скачать книгу бесплатно
И сделку он готов был заключить с кем угодно, да тот самый тип хвостатый, которого не принято по имени называть, что-то не особенно торопится на свидание с ним.
№№№№
Бес скучал в те дни. Князей оказалось много, а толку от них мало. И чтобы развлечься, что-то провернуть с ними, придется выбирать лучшего из худших. И мало того, что это утомительное занятие, так еще наверняка останешься в проигрыше. И остается надеяться только на то, что проигрыш этот будет не так велик, чтобы и самому не оказаться в этой паутине, которую они друг для друга так искусно плести начали.
Когда все было расставлено по своими местам, заинтересовали его больше других Рюрик и Всеволод. У них были громадные планы, хитрость, несмотря на юный возраст, и сразу заметно, как далеко они должны шагнуть в грядущем.
И не поленился он одним глазом в это грядущее заглянуть, чтобы главное знать наверняка. Его насторожило то, что речь часто заходила об Игоре – его любимце, с которым он познакомился на той самой метельной дороге, где они мечтали и сгубить его в самом детстве еще. И он мог в тот лютый мороз замерзнуть, сгинуть без следа и стать пищей для голодных зверей. Но бес не было бы сам собой, если бы такое допустил. И вихрь в одночасье домчал их легкую повозку прямо до Боголюбова – княжества их дядюшки – Андрея. Бес был уверен в том, что тот и сам не откажет путникам, а если бы попробовал это сделать, то он обязательно бы вмешался в происходящее, но этого делать не пришлось.
Нешуточными были угрозы вероломного наследника Святослава, но поделать он ничего с Андреем Боголюбским не мог и отступился. Но со всеми обидчиками в свой срок рассчитается сам Игорь, да и он в стороне оставаться не станет.
В его княжестве и оставались они, отовсюду гонимые, пока Игорь не повзрослел и не окреп хорошенько. Там же и брат его младший Всеволод рядом с ним рос и мужал.
И для самого Андрея, отдавая ему Игоря, бес сделал доброе дело, запомнили его и выделили среди остальных только потому, что спас он Игоря Святославича, все остальные дела его стерлись из памяти людской. Опечалил он тем сам только Рюрика с Всеволодом, к которым и заглядывал нынче, чтобы посмотреть, чем они собственно там занимались, какие делишки скверные замышляли.
Он понимал, что это не единственные враги Игоря, и ему придется за него быть всеми своими копытами, и много чего еще пережить им вместе предстоит.
Хорошо, что сам князь молодой о многих вещах никакого понятия не имел. Лучше не знать, о том, что тебе братья и родственники готовят.
Но Рюрик ему не нравился больше других, хотя он и сам не понимал, почему ненавидит его лютой ненавистью. Нос разу он уяснил для себя одно: он ему не нравится теперь и не понравится никогда, что бы тот тип ни делал.
Было в нем что-то самодовольно-туповато-фанатичное, так неприятно жалящее его сознание, что бес начинал яростно чесаться, стоило ему только приблизиться к этому князю.
Но не только в нем одном было тут дело. Бес злился из-за того, что повырождались князья и в каких-то убогих уродов превратились в последнее время. Из-за этого часто вместо привычного зла ему приходилось совершать добрые поступки, которых он терпеть не мог. И то, что они понуждали его к этому, злило его еще больше, и злоба эта почти на весь род княжеский направлена была.
Мефи понимал, что за Рюриком ему придется особенно внимательно следить, как только он перейдет от слов к делу, а этого недолго ждать осталось. Ему предстояло предупреждать все самые отвратительные и безрассудные его поступки, и все поворачивалось так, чтобы не удались ему главные злодеяния, безумные и дикие мечтания.
Он знал, что дел ему хватит на всю жизнь Рюрикову, пока он жив, наверняка не остановится. Он тяжело вздохнул, и, засучив рукава, принялся за дело.
Посмеявшись немного над страстным желанием князя заключить с ним сделку, про себя он говорил:
– Непременно, только сделка эта немного другой будет. И выйдет все не так, как этого хочется. Не один ты такой ушлый да умный в мире этом.
№№№№
При сложившихся обстоятельствах, бесу ничего не оставалось, как только выбрать Игоря. Он должен был совершать добро в перевес им если не своими, то Игоревыми руками. А для этого им обоим немало покрутиться и попахать придется.
Бес презирал правильных и благородных, и в этом он стремился Игоря немного подправить. Но в нем чувствовалось главное – он сумеет восстать против всех властолюбцев, сумеет стоять до конца, насколько у него хватит выдержки. Смущало беса и то, что, оказавшись в одиночестве против всей этой своры, его подопечный не мог не проиграть. У него не останется сил и возможностей перехитрить и обойти их, да и не станет он пользоваться чужим горем и страданиями ради собственного благополучия, и по трупам друзей и врагов идти ни за что не согласится, а сделать больше, чем сможет сам Игорь, ему никто не позволит. И все это было плачевно и страшным ударом по честолюбию беса казалось, но был ли у него какой-то выбор?
Правнуки Ярослава Мудрого, как ни хитер и не коварен был сам князь, получились какими-то слишком хорошими, благородными. Может потому они и терпели одно поражение за другим, от тех, кто вместе со своим прадедом мечом и коварством себе путь пробивали. Для беса это было необъяснимо. Но такими они были, других им никто не даст, а ведь посели он Игоря к Андрею, и порода взяла свое. Андрей не смог его воспитать яростным и беспощадным, хотя сам был еще тот тип. Не случайно с ним расправились собственные рабы. Но с Игорем у Андрея тогда промашка случилась, и с этим ничего больше не поделать.
ГЛАВА 4 БЕС РАЗМЫШЛЯЕТ ДАЛЬШЕ
Бес явился к Игорю после того, как был убит Андрей. И тот страшно переживал из-за этого холопского зверства. Он понимал, что пора с ним беседу провести и рассказать об этом мире, поведать о деде его Гориславе, о том, что ему самому жуткая борьба с этим миром уготована. Да такая, какая Олегу и не снилась даже, что Мономаховы потомки, если он противиться не будет, с потрохами его слопают. А когда действует закон, что если не ты его, то он тебя, то не стоит особенно церемониться и действовать надо решительно. И если им выпадет такой случай, то они, вряд ли станут с ним долго играть. Он все это говорил так уверенно, что и сам поражался своему красноречию.
Игорь выслушал его молча, но никто не смог бы понять насколько он это усвоил, как ко всему этому относился. Впрочем, кое о чем бес догадывался уже тогда: о том, например, что в жестокости своей он не сможет идти до конца – это-то и сыграет с ним злую шутку.
Бес был не до конца волен в своих поступках, хотя и не сомневался в своей правоте, он должен был точно знать и другое, как ко всему происходящему относится Мессир. Но тот где-то укрывался от его глаз, и на поиски его не оставалось больше не времени, ни сил. И можно было сослаться на то, что он в это время отсутствовал, и все проблемы были бы решены сами собой. И надо был знать, как тот к его сподвижнику (Игорю) относится. В своих пристрастиях он был еще более привередлив и непредсказуем, хотя вряд ли стал бы умножать беды и страдания, которых и без него князья сколько угодно натворят, но из духа противоречия можно было что угодно совершить. Впрочем, бесу не о чем было особенно волноваться, его свобода действий была если не абсолютной, то близкой к тому. Он мог всегда вывернуться и придумать самое веское оправдание. Во все времена он действовал с оглядкой. Если действия его принимали другой оборот, то мог подправить и изменить все, что угодно. И чаще всего он не влипал в непоправимые истории и почти никогда не получал хорошего пинка под зад. Этим он мог похвастаться перед многими.
Но если рассуждать здраво. Вряд ли кто-то из них Мессиру мог понравиться, хотя он может преследовать собственные цели, имеет собственные соображения. А потому оглядка и осторожность были необходимы, чтобы не погореть в действиях своих. У него были силы, ум и здоровье, чтобы на этот раз выйти сухим из воды, а еще и развлечься, получая удовольствие.
Он знал, что скоро кончит прохлаждаться, и тогда все завертится вокруг, и ему придется действовать на свой страх риск. Никому другому не удастся уследить за происходящим.
№№№№№
Время шло. Рюрик мечтал и возносился в своих мечтах на небывалую высоту. Но он уже начинал действовать. И не только Всеволод, нашедший его так ловко, но и бес сам определили и очертили его судьбу. И хорошо, что он не мог знать никаких подробностей того дела, к которому с каждым днем все ближе становился.
В те времена, как и во всякие другие, на землях русичей царила полная неразбериха и самоуправство. Об этом недостатке и размышлял в те минуты бес. Ведь даже в аду, уж не говоря о рае, все было поставлено четко, и действовали свои определенные законы. Никто, даже Князь Тьмы никогда не стал бы нарушать этих правил, потому что хорошо понимал, что стоило только что-то переменить по своеволию своему и капризу, и все начинало неизменно рушиться. А потом остановиться будет невозможно. Никому и в голову не приходило кого-то сместить или занять чужое место, когда у каждого было только собственное. А если кто-то и стремился к этому когда-то, то его тут же ставили на свое место, порядок был восстановлен. А потом никто никогда ничего и не пытался даже менять. На земле же все наоборот. Но сначала это было удобно Мессиру – взирать на все беспорядки, и порицать Бога в том, что мир оказался таким диким и несовершенным. И в один миг, когда они все опомнились и все поняли, то уяснили себе, что так дальше продолжаться не может. И правые и виноватые знал точно – ничего им изменить не удастся. Но, не желая признаваться в собственном бессилии, они кивали друг на друга, а мир славянский в то время катился к неминуемой пропасти. Но в те времена были и другие страны. И где еще, в какой стране ведомо было, чтобы старший сын оставался без трона, а младший, не устранив его, оставался королем, и до последнего дыхания отстаивал свои права, бывшие полнейшим бесправием и насмешкой над мироустройством.
Наверное, и в иных мирах подобного многим хотелось не меньше, чем тут, но об этом никто и помышлять не смел. Им оставалось терпеливо ждать своего часа, уповая на то, что рано или поздно он все-таки наступит. В этом смирении и был какой-то порядок. Правда, иногда и там находились захватчики и проходимцы, но они именно таковыми от начала и до конца и оставались, а не были никогда княжеского рода.
Наглость, вероломство, ярость – вот что им оставалось, и никто даже голоса в защиту справедливости не мог и не собирался подавать. И всегда случалось одно и то же, благородные вольно или невольно отступали, а великими князьями становились самые ничтожные, но наглые и напористые, упрямству которых мог бы позавидовать любой бес. И с ними не было никакого слада.
Под их началом и бесу хотелось не свое место, а место Мессира занять, но эти затеи даже ему самому смешными показались при ближайшем рассмотрении. И было бы интересно, коли это рано или поздно бы осуществилось – Дьявол на час, если бы он этот час продержался, а потом он бы вовсе перестал существовать, и мокрого места от него бы не осталось, в том можно не сомневаться. А на русских землях все допускалось, но на то они и люди, безмозглые, непредсказуемые и дикие. Земля славянская – место неограниченных возможностей. И жаль, что дельцам этого не удается узреть. Они не знают, во что их все делишки выльются. А если они увидят это, (он о том позаботится), то взвоют от ужаса, потому что изменить ничего никогда не смогут.
Они не думают о вечности и о своей бессмертной душе, не думают, что на земле они только одно мгновение остаются. Это ничтожный срок перед вечностью, для которой все они безнадежно погибли. Велик соблазн оказаться тем, кем хочешь себя видеть. Он может и осуществится, только все будет не так, как хочется, он не принесет никакой радости, о которой прежде мечталось. И тогда все и окажется отвратительно. Разочарование – плата за то, что желание, вопреки миропорядку сбылось.
№№№№№
Пора было заканчивать размышлять и браться за дело. На несколько лет, пока они все подрастали, бес устроил себе передышку. Но они взрослели очень быстро, этой передышке, даже прежде, чем он того хотел, наступил конец. И снова надо было бить копыта, быть одновременно в десяти местах, все устраивать, все менять по своему усмотрению, все делать иным, и лишать себя удовольствия провести время так, как ему этого самому хотелось. Но такова была его судьба. И со временем он мог находить в этом невероятную радость и небывалое удовлетворение.
ГЛАВА 5 БЕСЕДА В АДУ
Впервые за последнее время у беса появилась острая необходимость поговорить с Владимиром Крестителем, тем самым, с которого все раздоры и смуты когда-то начинались. Он поместил его после ухода в один из самых дальних адских кругов и о нем предпочитал не вспоминать. С большим удовольствием, появляясь в первом кругу ада и ведя беседы с теми, кто, кто тоже был во многом виновен, но совести своей не потерял окончательно, и мучился от раскаяний. С ними интереснее было проводить беседы и взирать на то, как они яростно маялись от собственного бессилия, когда смотрели на дело рук свои. Но ничего не могли с этим поделать.
Но, оставляя сего особенного князя, бес пообещал ему, что извлечет его однажды на белый свет и много чего покажет, много о чем еще напомнит. По его уразумению именно нынче те времена и наступали. И то сказать, могли быть хуже, да некуда.
Семена зла, коварства, корысти, жестокости принесли свои небывалые плоды, и такими оказались их ростки и результаты, что и самому Крестителю в свое время в дурном сне присниться не могли бы.
За это время князю было о чем подумать, многое увидел он совсем в ином свете, и понять успел, что все, о чем он так переживал, только суета сует, не стоила эта жизнь тех жертва и тех напряжений, о которых он тогда пекся. Но одно дело понять это, совсем иное, хоть что-то попытаться исправить. И важно было бесу ткнуть его носом в счастливое будущее.
Наверное, и он об этом думал, когда строил свое проклятое государство, огнем и мечом новую веру внедрял.
И уж если даже у прекрасных и безгрешных Рюрика и Олега, если хорошенько покопаться, грехов наберется уйма, и сами они взвыли бы, все это, узрев, то про него и говорить нечего.
Они написали свои красивые жития, создали свои благоуханные легенды и покоились на лаврах, но это только в глазах людей, а с ними – тенями, нечего было играть в такие игры. Когда будет время, каждому из них он о многом напомнит с большим удовольствием, но по справедливости, начинать надо было именно с Владимира.
После поселения в Сварге, (его теперь называли адом на новый манер), многие ценности переменились. И свои сражения и победы они уже не считали главными, постепенно они стирались из памяти и бессмертия им точно не могли обеспечить. А то, что могло бы, они в своей жизни не получили. И муки адские порой казались невыносимыми. И врагу не пожелали бы они того, что переживали там.
Все их жития, ими же самими созданные тут не имели никакого значения, они оставались глупыми сказочками, которым никто никогда не поверил бы. И к ним самим они отношения уже не имели. А правда оказалась слишком неприглядной. Да часто такой, что в дрожь могло бросить, когда она обнажалась.
Но самое печальное и состояло в том, что выяснить все это можно было, только переступив эту черту. Переписать исправить что-то они уже никогда бы не смогли. И так обидно становилось хитрым и проворным, которые еще долго были уверенны, что все только от них зависит.
Они сходили с ума от горестей. А бес открыто смеялся над ними. Они сами придумали себе то адское пламя и сковородки, на которых он старательно жарил их теперь.
Не нужно понимать этого буквально. Не хватало ему еще возиться с ними. Но то, что они испытывали, было близко к этому состоянию, только происходило немного по-другому.
Хотя к князю Владимиру сковородку можно было применить и в прямом смысле. Так, где он сейчас находился, всякое бывало. Беспощадный адский огонь порой касался его души, только боль эта была совсем иного свойства, для живых непереносимая и непонятная. Но многие из них и переживать такого никогда не будут – им повезет больше, и им незачем этого знать.
Тогда, в первые часы ухода ему пришлось за все ответить. И он не мог оправдаться, да и никто бы не смог. Но главное было все-таки впереди. Он видел все, что по его вине происходило с внуками и правнуками его, несчастными и жестокими.
Мефи извлек его снова в первый круг, чтобы наглядно показать (а показать можно было только из первого круга) что там происходить будет.
№№№№№№
Князь Владимир, взглянув внимательно на беса, сразу понял, что настал тот жуткий момент, о котором ему говорили когда-то. Он надеялся, что все случится не так скоро. Но ни о чем не стал спрашивать, чтобы не раздражать этого типа. Он решил молча слушать и смотреть на все происходящее.
– Ты думал, что пакости свои все искупил уже? – спросил его бес, – нет, дорогой мой, все только начинается. Приготовься узнать не самые приятные вещи о внуках своих и о себе самом.
Он помолчал немного, а потом снова к нему обратился:
– Надеюсь, ты помнишь, (Владимир отличался поразительной забывчивостью) что Олега из-за тебя Гориславчием прозвали? Они дальше тебя пойдут в травле внука его. Втроем захотят они стереть князя Игоря и весь род его с лица земли – трое на одного, хороши богатыри, даже твоим негодяям неповадно было так поступать.
Он пригляделся к молчаливому собеседнику своему и видел, как он бледнел и морщился.
– Что же ты не спросишь меня, кто именно так поступит? Рюрик Ростислава твоего во многом обогнал, сынок в коварстве папашу переплюнул, а он, мерзавец, еще мечтает, чтобы я ему в этом помогать стал. Бес показывал свое искреннее негодование. И Роман, хотя он не так коварен и подл и о благородстве иногда задумывается туда же прет, потому что привык быть только с победителями. Ему приходится с подлецами знаться, но это его не оправдывает. А то, что Всеволод творить станет, это ты должен своими глазами узреть. Мне ты все равно не поверишь. Могу признать, что тебе это не снилось – это первая моя похвала тебе за все времена. И усмешка, по – настоящему зловещая, озарила довольную рожу его.
– А остановить их нельзя? – спросил очень тихо Владимир, готовый идти на какую-то сделку, но он заранее знал ответ беса. И бес не потрудился ему на это отвечать.
– Я не хочу на это смотреть, – запротестовал он.
– А я и не спрашиваю тебя, хочешь ты этого или нет, – усмехнулся он. Все будет так, как надо, и нечего выделываться.
Он был подчеркнуто груб, и не собирался меняться по отношению к князю.
– Ты с ними потом пообщаешься, когда они с тобой рядом окажутся. Первого круга этим троим не видать, как собственных ушей, по крайней мере, Рюрику и Всеволоду точно.
Он решил, что о наказании для Романа стоит еще подумать, он хотел быть суровым, но справедливым. Он оставался в этом мире последним оплотом справедливости, других просто не было уже.
Подумав еще немного, и чтобы доставить князю побольше огорчений, он все-таки прибавил:
– Но учти, дорогой, чего бы они ни натворили, с тебя больше спросится. Это ты показал им, что все дозволено. Это ты толкнул их на все пакости. Тебе за все и отвечать. Они пока только готовятся к делишкам своим, – успокоил его насмешливо бес, ты еще ничего не пропустил, и все увидишь, что происходить будет.
ГЛАВА 6 ПРОРОЧЕСТВА
Бес уже хотел оставить Владимира одного. Он и с любимцами своими не особенно считался, а об этого просто копыта вытирал. Но когда тот разомкнул уста свои, ему стало интересно, о чем же тот ему сказать сможет.
– Может, и были какие грехи мои, – угрюмо говорил он, но народ мой меня любил, Святым до сих пор называют.
Он даже не сразу понял, что бес хохочет над этими словами его. Такие странные звуки раздавались из уст его.
– Это ты летописцам и потомкам рассказывай, они всему поверят, которые никогда не увидят этому, и правды узнать не смогут, но мне-то голову нечего морочить и себе не лги. Что такое любовь народная, я тебе потом когда-нибудь покажу. Но пока смотри внимательно на то, что породил, и знай, что на тебе останется большая доля их вины. Кстати, о святом, если бы все святые такие грехи совершали, то им-то грешным чего боятся, что их остановить сможет?
И он поспешил убраться, надоело ему говорить обо всем этом, были истории и поинтереснее.
А по дороге бес вспомнил:
– Как хорошо когда-то все начиналось, какими сильными и мужественными были князья. Каким жестоким чародеем считался Волхв, и Рюрик – последний из них тоже был хорош, не зря он отправил его на воспитание к викингам, и они сделали из него прекрасного князя и воина. Да и норманн Од, которого они любовно Олегом называть стали, чем он был плох. Византийцы трепетали, когда он заявился к ним. С какой радостью бес помогал ему весь мир дурачить. Да и Святослав, воспитанный Свенельдом лучшим из лучших, тоже достоин был внимания, хотя часто бывал, не обуздан и безрассуден, но именно он, к великому огорчению и породил Владимира, когда с рабыней связался. Что от этой связи еще произойти могло? Но он решил, что сын рабыни тоже имеет право на многое. Но сын рабыни все равно считал, что его обошли – рабам всегда мало. Вот он все и смял на своем пути. Бес от всей души ненавидел рабов, и жалел о том, что в самом начале не потопил его в каком-нибудь болоте, так, чтобы духу его не осталось в этом мире. Ведь тогда и жизнь по-иному бы текла. Какая странная шутка – жизнь, убери вовремя одного выродка и все пойдет иначе. Только не убрал он тогда сына рабыни. И когда тот сам убрал последнего из скандинавов, Рогволода со своего пути, бес еще забавлялся, но насторожился. А потом все закружилось стремительно. Он вспомнил Рогнеду, которой помогал изо всех сил, когда она хотела убить князя и отомстить за отца своего. Но она была только женщина. И не такой сильной и стойкой оказалась, как ему хотелось и мечталось. Он занес меч над головой Владимира, но тот пробудиться умудрился, и все снова сорвалось. Он так и не смог довести этого дела до конца. И потом он пошел и вовсе бесчинствовать, ничто его больше остановить не могло. Он мог помогать или бездействовать, но вмешиваться, менять что-то по своему усмотрению не имел права. В этом и состояло самое для него неприятное открытие. У беса было еще одно оправдание. Живя столетие среди людей, он во многом вставал на их позиции, и порой почти перерождался. А когда снова приходил в себя. Все уже непоправимо менялось. Нельзя было воскресить мертвых, разрушенный город не быстро отстроить можно было. И того, что победой казалось, нельзя было порой от поражения отличить.
Жизнь потому интересна была, что непредсказуема, и не мог он так быстро ориентироваться в ней, и вовсе был не всесилен, хотя посильнее многих.
Да и скучно со временем стало ему. Если Игорь спокойно на стол сядет, а эти трое его с хлебом и солью встретят и верно ему служить станут, он будет слоняться между ними и какие-нибудь мелкие пакости строить то одному, то другому, сталкивая их лбами.
И не хотелось ему тиши да глади, да благодати. Оттого он так долго по славянским землям и шастал, что не могли эти люди никак успокоиться. Куда там немцам с их законами вечными и неприкосновенными. Что во всех остальными странах ему делать было, когда тут всегда такое творилось. Вот и происходило все так, как происходило.
ГЛАВА 7 БЕСЕДА С БРАТОМ
В те времена, когда бес обвинял Владимира во всех сметных грехах. И, оставив его одного, помчался на землю, ее усовершенствовать на свой лад, братья – князья на земле готовились к самым жестоким схваткам.
В отличие от неутомимого Рюрика, готового очертя голову, бросится в любую авантюру, и покорить любую вершину, Давид, его младший брат, всегда был темен и мрачен. Рюрик знал, что он спокойно переживет неудачи и падения, без которых жизнь не может существовать. Давид любую малую неудачу воспринимал трагически, словно это была стрела, отравленная ядом, и попадала она всегда ему прямо в сердце. Он ни верил, ни в бога, ни в Дьявола, и не доверял никому из людей. И особенно если это был князь, а значит и его родственник. Юноша был уверен, что именно они и способны обмануть и вероломно предать, не задумываясь, и глазом при этом не моргнут.
Ко всем он относился настороженно, словно зверь лесной. И обидчика видел в каждом, особенно тот, кто безобидным и добрым прикидывается.
По жизни он так и шел, угрюмо озираясь по сторонам, на каждом шагу ища подвоха. И особенно подозрителен был для него его родной брат Рюрик – вечный соперник. Он слишком много знал и многого хотел. И мог добиться всего, чего хочет, в отличие от него, Давида.
О великом столе Давид не мечтал, потому что считал его нереальным для себя. Даже если что-то получится, попробуй его потом удержи рядом с такими зверями – сородичами.
Но если бы даже власть и поднесли ему на блюдечке, но все равно отказался бы. Они уберут его при первой неудаче, и очень трудно будет с нею расставаться. Лучше вообще не иметь этого.
Но самое главное, тогда придется быть на виду у всех и принимать какие-то решения, а этого он бы совсем не перенес. Любивший уединения, заповедные леса и тихие омуты, где зверь не пробежит, и всадник не промчится, младший брат терпеть не мог скопление людей и шумные застолья.
Иногда его тяготило даже то, что он родился князем. Наверное, так когда-то Волхв – чародей уходил на дно морское, обратившись диковинной рыбой, и в высоких небесах парил. Но тому просто было избежать реальности, а если ты чародейству не обучен, что делать остается?
Давид в человеческом обличие по лесам рыскал. Вода и небеса не принимали его. И скука была вечной его спутницей в одиноком блуждании по миру.
Он часто не знал, куда себя девать и что совершить, чтобы как-то от всего отвлечься.
№№№№№№
Возвращаясь с охоты, оказавшейся неудачной, князь столкнулся с веселым и вдохновенным Рюриком, и помрачнел еще больше. Но того это вовсе не волновало. Он поспешил сообщить брату своему, что у них был Всеволод, и они успели заключить союз, очень выгодный для всех и прочный.
– Наши друг друга, держись все остальные, усмехнулся тот. Но сбить чем-то Рюрика с толку было невозможно.
– Как только будет возможно, – важно заявил он, – я стану киевским князем, великим князем. Как бы ни плохо было там, но я буду сидеть на великом столе. Это вопрос решенный.
– Конечно, будешь, Всеволод не собирается тебе свой Владимир уступать, а Киев никому больше не нужен, – насмешливо оборвал брата своего Давид, только не забывай, что Святославу может и пора помирать, но ведь есть еще и князь Игорь, а он вряд ли потерпит, чтобы ты оказался там, да по какому такому праву? Придется тебе и его смерти подождать, а он моложе тебя будет. Он точно помирать не собирается. Если ему в этом не помочь, конечно, – прибавил Давид, показывая странную осведомленность во всех делах княжеских, а ведь таким молчаливым казался. Он намекал им на грядущее злодеяние, и не сомневался в том, что именно так они и поступят.
– Прав тот, кто сильнее, у кого ума хватает с еще более сильным союз заключить, вот и вся наша правда. А Всеволод на сделку с Игорем не пойдет никогда.
– Это Игорь с вами никогда мараться не станет, – не сдавался Давид. Он старался сбить спесь с брата своего, но того не волновало и не задевало это – так обрадовали его последние события.
Они помолчали немного, но Давил все-таки не мог успокоиться:
– Но почему бы твоему могучему Всеволоду одному не сражаться, на что ты ему сдался, такой хороший?
Рюрик молчал. Он и сам не один раз задавал себе такой вопрос и не находил ответа, и час назад, когда Всеволод был тут, тоже спрашивал себя об этом, но у него спросить не решился. Но он должен был что-то ответить брату своем:
– Нельзя сразу в двух местах быть, а Киев он может доверить только мне.
