Ожидание праздника

Письмо

Сегодня, возвращаясь с утренней пробежки, заглянув в почтовый ящик, я обнаружил письмо в несвежем конверте, подписанное странно: «Г-ну Миллеру». Адрес отправителя на конверте отсутствовал. Заинтригованный, я вскрыл конверт тут же, не заходя домой. Письмо было отпечатано на компьютере и гласило следующее: «Г-н Миллер, если Вас заинтересует мое предложение, Вы должны будете положить в пакет 5 тысяч долларов США и завтра в 11 часов дня опустить его в дупло дуба, растущего на том самом месте, где Вы два дня назад уютно расположились, загорая, так сказать, с известной Вам особой. В противном случае, мне придется посвятить в происхождение Вашего загара Вашу жену – фрау Ирен».

В первый момент я возмутился до глубины души. – Так значит, этот подлец подглядывал за нами на поляне! Я обязательно вычислю мерзавца и рассчитаюсь с ним! Но сначала, я предоставлю ему возможность привести его угрозу в исполнение: пусть оповестит Ирен о моих похождениях, – она давно не дает мне развода и, может быть, этот шантажист добьется от нее скорее, чем я, желанного расторжения давно надоевшего мне брака.

Мужчина и женщина (подражание Жванецкому)

Сначала нас, мужчин, перевязывают голубой ленточкой, а их, женщин, розовой (все красивое с первых секунд жизни им!).

Затем им дарят золотоволосое чудо в кружевах, которое протяжно тянет: «Ма-а», – а нам тяжелый железный самосвал, от которого вскоре отваливается одно колесо, а потом и все остальные. Все, что с ним можно делать: или тащить, пыхтя по песку, или же, пыхтя, тащить на себе.

Бить, дергать за волосы их нельзя. Нельзя даже показывать язык и сказать правду: «Дура!» Они вообще не переносят критики: ни в яслях, ни в школе, ни в семейной жизни.

Им можно царапаться, кусать, ныть, ябедничать, щипаться и толкаться. Ставить подло подножку.

Им можно: «Дарья Дмитриевна, а Иванов списал у Сидоркина и Вы ему «пять» поставили, а я сама решила и Вы мне «три», – т.е. им можно добиваться справедливости.

А нам: «Молчи, Иванов, я же знаю, ты сам решить не в состоянии!» «Дура!», – но этого нам нельзя.

Нам: форма воспитания – ремень.

Им: «Умница, дочка!»

Им: косметика, маникюрный набор, журналы мод, парфюмерия.

Нам: гнусный пушок над губой, лосьон от угрей, душные мысли под утро.

Им: записки, поцелуйчики, цветы, конфеты, подарки.

Нам: а где бы взять этот самый эквивалент на цветы, конфеты, подарки?

Им: можно целоваться с этой стаеросиной из параллельного.

Нам: критиковать нельзя: «Дура!»

Нам: автомат, подъем, отбой, душные мысли под утро.

Им: «Здравствуй! Прости, я выхожу замуж».

Критиковать нельзя.

Наконец-то! –

Нам: голубоглазое чудо в кружевных оборках.

Она – самая лучшая!

Им: тряпка, пеленки, кастрюли, магазины, авоськи.

Им: дети – эти орущие, визжащие, маленькие чудовища.

Нам: она – растрепанная, в замызганном халате с вечно недовольным выражением лица.

Им: дневники, домашние задания, родительские собрания, рецепты блюд, чуть ли не остающаяся ночевать соседка.

Нам: нечищеная обувь, неглаженные брюки и фраза: «А ты сам, что не можешь?»

Им: сплетни про общую подругу.

Нам: чуть-чуть для расслабления, мини-юбка секретарши, ажурные заманчивые чулочки, шпильки. Прыжок с балкона второго этажа.

Им: бразильский сериал.

Нам: душные мысли о заманчивых ажурных чулочках, прерванные фразой: «Вынеси мусорное ведро».

Критиковать нельзя.

Внешность обманчива

Был чудесный весенний денек. Ласково пригревало солнышко, воздух был напоен благоуханием первой зелени и цветов, и Ниночка невольно замедлила шаг. Приметив скамеечку, на которой сидел симпатичный дедуля в широкополой шляпе, она попросила у него разрешения присесть и опустилась рядом. Птицы весело щебетали, ласково обвевал ветерок, и Ниночка погрузилась в приятную истому. Очнулась она от того, что рядом по другую сторону кто-то грузно плюхнулся на лавочку. Это был небритый неопрятный мужчина. «Пьяница!» – подумала девушка и опасливо переставила сумочку на другую сторону поближе к старичку, мирно дремавшему под весенним солнышком, и вернулась к прерванным мечтам. Минут через десять, вспомнив о делах, она вздохнула и неохотно стала подниматься. Небритый мужчина все также, задумавшись, сидел рядом, зато, по другую сторону, скамейка пустовала: не было ни старичка, ни сумочки.

Любовница

Итак, до Вас дошла сплетня: Вы – чья-то любовница.

В двадцать лет – это звучит оскорбительно.

В тридцать – оскорбительно…но не так, чтобы уж очень.

В сорок – Вы загадочно улыбаетесь в ответ на сообщенную Вам стареющей коллегой новость.

В пятьдесят – это комплимент.

В шестьдесят – еще какой комплимент!

А в семьдесят – Вы сами с удовольствием рассказываете всем желающим послушать: «Он любил меня безумно!»

В маршрутке

Алина стояла у проезжей части, вглядываясь в номера проезжающих мимо микроавтобусов. День был солнечный, ласковый, и на душе все пело и звенело. Вчера мама купила ей новые брючки – те самые, которые она выпрашивала у нее месяц, из-за которых пришлось даже поругаться, крича со слезами: «Да, что вы за родители такие, вечно у вас денег на меня нет!» Но все было позади, и теперь обновка плотно и уютно облегала тело. Когда вчера мама принесла покупку, Алина вспыхнула от радости, чмокнула в щеку, тяжело вздохнувшую мать, и побежала к зеркалу на примерку. Она не могла дождаться утра, чтобы надеть брючки и поехать в школу, предвкушая восторги подружек. А эта, воображавшая бог весть знает что о себе, Нелька, вообще должна лопнуть от зависти!

Ага, вот и нужная маршрутка! Алина взмахнула холеной ручкой, и микроавтобус плавно подъехал прямо к тому месту, где стояла девушка. Алина встряхнула белокурыми кудряшками, забралась в салон, устроилась на переднем сидении и стала предвкушать тот фурор, который она произведет среди одноклассников. На мгновение она оторвала взгляд от окна и заметила, что водитель посматривает на нее в зеркало обзора. «Вот, глупый, – усмехнулась Алина, – так ведь, и врезаться недолго!» Теперь она уже не устремляла невидящий взгляд в окно, а периодически смотрела в зеркало и видела в нем отражение больших карих глаз, вопросительно глядящих на нее. Глаза были красивые! Алина стала украдкой рассматривать водителя: тот был молод, темноволос, широкоплеч. Он снова взглянул на девушку. «И как мы еще едем? Он думает, что может заинтересовать меня, но он всего лишь водитель. Хотя, конечно, мальчик симпатичный, и маршрутка может принадлежать лично ему, но все равно, это не мой уровень».

Подъезжали к Алининой школе. Стараясь сказать, как можно мелодичнее, Алина с улыбкой попросила: «Вот здесь остановите, пожалуйста!» Водитель притормозил, обернулся – он действительно был красив, и произнес: «Девушка, Вы так и не расплатились за проезд!»

Алина густо покраснела, сунула ему в руки деньги и, не дожидаясь сдачи, побежала к школе.

Все хорошо

Они встречались три года. Она думала, что Он ее любит, и за это время так успела привыкнуть к этой мысли, что будущее стало слито с Его именем. Она уже знала, что у них родятся дети: девочка и мальчик. Дочка будет постарше года на три, и обязательно будет похожа на нее, потому так хочет Он.

Несчастье – пухлое и голубоглазое, вошло в ее дом в виде подруги и злорадно зашептало: «Он шел в обнимку с Элкой, ну знаешь, с этой тощей с первого курса. Что он в ней нашел?».

Сначала было нестерпимо больно. Потом Она перестала слышать, думать, ощущать, стало так пусто, и как будто бы уже все равно. Но теперь Она откидывала книги, если там писали о любви; почти не включала магнитолу, потому что все песни земли сложены о любви. Ей казалось, что все чувства умерли в ней, но однажды Она заметила, как почка выбросила сморщенный жалкий листок, и тонкий травный аромат весны позвал ее из пустоты в жизнь.

Она вышла замуж. И у нее родились дети: девочка и мальчик. Дочка была старше на три года и была очень похожа на нее, потому что так хотел Он – ее муж.

Цветы

Сегодня утром мне подарили цветы. Букет роз. Подарил совсем незнакомый мужчина. Я принесла их колючие тельца на работу и поставила в воду перед собой. Если бы мужчина имел респектабельный вид, я бы не приняла от него ничего – ни цветов, ни комплиментов. А тут меня догнал совсем молоденький, просто одетый парень, смущаясь, сказал, что видит меня здесь каждое утро, (конечно, ведь я иду на работу) и, улыбаясь, протянул мне три красные розы. Улыбка была такая добрая и искренняя, что поблагодарив, я цветы приняла. И сейчас это чудо стоит передо мной.

А ты никогда не дарил мне цветов – без дат – просто, потому что так попросило твое сердце…

Ангел

В нашем городе жил Ангел – маленький и хрупкий. Я не знаю, как он попал на землю и почему он остался жить на ней, может быть, он повредил крыло и больше не смог взлететь. Наверное, именно из-за падения его немного перекосило, и он прихрамывал, вернее, она.

Почему-то, ангелов художники всегда изображают в виде пухлых младенчиков мужского рода. Только у Боттичелли Ангелы немного подросли, но все равно, остались мальчиками. Ангел, который упал к нам в город, был женщиной, а точнее, девушкой. У него – у нее были удивительные глаза – печальные, кроткие, мудрые. А крылья были собраны в небольшой аккуратный горбик на спине. Из-за того, что одно крыло было повреждено, оно никак не хотело складываться ровно и правильно, поэтому горбик был смещен на правую сторону.

Ангелу трудно жилось. Она все знала наперед. Когда она обнаруживала свое знание перед людьми, желая им помочь, они начинали сторониться ее, называя ведьмой. Ангела любили только животные и дети. Первых – она лечила и подкармливала зимой, а детям дарила подарки к Рождеству и выслушивала их детские горести.

Этой весной Ангел заболела. Болезнь ее выглядела, как веселый живой парень, который всегда был окружен вниманием друзей и подруг. На Ангела парень не обращал внимания, она для него просто не существовала. Долго мучилась тоской Ангел и, наконец, решила любым способом покинуть землю. Она забралась повыше, как птица, которая учится летать, камнем бросилась вниз, но перед самой твердью, крылья раскрылись, и она, освобожденная от муки, растворилась в лазури.

Теперь я понимаю, почему ангелы могут быть только мальчиками. Женщина всегда остается женщиной, тем более, – крылатая.

На тему «Осуждение»

«Не судите – да, не судимы будете», – одна из заповедей нового Завета. Христос обращался к израильтянам еще две тысячи лет назад. Смысл, который был вложен в данную фразу, был следующим: люди часто осуждают ближнего, не замечая собственных недостатков и пороков. А иногда разговор о чьей-то жизни, просто-напросто способ провести время с соседкой на лавочке или желание восполнить собственную обедненную событиями личную жизнь. Кроме того, Христос имел в виду, что только Бог может быть абсолютно объективным, чтобы принять решение виноват ли человек вообще в данной ситуации и знать обо всех мотивах, которые двигали человеком во время совершения того или иного поступка.

Но есть и другая сторона медали. Не судите, и не судимы будете. Человеку свойственно желание выглядеть хорошо в глазах других, и именно это зачастую удерживает его от многих неблаговидных поступков. Если полностью проникнуться идеей неосуждения и внедрить ее в человеческую мораль, не принесет ли это обществу гораздо больше вреда, чем блага?

Если я не стану осуждать вора, то смело можно воровать и мне – в меня никто не будет тыкать пальцем, а тот праведный Божий гнев еще так далек, что можно пока и не вспоминать о нем, а там, потом, я исправлюсь и заглажу свою вину. Я закрываю глаза на ваши проступки, но и вы не суйтесь в мою жизнь. Я никогда не скажу вам правду в лицо и даже не подумаю о вас дурно, но и вы будьте уж так добры соответствовать.

Очень трудно применять Истины в их абсолютном значении в нашей непростой земной жизни. Нужно просто иметь здравый смысл, а главное, совесть, чтобы разграничить собственный суд и суд над собой.

Автобус

Автобус – маленький временный социум, катящий по планете. Здесь мы, как бабочки-однодневки за одну поездку познаем целый мир – от комедии до трагедии.

– Не знакомься в транспорте! – говорят мамы дочкам. А, собственно говоря, почему? Именно здесь характер человека, как на ладони, особенно, в часы пик. Часы пик – это пик жизни – сплошное напряжение. Все здесь в этом автобусе: и благородство, и хамство, и безмерное отчаянье. Вот стоит величественный гордый старик. О, этот никогда не станет просить для себя место! Он не привык просить, хоть и живет в нищенских условиях (аккуратно заштопанная брючина, зашитый кармашек на рубашке), в немыслимой толкотне и давке он будет стоять прямо, как старый кряжистый дуб, не обращая внимания на локти, спины, колени и отвернувшегося к окну, чтобы не уступить ему место, юнца. Старик мудр: он в незыблемом спокойствии докатит до своей остановки, а юнец всю дорогу проводит в нервозности, ершась и готовясь дать отпор любому, кто попробует лишить его нагретого местечка.

Вот женщина, обвешанная авоськами, как елка гирляндами. На ее лице напряженная мысль: что приготовить на ужин, как дотянуть до конца месяца и идти ли ей на родительское собрание, где вряд ли будут хвалить ее сорванца.

Ссорящаяся пара: у него каменное лицо, а она говорит ему что-то нервно, сжимая в кулачке носовой платок.

Дети, прыгающие на коленях своих мам. Старушки, делящиеся на весь автобус впечатлениями от посещения собрания Адвентистов седьмого дня. Дамочка, изнеженная, вся в макияже и золоте, неизвестно как попавшая в этот мир безлошадных. Ее все раздражает: толпа, духота, несветские манеры мужчин, которые почему-то не кинулись уступать ей место. Правда, все ж таки один не сводит с нее глаз. На его лице отражается внутренняя жестокая борьба: подняться или нет? Ну, поднимется он, и что с того? Ну, произнесет она капризным голоском: «Спасибо», – если еще произнесет, да, что толку? Так, в терзаниях, поглядывая на фыркавшую дамочку, он благополучно доезжает до своей остановки, поднимается, бодро – сомнения остались позади – протискивается мимо дамочки к выходу; а дамочка, как куль, со вздохом облегчения, валится на его место.

Вообще, мужчина в транспорте смотрит на женщин с тем же чувством, что кассир на деньги в день зарплаты: вот они в руках, можно к ним прикоснуться, пощупать, потрогать, похрустеть молоденькими купюрами, вдыхая упоительный запах типографской краски, рассмотреть вблизи все знаки и печати, но они уже не радуют – они – чужие, толку от них никакого, одна усталость. А зря: ведь женщина остается женщиной даже после рабочего дня, даже в давке и духоте. Вы посмотрите, как тщательно накрашены, подвиты женщины, как терпеливо, не раздражаясь, переносят они весь этот кошмар.

Лица, лица, лица: раздраженные, безумные, сердитые, обиженные, злые, сосредоточенные, спокойные, задумчивые, взволнованные, мечтательные, просветленные – весь спектр человеческих чувств. Вот, наконец-то, то чего я ждала, внимательно всматриваясь в эти лица. Двое. Они разделены другими, но сначала нерешительно поглядывают друг на друга, затем все смелее. Девушка – чудо, как хороша: светлое пальто, такой же берет, нежный овал лица. Он высок, мужественен, широкоплеч. И решителен. Проталкивается к ней – к той, единственной, которая среди всей этой толпы, среди всего мира предназначена только ему. Она его ждет, чтобы на его вопрос с готовностью произнести свое имя, вскинув на него огромные прекрасные глаза. Вот и свершилось. Не зря кружил наш автобус, наш маленький островок надежды.

Кати, кати, старенький автобус. Ты защищаешь нас от ветра, от дождя, от невзгод, от одиночества. Ты хотя бы на время, объединяешь всех нас. И здесь мы проживаем часть нашей жизни – возможно, не самую худшую ее часть.

Бывает и так

Он слыл душою класса. Девчонки бегали за ним толпами, он всегда был в центре внимания. Она – рыженькая, худенькая, гладко зачесанная, в больших очках, делавших ее похожей на стрекозу, никогда не решалась проникнуть в тот круг, где царил он. Изредка он подходил к ее парте: «Катька, дай списать домашку», – и тогда она одеревеневшими руками искала и никак не могла найти нужную тетрадь. Списав, он небрежно бросал тетрадь на стол и ничего не значащее: «Спасибо». Потом он пропал куда-то. Оказалось, что он лежит в больнице с воспалением легких. Она ходила в больницу с передачами каждый день, но никак не могла решиться зайти в палату, а только бродила вокруг больничного корпуса, мысленно умоляя его выглянуть в окно.

Через неделю она вздрогнула, услышав знакомый голос: «Девушка, я часто вижу Вас здесь, с Вами можно познакомиться?». Она подняла голову и застыла, думая, что он шутит. «Так, это ты, Катя? – удивленно протянул он, – Я тебя не узнал. А ты, оказывается, красавица! Странно, как я раньше этого не замечал!».

И действительно, она была красавицей. Рыжеватые волосы Боттичеллевскими золотистыми струями стекали на плечи. Большие серые глаза смотрели с мягкой грустью. Тоненькая, нежная – такую хочется защитить ото всех напастей!

И он защищал, как мог, как умел всю свою недолгую жизнь, пока его самого не убили в Афганистане…

Концерт

Южный город плавился от жары. Глядя на деревья, можно было подумать, что сейчас в конце июля наступила осень. Высохшие ржавые листья тополей падали с приглушенным стуком шагов. Утром, уже начиная часов с восьми, нечем было дышать. В пекле ничего не радовало. Разморенные жарой люди, пытались работать, но мысли неизменно сворачивали к пляжам, к отдыху, к купальным костюмам. Как мираж вставали перед мысленным взором прохладные тенистые уголки, бескрайние просторы манящей зеленоватой воды, некоторым даже чудился пульт прибоя.

Даша вставала очень рано. Освежившись под прохладным душем, она неторопливо съедала ломтик арбуза и отправилась из дома заранее – за час до начала работы, чтобы побродить по парку, пронзенному оранжевыми солнечными лучами, наслаждаясь тишиной, утренней прохладой и белками, висящими на туе, как удлиненные рыжие плоды. Кроме того, никто не мешал в эти утренние часы здороваться с каменным безмолвным народцем, который поселился между деревьями по воле устроителей «Парка скульптуры под открытым небом». Особенно тянуло ко «Льву отдыхающему», как было сказано на поржавевшей, давно не обновляющейся табличке. Скорей всего, это была львица или какой-то бесполый лев: не было длинной, густой гривы, мудрости в глазах и царственности в позе. Да, и не совсем уж отдыхающим был тот самый лев. Он лежал на своем постаменте, но задняя лапа была напряжена, как будто лев вот-вот сделает пружинистый рывок. Глаза внимательно всматривались в растущий неподалеку куст, кто-то из сорванцов вымазал ему раздавленной вишней глаза и губы, и от этого взгляд стал цепким и немного пугающим. Совершенно не вязалась с общим видом льва его улыбка – наверное, именно так и выглядела знаменитая чеширская улыбка из Алисы. От того, что лев был неотдыхающим, улыбка повисала сама по себе в пожухлой зелени и утренней прохладе. Именно на эту улыбку и ходила ежедневно смотреть Даша.

В это утро чеширская улыбка уже висела позади, и Даша, настроившись на новый рабочий день, шагала по тротуару на работу, как вдруг ее взгляд скользнул по свежеоклеенной афишами тумбе. Оклейщик в потертом комбинезоне, неся ведерко с клеем и афиши под мышкой, не мог и предполагать, что выбран сегодня Судьбой для роли в новой маленькой драме, которую решили разыграть те самые силы, которым, видимо, время от времени начинает надоедать устоявшаяся жизнь некоторых людей. Сегодня их взгляд выхватил Дашу… С желтого поля афиши крупными коричневыми буквами глядело имя: Николай Басков. Даша замерла. Она несколько раз видела его в телевизионных концертах, и каждый раз перехватывало дыхание, когда она слышала этот голос. Через месяц он будет здесь, в их городе. В задумчивости она двинулась по дорожке. В течение рабочего дня, Даша несколько раз возвращалась мыслями о приезде певца. Потом она стала вспоминать: сколько же лет назад они с мужем в последний раз ходили в театр? – и сбилась со счета. И вдруг закралось робкое желание: сходить и услышать этот потрясающий голос. Ну а что, в самом деле, может она себе позволить такое раз в жизни?

Неизвестно, выберется ли еще раз в их город подобная знаменитость. Но тут же она одернула себя. О чем она думает? На прошлой неделе мужа ознакомили с приказом, что он попадает под сокращение, а значит, через два месяца доход семьи сократится втрое. До концертов ли им? Но вечером перед ней из телевизионного эфира снова вынырнуло это имя. На этот раз это был рекламный ролик. Даша затрепетала, вслушиваясь в желанный голос, и снова непреодолимо потянуло сходить на концерт.

Дня через три, прослушав все тот же ролик, она робко произнесла: Вот бы послушать», – и затаилась, ожидая ответа. Но муж, поглощенный своими мыслями, даже не заметил этой осторожной попытки выяснить его отношение к ее пожеланию. Моя посуду, она тихонько напевала ту мелодию, фрагмент которой крутили в рекламе.

Утром, глядя на белок, деловито обдирающих тую, он думала: «В мире столько прекрасного, надо только уметь разглядеть это». «И расслышать», – ехидно добавил внутренний голос. Мысли свернули в проторенное русло. Попасть на концерт становилось все заманчивее. С одной стороны, да, конечно, денежные проблемы и все такое прочее, но с другой стороны, она бы могла пожертвовать какими-то своими мелкими радостями и даже, пожалуй, проходить в старых (уже не раз починенных) туфлях еще сезон. А если поговорить с мужем, чтобы ей посетить филармонию одной, то это будет еще дешевле для семьи. Конечно, эгоистично, оставлять мужа дома, тем более, что ему и так несладко; но с другой стороны, в муже никогда не было того стремления к музыке, что жило в ней. Его желания были проще и более приземленные: кубок футбола, пиво и рыбалка с друзьями. Так размышляла Даша по дорогу на работу, на работе и уже вечером дома. Постепенно она уверилась в том, что ей вполне возможно позволить себе сходить на концерт.

На другой день, едва кивнув «Льву отдыхающему» и, не обращая внимания на проворных белок, она поспешила к тумбе, чтобы еще раз взглянуть на афишу. Но афиша уже была заклеена более свежими. «Ну, ничего», – утешала она себя, глядя на монитор компьютера, – «вечером снова будет ролик, а там телефоны, по которым можно узнать о стоимости билетов». Но, как назло, ролик перестали повторять. Даша забеспокоилась. Теперь она стала ругать себя: решись она раньше, все было бы нормально, а теперь, наверняка, все самые дешевые билеты разобраны другими желающими. А, может быть, вообще уже все билеты проданы? Конечно, ведь это такая знаменитость! Наверное, именно поэтому перестали рекламировать певца, – мучилась Даша. «Вот, глупая, ну, до чего же я глупая!», – укоряла она себя. Ее охватила жажда, во что бы то ни стало, купить билет. Теперь попасть на концерт стало самой желанной целью.

На другой день на работе Даша кинулась к телефону: «Алло, справочная? Будьте добры, номер касс филармонии». Но указанный номер отвечал длинными гудками. По номеру администратора тоже никто не поднимал трубку. Даша впала в лихорадочное состояние, набирая без конца то один номер, то другой. Но, по-прежнему, не было возможности дозвониться до филармонии.

Дома Даша запретила детям переключать телевизор с программы, где неделю назад крутили рекламный ролик. Дети не понимали и заработали по подзатыльнику от разнервничавшейся вдруг мамы. «Ты чего разошлась?», – спросил вошедший в комнату муж. Даша виновато объяснила, что хочет всего лишь узнать цену билета, а ей никак этого не удается. Муж внимательно поглядел на нее и, молча, вышел из комнаты. Даша выскользнула на кухню и принялась за домашние дела. Через некоторое время в кухню вошел муж и протянул ей газету с рекламным объявлением и номерами телефонов. Даша вспыхнула, радостно поцеловала мужа и тихо спросила: «Ты ведь не будешь против, если я схожу на концерт? А туфли подождут, я могу еще проходить в старых». – торопливо добавила она.

– Что, так хочется пойти?

– Ужасно хочется! – выпалила Даша. – Я ведь никогда ничего не просила для себя!

– Да, иди уж, разве я против?

Утро потеряло свою размеренную прелесть. Даша летела на работу мимо скульптур, мимо роз, мимо туи. Едва прибежав на работу, кинулась к телефону. Но на звонки никто не отвечал. Набрав пять или шесть раз указанные в газете телефоны, и никого не услышав, Даша уныло поплелась за свой рабочий стол.

«Может, я позвонила слишком рано?», – утешала она себя. Минуты тянулись томительно, Даша, не зная чем себя занять, принялась играть на компьютере. Наконец, стрелки лениво подползли к девяти. С бьющимся сердцем, Даша вслушивалась в длинные телефонные гудки. Наконец, на том конце провода что-то щелкнуло, и приветливый женский голосок сказал: