скачать книгу бесплатно
Опять наступила весна тогда, только уже без Купалы и Костромы она была. Но не могло такого быть, чтобы весна наступила, а никто из молодых богов не пожаловал к ним. Ушедших кто-то должен был заменить обязательно.
Это был год Леля. До сих пор он на небесах оставался, а теперь вот решил к ним прийти, чтобы музыкой их порадовать. Только люди озирались по сторонам, и никак они в себя прийти не могли после того, что случилось и приключилось в прошлый раз.
Видно история эта печальная и до Ирия дошла, и на разные лады ее там рассказывали, а когда пришло ему время сюда отправляться, вот и прихватил он дудку свою и песню.
Грустная это была песня и такая странная. Кот, как услышал ее, так чуть сам, как волк серый, не взвыл, а Яга заслушалась.
– И чего тебе на месте-то не сидится, чумовому, – упрекала его она.
– А что сидеть-то, когда все ожило и таким радостным стало, всем хочется любить и радоваться, он тут вспомнил и затерян.
– А любовь, она разная бывает, – напомнила Яга
– Да, уж, это точно, только зачем нам о грустном в такой час думать, а давай – ка мы лучше о веселом вспомним.
Вот он к грустному Лелю и отправился, чтобы другую музыку заказать. Только опоздал кот немного, когда он появился на поляне, залитой лунным светом, там уже переполох случился, и люди, и духи, волками друг на друга взирали и обвиняли одни других. Того и смотри, что бросятся да драться начнут.
Кот понял, что без него они никак обойтись не смогут.
– А что это у вас такое случилось? Почему музыка смолкла? Конечно, она была не та, но ведь можно совсем другую исполнить.
– Можно было, пока флейта была, – услышал он
– И куда она интересно делась? – поинтересовался Баюн сердито.
Кот почувствовал ответственность за все, что происходило.
– А вот в том-то и дело, что нет ее больше.
Кот, наконец, понял, что произошло, и тайно порадовался, что позже других пришел, иначе бы все на него и свалили, больно громко он возмущался тому, что видел и слышал от Леля.
Лель готов был разрыдаться, потому что без музыки, кажется, и жизни не было для него. Да и какая весна, если тихо и уныло кругом?
Кот же стал на поиски чертей гнать, и наказывал, чтобы без флейты они не возвращались. Разыскали, из-под земли достали, но ему вернули.
Половина чертей не знали куда бежать и что искать, но они готовы были землю рыть, чтобы отличиться. Да и не могла эта дудка исчезнуть, даже если она сквозь землю провалилась, они и там ее достанут.
Вторая половина готова была стащить у самого князя Славена такую, если бы она у него была, и на подвиг такой двинулись. Но рассказал им совсем опечаленный Лель, что сделал ее Сварог сам, и наказал смотреть, беречь – второй такой не будет.
Кот был уверен, что в любой сказке, даже если она начинается с грустного, все должно быть хорошо потом, иначе, что же это за сказка получается, но тут как-то все не то и не так было с самого начала.
Черти возвращались растерянные и взъерошенные и говорили о том, что даже если она и сквозь землю провалилась, то и там им ее отыскать не удалось. Под землей ее тоже не оказалось.
Лель в тот же вечер вернулся на небеса, потому что не мог он больше в мире, где украли музыку, оставаться. И не известно, что было в Ирии, только на земле больше музыки не осталось. И такое это лето унылое было и тихое, что порою даже раскаты грома им музыкой казались
– К беде тишина такая, – говорил Леший
– И раскаты грома не к добру, вон как громыхает, – вторил ему Водяной
Кикимора ругалась на них, чтобы они не каркали, просила, только каркай не каркай, а тому чему быть, того не миновать.
И с тех незапамятных времен и знали, что ничего хорошего не будет в мире, в котором украли музыку, и если в самый разгар лета только гром и громыхает, этот мир точно обречен на беду.
Так вышло, что только и успели они запомнить грустную песню Леля, и была он о любви Купалы и Костромы, о костре, ставшем пепелищем, да о болоте жутком, где навсегда и остались влюбленные. Но уходить всегда легко, трудно оставаться. И для оставшихся буря и начиналась. Зло разрасталось, и порой казалось многим, что оно может победить вдруг.
И первая грустная песня,
О брате влюбленном звучала.
И страшные страсти воскресли,
Когда темнота наступала.
Повторял кот на все лады потом, и страшно злилась Яга. Ей совсем не нравилось то, что он вот так ко всему относился. Но спорить с упрямцем было бесполезно.
– А я – то что, – говорил он ей, – то твой любимый Лель пел, я запомнил и тоже решил попеть немного, ему можно, а мне нет?
– Он был и сплыл, в Ирии своем развлекается, а ты тут нас извести решил, – не сдавалась Яга
– А я под твою дудку плясать не собирался, другой песни мы послушать не успели, тогда может, все не так страшно бы было.
Но чтобы они не говорили и не делали, случилось только то, что случилось, и тут ничего больше переменить и нельзя было.
Так и жили они тогда, в те последние весны, а потом… Потом наступила осень, как и положено было ей.
Глава 11 Танец Живы в финале осени
И первый снег и листьев желтизна,
Когда нагрянет осени стихия.
И сбросив свой наряд, кружит она,
О, Жива, Жива, как мы славно жили.
Но вот уже Кащей в свои объятья
Берет весь мир. И яростный старик
Швыряет снегом, и едва ль понять нам,
Как странно светел и печален миг.
И лишь она, обнажена сегодня,
И отдает последнее тепло.
И гаснет солнце, и Морена-сводня,
Взирает обреченно и хитро.
И этот танец – осени прощанье,
И наступленье холода влечет.
И вот уже, нарушив обещанье,
Она тряхнет плечами и уйдет.
Но будет только в пустоте им сниться,
И рыжая листва, и белый снег.
И это тело чудное и птицы,
И странный плач, он так похож на смех.
И в дивном танце умирает Жива,
И растворится в золоте листвы.
И Велес говорит: – Ушла красиво,
Пора и нам проститься до поры.
Той самой весной, когда появился и очень быстро исчез из заповедного леса Лель, и пропала музыка, больше ничего заметного вроде бы не случилось.
Они потом втроем: кот Баюн, Леший и Водяной пытались вспомнить, что еще после того переполоха было, но ничего так вспомнить и не могли.
А может быть, их всех просто так покорило и появление и исчезновение Леля, что ничего другого и не возникло. Но нет, кажется, черт Федор, который появился неожиданно, как из-под земли вырос, эта поговорка в его бытность, вероятно, и родилась, так вот, тот самый черт напомнил им о том, что птица Феникс еще летом, когда ее вовсе никто ждать и не мог, тогда она появилась, и начала пророчить.
Оставалось только заткнуть уши и бежать, куда придется, только далеко все равно не убежать.
– Она бросилась в костер и сгорела дотла, когда еще такое было.
– Зима не кончится, – услышали они голос волка.
И не простого волка, а того, который к ним прямо из Пекла от Ния и пожаловал.
Впрочем, в самом волке ничего удивительного и не было, он-то чуть ли не каждый деть тут появлялся. Дивило их другое, какой-то странный он был, словно поседевший. И шерсть у него стала такой серебристой.
И замолчали они все, поняли, что кто-то, и они даже догадывались кто, тем самым волком и прикинулся.
Волк понял, что он разоблачен, но ничего больше делать не стал, да и не успел бы ничего. Зашумели верхушки деревьев над их головами, и рыжеволосая, очаровательная, в прозрачном наряде Жива уже была рядом.
Жива, та, которая вечно спорила с богиней смерти, даже когда спорить было бесполезно, исполненная света и тепла богиня, дарившая жизнь и радость. Она была прекрасна, просто великолепна в те дни, в те часы. И они не заметили, как исчез серебристый волк, и уже их красавец бог восседал на столетнем пне на опушке леса. А сама опушка была залита последними лучами уходящего солнца, и она была великолепна в этом золотом наряде.
Черти переглядывались и роптали, потому что знали, что за этот танец их вечно юный бог пообещает ей все, что душе угодно, а что если она попросит кого-то из них в камень оборотить, и каждый мог припомнить несколько не приятных поступков, из-за которых этого вполне могло произойти. Потому они и ерзали и шумели, и вместо того, чтобы не обращать на себя взоров чужих, поступали как раз наоборот, черти ведь всегда привыкли все наоборот творить.
Но шум этот смолк в тот миг, когда она оторвалась от земли и полетела, и закружилась. И они вольно или невольно вместе с ней головами вертели так, что только рога мелькали.
Смотреть на них в тот момент было очень забавно, только никто не смотрел, потому что все они следили за ней – это был последний танец осени, без музыки. Никакой музыки не было еще с самой весны, когда, пропала флейта Леля, а потом в горе и печали очень быстро пропал и он сам. Не мог жить без музыки, а в заповедном лесу все напоминало о том горе, которое с ним приключилось.
Но вот теперь все переменилось в один миг. И под общий крик она обнажилась, случайно, или это была хитрость. Но покрывало ее, как большой оранжево – золотистый лист, упало на жухлую траву немного раньше, чем сама богиня. И ей только оставалось лететь вслед за ним, и медленно – медленно опуститься на него.
Черти опомнились первыми, они снова стали бояться, что она попросит о чем- то, а Велес исполнит любую ее просьбу, ведь если их так пробрало, то можно себе представить, хотя на самом деле они никак не могли представить, что было с ним во время этого чарующего танца.
Но самого страшного не произошло, она снова незаметно укуталась в свое покрывало, и только рыжие волосы вились на ветру и переливались.
Она оглядывала их, улыбаясь, и никаких жертв намечать не собиралась. Только улыбка была какой-то грустной, очень грустной, это заметили даже черти, когда мнимая опасность миновала, и они могли спокойно вздохнуть. Отдыхать пришлось недолго. Всем им надо было собираться, да и отправляться в подземный мир, правда, тогда было и еще одно происшествие.
Впервые люди, а вернее, князь Славен, заставил их всех о себе говорить. И это тоже была грустная история. Не такая, как у Купалы и Костромы, и все-таки очень грустная. И на этот раз они взирали на Забаву – дочь водяного.
Глава 12 Дочь водяного грустит о несбывшемся
Он сюда приходил и сидел до рассвета
Этот юноша дивный, в кого он влюблен?
И печальная дева узнала про это.
И теперь все грустит, обращенная в сон.
И напрасно русалки твердили:– Пустое,
Ты лишь дочь водяного, он будущий князь.
И она все плыла, и влекла за собою.
Черти дико кружили, в тиши веселясь.
– О, оставь его, дева, – Яга говорила.-
И негоже беду навлекать, не дури.
Только страсти незримой великая сила
Заставляла скитаться ее до зари.
И опять уплывала куда-то в тумане
Растворялась, и снова напрасно ждала
Князь сюда не вернется, провиденье обманет
А она так тиха и печальна была
И однажды русалки ей тихо сказали,
Что в сраженье он голову, храбрый, сложил.
– Там все тихо теперь, и княгиня в печали,
Он погиб, как герой, и достойно он жил.
Но до Ирия дальше, чем было до мира,
– Ничего, – говорит, – он вернется опять.
И все бродит по лесу она сиротливо,
И в трясине болотной ей грезится князь.
И она отыскать его снова готова,
И в объятьях его до зари замереть.
Но печальная даль, это Сирин ей снова,
Говорит, про сраженье, про князя, про смерть.
А она поднимается, мир покидая,
И готова отправиться в долгий свой путь.
Леший хмурится, и головой он качает.
– Это просто беда, ты опомнись, забудь.
Эту песню сочинили черти – музыканты значительно позднее, но происходило все, о чем они распевали именно в ту самую последнюю осень. Яга не даст соврать, а на память она никогда не жаловалась, а Баюн подтвердит обязательно. И так все это было так.
У князя Славена в то время был уже сын взрослый Волох. Юноша странный, надо сказать, потому что все ему хотелось во всем отца обойти. И надо сказать, что боги наши наградили его щедро разными талантами, и в небесах он мог летать, и по лесу рыскать волком серым, и рыбой щукой в воде плыть.
Трудно было с ним любому справиться, да никто особенно и не старался. Таким вот он казался неуязвимым в те дни.
И когда он расстался без сожаления, прямо после ночи Купальской с девицей, на которой вроде жениться обещал, то она бросилась в болото в расстройстве. Сама ли потонула, или Болотница коварная ей в том помогла, этого даже Леший сказать не мог, а черти, когда с плясок своих вернулись, да растерянного Волхва увидели, то и стали девицу искать там, куда он послал их. Найти – то они ее нашли, конечно. Только была она мертва совершенно, да и какой ей быть еще после того, как пару часов на дне болотном и пролежала она.
И только после всего этого и поняли черти, что не смогут они никогда оправдаться. Хотя, как обычно ни в чем не были повинны, только на них ведь все спишут потом, когда захотят княжича оправдать, а он соврет, и глазом не моргнет
Тогда самые шустрые, чтобы оправдаться как-то, поймали Берегиню первую попавшуюся и заставили ее рассказать и Лешему и Яге, как все на самом деле было, они только помогали княжичу, хотя и знали, что добрыми делами дорога в Пекло и стелется.
И оправдаться – то они оправдались, и она им помогла, вроде все обвинения и подозрения с чертей были сняты. Только оставалось и другое – Берегиня та с того самого дня, добрые дела все-таки всегда наказывались, она стала тосковать ждать князя своего.
И остановится на месте одном, словно дерево, стоит неподвижное, так что черти снова к Яге бросились.
– А где вам знать, что такое любовь, – говорила та, – а вот она узнала о том, и теперь горемычная и с места сдвинуться не может.
Чтобы она сильно чертей не ругала, они разбежались подальше, и не хотели больше оставаться.
