banner banner banner
Сказ о богатыре Добрыне и Змее Горыне. Волшебные хроники
Сказ о богатыре Добрыне и Змее Горыне. Волшебные хроники
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сказ о богатыре Добрыне и Змее Горыне. Волшебные хроники

скачать книгу бесплатно


– Ведьма, – произнес Добрыня, отшатнувшись от нее, – ты и есть ведьма.

– Если мне нужно будет заполучить тебя, я всех колдунов и ведьм заполучу, и, хотя тебе равных нет, но они- то тебя сообща одолеют. И все равно в мои объятия приведут, а посему не противиться лучше. Не уйти тебе от меня, никогда не уйти, пока я сама не разлюблю тебя и не брошу, – так звучала ее прощальная речь.

Она исчезла в темноте, расхохотавшись. Все дальше и дальше слышался смех ее, когда он брел домой, будто в первый раз пива хмельного отведавший, но эта страсть была еще посильнее самого крепкого и сладкого пива.

Добрыня чуял, как сильна была ее власть над ним, но даже в те отчаянные минуты он твердо решил, что не поддастся, и не встанет ей верно служить, если эта опасность не минет. На край света убежит. В царство Чернобога спустится, но девке зловредной никогда не подчинится.

«Он сильнее и мужественнее, чем казался, – подумал в тот миг Олег, непрерывно за ним следивший.

И он понимал, что внешняя мягкость еще ничего не значит, и мужество внешнее может оказаться на деле бесхребетностью. И это открытие в подопечном своем не могло не порадовать его. И только догадка о том, что воин может его самого превзойти, была не слишком- то приятной. Олег хорошо понимал, что он и теперь оставался с честолюбив, и не мог допустить такое. Но пока об этом не стоило тревожиться. Никто не знал, как все обернется.

№№№№№№

Бес все это время шел вслед за Маринкой, насвистывая какую- то разухабистую песенку.

– Ты видел, что Добрыня в моих объятиях и во власти моей теперь.

– Видел, – согласился он, – но не слишком – то рассчитывай, потому что он не так уж прост. А ты хоть и считаешь себя ведьмой, но рязанских баб пугать можешь. Но мы- то с тобой знаем, что до настоящих ведьм тебе так же далече, как и до Сварга, а может подальше будет.

Она вспыхнула, не понимая, издевается ли он над ней или правду говорит. И все- таки раздраженно произнесла:

– Грубиян, да как ты смеешь так со мною говорить, будто я Кикимора, какая.

– Ну, есть и Кикиморы, которые покруче тебя будут, – говорил он в ответ. Но тут он и на самом деле издевался. – Говорят, к тебе Тугарин наведывается.

– Я прогнала ему. Потому как надоел он мне своей грубостью да похвальбами, а на деле не так уж много он и может, стар, стал, нет того огня.

– Да. В сравнении с Добрынею и дыма в нем не осталось, – усмехнулся бес.

Она ничего не ответила, потому что на каждом шагу от него подвоха ждала.

– Это быльем поросло, – себе под нос говорила Маринка, – а Добрынюшка, – это грядущее мое, никогда никто мне, сколько радости, как он не доставит.

Бес думал иначе, но он ничего говорить ей об этом не стал, потому что даже эту чертовку не стоило разочаровывать заранее, ведь тогда сам удар уже далеко не таким сильным окажется, а ему хотелось насладиться им от всей души.

Его странное молчание показалось ей подозрительным, но она не стала его расспрашивать, потому что знала – он правды не скажет, а от врак его только настроение испортится. Вот она спокойно и ждала момента, когда он, наконец, к себе упрется и перестанет у них под ногами путаться.

«Зачем он о Тугарине мне напомнил, – вдруг со страхом подумала она, когда бес, кажется, убрался, – уж не замышляет ли чего-то недоброго. От этих типов всего ожидать можно».

Но она ничего не стала говорить и предпринимать. Нет, может быть, она и не самая лучшая из ведьм, но парочку заклинаний знает хорошо, и на крайний случай всегда мухоморовый порошок найдется, который в питие ему можно будет кинуть. А ведь в последнее время ему одного кувшина мало стало, а вот одной бабы – много. И никто никогда не догадается, отчего это он дубу дал. Потому что ворогов себе приобрести целую тыщу успел. Вот потому она и не волновалась особенно. Если бес и хотел ее этим напоминанием испугать, то ему это не удалось. Но хорошо, что предупредил. Теперь ее не застанет бывший полюбовник врасплох. Она приготовится к встрече, если ему вдруг в неурочное время заявиться захочется. С этими мыслями она и распахнула двери жилища своего. И огромный волк, здесь живший, сверкнул во тьме своими глазищами, приветствуя хозяйку. Она погладила волка, потрепала его по загривку. Вспомнила, что и он когда- то был славным парнем, но, зная, что она колдовать может, упросил ее однажды обернуть его в зверя лютого, чтобы обидчику своему, оказавшемся в схватке честным и более сильным, отомстить.

Она долго его уговаривала не делать этого, потому что расплачиваться придется. Но видать, обида была слишком велика, и он многие дни от нее не отставал. Она, наконец, и согласилась. Ему нравилось по ночам в волчьей шкуре рыскать. И когда однажды он вернулся перед рассветом к тому пню, в который ведьмин кинжал был воткнут, то узрел, что тот самый обидчик стоит перед ним и кинжал этот в руках держит. И понял он тогда, что навек ему волком оставаться придется, если охотники не пристрелят. Зло вернулось к нему.

Она забыла о его существовании, пока скитался он по лесам чужим, да так ни к одной волчьей стае и не прибился, потому что все они в нем чужака видели. И потому решил он, что лучше всего ему к Маринке вернуться и в доме ее оставаться. Ведь она – то могла его защитить, а он ей верой и правдой служить станет.

И когда однажды ночь вернулась она домой, то сразу же увидела волка странного в жилище своем. Зажгла лучину и пристально в глаза его взглянула, она узнала его по глазам и все сразу поняла.

– Ты еще жив, дружок, но только зло твое против тебя и обернулось. Они уничтожили тот кинжал, и тебе так оставаться придется. Но если ты откажешься от мести, то думаю, что они тебя не тронут больше.

Подумал он и понял, что она как всегда дело говорит. И если ему суждено еще жить, то хотя бы в волчьей шкуре. И забыть о прошлых обидах и горестях нужно, потому что ничего иного ему не остается.

Он видел, что в тот вечер она вернулась радостно- возбужденная, и понял, что скоро в доме этом произойдет нечто интересное. Но что же? Тут и так слишком долго ничего не случалось, и он готов был к переменам, тайну о которых вынужден был хранить, потому хотя бы, что теперь навсегда лишен был дара речи.

Глава 8 Колдовство

Несколько дней проходил Добрыня, будто во сне. И если кто-то убеждал его в том, что не нужно подчиняться девице этой, то второй все повторял, что он должен подчиниться. Коли захотел он испытать всю прелесть взрослой жизни, то она – самое лучшее из того, что могло быть ему предложено.

Маринка не появилась вечером на полянке, а потом говорили, что будто бы сквозь землю она провалилась. И тогда он понял, что рано или поздно, ноги его приведут его к ее дому. И чем больше он мается да решает, тем хуже будет ему самому. Чтобы все выяснить и разом со всем покончить, решил он, не теряя времени даром туда отправиться. Она распахнула перед ним двери и рассмеялась:

– А я уж думала, забыл ты про меня совсем и не придешь. Грустно и скучно стало мне. И звала я тебя так отчаянно, что не мог, наверное, ты не откликнуться.

Филин сидел на подоконнике в ее доме. И волк, угрожающе огромный развалился около ее ног. Маринка усмехнулась:

– Не бойся, они не причинят тебе зла, а одиночество мое без них совсем тягостным было. Ты ведь знаешь, что разные обо мне слухи ходят. Чего только от зависти бабы проклятые не придумают, а все оттого, что могу я завлечь любого парня. Но кто же им не дает этого делать?

Она казалась печальной. И все смотрела так растерянно и мило, что Добрыня уже и не думал о том зле, которая эта девица ему причинить могла.

У волка были поразительно – человеческие глаза. Казалось, что он может заговорить вот сейчас и поведать многое. Но Маринка отвлекла внимание гостя своего, протянув ему питье, какое- то пахучее. Он глотнул немного, зверь и птица с огромными глазами уже видны ему были неотчетливо, будто они были укрыты от него каким- то туманом.

– Что со мной такое? – спросил Добрыня, – сетуя на то, что нарушил себе же данное слово, и отведал все-таки то, чем она его угощала.

– Ничего страшного, – усмехнулась девица, – это не опасное зелье, ты еще почувствуешь как приятно оно. Разве захотелось бы мне когда-то отравить тебя, если только ты один и нужен мне на свете. Никому даже смерти лютой никогда не отдам я тебя, – пылко пообещала она.

И Добрыня на этот раз поверил ей, хотя и не надо было верить. Он-то знал, что нельзя верить ни одному ее слову. Но только до того момента, пока не переступил порог ее дома. Он забыл все, что было потом, помнил лишь жаркие ее объятия и дыхание страстное где- то рядом, и то приятное состояние, которое никогда раньше ему испытывать не приходилось. Но что именно с ним происходило, что вообще это было, он так и не понял и никому не смог описать.

На рассвете он пробудился с первыми лучами солнца, скользнувшими по его лицу. Ароматы трав были так приятны. Какие- то диковинные предметы вокруг были, и птица перелетала с места на место, хлопая крыльями над его головой. Это была Маринкина сова.

Колдуньи нигде не было. Да ему и не особенно хотелось ее видеть. Наверное, она чувствовала такую же досаду, или решила чувства его пощадить, не зная, как он, пробудившись, ко всему отнесется. При дневном свете все казалось вовсе не так красиво и таинственно. Решив уйти от ее жилья незамеченным, Добрыня пообещал себе, что больше появляться здесь никогда не станет. И в те минуты он не поверил, если бы кто- то сказал, что не стоит давать обещаний, которых невозможно выполнить. От этого остается только досада в душе, в то время, когда можно жить спокойно и весело, если не давать никаких обещаний.

Он успел пробраться в свои покои еще до того, как проснулась матушка. И на этот раз, кажется, все прошло незамечено. Удача была на его стороне. Можно скрыть от всего мира поступок, который считал не слишком- то приличным, хотя и не понимал до конца, в чем он провинился. Он заснул на рассвете, терзаемый муками совести, приятно уставший и не уличенный в своем страшном проступке. Ну что же, утро для него на этот раз оказалось мудренее вечера.

№№№№№№

Маринка рассмеялась, видя, как он тихонечко от нее уходит.

«Он совсем мальчишка, неужели наступит момент, когда он перестанет бояться своих чувств и грехов тяжких, и будет с гордостью рассказывать своим соратникам о том, как девиц покорял, и какая из них показалась ему краше других. Ведь все они в первый раз кажутся такими милыми и застенчивыми, куда же все это потом исчезает, когда они становятся высокомерными и несносными».

Хорошо, что ей легко удается сбить их спесь при помощи заговора, травок разных и колдовства, но как же вести себя тем несчастным девицам, которые ни на что такое не способны. Что они, брошенные, раздавленные, уничтоженные, ощущать должны?

Нет, она никогда не жалела о том, что мстит им жестоко, что способна за себя постоять, даже если ради этого нужно им причинить урон немалый. Но кто и когда посчитает урон, который причинили они? Особенно те, кто считал себя непогрешимым. Вот эти и были самыми жестокими из всех.

Глава 9 Забавы беса

Она прекрасно знала, что за причиненное зло придется расплачиваться. Есть такая сила, которая ведает обо всем сотворенном и отплачивает каждому. Но в обычные, темные дни ведьма предпочитала об этом не думать.

Бес, слышавший все ее помыслы, решил над ней позабавиться и отомстить ей сполна. Он долго размышлял и прикидывал, как бы это получше сделать. И не нашел ничего лучше того, как отправиться к Тугарину, полюбовнику её, и рассказать ему о том, как она слезы рекой льет, ожидая его, как творит свои молитвы и заклятия, для того только, чтобы он к ней хоть на одну ночку заявился. Он знал, что ни один мужик перед такими речами не устоит, как бы хил он не был, честолюбие его обязательно толкнет в объятия женщины, которая по нему так убивается.

Рассказав во всех красках об этом, он заглянул на воина, который в последнюю сотню лет только кубок в руках держал да может быть женский стан, а вот от меча пальцы его давно отвыкли. Напившись хорошенько, мог любому из своих собеседников без конца рассказывать о том, как он храбр был сто лет назад, сколько врагов своих тогда победил. Но если бы кто-то предложил ему в поединок вступить, он тут же сказался бы смертельно больным или мертвецки пьяным, а от него ушел бы непременно. Но насколько он силен и храбр был, один только бес и мог знать. И он не помнил конца этого, а неуловимым до сих пор считался оттого, что никто его ловить не собирался. И все-таки птицей он в узких кругах считался очень важной, и еще говорят, кое-что мог. Маринка была его последним завоеванием. Но если бы она из своих расчетов ему не поддалась, то он ее никогда не смог бы завоевать. И обнаружила она быстро, что силен ее любовник только на словах. А может он хорошо только вино хлебать. Тогда всякий интерес у нее к нему пропал, она ему все и высказала в один распрекрасный вечер. Он разобиделся и пригрозил, что даже когда она к нему на брюхе приползет, и тогда он ее отвергнет. Но к его удивлению ждать этого момента ему пришлось слишком долго. Он боялся, что вообще никогда не дождется этого. Но в тот момент бес перед ним как раз и появился. И хотя он упорно скрывал это, но радовался тому, что это все-таки случилось. И убедился довольный Тугарин, что наконец она своими тупыми бабьими мозгами поняла, что он парень хоть куда.

– Хорошо, я навещу ее нынче, мне в тех краях надо побывать. Вот заодно и загляну к ней, постараюсь утешить, – заговорщески подмигнул он бесу.

Тот казался очень серьезным и даже постарался выразить ему признательность, хотя его распирало от хохота. Он и не думал, что сможет так быстро уговорить этого глупца. Вечер обещал быть забавным. И хорошо будет смеяться последним никто иной, как он сам. Ради этого стоило проделать такой длинный путь в жуткий замок этого славянского выпивохи.

Бес отправился на покой в ожидании вечера и ночи, если действие немного затянется.

Как только бес исчез, Тугарин, который никуда в этот вечер лететь не собирался, достал свой старый меч и решил почистить его. Никто никогда не решился бы безоружным даже к женщине отправиться, ведь по пути с кем угодно мог столкнуться. Каких только разбойников по дорогам нехоженым не водится. Он посокрушался о том, что меч его слишком стар, и сам по себе сломаться может. Носить его можно только для острастки. И хотя он был уверен, что как только его имя услышат, к нему никто не сунется, но все-таки надо было к встрече с любой неприятностью подготовиться. Как назло, где-то рядом завыла собака или волк. Он не стал этого выяснять и отправился прочь, запустив туда камнем. И что-то ему подсказывало, что в такое время ему не стоит выбираться из замка, а если Маринка еще одну ночь в слезах проведет, то еще больше ему рада будет. Но он пообещал бесу, что отправится туда, а уж о чем тот всему свету потом разболтает, это только представить себе можно было, Нет, что бы там не случилось, бросить тень, да что там тень, заработать обвинение в трусости – это уж слишком. Он знал, что поедет туда, во что бы то ни стало.

В лесу ветер выл зловеще. И конь его несколько раз спотыкался, но ни на что, не взирая, он продолжал свой путь.

Глава 10 Схватка

Тугарин готовился к встрече. Он приосанился, уже готовый спокойно воспринять ту радость, которая на него обрушит Маринка, и подыскал слова для оправдания. Почему он так долго не появлялся в ее хоромах. Но уже по лютому взгляду волка он понял, что будет немного не так, как хотелось. Она была дома, но, похоже, радости большой при его появлении не испытывала. Удивительно на него взглянув, тряхнула головой и спросила его сердито:

– С какой это стати явился не запылился?

– Не по твоей ли указке бес ко мне приезжал, – спросил он, все еще веря в то, что она ему рада, но хорошо, что умеет скрывать это.

– Вот паршивец, не может он без своих штучек, – озорно усмехнулась Маринка, – я ведь должна была догадаться, что он за тобой попрется, но отговаривать его – пустой номер, будто в это когда-то поверит, – махнула она рукой. – Но ты убедился, что я жива и здорова, и не померла от горя, можешь к себе отправляться.

– А это еще почему? – удивленно спросил он.

– А потому что ко мне сейчас гость пожалует, и лучше тебе свои старые кости уносить, пока цел еще.

– Еще недавно они не были для тебя старые, – взревел Тугарин.

Он злился и понимал, что никуда не уберется отсюда, пока не узнает, кто это такой храбрый, что сюда захаживает. Он уселся упрямо за стол и уставился на нее.

– И никуда я уходить не собирался. А вот тот, кто здесь ошивается, он пусть и убирается.

– Мне надоела твоя грубость и капризы, а потому уйти придется тебе.

Маринка начинала злиться, но и он упрямился еще больше. Тугарин решил не тратить сил на слова, и сидел, надувшись, молча. Он ждал, не желая сдаваться, и тем более считать себя побежденным. Ведь проклятый бес был где-то поблизости и наверняка за ним подглядывал да подслушивал. Идиот, как он мог поверить, и как последний дурак, броситься сюда, думая, что наглая баба убивается и рыдает из-за него. Этого не могло быть никогда.

– Этого не может быть, – во второй раз заговорил он в тот момент, когда на пороге появился Добрыня и удивленно на молодца взглянул.

№№№№

Весь этот день, как и несколько предыдущих, он бродил, будто неприкаянный и все никак не мог решить, что же ему делать дальше. Сначала хотел вскочить на коня своего и в Киев отправиться без промедления. Но что-то не давало ему поступить так решительно. И захотел он сначала заглянуть еще раз к ней, а на рассвете туда отправиться.

Войдя в ее дом, он увидел седовласого чужестранца, спокойно там расположившегося. Ясно было по всему, что пришел он туда не в первый раз, если и не жил здесь, то появлялся часто. Добрыня остановился на минутку, не зная, как поступить. Рассудок подсказывал ему, что следовало развернуться и уйти прочь, но это было не так просто сделать, он размечтался уже о ночи с Маринкой, и с мечтой своей расставаться не собирался.

Они оба одновременно взглянули на Маринку, и она ласково ему улыбнулась:

– Это родственник мой заглянул на огонек, дядюшка, – усмехнулась она кокетливо, – но он уже попрощался, и уходить собирается.

Тугарин удивленно смотрел на нее, по его виду никак нельзя было сказать, что он уже попрощался. Наоборот, остаться он решил надолго.

– Кончай врать, подлая, – грозно произнес он, – никогда не был я дядькой твоим, а вот наложницей моей ты была, это другое дело. И не одну ночку в постели твоей я провел.

Он старался говорить как можно грубее и обиднее, но Маринка на его гневные слова не обращала никакого внимания. Добрыня повернулся к двери, но она схватила его за рукав.

– Он уйдет сейчас, а тебя я не отпущу просто так, ты со мной останешься, – говорила она с такой обворожительной улыбкой, что он невольно остановился.

Тугарин и на самом деле поднялся, только уходить он не собирался.

– Проводи этого мальца, а то зашибу я дитятю, меня же и проклинать начнут, – говорил он так грозно, что можно было и испугаться. Но Маринка расхохоталась, а Добрыня, оскорбленный непонятными речами, тут же выхватил свой меч.

– Попробуй расшибить, уж больно ты грозный, – усмехнулся он, поигрывая мечом своим.

Тугарин мешкал. Он с ужасом представил себе свой меч против этого клинка и силы свои против силы молодецкой, но что делать ему оставалось, когда он сам первым вызов бросил.

– Проклятый язык, – размышлял он, – угробит он меня рано или поздно, похоже, что это время настало.

И он, без того слишком медливший, обнажил, наконец, свой старый клинок. Он рассчитывал на то, что Добрыня пощадит его седины и не станет с ним сражаться, но, кажется, его благородству и почтению к седине не учили. Он сделал вид, что не заметил, каким оружием его противник сражаться думает. А ударил его и даже ответить не дал, потом со всего размаха толкнул на дубовый стол, и тот ударился так, что искры посыпались из глаз, а на следующий миг Старик свалился бездыханно. Маринка из-за спины Добрыни наблюдала за всем происходящим. И когда он повернулся к ней, подошла к нему ближе.

– Что это с ним? – растерянно спросил Добрыня, он не ожидал такого исхода.

– Похоже, он дубу дал, – пожала она плечами, решив удостовериться в этом.

Она спокойно подошла к поверженному своему любовнику, и, пощупав его пульс, усмехнулась. Ее слова оправдались, Тугарин был мертв.

Добрыня растерялся еще сильнее, для него это было полной неожиданностью. Он вовсе не собирался убивать этого старикашку. Если бы тот не орал так громко и не оскорблял его перед бабою скверной, он и клинка не обнажил бы. Но в один миг тот оказался мертвым, и видно, оживить его никак нельзя было.

– И черт с ним, сам напросился, я просила его не раз убраться, но он всегда был туп и упрям.

– Что нам теперь делать? – думал вслух или спрашивал ее Добрыня.

– Отнесем его подальше в лес, и пусть валяется, пока не наткнется кто. Никто его искать не станет, и никто никогда не узнает, что с ним произойти могло.

Она рассуждала так спокойно, словно речь шла о скотине, какой вдруг околевшей и доставившей хозяину столько неудобств. Добрыня был удивлен до глубины души всем, что здесь происходило. А удивлять его Маринка могла на каждом шагу. С ней ему скучать не приходилось. Он понимал, что следует так поступить. Очень не хотелось ему, чтобы весь город рассказывал о том, как он застал у Маринки ее любовника и от ревности и ярости его прикончил одним махом. И не только оттого, что это неправда была, но ясно, что совсем он не героически во всей этой истории выглядел. Но как спокойна и решительна была она. Похоже, что не одного убитого вот так выносила, да выбрасывала в чистое поле. И коварство женское, вдруг давшее о себе знать, потрясло его так сильно, что понимал он – в страсть их вкрадывается что-то жуткое, темное. И как скверно началось все, так и дальше продолжаться будет, и лучше разом со всем покончить.

Но при всем том, раскаянья особенного Добрыня не испытывал. И как бы там не было, но с врагом своим, ему угрожавшим, справился. И никто не смог бы его упрекнуть в трусости. А ведь это был все-таки Тугарин. И слава о нем, как о главном разбойнике, когда- то гремела по всем землям русским.

Глава 11 Победитель

Ничего другого делать не оставалось. Ночь была такая темная, что если кто-то и захотел бы что-то разглядеть, то это вряд ли ему удалось бы. И ни одна живая душа, кроме беса самого да других духов не смогла бы увидеть, что это там, в ночи волокут так упорно Добрыня и Маринка, тихонько переговариваясь. В такой темени идти было не особенно приятно. И хотя она ничего не боялась, и присутствие Добрыни скрашивало как-то тяжесть груза, и неизвестность направления

– А ведь по твоей милости я мог бы уже в объятиях смерти лежать, – произнес он задумчиво, будто говорил о чем-то обыденном.

– Не смеши меня, этот тип и в добрые времена больше на словах боец был, а теперь и спящего убить бы не смог – от попоек руки трясутся, не переоценивай его сил.

Он не знал, что стоит за ее словами, оправдаться ли она хочет или успокоить его, или его победу умолить. Еще часть пути они прошли молча. Но Добрыня снова не выдержал:

– Зачем же ты тогда его привечала, если он такой никудышней.

– Он упрямый, как бес, и никак не мог смириться с тем, что не нужен мне, да и никому другому тоже. Вот и перед твоим приходом я уже за метлу схватиться хотела. Бес наплел ему о том, что я слезы горькие лью да убиваюсь без него. А тот поверил и примчался, а потом в ярость пришел оттого, что тот шутки шутит. Страсть вообще злая, вздорная шутка, а для мужика она позором и кошмаром обернуться может, – глубокомысленно произнесла Маринка.

И он снова замолчал, но теперь уже задумавшись о том, что и сам когда- то будет старым, хотя пока в это не верилось, но ведь это будет. И тогда он решил, что обязательно постарается, помня об этом происшествии, вести себя достойно и уж точно не станет за молодухами бегать, это добром не кончится.