Полная версия:
Демиург и Ирина. Мистический круг
Вергилий спит, и даже видит сны,
О том, как мы в глухом лесу блуждали.
И были беззаботно влюблены,
В его стихи, тревоги и печали…
Черный ворон в окно влетает Сага о птицах
Черный ворон в окно влетает,
И пронзительно так кричит,
Он все ведает, он-то знает,
Как от бед меня защитить.
И в глазах его скрыта нежность.
И тревога, и вечный свет.
Это чувств моих безнадежность
Проступает сквозь бездну лет.
Не боюсь его, не скрываюсь,
Поболтаем о том, о сем,
И в глазах его отражаюсь
Перевернутой, и потом
Дотянуться до той стихии
Он позволит в рассветный час,
Где с тобой до утра бродили,
И природа была за нас…
Только явится ворон белый
На рассвете, прогонит тьму,
И расширит мои пределы,
Но доверюсь ли я ему?
Мир изгоев он странно светел,
Но не может он нам помочь,
И поет о разлуке ветер,
И уносит мой ворон ночь.
Свет слепит, он нахлынет смело
И печали мои умножит.
Жизнь порою, как ворон белый,
Ничего изменить не может.
И смотрю во тьму обреченно,
И в тумане иных широт,
Где ты ангел мой, ворон черный,
Кто тебя опять уведет?
Кто с тобой говорит до рассвета,
И пытается мир постичь,
Белый ворон – моя комета,
Ну когда же он улетит.
И сама я как ворон белый,
Не могу ничего принять,
И с рассветом приходят беды,
И влекут в пустоту меня.
Не сменить окрас, не остаться,
Незамеченною в толпе,
Как устала Я отражаться,
И собою быть не хотела.
Только ночью дышать и верить,
Что случится, я все приму.
Черный ворон, мои потери
Унесет навсегда во тьму.
Улыбка женщины
И мне снова приснятся лилии
На ковре из забытых грез
Навещал меня нынче ты или
Это сон, это все не всерьез.
Я читала «Улыбку женщина»
По Монмартру бродила вновь,
И казалось, что ты повенчаны,
И венчала нас эта ночь…
Над Парижем носились призраки
И на кладбище Пер Ланшез
Тени гениев, что не признаны,
На пирушку пришли, о жесть…
Как реальность с былым сплетается,
Вырываясь из плена там,
Только флейта нам дарит таинства
И ворон не смолкает гам.
Королева Марго все мечется,
И желает одних утех.
Я читаю «Улыбку женщины»
Сквозь рыданья ее и смех,
Проступает печаль незримая,
И уносится призрак прочь,
И далекая, не любимая,
Не кончатся страсти ночь
Тень поэта на Невском
И снова август на пороге,
Его печали свет незримый,
И снова думаю о Блоке,
О призраке, летящем мимо.
По тихой улочке забвенья,
Куда-то в дали пониманья,
И снова думаю о гении,
О призрачном его вниманье.
Внимая строк лихой забаве
И женщине, с которой рядом,
О доблестях забыл и слава,
И рано он уходит, взглядом
Нас проводив до перекрестка,
Где Невский скоро оборвется,
И август тихо и неброско
В мой летний мир опять вернётся.
В Москве, на Патриарших снова,
Мы будем после веселиться,
Столица радостно и ново
Заставит жить и проявиться,
Но там, в тиши за поворотом,
Все Питера немого тени,
И очень грустно отчего-то,
И лишь сомненья и смятенье.
И лик усталого поэта,
И кони Клодта в час заката,
Мне не забыть и не уехать,
Из мира грез, в ту жизнь обратно
Я снова думаю о Блоке,
О призраке, летящем мимо.
И снова август на пороге,
Его печали свет незримый,
Рыжий ангел
Приснился мне ангел, по осени рыжий метался,
И песенку пел он, о том, как устали кружиться,
Средь листьев опавших опять возникал и терялся,
Пытались согреться и ангелы наши и птицы.
А нам не хотелось свой дом покидать на рассвете,
Там листья, срываясь, неслись в пустоте запоздало.
Но осень смеялась, кружились в ней ангелы, дети.
О, как в этот миг нам тепла и любви не хватало.
Но ангелы с нами, их снова забросит к нам ветер,
Котенок мой рыжий несется за ним, как за птицей,
И солнце печальное все еще светит и светит,
Но скоро и солнце с землею и нами простится.
Усталый мужчина мне снится зачем-то ночами,
Он ангелов видит едва ли, и все-таки снова
Мы с ним на скамейке сидели и долго молчали,
Как было уютно, когда не касалось нас СЛОВО.
На белом коне пролетает над пропастью гений,
Качнулся в седле, удержался, какая отрада.
А осень всегда состояла из чудных мгновений,
Поэты и рыжие ангелы в миг листопада
Пусть нас не оставят, а все остальное не важное,
Мы выдержим все, растворяется в парке мужчина.
По мостику хрупкому снова шагают отважно
Мой ангел и кот. Уж они – то меня не покинут.
Сама не знаю, оттого и плачу…
!Любовь Уходит
И голос женщины влюбленный.
И хруст песка и храп коня.
А. Блок
А любовь ушла по бездорожью
В суету печалей и тревог,
Задохнулась пустотой и ложью.
Там стоял на перекрестке Блок.
Белый конь стремился в неизвестность.
Он его пытался удержать.
За плечами затаилась вечность,
Он хотел Поэта там догнать.
Лунная дорожка, словно лента,
Тишина, и рядом никого.
Догорало за опушкой лето,
Так спросить хотелось у него…
Дам прекрасных в небе очертанье,
Ничего не будет впереди,
Тихо улыбнулся на прощанье
И сказал растерянно: – Не жди.
Но кого мне ждать. Мочат поэты,
Графоманы воют под луной.
Ночь темна, дожить бы рассвета,
И пройти достойно путь земной
Ночь темна, печали унимая,
Выхожу одна во мрак дорог,
Осени холодный свет вдыхаю,
И летит над бездной гордо Блок
Ангел с книгой
Ангел, читающий книги твои,
Полон надежды и светлой любви,
Даже дождливою осенью вновь.
Ангела пусть согревает Любовь.
В мире смертей, катастроф и утрат,
Ангел, читающий книги, так рад,
Что ты с утра и до вечера вновь.
Миру вещаешь про свет и любовь.
Осень вступает в права, за окном
Дождь моросит, но ты вспомни о нем,
Ангеле, что охранять нас устал,
Вот и присел, и опять зачитался…
Хочется ангелу светлому знать,
Что мы полюбим друг друга опять,
И не расстанемся больше на миг,
И затеряемся в книгах своих…
Полночь, но надо роман дочитать,
Чтобы поверить в любовь и узнать,
Что разлучить нас не сможет никто,
Ангел роман дочитал под зонтом
Но не уходит, он будет хранить,
С призрачным миром незримую нить
Даже дождливою осенью вновь.
Ангела пусть согревает Любовь.
Кот и его художник
Хозяин куда-то умчался тайком
И пусто на даче в тот пасмурный вечер.
И только беседует ангел с котом,
И листья швыряет и делать им нечего.
– Да он не вернется, не жди его, кот,
Он с кем-то и где-то отпразднует встречу,
А кот не поверил, художника ждет,
И листья сгребает, пусть бесится ветер,
Пусть ангел смеется, ему-то плевать,
Он знает, художник его не оставит,
И будет осеннее солнце сиять
Не грея, и жмурится рыжий красавец.
Откроет глаза – больше ангела нет,
Лежит на террасе листок золотистый,
Но что это? Осени дивный привет,
И ветер в окно, разозлившись, стучится.
И нет для печали внезапной причины,
Все это неважно, все это потом,
На даче, художником снова покинутой,
Беседует ангел печальный с котом
Мастер и его кот
Я говорил, что он еще вернется,
А ангел не поверил, грустный плут,
Когда блестит октябрьское солнце,
Так хорошо писать картины тут.
От шума городского мы укрыты,
И нет гостей в убежище его.
О чем молчит мой Мастер знаменитый,
И вспоминает в этот час кого.
И белый холст, как снегом занесенный,
И лай собачий где-то за окном,
И то ли он покинутый, влюбленный,
Я ничего не ведаю о том.
На лист посмотрит, на листок от клена
И снова курит молча в тишине.
Наверно все же нынче он влюбленный
Ждет Маргариту, но не скажет мне.
Куда же снова ангел подевался,
Мне не с кем в этот час поговорить,
И только у соседей звуки вальса,
Пошли туда, да хватит нам курить.
Но кто кота послушает, и снова
В урочный час у роковой черты,
Грустит мой Мастер, и в штрихах былого
Проступят и грядущего штрихи
Художник, кот и Муза
А знаете, вы гениальный художник,
Конечно же знаете, бог вас спаси,
У целого света, у жизни заложник,
Такой вы прекрасный, должно повезти,
Хотя как всегда мастера не в почете,
И чаще беседуя только с котом,
Вы снова к картинам и письмам вернетесь,
Твердя о несбывшемся и о былом.
Все тайны хранит этот рыжий котяра,
Он странно спесив, он не может понять,
Что Муза не дева, и в пору удара
Она помогает все в мире обнять.
А знаете, Мастер, ведь вы совершенство,
И это не лесть, я не льстила вовек,
Какая же радость, какое блаженство
Остаться в осеннюю пору, пусть снег
Все выбелил, золото стало золою,
И все-таки я никогда не уйду,
И кот мне поможет остаться собою.
В сиянье сирени, в раю и аду
Под звуки Шопена цикл Старик
Ввалившись в дом, где только тени бродят,
И жен давно умолкли голоса,
Старик свою Лолиту не находит,
Стоит он у окна и полчаса
Во тьму взирает, словно смотрит в бездну,
А это бездна смотрится в него.
И кажется, все дальше бесполезно —
И в темном доме больше никого…
Ты был силен, как Галиаф когда-то.
Ты был красив, почти как Аполлон.
И не заметил новые утраты,
Казалось, что удачлив и влюблен.
И девушка с зелеными глазами,
Так много обещала, но, увы,
Ввалился в дом, готовый к новой драме,
А там так тихо, женщины мертвы,
Друзья ушли, иных уж нет на свете,
И родичи растаяли, как дым,
И в телефонной книге только ветер
Играет с одиночеством твоим…
И вдруг рояль, и струны в нем дрожали,
Откуда-то из снов и забытья
Явилась мать, чтобы унять печали.
Минор Шопена – будущность твоя.
Совсем как в детстве, праздник и туманы
Старик закрыл ладонями лицо,
И вспоминал романы и обманы,
Когда к Лолите в никуда ушел…
И женщина с зелеными глазами
Так звонко рассмеялась в тишине.
Что там осталось? Бездна за плечами.
Метнулась тень. Один среди теней,
Шопена врубит, дом наполнит снова
Он музыкой из детства своего.
И упадет, растерян и взволнован…
А рядом ничего и никого.
Но чьи шаги в пустынном этом доме?
Морена, смерть, явилась невзначай,
И музыка, он ничего не понял,
И только телефон не отвечает.
И женщина с зелеными глазами
Тревожилась еще о старике..
Рождался там пролог к великой драме.
И стих Шопен, и соловей запел.
И тень металась на границе света
И тьмы, его души не находя.
И словно парус, там, в порыве ветра
Металась штора в шорохе дождя….
Пьянящий аромат последних роз. Октябрь
Пьянящий аромат последних роз,
Печаль страстей и радости истома,
Холодный свет отчаянных берез,
Огонь костра и свет родного дома..
Мираж земли, оставленной вдали,
И вечное желание вернуться
К своей надежде и своей любви.
И с осенью дождливой разминуться….
Пусть музыка терзает душу вновь.
Пусть снова звезды падают в ладони.
Пьянящий аромат, еще любовь,
В преддверии разлуки, этой доли
Не избежать, за призрачным стеклом,
Дождь разошелся, на душе уныло,
И только свет костра в забытый дом
Врывается, как это прежде было,
Как будет дальше, мне б еще понять,
Какие-то печальные картины,
И там, в огне, где больше нет меня,
Царила осень, и ее отринув,
Мы были так легки, и только миг,
Когда и мир покажется пустыней,
И Велес или призрачный двойник
Опять замрет на той, другой картине…
Холодный свет отчаянных берез,
Огонь костра и свет родного дома..
Пьянящий аромат последних роз,
Печаль страстей и радости истома
;
Сон о чайке
Я видела эту чайку
Над гладью морской в тумане.
Парит она так отчаянно.
И нас в бесконечность манит..
И в крике ее, как в стоне,
Звучали иные песни.
И как в колокольном звоне
Вдруг души наши воскресли.
Я знаю, душа поэта
Над морем в тиши парила,
И где-то еще до света
Она эту тишь любила,
Горели во мраке звезды,
И слышались эти ритмы
И тихо сползали слезы
И падали там на рифы.
И женщины отраженье
В печали от мира скрыты.
И только ночные тени
Лежали на этих рифах.
В сплетении рук в тумане
Они искали покоя.
Но море опять обманет,
И их влечет за собою.
И чайка вдали парила
Над островом грез и стонов,
.И кажется эта сила
Дарила покой влюбленным
Август. Смерть поэта
Болезнь моя росла, усталость и тоска загрызали, мне трудно дышать
А. Блок. Дневники 25 мая 1921 года
Если шторм нас оставит в покое,
Если буря смирила свой пыл,
То замрет в тишине над рекою
Ясный месяц, страданья забыв,
Он смотрел в этот мрак, угасая,
И не видел уже ничего.
И какая-то дама чужая,
Обольстить все пыталась его.
Это было последнее лето,
Скоро август, седьмое число,
Мы отсюда все знали про это,
А поэта куда-то влекло,
И свеча, у лица догорая,
Словно строчка забытых стихов,
В этой бездне манящей витая,
Про любовь все поет, про любовь.
Отшатнулся, ушел не прощаясь.
Как – то странно смотрел в эту ночь.
– Погадать тебе, грустный красавец.
– Ты ничем мне не сможешь помочь.
В мае маяться, знаю, пристало,
Все шептала растерянно там,
И душа в эту даль улетала,
И уже не явиться стихам.
Было странно прощать и прощаться,
Все проститься, но как по другому,
Будут странные тени метаться,
И двойник выходил из Содома,
И уже никакая бравада
Этот август не сможет оставить,
Что там было? Мираж звездопада,
Только черные птицы взлетали.
И цыганка кружилась, и снова,
Где-то там, отражалась внезапно
Долговязая тень Гумилева,
Говорил он кому-то:– До завтра.
Да ему пережить на неделю,
А потом расстреляют матросы,
Только черные птицы летели,
Как убитые им альбатросы.
И метались в каких-то проулках,
И печали не будет исхода,
А шаги за спиною так гулко,
Это время куда-то уходит.
Май и август, пожара стихия,
И на Невском столкнулись Поэты.
И еще им приснится Россия,
И соната в контексте сонета.
И поэмы оборванной снова
Слышу строчки откуда-то с неба,
И последнюю песнь Гумилева,
Эта маска – белее он снега.
Только буря внезапно стихает,
И мираж корабля над Невою.
Это бездна их всех увлекает,
В неизвестность ведет за собою.
Осень Бродского
И в мире Бродского осенняя прохлада,
Там тишина срывается на плач,
И листопад в глуши немного сада,
Какой-то задник, непонятный план,
Где женщина с зелеными глазами,
Босая, над безбрежностью парит,
Седая осень в странной этой драме,
О чем-то непонятном говорит.
Кто слышит их, и кто ему внимает,
В печали, забытьи, за час до сна,
И сон во сне он снова воплощает
В безбрежности судьбы и полотна.
Идет по листьям, и спешит на встречу,
И видит ли всю негу и печаль,
Стихов не слышно, их уносит ветер,
И в старом парке им не повстречаться,
Она не Маргарита, боже, правый,
Там есть художник и к нему спешит.
И только непонятный и лукавый,
Поэт проходит мимо и молчит.
Что это было? Темные аллеи,
И страсть ее к художнику, вдали,
Там листья отлетевшие алели,
Они расстались – пленники любви.
С художником ей проще в миг заката,
Поэт к своей Венеции спешит,
И все твердит: – Она не виновата,
Поэму пишет, о любви молчит…
И в замке грез ее портрет пылится,
Как задник той картины роковой,
Кто ведьму знал, и кто в нее влюбился,
Тот потерял и дар свой, и покой.
Ему же словеса всего дороже,
И он боится, потерять сей дар,
И гонит нежно так и осторожно
Любимую, и молча смотрит в даль,
Не ревность правит миром, только лира,
Вершит его печальную судьбу.
И на гондоле, в самом сердце мира,
Офелию он встретит лишь в гробу
И ужаснется, Гамлета судьбину
Как данность примет, чей-то жест, поклон…
Совсем один плывет куда-то мимо
И рядом усмехается Харон,
Там, в небесах, сияет Беатриче,
Но он не Дант, ему Вергилий мил.
Идет по аду с вечным безразличьем.
И слушает поэта в звоне лир.
Вы правы, Пушкин
Попытка жить и радоваться свету,
Когда вокруг сплошная темнота,
Внимая знакам, словесам, приметам,
Жить на разрыв, но верить в чудеса.
Вы, правы, Пушкин, осень вновь прекрасна,
Она беспечно в алом закружится,
И будем мы искать пути напрасно,
Туда, в тот свет, где он уже родился.
Очей очарованье, миг разлуки,
И ведьмы у костра нам дарят чудо,
Но как мы все могли, и крылья-руки
Поднимут нас, и так красиво всюду.
И пахнет снегом, словно пахнет медом,
И никого на призрачном пути,
А я под этим небом зябким мерзну,
Но продолжаю к осени идти.
Вы правы, Пушкин, осень это чудо,
Присел на миг, и век какой сидит.
И танец листьев – золоту повсюду.
Он к Анне, иль Наталье он спешит
Внимая знакам, словесам, приметам,
Жил на разрыв, но верил в чудеса.
Попытка жить и радоваться свету,
Когда вокруг сплошная темнота…
И женщина с печальными глазами. Анна
И женщина с печальными глазами,
В которых только море отражалось,
Как героиня той извечной драмы,
Она стихи писала и сражалась,
Как грозный воин за свою стихию,
И осталась вечно птицей вольной,
А море то смирялось, то бесилось,
И уносило душу вдаль, и волны
Все проступали, как ее страданья,
Обиды те. А он далек и вечен,
И женщина спешила на свиданье,
А адмирал был как всегда беспечен.
Там столько гроз и столько грез тонуло,
Что выжить все труднее и тревожней,
И вдруг она из прошлого взглянула,
И ворон отвечал ей: «Невозможно»
О чем ты говоришь, о, птица злая,
Твой ум как оперенье вечно черен,
А я его дождусь, я это знаю.
Мне будет бог морей всегда покорен.
Бог промолчал, но мстила ей богиня,
И адмирала в бездну забирала
И вот когда он этот мир покинет,
Рыдала чайка там по адмиралу.
А женщина с бездонным глазами
Слезинки ни одной не проронила,
И Посейдон пред этой силой замер.
Твердил жене:-О, что-ты натворила.
И только усмехнулась Амфитрита,
А ведь казалась нежной и покорной.
– Она одна, она теперь забыта.
Но адмирал стремился к ней упорно.
Сквозь толщу вод он рвался к ней и верил,
Что не уйдет с причала в эту стужу.
И лютовали люди там и звери,
И воскресали города, разрушась.
Но женщина с печальными глазами
Смотрела в бездну и ждала ответа.
Мир содрогнулся, отступил и замер,
Она ждала, не заслонясь от ветра.
И снова Посейдон ее встречает
Улыбкой, и понять никак не может,
С какой любовью, и с каким отчаяньем
Взирает вдаль, темно там и тревожно.
И только ветер повторяет: – Анна.
Как тяжела и как черна вода.
Но ты всегда любима и желанна,
К тебе стремится будет он всегда…
Светлой памяти И. Царева
Когда к нам ангелы спускаются с небес
С душой поэта в трепетных руках,
То отзовется снежный мир и лес
На этот свет, на эту боль, на этот страх,
И там, где замороженный Амур
Спасает заплутавших лебедей,
Бредет старик, рассеян он и хмур,
Среди чужих картин, поэм, страстей
Он знает, что внезапно в тьме ночной,
Появиться тот ангел среди скал,
С поэта беспокойною душой,
Он был сердит, и он ее не ждал.
Но где их и когда, скажите, ждут,
И все-таки в тумане ноября,
К нам ангелы, придя на пять минут,
Подарят чудо, видимо не зря..
И в мире, где цинизма торжество,
И все решает золотой телец,
Он будет петь, невзгодам всем назло,
Жить на разрыв сознаний и сердец,
Он будет жить потом в своих стихах,
И в бронзе нам являя светлый лик.
И мир, погрязший в страсти и грехах,
Осветит вновь, на век или на миг…
Но век и миг соединив в одно
Мы в этот день его явленья ждем,
И жизни беззаветной полотно
Допишем, и в тумане грез придем,
Туда, где обозначен будет путь,
Где лунная дорожка так ясна,
Чтоб разговор продолжить и взглянуть,
На звездную стихию полотна…
Почти по Достоевскому
Ко мне пришел сегодня старый черт,
Растрепанный, усталый и хмельной,
И говорит, что время – то течет,
А веры нет, поговори со мной.
Но у меня важнейшие дела,
Для философий время, право, нет,
И все же снова кофе налила,
Врубила свет, и дым от сигарет
Причудливые лица рисовал,
Холодный ветер распахнул окно,
И он меня к тебе не ревновал,
Он видел, что теперь мне все равно.
Мигала лампа, и шуршала мышь,
А может Домовой не мог уснуть.
Вот так всю ночь о чем-то говоришь,
Пытаешься за грани заглянуть,
Потом слегка кружится голова,
И на снегу следы его копыт,
Мне показалось, что я умерла,
Зеленым глазом на меня косит
И улыбнулся в редкие усы,
И говорит о том, что жить и жить.
И вдруг салют, и от такой красы,
Не спрятаться и хочется парить.
И подождут все важные дела,
Общение важней всего на свете,
И понимаю, я не умерла,
Раз он один уходит на рассвете.
И на прощанье говорит: – Пока.
И снова повторяет: – Никогда,
Змея, как роза черная в руках,
И на снегу два ясные следа.,
Снежные сказки Метелицы
Расскажи мне, Метелица снежную сказку,
О прекрасной русалке и князе отважном.
Как им было в объятьях снежных так сладко,
Когда встретились снова в метели однажды.
Расскажи, как она его дерзко любила,
И как он уходил, позабыв все, в сраженье,
И его обнимала в пути берегиня,
И не стал для стрелы и меча он мишенью…
Твои гибкие руки так были прекрасны,
Твои чудные песни их там укачали,
Но ждала его дева обратно напрасно,
И отправилась в лес заповедный в печали.
Ее Леший берег, улыбался ей Велес,
Но чудовищ, Ярило она отвергала,
