скачать книгу бесплатно
– Графиня, – прошептал Кара-Батыр, неслышно приблизившись к ней. – В лесу появились люди.
– Какие еще люди? – прошептала в ответ Диана.
– Я видел двоих. Они быстро ускакали. Наверное, чтобы сообщить остальным. Я все время еду впереди и заметил их. Если они появятся снова, сразу же садитесь на коня. Попробуем уйти. Я прикрою.
– По дороге не уйдем, – усомнилась Диана. – Придется какое-то время прятаться в лесу.
– Только бы вовремя заметить их. Кстати, в вашем колчане – пятьдесят стрел. И все отравлены.
– Ядом нас обеспечила Власта? – не упустила своего момента Диана.
– Однако Власта то ли не расслышала, то ли промолчала.
– Нет, это персидский яд, который сохраняется на остриях и наконечниках довольно долго. Кроме того, у седла – два заряженных пистолета. Только что я их проверил.
– Предупреди поручика.
– Хорошо, графиня.
Хотя княгиня и татарин переговаривались шепотом, тем не менее хлынувшие в карету струи влажного лесного воздуха и голоса сумели-таки вырвать Власту из дремотного забытья.
– Какие-то странные видения посещали меня, – проговорила она, беззаботно, сонно потягиваясь. – Улицы Парижа. Ресторанчик на Монмартре. Долина с рощами. Озерца. Какой-то старинный замок с тремя башнями на утесе, обнесенный крепостной стеной, а рядом – то ли церквушка, то ли часовня…
– Что-что? – перебила ее графиня, пораженная рассказом Власты. – Только что ты все это видела?!
– А что, по-вашему, это какой-то плохой сон?
– Да сон, как сон. Дело в другом: почему ты решила, что все это «виделось» тебе в Париже? – как можно спокойнее спросила Диана, зорко всматриваясь при этом в ночную темноту. – Как ты, например, догадалась, что ресторанчик стоит не где-нибудь, а именно на Монмартре? Разве ты когда-нибудь бывала в Париже?
– А действительно, как?! – спохватилась девушка, удивленно пожимая плечами. – Ни в Париже, ни вообще во Франции я никогда не была. Но мне вдруг показалось, что все это я уже когда-то видела.
– Бред какой-то.
– Вполне согласна с вами: бред. Но чей-то голос объяснял мне: «Это Париж… Монмартр. Замок…». Постойте-постойте, вспомнила: это же был родовой замок графини… Э, да это же был ваш замок!
– Вот и мне кажется, что мой. Но с какой стати он являлся тебе? Как это могло произойти?
– Счастливицы, вы еще не разучились удивляться, – заговорила Ольгица, хранившая до сих пор таинственное молчание.
– Так, может быть, вы объясните, почему так происходит? – молвила графиня.
– Не нужно стремиться все тотчас же, немедленно объяснять, тем более что далеко не все поддается нашему земному пониманию.
– Но такого не может быть, чтобы мой замок и виды Парижа являлись человеку, который никогда не бывал в пределах Франции.
– Не нам дано определять, что должно происходить, а что не должно. К счастью, не нам. А пока что скажу вам, что сейчас будет река. Ты слышишь, Власта: та самая река, на которой, чуть ниже моста, по течению, за лесом, находится имение Ратоборово.
– Это правда? Оно здесь, на этой реке? – оживилась Власта. – На обратном пути мы обязательно заглянем туда.
– Если только доживем до утра, – заметила Диана. – В лесу появились какие-то странные люди.
С минуту в карете царило молчание: девушки напряженно ждали, как отреагирует на это провидица.
– Прикажите кучеру, чтобы у реки, шагов за двадцать от моста, остановил карету, – наконец произнесла Ольгица. – Воины пусть сойдут с коней, спрячутся за деревья и приготовят оружие.
– Значит, на нас готовится нападение? – насторожилась Диана.
– Прикажите сделать все, как я велю, графиня, – резко осадила ее Ольгица.
9
Это, конечно же, была она, Лили – прекраснейшая из женщин, которых когда-либо приходилось видеть д’Артаньяну.
Баронесса так и не сошла с коня. Красный с оранжевыми отливами плащ, непростительно скрывавший всю ее фигуру; россыпь пшеничных кудрей; невозмутимое, словно бы застывшее на прохладном северном ветру, лицо, напоминающее лик статуи, выточенной из потускневшей слоновьей кости. И огромные светло-голубые глаза, будто льдинки в чистых лазурных родниках, освещенных каким-то таинственным глубинным сиянием.
– Неужели это действительно вы, баронесса?! – отчаянно врезался д'Артаньян в гурьбу драгун. – Простите, я только что из боя.
– Главное, что вы живы, граф, – почти с нежностью произнесла Лили фон Вайнцгардт, вплотную подъезжая к нему. – Меня терзало страшное предчувствие. Даже не предчувствие. Божьим гласом сказано было мне, что найду вас, но снова потеряю. Будто бы обязательно найду, но… тотчас же потеряю, – с укоризной добавила Лили, давая понять, что он просто-напросто не дослушал ее.
– Эй, мушкетер, да вы никак ранены?! – воскликнул один из стоявших рядом офицеров. И как же некстати он сунулся с этим «ранением», как некстати! Они с Лили думали, что никого вокруг не существует. Только они вдвоем, только они. На зависть всем, кто имел неосторожность созерцать эту их встречу.
– Так вы действительно ранены? – с убийственной выдержкой поинтересовалась баронесса. Только глаза слегка опечалились да брови сошлись на изломе переносицы.
– Давно. Еще той ночью, в пансионе. Впрочем, пардон. К сведению всех, это была не та ночь, которую… – д'Артаньян вдруг умолк и, сжав зубы, огромным усилием воли сдержал стон. Он чувствовал себя так, словно его вдруг еще раз пронзили шпагой.
– Сержант Марлей, – приказал тот же офицер. – На коня! Проводите мушкетера к врачу. Он через три дома отсюда, в лазарете.
– Это не рана, это усталость, – извиняющимся тоном объяснил д'Артаньян, обращаясь к Лили и стараясь не замечать драгуна. Однако сержант уже вскочил в седло и, схватив за узду коня лейтенанта, заставил его следовать за собой.
– Что бы это ни было, я сопровождаю вас, граф, – успокоила мушкетера Лили. – У меня появился повод побеспокоиться о вас.
– Боюсь, что беспокоиться придется сразу о двух героях. Ваш брат, барон Вайнцгардт, тоже слегка…
– Как, он опять ранен?! Господи, сколько же можно?! – удивилась баронесса, забыв при этом поинтересоваться, где сейчас находится ее брат.
Сержант отпустил узду его коня и теперь старался держаться плечо в плечо, чтобы в любое мгновение поддержать мушкетера.
– Барон – саксонец. Истинного саксонца раны облагораживают, – с едва уловимой грустью рассудила баронесса, устыдившись собственной слабости, а заодно напомнив мушкетеру, что ему придется иметь дело с «истинной саксонкой».
– В таком случае барон фон Вайнцгардт, с его фронтовым невезением, держится, как подобает самому благородному рыцарю. Смею вас заверить в этом, Лили.
Пока д'Артаньяна перевязывали, баронесса не теряла времени. Найдя себе двух помощников из числа наемников-померанцев, она довольно быстро разыскала брата и помогла ему добраться до госпиталя. Однако барона, рана которого оказалась тяжелее, пришлось оставить на попечении сестер милосердия; для д'Артаньяна же она подыскала квартиру в аккуратном домике на окраине ближайшего городка. Хозяева, милые старики-фламандцы, потерявшие в войне с испанцами своего единственного сына, охотно согласились уступить раненому мушкетеру и его невесте второй этаж с мансардой, расцвеченной пучками подсушенных лечебных трав.
– И вы беретесь ухаживать за мной, Лили? – удивленно воскликнул д’Артаньян, садясь в нанятую баронессой карету, увозившую их к фламандцам.
– Что вы, граф?! Ухаживать будут старики да милосердные соседки. Сочувствие, перевязки… Я на это не способна, – честно призналась Лили. – Тем не менее всегда буду рядом.
– Вы не позволяете мне даже пофантазировать, Лили, – расстроился д'Артаньян.
– Зато начну навещать сразу же, как только вы окажетесь способны к фантазиям. – Лили и не думала кокетничать. Во всяком случае, баронессу трудно было заподозрить в этом. Что бы ни происходило, как бы ни вела себя эта девушка, она по-прежнему оставалась той «истинной саксонкой», каковую только он, гасконец, может представить себе.
9
Королева стояла перед иконой Мадонны с младенцем. Икона была огромной, ветхозаветно старой.
Мария Гонзага не молилась, а всего лишь стояла перед ликом Мадонны, замерев, затаив дыхание, словно паломница – в ожидании обещанного чуда. Но это не помешало ей уловить почти неслышные шаги фаворитки.
– Что позволило вам войти сюда, графиня д'Оранж? – сухо спросила королева, даже не оглянувшись, будто увидела отражение вошедшей в потускневшем полотне иконы.
– Только что прибыл гонец.
– Значит, пророчица вот-вот осчастливит нас своим появлением? – упавшим голосом проговорила Мария Гонзага. Сейчас она ждала приезда Ольгицы с таким же мистическим страхом, с каким боялась ее пророчеств.
– Это гонец с вестью из Каменца. Что же касается Ольгицы, то ее все еще нет.
– Вы сочли необходимым немедленно сообщить мне об этом гонце и считаете, что поступили верно?
– Вы несколько раз интересовались, добралась ли графиня де Ляфер до Каменца и как она чувствует себя в «изгнании».
– Вести гонца связаны с ней? – спросила королева.
– И с гибелью господина де Рошаля.
– Майор де Рошаль? Что-то припоминаю. Какая жалость, – даже не попыталась она вдохнуть в свои слова хотя бы некое подобие сочувствия. – От простуды, конечно?
– От укуса змеи.
Только теперь королева повернулась всем туловищем и с нескрываемым любопытством воззрилась на фаворитку.
– Вы не ослышались, ваше величество, – загадочно улыбнулась д'Оранж, и грубоватое, но довольно холеное лицо ее приобрело выражение, очень смахивающее на оскал гюрзы. – Он погиб от укуса змеи.
– И ради этого нужно было бежать вначале из Парижа, потом из Марселя и, наконец, из Варшавы, – задумчиво покачивала головой королева.
– Зато какая изысканная гибель. Хотя этот презренный трус заслуживал обычной петли или банальной секиры палача.
– Мне показалось, что вы в восторге, графиня.
– Только от того, что в Варшаве нам очень может пригодиться все, к чему с такой решительностью способна прибегать лучшая из воспитанниц маркизы Дельпомас. Как видите, ваше величество, я признаю это безо всякого восторга, повинуясь исключительно справедливости.
– Если мы внимательнее присмотримся к ней здесь, в Кракове, то, возможно, решим, что ее вообще не стоит подпускать к Варшаве, даже к ее предместьям. Дабы уж до конца следовать канонам вашей высокопреосвященной справедливости, Клавдия д’Оранж, достойнейшая из пансионесс «Марии Магдалины».
– Всего лишь от укуса какой-то гнусной змеи. Кто бы мог предположить такое! – притворно вздохнула графиня, стоически не расслышав напоминание королевы о том, кто она, д'Оранж, есть на самом деле. – Хотя стоит ли удивляться? Что может быть страшнее дворцовой змеи?
10
Услышав впереди шум реки, кучер покорно свернул с дороги в сосновую рощу, под защиту могучих старых крон. Воины отвели подальше лошадей, приготовили ружья и пистолеты и, подойдя к мосту, тоже спрятались за стволами деревьев.
Кара-Батыр вновь проверил оба пистолета графини и приготовил запасные заряды, напомнив, как с ними следует обращаться. Диана полагалась теперь только на него. Взяв лук, она притаилась вместе с татарином слева от дороги, на изгибе реки, с которого мост можно было простреливать на всю его длину. Страха она не ощущала. Позади – стена леса, и Диана почему-то была уверена, что в случае крайней опасности сумеет в нем укрыться.
Ольгицы все эти приготовления, казалось, совершенно не касались. Выйдя из кареты, она приблизилась к мосту и остановилась в нескольких шагах от него, на едва освещаемом луной холме, под ветвями огромной ели.
Шли минуты. Ольгица по-прежнему неподвижно стояла над рекой, словно к чему-то прислушивалась – то ли к приглушенному рокоту водопада, то ли к голосам леса, то ли к собственной молитве.
В трех шагах от нее, обхватив руками ствол молодой сосны, замерла Власта. Когда возник выбор: куда деваться, у кого искать защиты она не пошла ни с воинственно настроенной графиней с ее опытным телохранителем Кара-Батыром, ни с поручиком. Единственной надеждой оставалась Ольгица. Власта решила быть с ней до конца, что бы ни случилось.
– Впереди всадники! – вдруг послышался голос Кара-Батыра, единственного, кто все еще продолжал оставаться в седле. Графиня уже знала, что без коня он чувствовал себя просто беспомощным.
– Где они? – не столько с тревогой, сколько с интересом спросила Диана.
– Сейчас будут здесь. Смотрите на мост, графиня.
Всадники еще не появились, не было слышно ни голосов, ни топота копыт, но каким-то своим, особым чутьем татарин улавливал: они уже близко.
– Стрелять, только когда они въедут на мост, – негромко скомандовал поручик. – Ждать моего выстрела.
Всадники приближались медленно, как бы подкрадываясь, и первый из них осторожно въехал на настил. Мост был довольно длинным. Застучали копыта. Настороженно зафыркали лошади.
– Они уже должны были подъехать к мосту, – произнес кто-то из тех, что ехали первыми. – Не могли же они остановиться на ночлег в ночном лесу.
– Здесь, у моста, мы их и встретим. Пусть даже утром.
– Ольгица, – не выдержала Власта, – убегаем. Они схватят нас.
– Схватить нас им будет еще сложнее, чем нам – убежать. Однако твое личное спасение – в молчании.
Уже почти все всадники – на мосту. Передний вот-вот съедет с него по эту сторону. Но, прежде чем прозвучал выстрел поручика, все кони пришельцев – причем как-то все сразу – захрипели и встали на дыбы.
– Ольгица! – восторженно вскрикнула Власта. – Это твоя власть, Ольгица!
Ржание лошадей слилось с криками людей, которые не могли понять, что происходит. Один конь рванулся и, не сумев перескочить через перила, перевалился через них, упав в воду вместе со всадником. Кто-то кричал, уже лежа на настиле, буквально под копытами.
Воспользовавшись этой странной заминкой, польские гусары дружно ударили по ним из ружей. Графиня тоже разрядила свои пистолеты и взялась за лук. Даже кучер, и тот выстрелил из ружья, стоя чуть позади остальных, прямо посреди дороги.
Но самое удивительное, что ни один из нападавших так и не смог повернуть назад. Взбесившиеся кони гарцевали на мосту, сбрасывая с себя седоков, или ломали перила, оказываясь вместе со всадниками в воде. И лишь двое бандитов все же прорвались на эту сторону реки.
– Кара-Батыр, они – твои! – властно скомандовала графиня, заметив этих безумцев.
– Слушаюсь и повинуюсь.
– Один нужен живым! Мертвые тайн не выдают!
– Он будет живым, графиня.
Выскочив из-за деревьев, татарин в одно мгновение рассек первого налетчика саблей, а второго заарканил и стянул с седла.
11
Прошло две недели с той поры, как д'Артаньян оказался под незримым, но неусыпным попечительством баронессы фон Вайнцгардт. Его рана почти зажила и хотя садиться на коня врач еще не рекомендовал, при ходьбе лейтенант не ощущал никакой боли. Еще неделя – и можно было прощаться с гостеприимной семьей стариков-фламандцев, успевших привязаться к нему, словно к сыну.
