banner banner banner
Кошмар победы. Князья и воины
Кошмар победы. Князья и воины
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Кошмар победы. Князья и воины

скачать книгу бесплатно


– Не думаю, что он так наивен и глуп, тебе и коня-то своего доверить нельзя, не только град, пусть и захудалый. А если он так поступит, то сто раз потом о том пожалеет.

Это Рюрик воспринял, как настоящее оскорбление, но столько их он от брата своего слышал, а радость от случившегося была так велика, что и к этому он постарался спокойно отнестись.

Но и Давид так просто сдаваться не собирался, и он прибавил:

– Впрочем, Всеволод не такой дурак, как тебе кажется, ты будешь в Киеве за него отдуваться, весь мир против себя настроишь, скольким братьям захочется отравить тебя и со света сжить, а он в своем Владимире отсидится спокойно, до него никто не доберется. Ты прикроешь его со всех сторон. Пока они с тобой не разделаются, ему волноваться не о чем.

Это прозвучало так неожиданно, что Рюрик по-настоящему растерялся. На этот раз ему и на самом деле нечего было сказать. Слова его злобного братца на многое проливали свет. Но Всеволод плохо знает Рюрика, если он так считает. Он и на самом деле давно сделал Владимир столицей земель русских, но и Киев хочет в руках своего союзника держать. И хлопот при этом никаких у него не будет. Лихо придумано. Почему он сразу не подумал об этом.

Киев будет у него. И он его удержит в своих руках, как бы это братца его родного не бесило. И пусть этот мир принадлежит этим двоим, ведь и ему без Владимира не обойтись.

Давид отступил, понимая, что слова его не достигли цели. Рюрика ничем нельзя пронять, он давно в этом убедился. Ну и пусть сделает, что вздумается, но на Давида пусть не рассчитывает, он не собирался во всем этом участвовать.

ГЛАВА 8 РАЗДУМЬЯ

Давид ушел хмурый и всем на свете недовольный. Настроение у Рюрика было прежним. Он спрашивал себя, почему его братец таким уродился. Он заранее знает все, что случится, и в самых черных красках только и рисует.

Но радость его оборвалась, потому что рядом раздался странный, совсем не похожий на человеческий голос:

– Ты станешь великим князем, – произнес этот незримый тип, – только прав твой брат, – семь раз тебя оттуда выкидывать будут, но ты снова вернешься на свое место.

Рюрик смутился, но только на миг, а потом гордо отвечал:

– Хоть сто семь раз, ничего мне не страшно, никто не заставит меня от столицы отказаться. Я буду киевским князем, даже если Всевышнему не хочется меня там видеть.

В запале своем он перегнул палку, но остановиться все равно не мог.

– Я не стану в тени томиться и ждать неизвестно чего, и изгнанником несчастным тоже не стану, я рожден князем, им и останусь.

Можно было, позабавиться, все это, выслушав, но бесу вовсе не хотелось веселиться. Его упрямству и бес сам мог позавидовать, но почему он так не нравился Мефи?

Сколько потом не прислушивался Рюрик, голоса этого он больше не слышал, и показалось ему, что разговаривает он сам с собой. Он упрекнул себя за то, что невесть с кем был так болтлив. Не стоило всем подряд обо всем рассказывать. Хотя ему нужен был такой союзник, но он понял, что тот не станет с ним ни о чем договариваться.

– Ничего, у меня еще будет для этого время, он снова ко мне придет и тогда по-другому говорить станет. Он появился и подал голос – это главное. Он видит, что я способен на многое, и с кем ему еще быть в этом мире, как не со мной.

– Нельзя желать всего на свете, всему свое время, – пытался утешить себя Рюрик, но досада проступала сквозь льстивые слова:

– Он будет моим.

И хорошо, что бес не слышал этих слов, и в тот же миг не лишил его напрасной надежды. Он давно уже держал свой путь к князю Игорю. Уж если с кем из них ему и хотелось заключить союз, то именно с противником Рюрика. Он всегда и всех союзников своих выбирал сам.

– Странно, почему он так беспечен? Надеется, что ему все достанется без борьбы. Он многое понял и не глуп, но что так дурманит голову грядущему великому князю?

Бес знал, что князь Игорь был влюблен, и влюблен ни много, ни мало, в дочь Галицкого князя Ярослава, прозванного Осмомыслом. И волновало его в те дни только одно, как добиться руки у грозного, самого могущественного из князей русских. Он вовсе не думал о союзе с ним, прекрасно зная, что ни с кем, ни в какие союзы не вступал Ярослав. Многие именно так его нежные чувства и толковали, но князь Игорь не заблуждался на это счет, и не тешил себя напрасными надеждами, хотя какие-то преимущества ему эта женитьба, несомненно, давала. И угнетало и окрыляло, то, что добиться Ярославны было почти невозможно, и хотя близкие люди твердили, что они были созданы друг для друга, но, предпринимая самые безрассудные попытки уже несколько раз, он никак не мог получить желаемое. Но потом, все, что затевалось за его спиной младшими князьями, его не особенно волновало, и если бы бес постоянно не напоминал ему о заговорах, он и думать бы об этом вовсе не стал. Но беса мало волновали страсти и любовные переживания князя, он думал о состоянии дел в этом мире.

Встретившись с Игорем, он не стал тратить время на приветствия и сразу перешел к делу:

– Как ты можешь быть так спокоен, когда они уже полмира захватили, и сметут тебя с лица земли не нынче, так завтра, – упрекал он князя.

И он говорил и говорил о хитростях Всеволода, о новом его союзе с Рюриком, который спит и видит себя в Киеве, о мире, который всегда был жесток, но с приходом этих типов и вовсе стал невыносим.

Игорь слушал его молча, хотя умудрился думать о своем.

– О чем ты думаешь? – возмутился бес, которому вовсе не нравилась его рассеянность.

– О Ярославе, – признался он, – в последний раз он меня на порог не пустил, а ведь я немало сил приложил, чтобы дойти до него.

– Ярослав, слава богу, от этих дел в стороне стоит, и не стоит его злить и заставлять вместе с ними против тебя идти.

Но он совсем ни о чем не думает, и не понимает даже, в каком мире живет, вот уж точно со своей любовью белены объелся.

Но Игорь уже переключился на то, что говорил ему бес, он вспомнил Всеволода, с которым когда-то сталкивался у князя Андрея, когда жил у него в изгнании, но он казался ему даже славным парнем, спокойным и рассудительным. Конечно, в тихом болоте черти водятся, но это его не особенно волновало. Хотя если бес об этом так беспокоится, то в этом есть что-то опасное.

– И чем ты предлагаешь мне заняться? – спросил он у собеседника своего, понимая, что тот так просто от него не отстанет.

– Если не хочешь, как дед твой в изгнании на острове всю жизнь свою провести, нужно бороться с ними, и поставить их на место.

– Мне со всем белым светом бороться придется, – усмехнулся он, хотя веселого во всем, о чем они говорили, было маловато. – Они не идут в открытое сражение, как я могу узнать, что делать должен, и всегда виноват окажешься.

– Мы узнаем их замыслы, и потом надо будет действовать, ты не должен в стороне оставаться, хотя это не так просто.

– Но я не пойду по трупам и подлецом прослыть не хочу.

– Тогда остается быть мертвецом, именно этого они от тебя и добиваются упорно. Видно пора и островок подходящий подобрать, – предложил сердито он.

Но бес понимал, что это напрасный разговор. Он и на самом деле один против всех быть должен. Он не сможет бороться любыми средствами.

Исчез он раздосадованный, так и не сказав о самом главном, но что еще он мог сделать? Ему и самому еще надо было подумать о том, что дальше делать с Игорем, как помочь тому, кто и сам себе никак помочь не может, и от всего отказывается.

ГЛАВА 9 СТРАШНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Разговор этот странный раздосадовал Игоря, он понял, что бес не стал бы его без дела пугать, и вообще не появился бы, если бы все не было так серьезно. Но что ему оставалось делать?

На первый взгляд казалось князю, что он сражается с тенями. Он сталкивается с ними на мгновение, но как только это происходит, и он старается их поймать. Они исчезают бесследно, и ему снова приходится кидаться невесть куда, и снова бежит он за ними. С ума так просто сойти от такой погони.

Конечно, бес ему поможет, но как драться, если не видишь противника. Он с грустью подумал о том, что Олеговы враги и сам грозный Мономах и в подметки не годились этим юнцам. Может, он преувеличил для красного словца, но легче ему от этого не стало.

– Я не собираюсь отсиживаться в тени, – размышлял в то печальное время князь Игорь, – не собираюсь смотреть, как они сожрут друг друга. А потом все против меня пойдут. Но если я стану на них похожим, то, что же от меня останется? Если останусь в стороне, то они и меня и весь мой род изведут.

С какой стороны не посмотреть – все было отвратительно. Но Игорь понимал, что не он все это затевал, а если нельзя чего-то изменить, то просто надо смотреть на это по-другому.

Он был прав, когда говорил о том, что князья вырождаются, рабы становятся властелинами, а те, кто мог бы править этим миром, из благородства и щепетильности своей постепенно отходят в сторону. А если действовать так, как они, то станешь таким же ничтожным.

И если что-то родного и близкого у него оставалось – только ясные глаза Ярославны и сыновья его милые. Без них жизнь бы совсем невыносима была. И не будь их в этом мире, никакая власть ему не стала бы нужна вовсе.

– На борьбу бесполезную может уйти вся жизнь, а как же любовь? Потом на чувства и простые радости просто не останется времени и сил. И оттого, что не мог он найти золотой середины в этом мире, особенно тошно ему становилось.

№№№№№№№

Той ночью ему снова снился бес. Он был напорист и сердит. И наезжал на князя сильнее обычного:

– Ты от всего на свете оказаться решил, – усмехнулся он, давай отправляйся к этой гордой девице, раз любовь для тебя важнее власти оказалась. А они тебе за это так благодарны будут, как никогда прежде не бывали, только этого и ждут князья – братья твои. Только потом не жалуйся на то, что весь твой род с лица земли исчез. И когда дети твой – рабы Всеволода и Рюрика, попрекать тебя станут, за то, что ты ничего для них не сделал, ты тоже не сердись и не рви на себе волосы. А я приду снова и напомню тебе о том, что у тебя была такая возможность, но ты не воспользовался ею.

Игорь испытывал дикие муки и больше всего хотел пробудиться. Но он знал, что пробуждение не принесет ему радости.

Беса нигде не было видно, потому голос его звучал особенно зловеще:

– Они церемониться с тобой не станут. Сыновья твои будут уничтожены. Такой страшной расправы никогда еще мир славянский не видывал. А ты будешь с небес на это смотреть и проклинать тот день, когда отстранился беззаботно и бездумно и ничего предпринять не смог.

Он помолчал немного и заговорил снова:

– Опомнись, пока не поздно, у тебя еще есть время, хотя его совсем немного осталось.

В комнате и в душе князя воцарилась тишина, никто больше не произнес ни слова, ни звука. Но Игорь точно знал, что на этом свете ему не найти покоя. Отстранится ли он от борьбы или будет драться до последнего дыхания, – гибель неизбежна. От этого становилось особенно грустно и пусто. И ничего поделать нельзя было.

Но в те дни князь был молод и влюблен. Он не помнил и не переживал долго тягостные сновидения. И пока Ярославна не стала его женой, ни о чем другом не мог он думать. И бес понимал, что с любовью его надо поскорее уладить, чтобы она не беспокоила его так, и он мог о самом важном подумать.

Хотя от Ярослава Галицкого все равно толку никакого не будет, скорее наоборот – одни только обиды и жди. Но так как Рюрик думал только о великокняжеском столе, а Игорь на княжне Галицкой, то и у него дел прибавилось – одному надо было помешать, другому – помочь, и сделать это как можно скорее. А что, украсть дочь самого Ярослава, на которого у него давно свой зуб был, дело страшно приятное, и при этом еще Игорю помочь – двух зайцев можно разом убить. Потому и решил он за это дело взяться, а потом уж полностью переключиться на тех троих, которых святыми назвать было трудно. Троица давно заслуживала внимания, пыл их надо было охладить.

Он чувствовал, что дело принимало серьезный оборот. На карту были поставлены жизнь и смерть. Дух захватывало даже от планов грядущих. И засучив рукава бес стал дело делать. Он продумывал все ближайшие действия.

№№№№№

Сон и явь оставались одинаковы тягостны и неприятны с того самого момента. И хотя в любви он не был особенно счастлив, но все поправимо, пока человек жив.

Игорь понимал, что в первую очередь он должен построить свой храм. Это было особенное сооружение. Князь этот имел дерзость не верить новым богам, потому он не мог рассчитывать на поддержку священников. Он все время с детства обращал свой взор к грозным богам своих предков, и надеялся только на их одобрение и поддержку.

Вначале священники черниговские изо всех сил боролись за его грешную душу, но понимая, что дело это безнадежное, отступили. Они даже и представить себе не могли, что во второй половине 12 века среди славянских князей мог быть язычник.

Игорь все видел и понимал, но оставался верен себе до конца. Только яростная борьба обострялась с каждым днем. И с каждым днем было у князя все меньше сторонников, и все больше врагов лютых.

– Не в их власти уничтожить меня, – продолжал он спор с невидимым собеседником, и тот отвечал ему:

– Ты исчезнешь, словно тебя на свете и не было никогда.

Но кто говорил с ним, бес или его собственная совесть не могла оставить его в покое. А может, это они вместе против него действовали. Но это не только не сломило его дух, а придало задора в борьбе. Он готов был броситься в огонь и в воду, и ничто не останавливало его в те минуты.

– Он поможет мне, – думал потом Игорь о бесе.

Но князь прекрасно понимал, что в первую очередь он может думать только о себе самом, а потом обо всех своих помощниках.

У беса невесть, что на уме, он ничего не делает просто так, и еще неизвестно, что лучше, его помощь или невмешательство. За что бы ни брался опальный князь, в тот миг казалось, что все было против него, но сначала это только вдохновляло и заставляло его сражаться. Но усталость может уничтожить любые порывы, тогда ничего от них больше не останется.

Потом он вспомнил о князе Андрее Боголюбском, так захотелось, чтобы он был жив, помог хотя бы советом. Но судьба князя этого была особенно печальна. Расправа взбесившихся холопов, стала для князя Игоря еще одним страшным знаком, хотя она и была с ним связанна. И зловещие тени со всех сторон окружали его. И надо было запереться с храме языческом, и вернуться к тому, отчего так нагло посмели уйти собратья его безрассудные.

Как верил Андрей в бога этого, но если и его он не уберег, то на что могли надеяться остальные грешники.

Но больше всего убивало его то, что его родной брат Всеволод мог оказаться таким негодяем. Хотя кто разберет его и рассудит. И надо бы понять этого человека, прежде чем судить его. Трудно сказать, как и кто прав окажется.

ГЛАВА 10 ЗАТИШЬЕ

Бес внимательно оглядывал бесконечные просторы славянских земель. Он заглянул к половцам и понял, что там будут происходить главные события. И снова подивился он странностям всего происходящего в этом мире.

Ему было известно, что старший сын князя Игоря Владимир обручен с дочерью Кончака. Они почти родственники. Князья любили такие союзы.

Но бес не стал думать дальше, ему не хотелось все наперед предугадывать. Ведь что-то по ходу дела можно будет исправить.

– Да, времена проклятые им достались, – усмехнулся он, оглядываясь вокруг. Да такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Он знал, что произойдет какая-то важная встреча. И встретил он Ангела Игорева. Тот был устал и опечален. И сидел на опушке леса около срубленного пня, не отрываясь, смотрел на неподвижную воду.

И хотя для беса все ангелы казались совершенно одинаковыми, на одно лицо, но этого он легко отличал от всех остальных, потому с интересом к нему и направился:

– И что это ты тут прохлаждаешься? – напустился бес на него. Он не любил все эту братию, но знал, что этот ему полезен окажется. И поддерживал с ним приятельские отношения.

– А ты что так вокруг Игоря суетишься, – спрашивал его Ангел, очнувшись от тяжелых дум.

– Твою работу исполнять собрался, – отвечал ему бес, – и не понимаю, почему ты свои крылья так покорно сложил и сидишь, словно мертвец.

– Я бы и тебе не советовал в это вмешиваться, тебе трудно придется.

– Я не спрашиваю твоих бесполезных советов, – огрызнулся бес, а легко у нас никогда с самого сотворения не бывало, и вдвоем мы что-то да сделаем для него, хотя не могу сказать, что я в восторге от союза с тобой, но это лучше, чем ничего.

Его бесило то, что Ангел, как и Игорь, смотрел на него недоверчиво. Странно они настроены, только он – добрая душа – им вопреки всему помогать решил. Больше всего в тот момент удивлялся бес самому себе, откуда в нем при таком унынии еще задор берется – непонятно.

– Может, ты и не хранитель уже? – поинтересовался он, обиженный сам за себя родимого.

Ангел решил, что тот над ним, как обычно просто издевается, и не хотел отвечать. Ему-то что, с него все, как с гуся вода. Мир рухнет, а он будет бродить по обломкам его и песенку насвистывать.

Они такие разные, и пусть бес творит то, что ему вздумается, а он о серьезных вещах переживал в те скорбные дни. Он знал, что из союза с бесом никогда ничего путного не выходило, но, в крайнем случае, если все совсем безнадежным станет, он готов был сделать шаг к нему навстречу.

– Он мне одолжение делает, – усмехнулся бес, проникнув в его мысли, – какова наглость, когда в ногах валяться и умолять должен. И пусть спасибо скажет, что неравнодушен я к князю Игорю, а то такое бы одолжение ему показал.

– Хранитель-то хранитель, – вслух рассуждал между тем Ангел, только как хранить его, если он и в храме-то не появлялся сроду, все больше с такими как ты возится. Думаю, что бог меня от него скоро совсем уберет.

– А ты и рад стараться, – с упреком взглянул на него бес, он едва сдерживался, готов был вцепиться в того и придушить его, если бы это имело какое-то действие.

Он бесился, видя, как легко эта братия идет на предательство. Как бы он не был плох, но таким откровенным негодяем не был никогда. Но даже если этот тип готов от него отказаться, бес себе такого позволить никак не мог.

– А я вот ни за что его не брошу, – грозно и гордо произнес он и заставил Ангела устыдиться своих крамольных помыслов.

Бес удалился, всем своим видом показывая, что неинтересно ему общаться с этим типом.

– Ничего, дорогой, разве в первый раз тебе придется одному за все браться и самому все делать. В этом нет ничего нового и удивительного. Может и лучше, если он не будет у тебя под ногами болтаться и везде свой нос совать.

И он стал парить, подражая полету ангела, при этом широко расставляя свои волосатые лапы и то сводя ноги копытами вместе, то снова разводил их.

Если бы кто-то увидел этот нелепый полет, то наверное помер бы от смеха, но для людей бесы были невидимы, а духи – заняты своими делами. А сам бес при этом оставался поразительно серьезным, словно занят был каким-то очень важным делом, от которого зависела его жизнь или смерть.