скачать книгу бесплатно
Жена Океана решила, что Никта намекает на то, что ее муж не всегда был ей верен.
И вспыхнула от ярости Титанида, Никта ведь говорила не просто так, она знала что-то, она точно что-то ведала.
И по тому, какими темными стали ее глаза, Тефида поняла, что оказалась права. Она забыла о несчастных судьбах своих дочерей, и стала думать о том, что разговаривала со своей соперницей, которая наверняка была, а может и сейчас остается любовницей ее мужа. Так странно может повернуться вдруг разговор совсем о другом.
№№№
Никта не стала задерживаться, она проявила участие, сказала о главном и отправилась дальше, посмотреть на весь остальной мир.
– Потому она и появлялась тут, и проявляла участие, что считала их почти родичами.
Ничего понять и доказать верная жена Океана не могла, но, когда сказала ему, что тут была Никта, заметила, как изменилось лицо ее мужа, оно стало другим.
Она могла все это оставить без внимания раньше, до этого разговора, но теперь, когда так много знала и о чем-то догадывалась, ничего такого не получилось.
Он ничего говорить не стал, и сказал, что навестит Клименту, отправился прочь, что подтвердила его виновность.
№
В те времена на земле еще не было богини любви, и титаны как-то обходились без этого чувства, Афродита должна была появиться через пару веков, тогда в мире все будет иначе, но ведь были какие-то чувства между титанами, пусть и не ясные, не четкие, но все-таки были. Проще или сложнее им было жить, да как знать, но они как-то жили, как-то, хотя потом не любили вспоминать те времена.
Ревность без любви одна отрава,
Как она сжигает души всем
Остается горечь и забава,
И печаль, забытая поэм.
Как на высоте ей удержаться,
Если ты не любишь. Странный миг,
Снова будут Демоны сражаться,
Проклиная странный этот мир.
Гелиос отчаянно осветит,
Все, что скроет призрачная ночь
Если счастья больше нет на свете,
Никому убогим не помочь.
Но они живут еще и дышат,
В лабиринте призрачной тоски.
И свои стихи ночами пишут,
Странные тревожные стихи.
Глава 15 Сон перед рождением дочери
Горько и обидно было Персе, в те стародавние времена она была первой женой, поступившей так решительно, это потом у Олимпийцев многие дети без отцов рождались. А тогда, во времена титанов, это было редкостью, и ведь главное, что она выходила замуж, а не тайно с Гелиосом встречалась, никакого не обманывала, а оказалась в таком вот кошмаре.
Одно знала Перса, что если она простит, уступит, то будет только хуже, и так ей было спокойнее, обижаться не на кого, вот и пусть светит всем, всех согревает, она же как-то это переживет, ее радость и счастье будет в детях.
Подарил детей Гелиос, и хорошо, их надо вырастить, пристроить в таком жестоком мире, как-то с ними еще оставаться придется. Она была плохой женой, но зато станет хорошей матерью.
Но накануне рождения Европы, а она в то время была еще в утробе матушки, Перса во сне увидела свою дочь в шкуре быка, и та рвалась и металась, но выбраться никак не могла. Что бы это могло значить, что за плен такой? И почему ее дочь страдать будет не меньше, а то и больше, чем она сама. Конечно, такой сон могла послать ей ее подруга Богиня ночи Геката, как знак и предупреждение. Но стали говорить о чем-то далеком, о каком-то Зевсе, который гонялся за всеми девицами и богинями, вроде бы это он оказался в шкуре быка и решил ее похитить. Что это такое, как это может быть? Она так хотела заглянуть в грядущее.
– Зевс, остров Крит, что это такое вообще, есть ли такой остров или он только еще будет.
Она видела стройную красавицу и какого – то грозного бога на том самом острове, ничем не примечательном, таких островов у батюшки сотни.
Тут же во сне появилась матушка, и она услышала:
– Вот видишь, -говорит ей мать, – а Гера все это терпит, и ничего.
– Я ничего не хочу и не стану терпеть, – заявила Перса, – но в шкуре была моя дочь, при чем здесь какая-то Европа. И кто такая эта Гера? Что она вообще себе позволяет?
– Судьбы людей, титанов, богов порой чудесным образом перекрещиваются, все может быть, – услышала она во сне.
Но кто это говорил, откуда все это было?
Просыпаясь, Перса повторяла имена:
– Европа, Гера, Зевс, шкура быка Крит, – кажется, она запомнит их навсегда.
Как только появился отец, Перса попросила его показать ей остров Крит, конечно если он существует
– Зачем тебе это? – спросил он, – я слышал что-то про такой остров, но сам там не бывал ни разу.
Она не собиралась от него отставать, и они отправились туда на закате, до рассвета ей не хотелось терпеть, словно решалась ее судьба.
Путь на этот остров оказался не близким, Океан пожалел о том, что согласился на капризы дочери, ведь она могла родить ребенка в пути.
Но ничего такого не случилось, добрались они благополучно, Перса ходила по пустому острову, такому же пустому, как тот, на котором оказалась ее сестра, когда рожала сына от ее мужа, ничего там такого не было, даже строений каких-то, только вода и кусок суши – все. Неужели наступят времена, когда тут окажется ее дочка, каким-то Зевсом украденная?
– И что ты хотела тут отыскать? – не удержался Океан.
– Сама не ведаю, – призналась она, – но видно, что ничего тут такого нет, и быть, наверное, не может.
– Давай возвращаться, я видел, как пустые острова становятся обжитые и уютными, может быть и тут все будет иначе со временем, но пока нет ничего такого. И в последний момент, когда они уходили на свой корабль, Перса остановилась на миг, ей показалось, что прекрасная дева в белом шагнула к ней навстречу и окликнула ее по имени.
– Ты видел? – повернулась она к отцу.
– Ничего я не видел, не знаю, что ты там разглядела, – ворчал старик.
Он не любил пустые, необжитые острова и старался там не появляться, но ни в чем не мог отказать дочери.
А Перса на острове Крите
Гуляет в тиши одиноко.
Но что там белеет, смотрите,
Какой там трепещется локон.
Кто девушка эта? —Европа,
Куда она нас уводила?
До света, до жизни, до вздоха.
По Криту Европа бродила.
И сын его – грозный властитель
Получит чудовище, знаю.
Туманна ночная обитель,
И там Минотавр изнывает.
Все это однажды случится,
И вечно останется с нами,
И Перса – печальная птица,
Здесь бродит одна вечерами,
Грядущее в прошлом пребудет,
Уже ничего не случится.
Там боги, и звери, и люди,
И мечется белая птица.
Глава 16 На острове Кирки
Но время шло своим чередом, подрастали дети и внуки и расселялись по миру. Их становилось все больше, теперь уже не только Океан, но и сама Тефида все реже их навешали, но иногда Тефида нарушала свои правила и отправлялась туда, забыв обо всем.
Особенно беспокоила ее внучка Цирцея, чародейка ненавидела отца и презирала матушку, ничего не хотела о них слышать даже, с ней надо было поговорить обо всем и попробовать рассказать о том, что было, может тогда она что-то поймет. Да и просто поговорить, посмотреть, как она там устроилась, чем занята. Не только люди, но и титаны всегда нуждались в общении.
Гордая Перса к дочери не заглядывала, она не хотела снова и снова говорить с ней о том, что случилось, и при этом видеть, что та повторяет ее судьбу. Сознавать это, чувствовать свою вину было очень горько.
Тефида же рассказала о том самом сне, который так мучил и мать, и бабушку до сих пор, уже тогда они были уверены, что девочка наделена удивительным даром, и ей ведомо значительно больше, чем им обеим. А так хотелось, чтобы тайное наконец стало явным.
– Да все очень просто, сестра моя будет связана с сыном Европы, и вероятно, они что-то такое породят, что прославятся на все времена. Такие сны просто так не снятся, и тем более, вы их запомнили навсегда…
– Все для нее так и закончится на этом острове Крите, а мне не нужен никакой грозный воин и тем более из сыновей богов, они погубят нас, разве не для этого они и завоевали этот мир, чтобы от титанов больше ничего не осталось. Мы же и можем только укрыться на островах и забыть о их существовании, пусть Прометей носится с ними, но они выбросят его, как только он хоть слово против скажет.
Не сразу поняли титаны, что время их прошло и прошло без возврата, только просвещенным удалось заглянуть чуть дальше, чем остальным. И они знала о том, но молчали, потому что никто не мог поверить в то, что такое может быть.
– Мы должны жить среди них, – говорила Тефида Цирцее, – мы не можем себе позволить такую роскошь как смерть, а раз так, то придется как-то с ними мириться. Ведь они победители, а не мы.
– Я не хочу с ними мириться, – отвечала та, – мы были раньше, если отец мой уйдет с небосклона, то они не протянут долго во тьме. Вот это было бы самое лучшее из всего, что можно ожидать.
– Но ты же знаешь, что он никуда не уйдет, – он останется с ними навсегда, и в этом наша главная беда. Да и куда нам уходить, если даже Никта и Геката выбрались из тьмы на свет, им, бывшим там с самого начала, не захотелось там оставаться, а куда ты предлагаешь уходить нам.
– На свои острова и дальние земли. Да куда угодно. Лишь бы не видеть и не слышать их, я не откажусь от такой жизни.
Тефида не переставала дивиться тому, какими странными созданиями были ее дочки и внучки. Если она сама не могла понять их, то кто же в мире этом поймет?
Но разве не о том же думала и страдала Гея, когда ей пришлось избавиться от Урана, а потом заставить Рею и внуков расправиться с Кроносом, тот оказался ничем не лучше своего отца. И стоило ли убивать, а вернее лишать сил Урана, если будет только хуже? Но разве можно о том узнать, пока не попробуешь и не проживешь все это сам.
Вернулась Тефида домой опечаленная еще больше. Вечером она рассказывала Океану о их внучке, сетовала на то, что та обрекала себя на одиночество.
– Какие-то залетные герои не в счет, – прибавила она
Океан молча смотреть на бесконечную водную гладь, ему нечего было сказать, нечего ей ответить
Молчит бессильно Океан,
Он видит грозную Цирцею.
Когда герои разных стран
Пред ней отчаянно немеют.
И превратив легко в свиней
Беспечных эллинов, девица,
Молчит и любит все сильней
Лишь одиночества страницы.
И солнца тот печальный круг
Пред ней в просторе проплывает,
– Скажи мне, батюшка, мой друг,
Счастливы боги не бывают.
Тогда зачем, тогда к чему,
Но Гелиос молчит сердито,
И поглощает эту тьму,
Тепло им дарит деловито,
Нет, ей Цирцеи не понять,
Что остров можно бы покинуть,
Влюбиться и родных обнять,
Поспорить с грозною богиней,
Одной остаться на пиру,
И быть собою в этой драме,
Но снова перед ней замрут,
Те, кто считал себя богами
Глава 17 В Колхиде
Ээт могуч и грозен,
Он в своей Колхиде
Снова видит солнце,
Снова небо видит.
И вдали растаял
Наглый тот мальчишка,
И за птичьей стаей
Он несется, слыша
Стон сестры Цирцеи
Возглас сына рядом,
О моя Медея,
Что же ты, не надо!!!
Ночь смыкает саван,
Там в долине смерти
Остается славный
Парень, только ветер.
