скачать книгу бесплатно
Под приятным Двойник понимал нечто необычное, то, что показать и открыть никто иной ему бы не смог.
Незнакомец хорошо знал, что ЭТО будет.
Ведь не случайно, не ради красного словца возник Данте со всеми его необузданными фантазиями.
Пианист старался преуменьшить его заслуги в мире, ведь ему не хотелось признаваться даже себе самому в том, как много сумел угадать этот тип. Несомненно, там не обошлось без помощи его подопечных – бесов и демонов. Можно было еще проверить, кто в шкуре старика Вергилия сидел. Но он не слишком в этом усердствовал – кто-то должен был поведать людишкам, что же там, за порогом бытия может его поджидать.
Конечно, сделал Данте это довольно талантливо, в этом ему не откажешь, да он и не собирался отказывать, и даже в глубине души был благодарен за такой титанический труд, где бы ему еще найти такого Летописца..
Философ освободил его от долгих монологов и разъяснений. А при всем том ему удалось не только запугать еще живых, но и предупредить их о том, что они могут получить. И с теми, кто в свой срок попадал в адскую тьму, уже не нужно было слишком долго возиться. А какая это морока, какой тяжкий труд, только ему одному это понятно и известно.
Пианист позволил себе отдохнуть после трудов тяжких, побыть на земле в старинном красивом замке, провести какое – то время за прекрасным роялем, в объятьях музыки и грез. Он пробудет здесь какое-то число дней и ночей (пока не надоест), воссоздаст божественную музыку (это его рук дело). И она будет точно отражать те ситуации, в которых они еще окажутся в свой срок. Он будет подсказывать, предвосхищать такие ситуации, а потом вернется назад, к утомительным и мрачным будням.
№№№№№№
О том, что Двойник появился здесь, будут знать только два-три человека – не обязательно каждому видеть его. И выбирать этих людей будет он сам. Одного он уже выбрал. С остальными не стоит торопиться – герои еще не появились, но они уже устремились сюда. И он томился в ожидании, но точно знал, что они уже рядом.
Старик еще не догадывался об этом, но не беда – тем больше будет его радость, знания – тяжкий груз и они умножают печали, а неведение интереснее. Но чтобы все как-то происходило в этом мире, кто-то должен нести в своей душе груз этих знаний. Герцога ли ему хотелось убедить в своем всемогуществе, или самому потешиться, и доказать еще раз, что для него нет ничего невозможного. Или взглянуть еще раз на ту, которую Старик Ра любил всю жизнь…
Двойник не задумывался о последствиях. Потом все можно было переменить, если что- то пойдет не так. Ему это не составляло труда.
№№№№№
В покоях, как и во всем мире, царила кромешная тьма.
Развалившись на кровати, он усмехнулся: «Ну что же, все идет к тому, что нынешний вечер будет неожиданно интересным даже для него самого.
Неожиданно вспыхнула единственная свеча на столике перед кроватью, она осветила часть комнаты, ту, где возник в полумраке старинный портрет.
Несколько минут Пианист смотрел на лицо молодой женщины, взиравшей на него с портрета на стене. Рука Мастера была не слишком тверда, хотя тот, кто рисовал ее, несомненно, испытывал пылкую страсть к молодой герцогине.
Лицо как лицо, кроме поразительной молодости, которая быстро проходит – ничего особенного. Но печать гибельности остается на ее челе. Она знает, что развязка близка и страшно грустит от этого ясновидения. Хорошо, что она рано ушла, потому что в старости она была бы отталкивающе некрасива – он один мог увидеть ее и дряхлой старухой – людям не дано такого видения, и это тоже их счастье.
Герцог разлюбил бы ее очень скоро, проживи она все эти годы рядом с ним. Скорее всего, в его душе ничего не оставалось бы от этого чувства – вечной любви – так они это называют. Наверное, и о ней поведал им Данте, получивший страсть вместе со всеми иллюзиями, метаниями и заблуждениями.
Ничего бы не осталось от этой любви, а теперь все еще живет великолепная легенда
– Вы выиграли, Миледи, – усмехнулся он, обращаясь к портрету, – и ранним своим уходом совершили невозможное, то, что при других обстоятельствах вам никогда не удалось бы.
Сегодня вечером ему самому предстояло увидеть, какой она была на самом деле, ведь художник мог и беззастенчиво лгать. Недаром старик оставил этот портрет в комнате, в которую потом практически никогда не заходил. Но Пианист не стал торопить события. Он не стал делать сам того, от чего отговаривал других.
Глава 6 Другой мир
Старик еще крепко спал в тот момент, когда Пианист принял решение. Он понял, что надо действовать. И он склонился перед спящим Стариком. Тот даже не пошевелился, но ощутил в душе странное волнение. Он пытался вспомнить что-то старое и забытое, казалось бы навсегда.
Вдруг он ощутил невероятную легкость, а в следующий миг перенесся куда-то, а может, и вознесся, по-другому трудно было определить такое состояние его окрыленной души. И он увидел высокий и светлый холм, залитый светом восходящего солнца, и понял, что это рай, тот самый рай, куда в свое время ступила нога Данте. Прекрасное существо в белом, то ли Муза, то ли Ангел небесный предстало перед ним. И он услышал голос, кто-то спрашивал его в тот самый миг:
– Но как ты здесь оказался. У тебя есть тело, а все остальные бестелесны.
Герцог смотрел на своего собеседника молча и улыбался. Он ощущал себя как Данте, и понимал, что негоже ему пасовать, если уж он сюда на самом деле так неожиданно попал.
– Я не ведаю этого, – каким-то странным чужим голосом произнес он, и представил себя дремучим стариком. – Но раз мне удалось это, могу ли я побыть немного в этом пространстве?
Существо, которое было, скорее всего, Ангелом небесным, не говоря больше ни слова, уступило ему дорогу, и он шагнул на те благоуханные поля, в тот мир, в который невозможно было попасть в реальности. Но он там был, и счастливчику оставалось лишь парить и блажить, испытывая невероятную радость, ведь здесь царили чувства – самые высокие и прекрасные чувства. Вся их прелесть на земле со временем притупляется, если не исчезает вовсе. Вот и не может никто из живущих понять, что же такое рай. Его нельзя осмыслить, а можно только почувствовать всей кожей, каждой ее клеткой.
№№№№№№№№
Оказавшись здесь, на такой высоте, человек очень быстро привыкнет к блаженству и не захочет ни за что на свете прощаться с прекрасным, восхитительным этим миром. И как же ему тяжело снова возвращаться туда, где он страдал и не находил себе покоя.
И все-таки в глубине души герцог понимал, что еще не пришло его время для того, чтобы оставаться здесь и предаваться спокойному блаженству в райских кущах. Потому Старик суетливо оглядывался и ждал чего-то невиданного. Он представил себе, какое негодование это должно вызвать у Ангела, все еще за ним следившего. И радость, еще недавно владевшая его душой, становилась все менее значительной, пока, наконец, не исчезла окончательно, а вместо нее тоска и пустота охватили его сознание. И это должно было потрясти Ангела, если он умел читать чужие мыслиИ понял в тот же самый миг герцог, что ни ад, ни рай сами по себе не имеет никакого значения, важно только наше отношение к ним. Здесь он не видел, не находил Таис, потому таким пустым показался ему благоуханный этот мир.
Данте не мог поднять глаз на Беатриче, но это не мешало ей оставаться рядом с ним, а он не находил в раю своей возлюбленной, вот и вся разница между ними. Такое любого может повергнуть в уныние. Сознание медленно возвращалось к нему, Старик просыпался в собственной постели, только какое-то странное чувство не оставляло его души. И он знал, что в таком состоянии останется до самого вечера, до следующего сна, пережитое, сон, переходящий в явь не покинет еще долго. Такое с ним случалось и прежде, но теперь, когда в его замке поселился странный гость, все имело особенное значение.
– А может быть этот рай таков, потому что создал его не Бог, а его вечный противник? – подумал вдруг Старик.
Ему хотелось найти какое-то оправдание всему пережитому. И после этого озарения он даже обрадовался, что ни Беатриче, ни Таис не встретились ему там. Ведь все что он видел – создание дьявольской игры. Но в следующий момент он мучительно думал о том, что во всех его рассуждениях что-то не вязалось. В его помыслы явно проникала какая-то ложь.
№№№№№№№
Сколько раз он перечитывал миф о том, что Люцифер – гордец и бунтарь, а потому ничего доброго и светлого он создать, не способен. Но разве он не слышал ту музыку, которая рождалась под его рукой и жила в этом мире и в его душе? Она была по настоящему прекрасна, позволяла заглянуть в неведомое, рождала самые высокие чувства. Может быть, он и думал о чем-то своем, но творение его оставалось великолепным.
Старик испугался собственных мыслей, потому что таким путем трудно добиться своих целей.
А кто может сказать, что помыслы его чисты? А если это только великолепный трюк? Если он окажется в сетях собственного прошлого, в сетях, из которых ему потом уже не выбраться. Но что бы ни случилось после, отступать, не доверять своему гостю герцог не собирался, и не хотел оскорбить его недоверием и подозрением. Если на закате жизни ему выпала встреча с Пианистом, то почему он должен от нее отказываться?
И все-таки во всем, что происходило, что – то не вязалось с представлением о Мессире, но он пылко надеялся на то, что рано или поздно ему это удастся понять.
Он уже знал, что гость появляется только вечером, приходит в сумерках, и до их новой встречи еще целый день. Он спокойно занимался своими делами, но все время чувствовал, с каким нетерпением ждет этого вечера. В жизни его появился интерес, которого недавно еще не было и в помине.
Теперь Старик Ра был почти убежден, что вечером наяву увидит продолжение этого странного сна – это особенно возбуждало и волновало его. Но что же такое с ним случится? Он предчувствовал нечто важное и тревожное, и эта тревога не оставляла его души.
Смятение так удивляло того, кто давным-давно разучился удивляться чему-то в этом мире.
Глава 7 Неожиданная встреча
Пианист радовался, видя, как быстро Старик все усваивает. Он оказался, несмотря на почтенный возраст, очень способным учеником. Усилия учителя были потрачены недаром. Гость спокойно мог устроить все так, чтобы сон оказался пророческим
Все в этих сумерках казалось неповторимым и таинственным. И звучала на этот раз снова «Лунная соната». Сколько раз в своей жизни он слышал ее – с самого раненого детства, когда засыпал под звуки этой восхитительной музыки. И позднее она сопровождала его всю жизнь. Но никто никогда не исполнял ее так, как этот таинственный пришелец.
Хотя виртуозное искусство его уже не могло удивить. Герцог только дивился тому, как может звучать знакомая до боли мелодия, какие новые оттенки чувств порождает она в душе.
Как божественно он играл. Хотя Старик поймал себя на мысли, что этот эпитет меньше всего подходил Пианисту. Но если Сатана так прекрасен… Впрочем, он чувствовал, что в помыслах своих он заходит слишком далеко, прекрасно помня, что его Двойнику все происходящее видно, как на ладони, он слышит все мысли. Но он казался таким благородным, каким, наверное, и хотел оставаться в памяти людей. Оставалось надежда на то, что тот не использует его устремления в своих целях.
Но его Ангел-Хранитель, где-то затерявшийся в те дни, наверное, обливался бы слезами, узнав какие комплементы он рассыпает его вечному противнику.
– Ты прав, у твоего сна будет продолжение, и очень скоро, – усмехнулся вместо приветствия тот, – но ты должен быть готов к неожиданностям.
– Я давно готов к любым неожиданностям, – твердил Старик.
Но волнение предательски перехватило его дыхание, и сдержать его он никак не мог. И в тот же миг в комнате повис легкий голубоватый туман. Ему показалось, что они оба перенеслись в какое-то совсем иное пространство. Все это он совсем недавно видел во сне.
№№№№№№№№
Сначала в этом тумане ничего невозможно было разглядеть. Но со временем он рассеивался, и мир, их окружавший, стал казаться материальным. Хотя, скорее всего там были не люди, а только их души, на время или навсегда покинувшие тела.
– Это все тот же зал и тот же рояль, – услышал Старик знакомый женский голос рядом.
Он резко повернулся к той, которая говорила. Он не мог не узнать ее, не мог с кем-то перепутать. Даже платье – голубоватое и пышное – то же самое. Оно казалось ему всегда таким легким, будто вовсе не имело никакого веса.
Герцог, как слепой пошел на этот голос и остановился, вглядываясь в черты, которые в памяти его были покрыты туманом. Но время оказалось бессильно в тот миг, когда он снова ее увидел.
Они не лгали – она совсем не изменилась, и только казалась невесомой, и выглядела еще моложе и прекраснее. Но шутка и состояла в том, что он оставался гордым, седовласым Стариком, каким сам привык себя видеть в зеркальном отражении. Но увидев снова возлюбленную, Старик Ра забыл о прошедшем времени, вздрогнул, и радостно, со слезами на глазах позвал ее:
– Таис, дорогая моя…
И только потом, когда увидел ее спокойный, немного растерянный взгляд, он обмер и вспомнил обо всем, что с ним случилось и пришлось пережить, и ждал развязки, чувствуя, что перестал дышать.
Того, что происходило здесь стремительно, невозможно было остановить. Пианист погрузился в творение какой-то неведомой музыки. Он совсем не обращал внимания на то, что творилось вокруг.
– Кто вы и почему здесь оказались? – спрашивала Таис, от удивления высоко подняв брови.
Таис ничего не понимала, и сердилась, как это бывало и прежде. Он видел теперь, что она не может допустить мысли о том, что он – ее муж, что этот старик может быть ее Ральфом, тем восхитительным юношей, которого она так беззаветно любила, и рядом с которым давала клятву верности пред домашним алтарем.
Таис не могла знать, сколько лет прошло, для нее этого времени не существовало. И глядя на нее, герцог ясно чувствовал, что ничего не сможет ей объяснить.
В мире существовали необъяснимые вещи – эта догадка странно поразила его. Он попал в западню, в лабиринт то ли мистики, то ли собственной памяти, потому что слишком желал невозможного, не задумываясь о том, что после всего этого с ним может приключиться.
Герцогу Ра следовало подождать часа своего ухода. Ведь это произойдет совсем скоро. И если там ему вернут молодость, он может быть в чем-то будет похож на того Ральфа, которого она знала и любила.
– Ничего не случилось, я просто заглянул в это прекрасный замок, – торопливо, словно оправдываясь, говорил он, – здесь звучит такая великолепная музыка.
Было видно, что Таис растеряна и расстроена. Ей хотелось увидеть любимого, а не случайного прохожего. Но он не сказал ей о том, что ей никогда не найти здесь того, кого она так упорно ищет.
– А где же мой муж? – наконец спросила Таис, – ведь я пришла только за тем, чтобы взглянуть на него еще раз.
– Я не знаю, – очень тихо произнес старик, – и я наделся его здесь найти, но в этом замке никого нет, кроме Пианиста.
И он отпустил глаза, не в силах переносить собственной лжи и пристального взгляда любимой тени, от которой он должен был отречься, чтобы она не узнала еще более страшную тайну.
Она все еще смотрела на него, но никак не смогла бы его узнать.
– Бедный Ральф, – услышал он ее нежный и ласковый голос.
Таис отстранилась от старика и погрузилась в такую странную задумчивость. Встреча, сделавшая его счастливым в начале, казалась теперь нестерпимо мучительной. И он молил все силы ада и рая, чтобы она поскорее завершилась, хотя он не мог оторвать от нее глаз.
Но двадцатилетней женщине, наверное, был не слишком приятен безобразный старик. Вероятно, он казался странным в ее глазах.. А если она рано или поздно о чем-то догадается, то он умрет от ужаса и жалости к самому себе. Такая буря охватила его душу, что он понял, что не доживет до утра.
И какой-то зловещей увертюрой показалась в тот миг «Лунная соната». Неужели эту дивную музыку создавала дьявольская рука? В это невозможно было поверить, но и не верить нельзя.
Старик Ра особенно ясно в минуты торжества музыки почувствовал всю тяжесть прожитых лет.
Он отвлекся на минуту, и в тот миг произошло самое странное, невероятное. Он надеялся на то, что отчаяние его дойдет до Мессира. И тот, сжалившись над ним, избавит его от такого испытания. Но произошло что- то непонятное, но добившее его окончательно.
Пианист встал со всего места и приблизился к нему. Перед Стариком и его возлюбленной стоял 25-летий герцог Ральф де Мессерер. Такой же, как в те времена, когда они навсегда расстались. И оба они услышали ее звонкий, обворожительный смех. Таис протянула к нему тонкие руки. Она такой счастливой и юной предстала перед любимым, что, отойдя в сторону, Старик должен был сгорбиться от ужаса и страха, его охватившего. А как его душу терзал дракон ревности. Это было настоящее адское пламя, испепелившее все на своем пути.
№№№№№№№
Это было невероятно жестоко со стороны Двойника. А Таис так радовалась, так смеялась в ответ, что герцог готов был простить ему дикую боль, если это делает его любимую счастливой. А что еще ему оставалось делать? Ведь там тоже был он, только молодой и красивый.
И хотя душа его в отчаянии кричала: « Остановись, это обман, подлый, странный обман!».
Но он не произнес не единого звука. Просто стоял и смотрел на все, что с ними происходило. Дьявол в его обличии обнимал его жену, а он еще должен быть ему, вероятно, благодарен, за то, что Пианист нашел выход из безвыходной ситуации. И Старик будет ему благодарен, как только Таис исчезнет, но не теперь. Его отрезвил и вырвал из забытья ее голос:
– Кто этот человек, дорогой, что он делает в нашем замке? Я никак не могу вспомнить, кого же он мне напоминает.
И она мучительно всматривалась в его черты. Герцог замер в ожидании ответа своего счастливого соперника. В изобретательности Двойнику не откажешь.
– Наверное, ты видела его на одном из балов, или на портрете у кого- то из знакомых, не ломай голову, дорогая, это не имеет значения, где-то вы могли случайно встретиться.
– Но и ты как-то странно изменился, Ральф, ты никогда прежде не был таким проницательным и холодным, – говорила она, словно бы размышляла вслух.
Но что ответит он, топчущий любые чувства, что скажет он любящему сердцу? Чувства и страдания его в лучшем случае только забавляют.
– Просто мы давно не виделись после твоего ухода, моя душа оледенела и мне так не хватает тебя, милая, – говорил он, почти нежно, может быть, передразнивая Старика и весь род человеческий в его лице.
И после этих слов Старик готов был простить ему все остальное. Чувства его стали еще более противоречивыми, он и ненавидел яростно, и боготворил своего Двойника. Ведь Пианист мог сказать Таис, что Старик – ее муж, тот самый, которого она так любила, что прошло много лет, и все переменилось до неузнаваемости. Но он не сделал этого.
Герцог смог увидеть ее и остаться для своей Таис прежним – вот в чем заключалась самая большая радость в его жизни. Все обошлось, ему не на что было жаловаться.
Глава 8 Перед рассветом
Где- то далеко- далеко пропел петух. Двойник-Ральф сообщил Таис о том, что пора прощаться. Она еще раз взглянула на него ласково, а потом рассеянно и задумчиво на Старика. Она смотрела на него долго и пристально, словно все еще силилась вспомнить или запомнить его. Может быть потом, когда улягутся первые волнения, она сможет разгадать эту загадку.
– Да, конечно, я благодарна тому, кто позволил мне тебя увидеть, – произнесла она тихо и нежно.
Но и эти слова были обращены не к нему, а к вечному противнику его. И он чувствовал себя здесь случайным и ненужным странником, по воле рока оказавшемся там, где ему не следовало бывать в этот час. Но уйти не мог, благодарил каждое мгновение, когда мог ее видеть и слышать.
И Таис (он был уверен в этом) что-то подобное чувствовала и переживала.
Она еще раз оглянулась вокруг, и очень тихо прошептала:
– Мне жаль снова покидать замок, скажи, а здесь была другая женщина?
Он видел, как мучил ее этот вопрос на протяжении всей их чудесной встречи. И снова сердце Старика сжалось от нестерпимой боли. Ведь не он, а совсем другой должен был ей ответить на этот вопрос. И только одному богу известно, что же он ответит.
– Нет, – ответил он громко и твердо, – напрасно говорят о том, что мужчины всегда предают женщины. Это не так. Здесь были только твоя дочь и внучка, никаких других женщин, дорогая.
– Меня покинув, он ушел к другой, – процитировал Старик Данте.
