скачать книгу бесплатно
– А ты об этом напишешь? Знаешь о чем я думал в дороге, пусть ученые монахи пишут свои летописи, а ты напишешь для потомков свою, как видишь это, как понимаешь, как чувствуешь. И дети, и внуки наши пусть читают и сравнивают, им это интересно и забавно будет.
Кажется, Василек несказанно обрадовался этому предложению, и для него вдруг нашлось важное дело. По крайней мере, с того дня он прилежнее стал овладевать грамотой, записывал и пока прятал какие-то свои записи от посторонних глаз.
«У меня будет собственный летописец, и летопись эта будет особенной, – засыпая, думал Даниил.
Слава князя Игоря, оставившего таинственное «Слово» из-за которого даже железному Всеволоду и всем его союзникам потом никакого покоя не была, не давала ему заснуть.
А брат его все увидит своими глазами, запомнит и запишет так, как это было на самом деле. Он должен был признать, что не доверял монаху, как бы ему не хотелось этого. И знать будут люди русские не только битвы и победы, но и то, каким он был настоящим, со всеми радостями и бедами, взлетами и поражениями.
Он не мог объяснить себе, зачем ему это нужно, но в душе понимал, насколько это для него важно может оказаться.
И жаль, что от предшественников его, какими бы яркими и знаменитыми они не были, так мало оставалось. А потомкам интересен должен быть сам князь, не должна все их дела укрывать пелена времени, несправедливо это.
И он долго рассказывал Васильку о той битве, о том, что чувствовал он, даже о Перуне поведал, и пообещал, что на следующую битву они отправятся вместе, хотя лучше, если это случиться не скоро.
Глава 12 Первая страница
Тот разговор со старшим братом не прошел для Василька даром. Он раздобыл специальные пергаменты, на которых и стал записывать все, что считал важным.
И склонился мальчик над началом ее, и замер в волнении, светлым и таким пустым казался ему этот лист, се, что угодно на нем начертать можно было, и хорошее и дурное могло появиться тут, на каждое слово должно быть значимым.
Долгие годы эта летопись с ним останется. И имя своего князя для начала вывел он на самом верху и поставил точку, полюбовался на работу свою, и решил, что в письменах он преуспел.
И писал он дальше о Даниловой битве, о победе его над венграми, о смелости и мужестве совсем юного князя, о том, что большое будущее ждет его.
А потом снова задумался Василек, и показалось ему, что через плечо смотрит на него внук его или правнук, тот, кто сам не мог всего этого знать или видеть и только по письменам его мог понять, что и как было, и понял он, как писать должен, и особенную ответственность почувствовал.
Он знал, что это должна быть, правда, о князе и времени, и почуял он особенную ответственность.
И с тех пор, в то время, как только он открывал летопись, он видел неведомого отрока рядом с ним стоявшего, не давшего ему лукавить и лгать. И тот требовал, чтобы поведал он, как это было, как происходило все и почему случилось так, а не иначе.
И странное вдохновение охватывало его в те минуты, когда понимал он, что только один на целом свете способен сотворить такое, что никто больше подобного сделать не сможет.
А в тот самый первый день записал он ладно и красиво.
«И взошел на стол Галицкий юный Даниил Романович. Был он отважен и храбр, от головы и до ног его не было в нем порока».
И снова после этих слов задумался летописец над словами этими. Но сколько не думал он, не нашел в них изъяну, и понял, что все правильно написал он, таким и останется Даниил от начала до конца. Не будет в нем изъяну. И верил в него князь почти как в святого.
И понял вдруг Василек, что хотя и был Даниил братом его, но всегда он останется недосягаем для него, как и для всех остальных. Но что же может так волновать его? То, что о нем самом никто такого не напишет? Он останется только тенью для брата своего.
И как только он начал об этом размышлять, то понял и почувствовал, какие силы в глубине его души и поднимались они и душили его.
Он растерянно молчал при этом и удивленно смотрел вокруг. А потом заметил он, что какая-то противная, нечеловеческая рожа за ним все время следит, наблюдает и хихикает. Он точно знал, что не должен давать волю кошмару. Он знал, что не поддастся на это. У каждого свое место в этом мире, я не завидую Даниилу, потому что только он может справиться с тем, что есть у него нынче.
И как только он подумал так твердо обо всем, что происходило, эта рожа и исчезла сразу. И остался мальчик собой доволен. В первый раз он одержал победу над собой, и она была не менее значима, чем Данилова победы.
А потом писал он снова о брате своем. О том, что с ним приключилось за это время. Как разбил он венгров, рискнувших на него напасть, как вернулся в свой Галич, спокоен и мудр, хотя и был в то время еще совсем отроком.
И с гордостью писал Василек о том, что княжество его было одним из самых сильных и могучих, таким оно навсегда и останется, хотя чувствовал он, как много еще будет радостей и горестей, а сколько испытаний ждет их впереди. Как неспокойно и странно в этом мире стало жить. И татары жадные да дикие узкими своими глазами на мир их взирают и не могут понять, что удерживает их от нападения.
Только на рассвете в тот знаменательный день отложил мальчик рукопись свою и решил немного отдохнуть. Но никому еще не сознался он тогда, чем был занят все это время. Это оставалось его тайной на какой-то неопределенный срок. Все прояснится позднее.
Глава 13 Легенда о птице Феникс
Даниил припомнил в то время старую историю, которую еще бабка когда-то сказывала. Но хотелось вспомнить ее еще один раз. Немного устыдившись, он подошел к старухе, сказал, что забывать ее в последнее время стал, как и саму старушку, которая жила в то время в своей маленькой избенке за княжескими хоромами. И только теперь заметил, как она была больна и немощна, почти не поднималась с постели. Но увидев Даниила, обрадовалась и что-то неразборчиво и тихо заговорила. Он присел на простую табуретку, чтобы лучше слышать ее, но половины из сказанного ею так и не запомнил. И видя, как трудно говорить ей, попросил ласково:
– А расскажи-ка мне старая про ту птицу, которую смерть к себе забирала, а она опять воскресала.
Старуха внимательно и понятливо на него посмотрела, она сообразила, что княжич хочет от нее. Улыбнулась и обрадовалась тому, что он помнит те сказки, которые она так старательно ему на ночь говорила.
– Да, была птица чудная такая, – говорила тихо старуха, странная имя у нее было Феникс звали ее, там, в заморских мирах, когда стара и немощна становилась, сжигала она себя дотла, а потом поднималась из пепла молодой да такой прекрасной, что чудной просто казалась. И снова она жизни радовалась пуще прежнего.
Но на этот раз более краткой та история была, трудно было ей говорить. И все-таки поражала она воображение князя, и спросил он старуху:
– А ты хотела бы вот так сгореть, а потом снова восстать из пепла.
Он видел, что часы ее на земле сочтены давно.
– Да разве могу я, – тяжело вздохнула она, – наверное, этого каждому хотелось бы, но не волен в чудесах таких человек. Для этого есть боги наши солнечные. Они нам не позволят вольности такой. Но так хотелось мне узреть каким ты станешь в свое время, что с землей русской будет тогда. Говорят, много бед ждет всех нас. Старики и радуются, что не доживут они до тех свирепых времен, а вам лиха хлебнуть придется немало, молоды вы и неразумны еще. Да каждому надо уходить в свой срок, а мой уж и наступил.
– Старуха устала, смертельно устала, и снова заговорила что-то совсем непонятное.
– Ладно, отдохни, я не стану мешать тебе, – проговорил он задумчиво.
– Да что отдыхать – то, и на том свете отдохну, да в земле сырой належусь еще, – примирительно говорила она, радуясь тому, что снова увидела его. А потом она еще долго смотрела в след уходящему князю. И казалось ей, что она видит его на земле в последний раз. Но знала она и другое. Там будет другой мир и иная жизнь, в которой они обязательно встретятся. А пока они будут в разлуке, она с небес следить за ним станет и охранять его от глаза дурного, да от врагов его лютых. Но даже когда уйдет, она не оставит его одного, как с самого рождения не оставляла. Вот и после битвы своей победной старуху не забыл он. А она-то совсем из ума выжила, не поздравила его даже с первой в его жизни победой, не сказала ему о том, как плакала она от радости, когда сказали ей, что победил он венгров проклятых, наголову разбил их и домой с победой воротился. Обиделся он, наверное, на нее неразумную. Но на стариков не стоит обижаться, потому что износилась она уже, и многое неодолимой тяжестью стало для нее.
Она повернулась к иконе, висевшей в углу, и стала молиться о Данииле и Васильке, о земле русской, чтобы басурмане проклятые не помышляли о ней никогда, чтобы родная их Галицкая земля могучей оставалась, и никому победить князей не удавалось. Об этом молилась старуха со всей страстью и силой, которая оставалась еще в душе у нее, а другого ничего не было в жизни ее. Десятилетней девкой пришла она на княжеский двор к князю Роману, знаменит, силен и прекрасен тогда был сей князь. И так все красиво после ее избенки показалось, что благодарила она судьбу за то, что так вышло. Так всю жизнь и прожила там, и нянькой, и прислугой была для них, и все, что нужно в княжеском хозяйстве она делала, но души она в детях не чаяла, потому что была всегда с ними, а были они для нее роднее родных.
Сколько воды с той поры утекло, можно было замуж выйти и своих детей завести, но она и думать о том не могла и не хотела, потому что тогда этим бы меньше оставалось, и жить надо было бы не в огромном пригожем княжеском дворе, а на своем маленьком да захудалом. А если бы еще муж-злодей попался? Не желала она счастья такого, и всем женихам бы от ворот поворот давала. Никогда на жизнь свою не жаловалась, и, как считали многие, даже очень ею была довольна. Да и сама она так считала, потому и Даниил, и Василек хорошим, умными и сильными вырастали. Хороший князь будет жить и править на земле Галицкой, так пусть боги научат и вразумят его только, и милостью своей не оставляют.. Она знала, что скоро и сама сможет за него словечко замолвить там, где душа ее будет ближе к богу, чем теперь.
№№№№№№
Даниил сожалел, что так стара и немощна теперь она стала. Он привык видеть ее веселой и живой, никогда не унывающей. Сколько рассказов у нее всегда наготове было. Он посетовал ей на то, что забыл о своей победе рассказать, но видно, для нее это больше не имеет значения. Он не стал возвращаться, решив, что на днях обязательно зайдет еще раз, тогда все и расскажет.
Но на следующее утро ему сообщили, что ночью старуха умерла. Он понял, что накануне это было прощание, странное прощание с детством. И последняя ее история была про птицу Феникс, которая умирает и воскресает снова. Шестое чувство подсказало ему, что эта история и в его жизни станет играть очень важную роль, если он вовремя вспомнит о ней. Он распорядился о похоронах и потребовал, чтобы ничего не жалели.
– Старуха и без того долго задержалась на свете этом, – пожал плечами его верный слуга. Но князь так на него взглянул, что он не решился сказать еще что-то, решил все свои соображения при себе оставить.
Глава 14 Человек и зверь
Много невероятно и невиданного происходило в те дни на Руси. И вот сообщили монахи-отшельники, давно живущие в дальних скитах своих, в лесах дремучих, что появился оборотень. И оборачивается он в полночь волком, и бегает в звериной шкуре до рассвета, а на рассвете снова человеком становится. И говорили, что это злой колун, который все время за что-то мстит людям.
Дошли такие рассказы и до князя Даниила. Он вспомнил о старухе, которая недавно умерла. Именно она любила рассказывать такие чудные истории. Но на этот раз говорили так, словно все это на самом деле случилось, и название деревни звучало для убедительности в этих рассказах.
– И как мы можем изловить этого оборотня? – поинтересовался князь у старика, который и сам слыл колдуном, хотя и был монахом.
Монах порадовался тому, что князь ему поверил и не стал над ним насмехаться. И охотнее, живее стал он отвечать на эти его вопросы.
– Изловить его можно только в полночь, когда он уходит в лес, находит там старый пень, нож в него втыкает, а потом через голову переворачивается семь раз, на седьмой это уже не человек, а волк настоящий, зверь лютый, готовый весь мир загрызть.
Бегает он зверем, а потом и к тому пню возвращается, нож зубами вытаскивает и снова вертеться начинает, но ежели кто раньше нож этот вытащит, то придется ему навсегда волком оставаться. Вот и надо нам так поступить.
– Но зачем так жестоко с этим несчастным поступать, – вступил в разговор Василек, и все повернулись к нему.
Но Даниил отступать от задуманного не собирался, он не был так добр, и ответственность на его юных плечах большая лежала.
Но не сказал ему тогда монах самого главного, побоялся он произнести вслух то, что от иных слышать ему доводилось, будто это один из его бояр, такой облик принимает. И надо его изловить и от разбойных дел отвадить, чем скорее, тем лучше будет все. Пока он и других в грех не ввел. Все нечистые – это противные богу духи, и бороться с ними надо, не щадя живота своего.
Князь не особенно рассчитывал на то, что они оборотня этого встретят, но монах был так настойчив, говорил так убедительно, потому и отдал он приказ воинам своим отправиться в полночь на поиски. И с усмешкой подумал Даниил о том, что ему, вероятно, следовало испугаться, но он был уверен в собственной силе и ловкости. Ни зверь, ни человек не были в те дни страшны юному князю Галицкому.
И он почему – то вспомнил былины древние, где Добрыня со змеем сражался, и хотелось ему, чтобы и о нем самом такое сказание в веках оставалось. Он был рожден воином, отец его был одним из самых отважных князей, таким ему и хотелось оставаться до конца.
И вот тогда до Федора дошли слухи, что сам князь собрался со зверем лютым схватиться, а про него вроде бы и забыл вовсе. Не выдержал он, и сам к князю пожаловал.
– Вроде бы в битву мы с тобой вместе ходили, что же в мирное время ты от меня отворачиваешься, княже, – обиженно спросил он
– Это мой Змей, – задорно говорил Даниил, – и с ним я сам сражаться должен.
И ничего больше говорить о том князь не стал. Но он видел, что от Федора ему просто так не отделаться. Но он понимал, что обижает своего лучшего друга, но никак не мог с собой справиться. И знал Федор, что должен он что-то особенное придумать.
– Я не пойду, – заверил его тот, – я боюсь ночью по лесам шастать.
Никто бы не понял, издевается он или говорит серьезно. И сколько бы Даниил не смеялся над ним, он упорно не сдавался, и твердил о том, что шкура ему своя дороже, и не хочет он в темноте искать незнамо чего. И тогда князю осталось только махнуть рукой, и задуматься о странном поведении своего друга.
Вечером, когда монах тихо постучал, князь был уже готов выйти в лес. Федор неустанно стал пробираться за ними. Он крался очень осторожно, так, чтобы ни тот, ни другой не смогли его заметить. Никак не мог он упустить такого случая. Около ворот дворца встретил их Василек. Остановился он перед ними растерянно.
– Тебя что-то тревожит? – Обратился к нему Даниил.
– Не ходи туда, – попросил его брат, – боязно мне.
Над ним Даниил не стал смеяться, но спросил его, немного озадаченный:
– Чего ты боишься? Того, что я со зверем не справлюсь?
– Нет, не того, но если это заговор против тебя, – они знают, что ты один пошел, я боюсь, что не звери там тебя, а люди лихие ждут, и они страшнее зверей будут.
Даниил был потрясен. Он и не думал, что Василек может так о людях думать, но он не позволил себе отступить.
– Не бойся, ничего страшного там нет, не могу я поверить в то, что монах меня обманывать станет.
– Можно мне с тобой? – спросил он, видя, что тот не откажется от своей затеи. В глазах его стояло отчаяние, хотя это непросто было в темноте разглядеть.
– Нет, оставайся здесь, мне так спокойней будет, – уверял его князь. И Василек согласился с ним. Он долго упрекал себя за то, что смалодушничал и не пошел с ним, но ослушаться князя никак не мог.
Еще долго вспоминалось Даниилу лицо Василька. Он знал, что не взял бы его с собой. Он не собирался допускать того, чтобы не подготовленный и такой слабый юноша был с ним в эти минуты. Иногда его сердили слабости брата, но он понимал, что человек таков какой он есть и его невозможно переделать. Но у него много хорошего в душе, и он найдет себя в другом, не всем же со зверями лютыми сражаться.
Два всадника почти бесшумно направились в лесную чащу. Луна незаметно скрылась за тучей, ночь казалась такой черной, что ничего он видеть не мог даже рядом. И обратился он тогда к Перуну, богу, который подходил больше всего для этого. Разве не его предки считали покровителем воинов. Показалось князю, что этот старый, тайный бог предупреждает его о чем-то важном. И даже голос слышал он: « Остерегайся».
Но и это не могло заставить его отступить от задуманного.
В кромешной темноте и въехали они в лес.
Глава 15 Неравная схватка
Монах не обманул его. И вся разница только в том и состояла, что он верил в бога своего и считал, что тот видит и слышит все, что происходит вокруг. Потому он безошибочно повел его к тому пню, который во тьме показался огромным. Они уселись в кустах, привязав на опушке коней своих, чтобы те не ушли далеко, оставались ждать. Краешек луны выглянул откуда-то из тумана, в лесу стало немного светлее. Появился кто-то в черном плаще, и, оглянувшись по сторонам, воткнул нож в тот самый пень. Делал он все это уверенно, и понятно было, что происходило это не в первый раз.
Но как не силился Даниил, узнать его он никак не мог. Было темно, и человек казался только черным пятном на сероватом фоне громадных деревьев. Потом, как и предупреждал монах, он стал кувыркаться, и с каждым разом все меньше был похож на человека. Князь немного дальше, чем обычно принимал решение, и никак не мог понять в какой момент с ним лучше расправиться, когда зверем или человеком он будет? Не так сложно было вытащить нож, а потом убить его, но тогда он не узнает, кто это был, с кем они расправились так просто, а его терзало любопытство. И он решил, что лучше подождать до рассвета, пока он не прибежит назад, не превратится в человека. Тогда и произойдет расправа.
Когда зверь убежал, монах удивленно спросил у него, почему он ничего не делает.
– Еще не время, я не знаю даже, кто это.
– Надо вытащить нож, – запротестовал он, – и мы разом от него избавимся.
– Мы только еще одного врага себе наживем, я должен поймать не зверя, а человека.
И они так и оставались в тот момент каждый при своем мнении.
Прошло совсем немного времени, и он заметил, что зверь снова стремительно приближается к ним. Выбора больше не оставалось, Даниил выхватил меч и ранил животное между шеей и плечом. Рана, скорее всего не была смертельной, так отметина, глубокая царапина, но зверь не стал больше нападать и снова скрылся в чаще лесной.
– Нужно вытащить нож, – снова услышал он голос монаха, – он опасен.
– Нет- протестовал Даниил, теперь ни зверь, ни человек не уйдет от нас, а я все еще не знаю, кто это был, – и он рассеялся над незадачливым монахом, и удалился вместе с ним из леечной чащи.
– Он не скоро решится появиться в твоих лесах, нам нечего здесь больше делать. Василек был прав, зверь не может быть так жесток и коварен, как человек, и у него не возникло желания уничтожить его.
Он возвращался домой, думая о том, что завтра сумеет определить, кто из бояр такой странной силой наделен. Видно ведет он свой род его от легендарного Волхва, который и птицей в небесах летать мог, и рыбой плавать, и зверем по лесам рыскать. В мир так много неведомого, тайна окружает его со всех сторон. Человек редко с ним сталкивается, а может и не столкнуться вовсе. Он не стал бы отрицать того, что существовали и Змей, с которым сражался Добрыня, и Тугарин, над которым Алешка расправу учинил.
Жаль, что извели их еще задолго до появления Даниила, хотелось бы ему встретиться с ними в чистом поле.
И только одно усвоил из ночного путешествия князь – мир разнообразен и невероятно интересен, об этом он и сказал Васильку, когда вернулся домой.
Василек стоял в темноте коридора и дожидался их.
– Я цел и невредим, не так страшен зверь, как говорят о нем, я на нем отметину свою оставил. Не бойся, не мог я оставить тебя одного в этом мире. И летопись твоя не оборвется на самых первых страницах, не бывать этому.
– Ты все еще шутишь, а я весь от страха дрожу. Но мне хотелось верить, что они просто такую страшную сказку придумали, а никакого оборотня на самом деле не существует.
– Нет, не придумали, – отвечал ему Даниил, я сам его видел, да и не один только я, а завтра и все другие убедятся в том, что так все это и есть.
И он отправился в свою комнату, а Василек все еще стоял у окна и никак не мог решить, стоит ли ему на этот раз записать в Данилову летопись, чтобы не сочли его лгуном.
Потом он решил подождать до завтра и посмотреть, что происходить будет дальше.
№№№№№№№
С нетерпением ждал этого утра и Даниил. А когда бояре собрались в гридне княжеской, внимательно, пристально рассматривал их князь, и подивился тому, что вроде бы все они были живы и здоровы.
