генерала нужно было везти с комфортом, я приказал взять шикарный автомобиль «Хорьх» с открытым верхом. Кроме всего прочего машина была внедорожником, имела три ряда сидений и колёсная база 6х6. То, что доктор прописал. Мои ребята увели растерянного генерала, я же приступил к обыску в его кабинете. Сложили оперативные карты в портфель. Выгнав всех из кабинета, я дал команду заминировать кабинет генерала. Установили взрывчатку и поставили на растяжку «Ф-1»4, что должно сработать как взрыватель. Из кабинета генерала двинулись в комнату шифровальщиков. Взял под арест лейтенанта и унтер-офицера. На скорую руку собрали документы, оставив такой же заряд, как и генеральском кабинете. На всё про всё у нас ушло сорок минут. Усевшись в машины, мы тронулись в сторону аэродрома. «Хорьх» вёл водитель генерала. Мы расположились в машине генерала. Водитель генеральский унтер-офицер, рядом с ним сел старшина, второй ряд сидений заняли лейтенант и унтер-офицер связи, в третьем ряду сел я, генерал и Федя Титов. Так мы и поехали. Впереди мотоцикл, за ним легковая машина, замыкал колонну грузовик. Чтобы генерал не дёргался, я заявил ему, что он вылетает в Берлин. Пусть там объясняется перед руководством Вермахта.

Пока ехали по городу я всё ломал голову. И что мне делать с этим генералом? По-хорошему надо его к нашим переправлять. Но как это сделать? Мысль крутилась, а я пытался оформить её в решение. Самолёт? Хороший вариант. А кто будет управлять? Я сам? Нужен пилот. Как только выехали за черту города, проехав последний блокпост5. Я велел свернуть в разрушенный пригородный посёлок. Присмотрев нужные развалины, увёл туда водителя, приставив к его голове пистолет спросил, где находится временный лагерь военнопленных. Водитель, напуганный до полусмерти, обещал показать дорогу. Такой лагерь был в трёх километрах и почти по пути к аэродрому. Мысль сформировалась в моей голове. Поискать в лагере лётчика и отправить его с генералом за линию фронта. Лагерь был небольшой на триста военнопленных, и лётчики там были, даже два. Приказав коменданту привести мне пленных, заявил, что забираю их в связи с оперативной необходимостью. Комендант не возражал, даже был рад, лишь бы гестаповцы побыстрей свалили. А вот расписку он с меня взял. Я отказываться не стал, написал, что пленных забрали по распоряжению Рейндхарда Гейдриха. Забрав пленных, мы двинулись к аэродрому. Это был небольшой аэродром, выполняющий функцию площадки подскока. И самолёты на нём были, но готовым к полёту только один разведывательный самолёт, трёхместный «Шторьх». Отличный самолётик. Может лететь со скоростью в 150 километров в час. На такой скорости его сбить очень сложно. Истребитель, просто прицелиться не успевает, скорость не позволяет. Я посмотрел на часы, время близилось к вечеру. Генерала посадили в самолёт со скованными руками. Следовало решить кого из связистов забрать, а кого оставить. Решил, что всё же пусть везут лейтенанта. Забрав его документы, загрузили в самолёт. Чтобы обслуга аэродрома нам не мешала всех загнали в домик и там встали на охрану три наших бойца. Я отвёл пленных к хвосту самолёта, теперь следовало обрадовать их таким важным поручением. Заговорил с ними на русском.

– Как чувствуете себя, братишки? – задал я ошеломляющий для них вопрос.

Они оба уставились на меня, ничего не понимая. Смотрели так, будто с ними заговорил не офицер СС, а стол или скамейка.

– Что, товарищи лётчики, языки проглотили? – вопрос задал спокойным тоном.

– Ты наш что ли? – наконец то вымолвил один из них.

– Конечно. Это всего лишь маскарад. Представьтесь, товарищи лётчики, – предложил я им.

– Лейтенант Горелов, сбит три недели назад, – отрапортовал один.

– Старший лейтенант Седых, сбит неделю назад, – доложил второй.

– Разберётесь с управлением этого аппарата?

– Да, конечно, разберёмся, – хором ответили они.

– Тогда слушайте приказ. Доставить пленного генерала и офицера связи за линию фронта к командованию Красной Армии. Я дам вам оружие, держите под контролем пленных, смотрите сами их не пристрелите. Кроме этого, с вами отправляем карты и важные документы 10-ой моторизованной дивизии. Приказ вы получили от командира отряда специального назначения «Вымпел».

– А кто командир, товарищ? – спросил Седых.

– А это тебе знать не положено. Неизвестно долетите вы или нет, а вопросы задаёшь неправильные. В случае если вас собьют, пленных и документы уничтожить, – ответил ему и посмотрел пронзительно, как я умею.

Получилось очень хорошо. Аэродром охраняли взвод охраны, да были там ещё три лётчика и два техника. Всех пустили в расход. С собой мы забрали только связиста, планируя в дальнейшем допросить подробней о ситуации на фронте. Почему мы поголовно убивали пленных немцев? Ну во-первых, нам их девать некуда. Во-вторых, чтобы поставить солдата в строй надо дать винтовку, научить стрелять и в окопы. А вот чтобы выучить специалиста – это очень непросто. Уже через час мы пылили по дороге в сторону рыбачьего домика. Меня радовал автомобиль генерала, хорошая техника. А ещё радовался тому, что во всей этой кутерьме никто из моих бойцов не пострадал. Кроме этого, я сохранил жизнь генералу Конраду фон Кохенхаузену. Попав в плен, он доживёт до победы и вернётся в Германию после плена. В моей истории он покончил жизнь самоубийством в декабре 1941 года. Но я этого не знал, да и не думал о нём, кроме того, чтобы его вовремя доставили Советскому командованию.

Конец июля 1941 год. Расположение 21-ой армии, Западный фронт.

Управлял самолётом старший лейтенант Иван Петрович Седых. До линии фронта долетели без приключений. «Хорьх» с полным баком имеет дальность полёта 380 километров. Пленные поначалу подёргались, но потом скисли. Весь полёт лейтенант Сергей Константинович Горелов держал их на прицеле. За линией фронта садились в расположении 519-го стрелкового полка. Солдаты были просто обрадованы, что к ним приземлился немецкий самолёт. Летчикам даже поддали хорошенько, но потом сдали особистам. Были, конечно, допросы. Военные лётчики и не скрывали, что были в плену. Но что с ними делать особисты стрелкового полка решать не стали, а отправили дальше. Новость быстро долетела до Командующего армией, генерал-полковника Фёдора Исидоровича Кузнецова. От него поступил приказ, немедленно доставить пленных немцев в штаб армии вместе с документами и лётчиками, которые доставили генерала Вермахта.

Для лётчиков, вырванных из лап плена, начались непростые дни. Допросы продолжались и днём, и ночью. Вопросы повторялись следователем десятки раз. Оба лётчика откровенно думали, что ждёт их лагерь на Колыме в лучшем случае, ну а в худшем просто прислонят к стенке. Вопрос решил сам командующий армией.

– Да за такое героя надо давать. Генерала в плен доставили, да ещё и самолёт утянули. Одно слово молодцы, – шумел Командующий армией.

– Разобраться надо, товарищ командующий, – возражал майор госбезопасности Михеев, который командовал Особым отделом.

– Анатолий Николаевич, я всё прекрасно понимаю. Только у меня к тебе просьба, проследи. А то знаю я твоих следователей, замордуют лётчиков. А нам сейчас летуны нужны на фронте. Понизить в звании и в строй. Пусть в бою искупают свою вину, – нажимал на своего особиста Кузнецов.

Данные допроса генерал-лейтенанта Конрад фон Кохенхаузена были как нельзя кстати. Это позволило более эффективно контратаковать немцев. Тем не менее хоть Бобруйск и не взяли, фронт остановили. Что дало передышку Красной Армии, возможности перегруппироваться и вывести часть войск не позволив попасть им в окружение.

Выписка из допроса старшего лейтенанта И.П. Седых:

Следователь: как вы попали в плен?

Седых: сбили меня. Самолёт загорелся, я выпрыгнул с парашютом. К этому времени бой вёлся над территорией немцев. До леса далеко, меня заметили ещё в воздухе. Так что шансов у меня не было.

Следователь: расскажите, что было когда вас забрали из плена?

Седых: Мы находились во временном лагере, под Бобруйском. Приехали эсэсовцы, затребовали у коменданта лагеря лётчиков. Кроме меня и Горелова больше никого не было. Вот нас и забрали. Погрузили в грузовик и под охраной повезли на аэродром. Я сначала думал будут тренировать молодых лётчиков из своих.

Следователь: что значит тренировать?

Седых: ходили слухи, что садят в наш самолёт, дают топлива минимум, без патронов. И запускают на молодых лётчиков, а те уже сбивают. Для себя я решил если что, пойду на таран.

Следователь: продолжайте, что было дальше после того, как вас повезли на аэродром?

Седых: приехали. Эсэсовцы всю охрану аэродрома загнали в домик и поставили своих часовых. Офицер СС на всех ругается по-своему, по-немецки. И видно, что его боятся. Даже генерал в легковой машине сидел бледный. Я несколько слов разобрал, в том числе «Гестапо». Когда загрузили генерала и лейтенанта в самолёт. Офицер СС отозвал нас в сторону и по-русски нам говорит, что мол так и так приказ доставить пленных к нашему командованию. «Братишками» нас назвал.

Следователь: чей был приказ?

Седых: приказ командира отряда специального назначения «Вымпел».

Следователь: имя командира назвал?

Седых: нет. Вопросы говорит задаешь неправильные. И посмотрел так, будто в душу заглянул, аж «холодок» по спине прошёл.

Следователь: вы ничего не напутали с названием отряда? Может это были партизаны?

Седых: не думаю, что партизаны. Уж больно у них всё по дисциплине делается. По именам никого не назвали ни разу. Команды в основном этот офицер жестами отдаёт. Или посмотрит на своего бойца, а тот уже исполнять бежит. С названием ничего не напутал. Так и было сказано отряд специального назначения «Вымпел».

Следователь: есть какие-нибудь особые приметы этого офицера СС?

Седых: вроде нет ничего такого. Волосы русые, глаза серо-голубые. Разве что взгляд. Взгляд у него бывалого вояки. А ещё по сторонам всё время осматривается, как будь то настороже. А форма на нём, как с иголочки сидит, чисто выбрит и подстрижен, одеколоном от него пахнет. Ну вылитый немец. Мы сначала и не поверили, что он нам говорит. А он оружие в руки дал и в самолёт отправил. На карте показал куда лететь.

Выписка из допроса лейтенанта С.К. Горелова:

Следователь: вы подтверждаете показания старшего лейтенанта Седых?

Горелов: да, подтверждаю. Всё так и было.

Следователь: что-то можете добавить к показаниям?

Горелов: они прямо у самолёта двух унтеров немецких пристрелили. Это я уже из самолёта видел. А потом взлетали мы на запад и разворачивались. Картина аэродрома с моей стороны. Эти эсэсовцы всю охрану аэродрома расстреливали, а потом добивали. Видимо, чтобы живых не осталось. В это же время начали поджигать здания и самолёты.

Выписка из протокола допроса пленного генерал-лейтенанта Вермахта Конрад фон Кохенхаузена:

(перевод с немецкого):

Следователь: почему вы подчинились требованиям офицера СС?

Пленный: он был крайне убедителен. Я считал его распоряжения идут из Берлина от Гейдриха. Потом его акцент, чисто берлинский. И выглядит так, будто только что прилетел из Берлина. Обладает психологическим подавлением. И глаза, у него глаза палача. Такое впечатление, что он уже решил, жить тебе или умереть. Такой взгляд часто встретишь у сотрудников Гестапо.

Следователь: когда вы поняли, что происходит что-то не то?

Пленный: в самолёте. Когда увидел, что за штурвал сели русские лётчики из пленных. И увидел, как этот мнимый офицер застрелил моего водителя и унтер-офицера связи.

Следователь: что можете сказать об этом офицере СС?

Пленный: Даже не знаю. Я сомневаюсь, что это предательство в службе Гейдриха. Думаю, это ваш разведчик. Причём разведчик высшей категории. Наглый и дерзкий. Вокруг десятки тысяч солдат Рейха, а он ведёт себя уверенно и спокойно. А ведь с ним были всего десяток солдат. Как военный я восхищаюсь дерзостью этого человека. Ни одного лишнего движения, грубости не позволяет, но психологическим подавлением обладает.

В штабе 21-ой армии, в кабинете командующего.

– Хм, значит, Михаил Николаевич, говоришь отряд «Вымпел»? – заинтересовано спросил Кузнецов.

– Так точно, товарищ Командующий. Я в Москву лечу, пленных буду сопровождать. Там попробую выяснить, что за отряд такой. Сам я про таких не слышал, – добавил Михеев.

В этот же день майор госбезопасности Михеев вылетел в Москву, сопровождая пленного генерала и лейтенанта связи 10-ой моторизованной дивизии Вермахта.

Конец июля 1941 год. Москва. Кремль.

Михеев сдал пленных на Лубянке, где в течении суток провели дополнительный допрос. Народный комиссар внутренних дел СССР изучив все протоколы допроса доложил Сталину, который назначил ему встречу только на следующий день, а все документы велел доставить незамедлительно. У Председателя обороны СССР Иосифа Виссарионовича Сталина, была привычка приглашать подчинённых работать по вечерам. Достаточно часто он приглашал в Кремль именно в вечернее время. Накануне Сталину доставили документы по пленному генерал-лейтенанту Конрад фон Кохенхаузену. Случай был прецедентным. Тем более в первый месяц, когда советские войска то и дело попадают в окружение. Бодрость и настрой масс требовалось поднимать. А как? А здесь такой случай. «За такое звезду героя надо давать» подумал Сталин. Он внимательно изучил все протоколы допроса и у него возникли вопросы к определённым людям. В этот вечер были вызваны нарком внутренних дел Л.П. Берия, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального Штаба РККА Г.К. Жукова. Был приглашён член ставки Верховного Главнокомандования Б.Н. Шапошников. Сначала Сталин хотел пригласить и Мехлиса, но потом передумал. По прибытию вызванных товарищей, Сталин пригласил их присесть за столом. А сам взяв трубку в руки стал прохаживаться по кабинету. При таких перемещениях Сталина, говоривший вынужден был выкручивать голову, а Сталин наблюдал с некоторым интересом за такими действиями. Сам Сталин не был военным стратегом, но у него была замечательная черта, он никогда не торопился с решением, пока не изучит вопрос досконально и не послушает мнение сведущих товарищей. Для Шапошникова и Жукова приготовили копии и сейчас они читали подробности пленения немецкого Генерала. Когда они прочли документы Сталин вернулся к своему месту, присев принялся набивать трубку табаком. Остальные терпеливо ждали, что скажет Сталин.