скачать книгу бесплатно
– Я муза, – ответила она, протянула узкую ладонь с хищно заточенными ногтями и прикоснулась к подбородку Джера, провела пальцами по скуле. – Имя мое Фрея.
– Что-что? Кто? – взвизгнул Червь и картинно приложил ладонь к уху. – Да какая ж ты муза! Крылья где? Томный взгляд? Лира, в конце концов? Да и не красавица ты, прямо скажу.
Колыхнулась вуаль. Не отнимая ладони от лица Стрелка, Фрея чуть повернула голову в сторону карлика.
– Вижу, червяк, не понаслышке ты с музами знаком. Только я иная. Я правду говорю и писателей заставляю говорить. И поэтому мало кто меня знать хочет, а тех, ярких и с крылышками, всегда привечают. Правда никому не нужна. Только таким, как его Теринга, – Фрея вновь обернула вуаль к Джеру.
– Подумаешь, «правда»! – передразнил Червь. – Да кому твоя правда сдалась, вот из-за таких, как ты, героев и убивают почем зря! Нет бы…
– А ну, заткнись.
Джер произнес это тихо, но карлик как-то подавился словами и сник.
– Фрея, скажи, – продолжал герой. – Что происходит с теми, о ком неправду пишут? Кто должен был умереть, но остался жив, волею автора.
Легкий сквозняк чуть пошевелил кружевную накидку музы.
– Ничего, – шепот, слитый с ветром. – Они навсегда остаются в том эпизоде, в котором про них солгали. Выживший герой никак не напьется меда на свадьбе, победивший воин стоит навеки коленопреклоненный перед правителем, раздумавшая топиться девушка так и будет вечно смотреть в зеленую гладь.
– А я буду вечно мотаться от таверны к таверне, – криво усмехнулся Джер, чуть отстраняясь.
– Если ты правдивая такая, – снова встрял Книжный Червь. – Чего ж Теринга его никак не выдумает окончание истории? Говорил я с ней намедни, разорваться готова на части, а писать не может. А? Где ж она, правда твоя?
Фрея опустила руку, уголки губ чуть дрогнули в улыбке.
– Не по твоему уму правда, червяк. Эта история не окончена, и я не могу, как ни стараюсь, навести Терингу на единственный истинный финал. Впервые вижу, чтобы герой так сопротивлялся смерти. Странный ты, Стрелок…
– Откуда ты знаешь, что это – единственный финал? – спросил Джер.
Фрея подняла голову и отвела вуаль с лица.
Джер охнул. Книжный Червь подпрыгнул на месте от неожиданности. Под полями шляпки, из-под тонких черных бровей, в обрамлении пушистых длинных ресниц на них смотрели два абсолютно белых глаза. Казалось, будь темно, они бы светились.
– Такие, как я, видят истинно, видят сердцем. Я не могу тебя ни увидеть, ни полюбить, и поэтому не собью автора с пути, не стану приукрашать историю и выгораживать героев. Слепые музы, бесстрастны и непредвзяты, и проникаем в истории мы гораздо глубже, чем те, с крылышками. Нас не любят герои за то, что мы часто ведем к боли и смерти. И многие авторы предпочитают весело лететь к счастливому финалу, нежели раздирать душу в кровь и не спать ночей, терзаясь вместе с героем. Но мы такие, какие есть. Так что, – Фрея безошибочно повела подбородком в сторону опешившего карлика. – Крылышки оставь другим. Мне они ни к чему.
– Госпожа, – Джер опустился на одно колено. – Прошу, дай мне поговорить с Терингой. Я не хочу быть ни рисунком, выбитым на скале, ни узлом на шнуре. Я хочу сам найти свою истину.
Фрея положила ладонь на голову героя.
– Ты слишком живой, Джер, чтобы я могла тобой распоряжаться. Иди. Удачи тебе, герой.
– Иди, Стрелок, – с неожиданной серьезностью сказал вдруг Книжный Червь, и облик его стал меняться. Через несколько мгновений рядом со слепой музой стоял человек в черном плаще и шляпе, надвинутой так, что только крючковатый нос торчал из-под нее. – Живи, Стрелок. Вернись в свою историю и измени ее.
Джер преодолел оставшиеся несколько ступеней и несколько раз стукнул в дверь.
Глава 3
Это было невозможно. Я отказывалась верить глазам. Все, что угодно, только не это.
Все равно, как если б мое отражение вдруг вышло из зеркала.
Только еще невозможней.
– Вот ты какая.
– Вот ты какой.
Наши голоса сталкиваются и эхом отскакивают один от другого. Мы делаем полкруга по комнате, едва ли не принюхиваясь друг к другу, как звери, которых посадили в одну клетку.
Я только открываю рот, чтобы заговорить, и в это же время он что-то произносит, запинается, и оба смолкаем.
Так, одновременно, мы пытаемся заговорить еще два раза. Я вижу свою тень на его лице, чувствую его дыхание, безраздельно переплетенное с моим. И бессознательно фиксирую – волосы встрепанные, глаза темные, монголоидные, нос немного ассиметричен, скулы широкие, шрам… Стоп, какой еще шрам? Ну да, у каждого уважающего себя героя должен быть шрам! А у Джера где же?.. Хм-м, недоработка… Черт!
Я останавливаюсь, больно врезавшись локтем в стеллаж.
И он останавливается. И чуть склоняет голову.
– Прости, что напугал, богиня моя.
Я едва не оглянулась – какую еще богиню он у меня за спиной нашел?! Но в следующий миг понимаю – это обо мне.
– Я должна была сразу узнать тебя, герой.
– Похож? – Джер вскидывает подбородок и чуть щурится. – Или что-то не сходится?
Есть в его тоне нечто такое, что никак не вяжется с почтительным обращением ко мне.
– Очень даже, – потирая локоть, проскальзываю спиной по стеллажу, к столу, интуитивно загораживаю собой монитор.
Он следит за мной, окидывает взглядом кипу бумаг, и останавливает его на светящемся окне с текстовым документом.
– Вот оно как, – шепчет он, делая шаг вперед. Я невольно подаюсь назад. – Значит, здесь и творятся миры и судьбы?
Еще шаг. Вцепляюсь в столешницу за спиной пальцами.
Да что же это такое?! – мысленно взываю к себе. Почему в собственном доме веду себя, как перепуганная девчонка?! И перед кем – перед собственной выдумкой, перед тем, кто в моей абсолютной власти, что захочу, то и…
Но тело не подчиняется мыслям. Начинает бить дрожь, когда Джер оказывается совсем рядом, и, не обращая на меня внимания, дотрагивается до неяркого экрана.
Знаю, откуда эта дрожь. Я чувствую себя виноватой перед ним.
– Одно слово, – он точно в трансе. – И рушатся миры, и восстают чудовища. И из слов ткется покрывало битвы, и герои уходят в небытие…
– А также строятся города, возникают новые миры и воскресают величайшие герои, – говорю я. – Ты ошибаешься, Джер, если считаешь, что слова только убивают. Твой мир спасен словом.
– Мир спасен луком и верной стрелой, – отвечает герой. – Ты ошибаешься, Теринга, если думаешь, что есть слово, которое могло бы увести меня от радужного моста.
Непонимающе дергаю бровями.
– Как ты меня назвал?
– А как тебя зовут по-настоящему?
– Таня. А ты сказал «тэри…»
– Не победить…
– …но и побежденным не остаться. Интересно. Кто же меня так прозвал в твоем мире?
– В моем ли? Или в твоем?
Не отвечаю, молчит и герой. Между нами так и вьется что-то тяжелое, невысказанное…
– Каким будет конец истории? – спрашивает он через некоторое время.
Я молчу, язык бесполезной доской лежит во рту. Темный взгляд сверлит мой висок, скользит по щеке, обмахивает ресницы.
– За что, Теринга?
Идея у меня, идея, понимаешь ли! Вселенскую истину решила открыть, и не интересует, что ты вот тут стоишь, живой, и дымом ночного костра пахнет, и на руках кровь свежедобытой дичи, и сердце твое бьется не хуже моего…
– Я никогда не вымаливал жизнь. Я был готов умереть там, перед Алым Солнцем, я знал, что могу не дойти до него. Но чтобы вот так… за что?
Он обходит меня полукругом, и вдруг я вижу то, чего не замечала из-за нахлынувшего страха.
Он ведь тоже боится меня.
Мы – отражение друг друга.
Несколько слов – и он будет бессилен против судьбы. И страшится, что я напишу эти слова.
Но в чем судьба? Если бы быть уверенной, если бы впереди расстилалась та же ровная дорога, по которой сказочница так храбро шагала с героем об руку все повествование… но довелось угодить в дебри, где колючие лапы хватают и путают волосы, застят дневной свет, не дают идти вперед.
– Ты ли вправе определять мою судьбу?
Будто читает мысли… хотя, неудивительно, что мы думаем одинаково.
Герой наклоняется, поднимает с пола листок с собственным изображением, внимательно всматривается в него, быстро перебирает еще несколько – набросок лука Стрелка, горящее дерево, рисунки на камнях, умирающий Джер… Рукописные листы, перечеркнутые на много раз, распечатанные черновики… Неожиданно он с яростью хватает стопку листков наугад и рвет на части.
– Стой! Прекрати! – с криком бросаюсь на него. Джер быстро отскакивает в сторону, и я едва не падаю, удерживаясь за кресло.
– История закончена! – зло отвечает он и разрывает пополам портрет. – У тебя нет больше власти надо мной, и твои выдумки – ничто в моем мире.
– Джер! Нет! Ты не понимаешь…
Он отталкивает меня так, что я отлетаю к книжному шкафу. С верхней полки падает несколько томов. Бестелесная выдумка, не желаете ли? Еще кто кого быстрее убьет.
– Нет больше богов, – усмехается герой и пинком взметывает ворох исписанной бумаги. – Я не кукла на ниточках, и земля моя не станет зависеть от твоей прихоти… Теринга.
Имя это он словно выплюнул.
– Что ты делаешь, – тихо говорю я, глядя, как он рвет лист за листом. – Ты можешь уничтожить всю мою работу, но этим не изменишь судьбы. Ты не знаешь, какая она, и я… тоже еще не знаю. Я и тебя, оказывается, совершенно не знаю… Дай мне немного времени, и все станет на места.
Но он не слушает, упрямый, как баран. Вот так творец, создала героя на свою голову. Спасает то, что он в силу менталитета своего мира просто не в состоянии до конца осознать, что истинная история не в этих уничтожаемых бумагах-черновиках, а в памяти ноутбука, который он и не воспринимает всерьез.
Осторожно передвигаюсь вдоль стен, к рабочему месту. Нужно сохранить документ… Мне вдруг становится дурно – это ведь равносильно убийству! Вот Джер сейчас, передо мной, живой, настоящий, стоит мне нажать на одну кнопку, и…
Но я недооценила сообразительность своего героя. Джер вскинул голову, проследил за мной и ринулся к столу. Я успела загородить собой монитор, Стрелок налетел на меня, хотел отшвырнуть в сторону, но я вывернулась и вцепилась ногтями в его лицо, попыталась ударить коленом снизу вверх. Похоже, он опешил, что дало мне полсекунды.
– Не смей! – завизжала я, изо всех сил стараясь расцарапать его посильнее.
Джер схватил меня за запястья, перехватил одной рукой, прижимая крепко к себе, а другой сделал попытку дотянуться до компьютера. Я лягнула его в голень, он не удержал равновесия, и мы оба покатились по полу среди рваных и смятых листов бумаги.
О том, чтобы тягаться с ним в силе и ловкости, нечего было и думать. Я могла лишь сделать все для того, чтобы руки Стрелка были заняты и как можно дальше от стола – царапалась, кусалась, как чокнутая кошка. Тут еще проклятый монитор погас, и теперь на то, что можно было сделать за секунду, уйдет как минимум три. А столько времени он мне не даст. Ему и на то, чтобы меня обезвредить достало пары секунд. Обхватив меня так, что мои руки оказались прижатыми по швам, он выхватил из кожаных ножен на поясе охотничий нож.
– Не смей! – снова заорала я, вырываясь из железной хватки Стрелка. – Ты дуралей! Ты хочешь угробить весь мир?!
Извернулась и пнула выступающий за край стола корпус ноутбука. Верная машина подпрыгнула, монитор снова засветился, запрыгали перед глазами злосчастные строчки.
– Я сама! Дай я все исправлю! Ты только испортишь!
– Думаешь, я тебе поверю?
Снова попыталась вырваться, и внезапно Джер меня отпустил так, что я по инерции закружилась по комнате, он выиграл пару мгновений, которых хватило на то, чтобы вскрыть ножом монитор. В следующее мгновение, когда он уже чиркнул по корпусу, я повисла на руке с ножом – спасти жесткий диск. Наши руки сцепились на клавиатуре, с характерным звуком вдавились кнопки…
«Ctrl» «Num5» «Del» «Del» «Del»…
– Джер!!! – голос мой сорвался. – Пусти, кретин ненормальный!!! Что ты творишь?!!
«Del»…
Вихрем взметнулась рваная бумага, пол качнулся, ноги потеряли опору, я с криком вцепилась в джеров охотничий жилет, он тоже потерял равновесие, припал на колено. Страшный грохот оглушил нас, точно тысячи тяжелых томов одновременно грохнулись с верхних полок в старой библиотеке, ледяные струи воздуха завились спиралями вокруг тела, подхватив с собой обрывки черновиков и рисунков. Спустя мгновение мне уже казалось, что это черные тонкие цепи слов, строк, предложений вьются вокруг нас и засасывают в невидимую воронку. Очертания комнаты смазались, вокруг замигали цветные круги, как бывает при сильной усталости глаз, и между ними пролетали знакомые слова, имена…
– Джер! – я кричала изо всех сил, но голос растворялся в этом неясном, словесно-цветном пространстве. Сначала я еще чувствовала в ладонях грубую окантовку кожаного жилета и рельеф предплечья Стрелка, но миг-другой, и в ладони впились мои собственные ногти.
А еще через миг я больно впечаталась всем телом во что-то рассыпчатое, скребущее, ладони проехались по мелкому абразиву, а рот заполнился мелким песком.
Первой мыслью пронеслось глупое сожаление о том, что не удалось потерять сознание. Дышать было невозможно, все лицо залепило наглухо. Я приподнялась на руках и перевернулась набок, потом села, унимая трясущиеся от страха и напряжения руки, выплюнула песок изо рта, отряхнула с век, огляделась…
«Пустоши пролегали ныне там, где некогда мчали воды свои веселые говорливые речки. Песок, раскаленный Солнцем, погребал цепляющийся за жизнь стланик и обтачивал базальтовые валуны с упорством талантливого художника…»
И второй раз за какие-то пятнадцать минут – этого не могло быть.
Это дурной сон. Пересидела у компьютера. К врачу пора, автор дорогой, пока еще крыша не поехала с твоими романами.
В абсолютно белом небе палило, сияло, переливалось раскаленными кругами Желтое Солнце. Вдоль горизонта тянулась красная полоса, и из-за холмов на горизонте виднелся самый краешек Солнца Алого.
На чистом инстинкте я вскочила на ноги и тут же упала на четвереньки, зажмурилась, прогоняя подступившую дурноту. Когда смогла снова открыть глаза, то увидела, что Алое Солнце стало больше.
