скачать книгу бесплатно
Исчезновения в Гальштате
Игорь Сурков
Таинственная история подростка из провинциального российского детского дома, который оказался втянутым в загадочные и зловещие события, происходящие на протяжении нескольких веков в небольшом городке, затерянном в Австрийских Альпах.
И. В. Сурков
Исчезновения в Гальштате
Автор сердечно благодарит Александра Брунша, послужившего прообразом главного героя этой книги, а также других воспитанников одного из детских домов города Новокузнецка.
Часть первая. Новокузнецк – Москва
Глава 1
Я снова проснулся ночью. В этот раз дерево за окном почти не шаталось. Оно молча опустило ветки и терпело холодный осенний дождь. Вода с приглушенным шумом стекала по его ветвям и листьям и заливала землю вокруг ствола. Я тоже терпел. Терпел все время, сколько себя помню, с того самого момента, когда начал себя осознавать. Может, я так привык к этому состоянию, что уже совсем перестал его замечать… Отчего я так часто вдруг просыпаюсь ночью? Сижу, уперев подушку к изголовью кровати, и смотрю в окно… А там это дерево… Оно стоит там всегда. Может, оно знает, что я за ним наблюдаю… И тоже смотрит в мое окно. Следит, как там спит, укрывшись одеялом от всего и всех, или просто думает с закрытыми глазами мальчик «Я». Напротив моей кровати еще одно завернутое в одеяло существо. Это спит Витямба. Он не просыпается ночами и не смотрит в окно… Он спит крепко и беспробудно… А утром иногда рассказывает мне свои сны. Когда они какие-нибудь необычные и он их не забыл. А мне почему-то сны не снятся. Может, мне они и не нужны. Наша учительница по литературе говорит, что я иногда на уроках витаю где-то в облаках, просто грежу наяву. Наверное, таким, как я, сны вообще не требуются. И так хватает присутствия в нереальности. А Витямба, наоборот, на уроках всегда очень активен. Тянет руку и задает учителям кучу вопросов. По английскому он вообще лучший во всем нашем детском доме. И по истории и географии делит пьедестал с Любой и Аверьяновым. И хотя у Витямбы большие проблемы по математике и физике (не очень-то он их понимает), но все же все учителя, да и ребята тоже, считают его умным и способным парнем. А меня таким не считают… Но я Витьке совсем не завидую. Я рад за него. Он мой настоящий друг. Мы живем в одной комнате еще с пятого класса. И сначала постоянно ссорились, иногда даже дрались. Но потом мы друг с другом свыклись. И я теперь считаю, что Витямба – наилучший вариант в качестве соседа… Он добрый, преданный, веселый… а еще хорошо, что он ночами спит как убитый… Не мешает мне смотреть в окно. Наверняка он даже не знает, что дерево за нами наблюдает…
…В детском доме вокруг тебя постоянно много других людей. Все время рядом кто-то бегает, воспитатели орут, малышня плачет или хохочет. В детском доме редко бывает тихо. В какой-то мере это как в кукольном мультфильме «Праздник непослушания». Там родители уехали от своих детей, и детишки оторвались на полную катушку. Курили, пели блатные песни, девочки густо мазались маминой косметикой, и все вволю объедались сладким, чипсами и гамбургерами. А колу глотали литрами… Как-то так там было, кажется. Я мультфильмы, конечно, давно не смотрю. Хотя они бывают прикольные.
Так только, иногда поглазею телик, когда заглядываю за компанию с Любой в малышовую группу. У Любы там младший брат. В смысле – самый младший. Так вообще у нее четыре младших брата и еще младшая сестра. В нашем детском доме Лапушкиных целых шесть человек. Это рекорд. Ну есть и у других братья и сестры в детском доме, и много, но все же Лапушкиных больше всех. Они все, мне кажется, похожи друг на дружку. Ну, кроме Любы. Люба – брюнетка. А все остальные у них белобрысые. Внешне похожи, но при этом очень разные по характеру. Младшего Пашку Люба называет Лапочка. Люба среди них самая умная. Но есть еще и второй по старшинству брат, Сашка. Мой тезка. У нас в детском доме вообще почему-то очень много Саш. Так вот этот Сашка Лапушкин прямо дико способный. Наш историк Игоряша иногда так грустно на него смотрит и говорит, вздыхая, что «если бы ты, Александр, оказался в хороших руках, ты бы мог стать просто суперзвездой. Типа ребят из телевизионной передачи «Умники и умницы». Потенциально у тебя суперспособности и огромный потенциал». Я потом специально в одну из суббот посмотрел по ящику этих умников. Нам, конечно, такими никогда не быть. Это надо не один год готовиться индивидуально с мощным преподом и иметь нормальных родителей, которые такого препода могут оплатить и своему ребенку помогать в учебе, а не алкашей…
У нас вообще-то у большинства родители имеются. Но почти все они не просыхают. У некоторых есть мамы на отсидке, кое-кого отдали сюда на время, но потом вроде как забыли забрать назад. Есть и подкидыши, конечно. Но их мало. Подкидыши сразу же попадают в ясли, а там тебе на девяносто девять процентов обеспечена олигофрения. Но с такими диагнозами к нам не попадают. В Новокузнецке для умственно отсталых есть другой специнтернат. А в наш распределяют только более или менее нормальных. Ну, конечно, и у нас не все такие, как Люба, ее Сашка, Витямба или Ромка Аверьянов, но и в целом у нас считается уровень несколько выше, чем во всех прочих казенных детских учреждениях Кемеровской области.
Я бы тоже, наверное, смог бы быть в числе лучших в нашем классе. Тем более что, в отличие, например, от Витямбы, у меня нет каких-то там провальных предметов. В общем-то, почти по всем предметам четверки. Ну иногда тройки. Бывают и пятерки. Особенно часто по литре…
…В окне третьего этажа справа дрожит какой-то едва заметный мутный огонек. Это как раз спальня потенциального умника Сашки Лапушкина. Кто-то там у них в комнате решил ночью, пока никто не видит, покурить прямо в окно. Там их трое живет. Не думаю, что это Сашка смолит. Он вроде, Люба говорила, так и не начал по-настоящему курить. Так только, балуется с пацанами иногда. Что удивительно; он и матерится как-то очень нечасто. Во всяком случае, он не разговаривает матом, как многие наши не только пацаны, но и девки. Хотя и ругается иногда. А курить ему вообще, по-моему, не стоит. Сашка слишком худой, белобрысый и большеротый подросток, с ломающимся, еще совсем детским голосом и наивным и любознательным взглядом. На хрена такому вообще курить?!
…Вроде погас огонек. Наверное, захлопнули окно и улеглись спать дальше. Завтра воспиталка унюхает запах табака в спальне, и им будет невесело… Иногда кажется, что в детском доме типа нашего у взрослых крайне мало возможностей воздействовать на детей. Поэтому там анархия и подросткам наплевать на замечания и наказания воспитателей и преподов. Но на самом деле у администрации есть мощнейшее средство против любого непослушания. Оно звучит так: «Если ты не понимаешь моих замечаний и не выполняешь моих требований, значит, ты дебил и твое место не в нашем учреждении для нормальных детей, а в заведении для идиотов. Поэтому я подам документы на медкомиссию, которая признает тебя умственно неполноценным и определит в соответствующую твоему статусу закрытую школу, где тебе будут регулярно давать специальные лекарственные препараты. В результате ты кончишь свою жизнь в специнтернате за железной решеткой в компании неадекватов…» А поскольку у детей любого детского дома всегда имеется информация о некоем другом детском доме, который намного хуже нашего, то этот довод действует на любого детдомовца магически. Потому что мозги ребенка, у которого нет взрослых, способных его защитить, полны всякими страхами. Иногда мифическими, но часто и вполне реальными.
…Дождь все льет. А дерево все терпит. Хотя нет. Оно не терпит. Просто стоять под дождем, пронизывающим ветром или утопать в холодном сибирском снегу – это и есть его жизнь. У него не может быть никакой другой жизни. Оно ведь дерево. Выросло тут из какого-нибудь там зернышка, которое случайно выронила из клюва пролетающая птица. Вот и растет тут, посреди нашего детдомовского двора. Как оно называется? Я тысячу раз рассматривал его из окна, но так и не узнал почему-то, что это за вид. Ну оно точно не береза и не дуб. Березу и дуб я знаю. И не осина. Может, это клен или каштан? У нас в Кемеровской области вообще растут каштаны?..
…Витька во сне перевернулся на правый бок. Видно его ухо. Оно оттопырено. Второе ухо такое же. Витямба очень лопоухий. С коротко стриженной светло-русой головой, с правильным римским носом, и при этом он считается у нас самым смазливым в школе. А еще он очень стройный и спортивный, хотя и невысокого роста. Я намного его выше. Но все же Витямба считается у нас красавцем, и по нему вздыхает немало девочек не только из нашего девятого класса, но даже и из десятого и одиннадцатого. По мне вот никто не вздыхает. Я какой-то незаметный, наверное. Да и как-то я не лезу на первый план. Даже наша библиотекарша как-то заметила, что ни на одной фотографии, снятой на каком-либо мероприятии, меня почти не видно. Где-то там, на заднем плане, мутновато угадывается моя голова в кадетской фуражке или простоволосая. Но всегда я как-то сбоку, в углу. Хотя это еще связано с тем, что я выше других ростом. Вообще, ребята в детских домах обычно некрупные. Низкорослые и худощавые. Почти все выглядят на два-три года моложе своего реального возраста. Я же по росту вполне вписываюсь в стандарт пятнадцатилетнего подростка. Поэтому при фотографировании меня всегда ставят в последний ряд, а впереди обычно малыши, потом девочки, и в центре, конечно, украшение любого снимка – мой друг и сосед по комнате Витямба.
Но я совсем ему не завидую. Просто у него такая стезя, как часто выражается наш историк Игоряша. А у меня, наверное, стезя другая. Вот у дерева тоже есть его стезя. Оно не выбирало, где ему появляться на свет, как расти. Оно не могло повлиять на то, сколько осадков выпало этой дождливой осенью. Или на то, как глубоко вскопают землю вокруг его ствола наши пацаны на субботнике. Оно просто живет. Живет в тех условиях, которые уготованы ему. Кем уготованы?.. Мы все здесь как это дерево. Растем там, где нас посадили. Вернее, где нас бросили. Как зерна в почву. Но это не перелетные птицы с нами сделали, а родители. И мы растем как можем. Вообще-то, поросль получается довольно сорная и неказистая. Многие так никогда и не станут взрослыми деревьями с мощными стволами, глубоко укоренившимися в землю.
…Бросили родители почти всех. А моя мама меня не бросала. Она просто умерла. Все мое детство я верил, что она жива, что она где-нибудь есть… Вот просто она сейчас никак не может меня забрать отсюда. Но она обязательно скоро за мной придет, и мы пойдем домой. И она будет меня прижимать к себе и целовать мое лицо… Когда я был маленьким, я так живо представлял себе все это, что ночами заливался слезами в подушку от этой несказанной и так и никогда не испытанной радости ее касаний. Я знаю, мне сказали, что в моем личном деле записано, что мать умерла, когда мне было только три года. Но я все равно продолжал верить, что она есть и она меня, своего сыночка, любит и жалеет. Иногда я говорил ей с упреком: зачем же ты покинула меня, за что я так наказан самым любимым моим человеком?.. Но я рос и с каждым годом все яснее осознавал, что ее нет. И никто за мной не придет. Я почти свыкся с мыслью, что я навсегда один, что у меня никого нет, кроме моих друзей. Конечно, есть еще мой отец, но вот как раз о нем я почти не думаю. Хотя он мог бы за мной прийти. И раньше он, хоть и очень редко, но все же приходил. Приносил два раза в год дешевую карамель и купленные здесь же, рядом, в палатке за углом, жареные в прогорклом масле пирожки с повидлом. Пытался как-то неловко меня обнять… Но я отстранялся. От него пахло спиртом и нестиранной одеждой. У него всегда было небритое лицо, грязные зубы. Он курил какие-то жутко вонючие сигареты и говорил как-то натянуто и невнятно. Мне всегда казалось, что нам трудно о чем-то с ним говорить. Ну что можно ответить на вопрос: «Ну, как учишься, Сашок?» – от родного отца, который к тебе не приходил месяцев восемь? Внутри меня все рвалось, чтобы крикнуть ему: «Да какая разница, как я учусь?! Ты бы лучше спросил, как я тут каждую ночь чуть не вою от тоски и обиды!.. Как мне иногда жить не хочется! А ты после смерти матери все пропил. И меня, своего ребенка, ты тоже пропил. Вот меня от тебя и забрали. Обычная история. Наверняка, как и у всех здесь в ДД. Сидит малыш один дома, голодный и грязный. Повезло, если хоть соседи подкармливают. Вот и забрали сюда, чтобы я, пока ты пьешь, с голоду не умер!..»
…Не то чтобы я стеснялся его. Нет. К другим нашим приходят родственнички и похуже. Наш Игоряша в июне на выпускном по этому поводу остроумную речь толкнул. Он вообще необычный мужик. Совершенно отличается от всех наших других преподов и воспиталок.
Так вот, когда все выпускники построились на сцене в актовом зале… Парни в новеньких костюмах, белых рубашках, при галстуках. Девчонки в вечерних платьях, с замысловатыми прическами. В зале шефы, учителя, представители администрации нашего Заводского района, ветераны. Так вот Игоряша должен был торжественную речь толкнуть. Он вышел на сцену к микрофону. Ну он, конечно, как всегда, одет с большим вкусом и элегантно. Посмотрел на наших выпускников, а затем говорит им:
– Какие же уроды…
Все аж замерли – и на сцене, и в зале. Просто обалдели от неожиданности. А Игоряша так еще выдержал паузу и продолжил:
– Какие же уроды ваши родители!
Тут все немного выдохнули, особенно наш директор детского дома. А Игоряша продолжает:
– Только законченные уроды могли отказаться от таких детей, как вы. Вот посмотрите, например, на Аню Балакову. Она же просто мечта, а не девушка. Умная, хозяйственная, очень добрая. У нее же просто золотой характер!.. Как? Как можно было отказаться от такой девочки?!
При этом наш Игоряша, как всегда, очень эмоционально разводил руками и вопрошал всех присутствующих, требуя немедленного ответа на свой риторический вопрос. И так он рассказал про каждого. И всех похвалил и для каждого из десяти наших выпускников нашел теплые и очень нетривиальные, но совершенно индивидуальные слова. И кое-кто из девчонок даже слегка всплакнул от его речи. Так он проникновенно говорил о каждом! А закончил Игоряша тоже очень необычно:
– Выпускникам обычно желают, чтобы они выросли, выучились, создали семьи, нарожали детей и потом привели своих детей к нам в школу. Так вот. Я вам этого не желаю. Пусть ваши дети живут с вами, а не в интернатах. Пусть каждый из вас сможет отдать всю свою любовь и нежность вашим близким и более всего – вашим будущим детям. Пусть они растут в тепле и со своими родителями. А детские дома хорошо бы вообще закрылись…
…Вообще, Игоряша – это, конечно, особый персонаж. Он появился у нас полтора года назад и произвел на всех наших ребят просто неизгладимое впечатление. Никто из нас такого человека, конечно, никогда не встречал. Он вообще уникум. И всеобщий любимец. Когда в этом году семиклашкам (как раз класс, где учится Сашка Лапушкин) его поставили классным руководителем, они реально прыгали от радости и даже обнимались от избытка чувств. И все остальные классы очень даже понимали, чего это они в такой ажиотаж впали. Короче говоря, Игоряша однозначно самая яркая и, возможно, единственная звезда нашего детского дома.
…Ох… Надо спать… В дождь ведь так хорошо спится. Дерево, пока! Помаши мне ветками. И смотри – следи за Витямбой. Он что-то сегодня много вертится во сне… и сопит… Я тоже буду спать. И пусть мне приснится что-нибудь такое, что со мной никогда не сможет случиться. Например, мама… А-а-а-а-а… Завтра будет необычный день. Видеоанкеты приедут снимать. Не забыть ногти подстричь…
Глава 2
– Эй! … Вставай! До завтрака пятнадцать минут. – Витямба трясет меня за предплечье, дергает за руку. Если я немедленно не проснусь, он перейдет к следующему этапу – будет стаскивать с меня одеяло или даже усядется на меня задницей и начнет прыгать. В коридоре забегали ребята, Лидуха (так у нас проходит воспиталка нашего девятого класса Лидия Хасанова) подгоняет их своим требовательным меццо-сопрано. Я, возможно, единственный в нашем детдоме воспитанник, который знает, что это такое – меццо-сопрано! Какое красивое слово! Но сейчас совершенно некогда об этом размышлять. Надо скорее просыпаться. Тем более что Витямба не успокоится, пока я не встану.
И я наконец-то встаю. Витямба сразу же успокаивается и, схватив с тумбочки зубную щетку, устремляется в мальчиковый санузел. В дверях только мелькнула его голая спина и мятые треники. Вставляю ноги в пластиковые тапки и тоже натягиваю такие же, как и у всех в нашем классе, треники. Тапки, треники и футболки у всех пацанов в нашем классе отличаются только размерами. Хорошо хоть другая одежда у нас разная. Пацанам это не особо важно, но девицы наши строго чтут свою тряпичную индивидуальность. Перед тремя умывальниками скопились все пятеро пацанов нашего девятого класса. Витямба просочился в первый ряд и трет детским мылом физиономию.
У нас теперь весь детский дом, начиная с седьмого класса, несколько раз в день мылит морды. Эту моду, как, впрочем, и многие другие, ввел у нас Игоряша. Как-то он застал кого-то из девочек восьмого класса всю в слезах и с явным желанием повеситься от огромного количества прыщей на лице. Игоряша обдумал вопрос с прыщами пубертатного периода и понял, что проблема есть, и ее надо как-то решать. В обычной ситуации эту проблему подросткам помогают решать любящие свое чадо родители. У детдомовских такой возможности нет. В медпункт к медсестре не набегаешься. Дежурный терапевт тоже не считает эту проблему важной. Он призван лечить детей от серьезных недугов. Типа ветрянки или соплей. А прыщи, по их мнению, мелочи, которые не заслуживают серьезного внимания. Сами пройдут, когда немного подрастет… А вот Игоряша – он сразу понял, что прыщи волнуют подростков много больше, чем ОРЗ и грипп. Что они, прыщи, могут стать причиной поломанной любви или дикого падения самооценки. Учитывая, что у детдомовцев с самооценкой и так большие проблемы, любая ситуация, понижающая ее, ведет к серьезным психологическим проблемам. Короче говоря, Игоряша решил в этой теме досконально разобраться и быстро выяснил, что многие наши, насмотревшись по телевизору и в интернете всякой рекламы, копят каждую копейку, чтобы купить себе в аптеке уцененных товаров какой-нибудь вшивый «Клерасил». Игоряша в конце урока оставил пять минут от объяснения новой темы и начал говорить со всем девятым классом на тему прыщей. Как всегда, невероятно убедительно и очень тактично. Для начала он сообщил, что прыщи – признак того, что мы взрослеем и превращаемся из маленьких детей во вполне самостоятельных взрослых. Затем он рассказал, от чего бывают прыщи и угри, про закупорку пор выделениями сальных желез и всякие там бактерии, развивающиеся в кожных покровах. На следующем этапе своего спича Игоряша предложил нам сообща рассмотреть две, как он выразился, «премилые мордашки». «Возьмем для примера физиономии Виктора Бушилова (а это и есть мой друг Витямба) и Руслана. В настоящий момент мы можем наблюдать у первого из рассматриваемых объектов почти полное отсутствие прыщей – при наличии, впрочем, царапины на левой брови, происхождение которой мы пока не станем рассматривать. (Тут Витямба уже начал беззвучно хохотать.) Причина такого отсутствия прыщей не является свидетельством задержки в половом развитии вышеназванного объекта Бушилова. (Тут уже весь класс начинает разогреваться перед дружным хохотом.) Отсутствие прыщей мы можем объяснить весьма просто. Он, Виктор Бушилов, скорее всего, имеет довольно сухую кожу от природы, что является весьма распространенным явлением среди многих представителей вида гомо сапиенс. А значит, его сальные железы работают не так мощно, как у Руслана. У второго рассматриваемого нами объекта, а именно у Руслана, прыщей как раз наоборот – весьма много. И это не означает, что он такой мачо, очень мужественный и всем может и хочет морду набить. (Думаю, что с этой фразы у нашего Руслана навсегда пропали комплексы по поводу его несколько неординарного внешнего вида.) И учтите, что в молодости жирная кожа – проблемная, провоцирующая прыщи, в старости – она гарант хорошего внешнего вида. Сухая кожа в молодости – отсутствие проблем. В зрелом возрасте она становится проблемой. Так-то, мои дорогие друзья! (Игоряша частенько называл нас дорогими друзьями, коллегами и даже юношами и девушками, вынужденными делить с ним во время урока свое драгоценное время.) Так устроена природа. Но об этом, о законах природы, мы с вами поговорим как-нибудь потом. А сейчас я бы хотел дать вам пару рекомендаций, как вам все же минимизировать закономерный и на самом деле позитивный процесс изменения состава вашей кожи в период полового созревания.
Во-первых, вам следует выкинуть и никогда не пользоваться никакими так называемыми «клерасилами». В мусор это почти бесполезное дерьмо! (Игоряша, при всей своей интеллигентности, иногда выражается крайне экспрессивно.) Во-вторых (и в-последних), надо регулярно снижать сальность кожи лица. Тем, у кого кожа сухая, это делать совсем не надо. Но тем, для кого прыщи – проблема, надо регулярно, два раза в день умываться с мылом. И еще одна вещь, которая будет полезна прежде всего нашим прекрасным девочкам. Помните, мои дорогие, когда вы пытаетесь маскировать прыщи под толстым слоем грима, используя крем-пудру и прочую штукатурку, вы делаете себе еще хуже, так как закупориваете ваши поры еще сильнее. Чем чище будет ваше лицо, тем больше оно будет дышать, обветриваться, подсыхать на солнце. А значит, прыщей станет меньше. Надеюсь, что ни Руслан, ни Виктор не обиделись на меня за то, что я приводил в пример именно их. На самом деле хоть с прыщами, хоть без прыщей вы оба очень хорошие парни, и я рад, что я ваш учитель.
Да, вот еще. У меня тоже была в юности ужасно жирная кожа, и я страшно из-за этого переживал. И прыщи у меня появлялись даже в тридцать лет. Но сейчас их уже нет. Последний довод Игоряши, связанный с внешностью, явился одним из самых действенных. Так как наш историк, кроме того, что он замечательный преподаватель, очень классный человек и общепризнанный любимчик всех ребят из нашего девяносто шестого интерната, еще и очень импозантный дядька. Во всяком случае, у него есть тайные воздыхательницы практически во всех классах с первого по одиннадцатый. Да и среди педколлектива, состоящего практически из одних женщин, его реноме на очень высоком уровне. Реноме… Тоже очень красивое слово. Его начали применять у нас в девяносто шестом с легкой руки того же Игоряши. Впрочем, в начале, когда он только появился у нас, его встретили наши остальные учителя не слишком приветливо. Но это целая отдельная история. Сейчас некогда об этом думать…
Да-а, Игоряша весь в этом. Он умеет как-то, не напрягая нас, говорить с нами даже на самые щекотливые темы. Я только потом оценил, как тонко он решил эту проблему с прыщами. Причем решил ее глобально. Иначе Витямба, я, Руслан, Ромка Аверьянов и даже Кирюша, у которого до созревания еще дело в принципе не дошло, – все мы не стали бы так упорно тереть проблемные зоны наших морд мылом утром и вечером. При этом Игоряша сумел снять комплексы среди нас, прыщавых подростков, возникшие из-за этой темы, заставил относиться к себе с некоторой долей самоиронии, которая всегда совершенно отсутствует у детдомовцев. Для самоиронии ведь нужна уверенность в себе. А у нас-то она откуда? Почти каждый из тех, кто долго живет в детском доме, начинает считать, что все то зло, которое с нами случилось, происходит оттого, что мы плохие. Хороших-то родители не бросают.
…Кирюшу, как обычно, совсем оттерли от умывальника, но вот и до нас с ним очередь дошла. Витямба в отличном настроении, как обычно. Решил обрызгать Аверьянова холодной водой. Ромка не выносит эти закаливающие процедуры и всегда умывается теплой. Ромка тут же обозвал Витямбу придурком и попытался дать ему пендаля, но Витямба, естественно, увернулся и со смехом через закрытый рот с зажатой в нем зубной щеткой умчался одеваться. Честно говоря, я и Кирюша не участвуем в этой каждодневной битве за умывальники, за то, чтобы оказаться перед ними первым. Призы тут распределяются вполне явственно, хотя никто никогда не обсуждал, какой именно из трех умывальников является золотой медалью, какой серебряной, а какой бронзовой. Оно как-то само собой распределилось. Начну по возрастающей. Бронза – у умывальника, который находится слева, сразу же у двери и дальше всего от окна. Во-первых, он на третьем месте из-за того, что все, кто входит или выходит в дверь, постоянно тебя задевают. Во-вторых, потому, что это очень удобно: уже выскакивая из санузла, походя шлепнуть моющегося в третьем умывальнике влажным полотенцем по спине или по заднице. В-третьих, там чего-то с краном не то. Его почти невозможно настроить. Вода идет то слишком холодная, то слишком горячая.
Умывальник-чемпион, обладатель золотой медали, находится дальше всех от двери, у самого окна. Он прекрасен тем, что, когда ты чистишь зубы, можно глазеть на то, что происходит за окном. Вдобавок мимо тебя никто не шастает и тебя не толкает. Умывальник посередине – второе место и, соответственно, серебро. Про него особенно нечего написать. Он промежуточный этап между лучшим и худшим. Поскольку мы с Кирюшей не участвуем в битве претендентов на три призовые промывочные места, борьба ежеутренне ведется между четырьмя оставшимися участниками: Витямбой, Ромкой Аверьяновым, Русланом и еще одним Сашей из нашего класса – звездой нашей детдомовской футбольной команды – Медведевым. Но сегодня Медведев в битве участия не принимал, валялся в изоляторе с ангиной.
…В нашем детском доме, вообще, классы не особенно большие. Я слышал, что в обычных школах в Новокузнецке классы человек по двадцать пять – тридцать. А у нас даже в младшей школе не более двенадцати человек. В нашем девятом классе нас девять. Шесть мальчиков и три девочки. У девочек, естественно, свой санузел, и там тоже три раковины. Поэтому нашей девчачьей половине обеспечено тихое и бесконфликтное утро.
…Кирюша чистит зубы и проверяет, глядя в зеркало, не поправился ли он хоть немного со вчерашнего вечера. Он вытягивает вперед грудь и надувает живот. Но это не помогает. В свои пятнадцать лет Киря продолжает выглядеть в лучшем случае лет на одиннадцать. Он очень маленький, худенький и имеет какие-то невероятно тонкие ножки и ручки. Прибавьте к этому полное отсутствие волос на теле и совсем детское личико с наивными глазами – и вот перед вами несчастный человек, которому «повезло» не только очутиться в нашем заведении, но еще и выглядеть мелким заморышем. Тяжело быть маленьким и слабым, когда за тебя некому постоять. Впрочем, это только внутри нашего детдома Кирю можно считать слабеньким. Если на детдомовца наедет какой-нибудь любой самый борзый пацан, то даже такой на вид хлюпик, как наш Киря, порвет его на части. Я это уже много раз для себя уяснил. У наших есть злость и отсутствует тормоз в драке. Мы привыкли к психологическому состоянию, что за нас некому постоять. Только мы сами за себя и наши же детдомовские ребята. Короче, не дай бог обидеть детдомовца – можно и инвалидом стать. Так как детдомовец не будет думать о последствиях, он будет бить всем, что попало, и без расчета силы удара. Если кого-нибудь из наших обидеть, за него могут в реальности горло перегрызть.
Завтрак. Скорее в столовку. Сегодня дежурит седьмой класс. Сашка Лапушкин и его дружбан Женька (небось, это как раз он ночью в окно курил) оба в фартуках и белых полотняных поварских колпаках. Или не в поварских, а в поваренковских… Разносят по столам тарелки со сваренными вкрутую яйцами, блюдечки с кусочками масла и беловатого сыра, который, как выразился как-то Игоряша, «даже не подозревает, что сыры вообще-то должны созревать некоторое время». На столах уже стоят глубокие тарелки и разложены ложки. В маленьких плетеных корзиночках – выкрутасы интернатовского сервиса – нарезанный плоскими кусочками белый хлеб. Женька, держа двумя руками за ручку тяжелый металлический чайник, разливает из него какао по кружкам. Я больше люблю, когда на завтрак не какао, а кофе с молоком. Мне вообще очень нравится запах кофе. Иногда, когда мы с Витямбой или Любой слоняемся по «Планете» (так называется самый большой торговый центр в Новокузнецке), я специально захожу в самую лучшую кофейню и просто нюхаю этот чудный, терпкий и горьковато-сладкий запах. Правда, долго там находиться нельзя: официанты не то чтобы нас гоняют, но как-то следят за нами издалека. Один раз ко мне даже подошел администратор, спросил очень вежливо на «Вы»: «Чем я могу Вам помочь, молодой человек? Я могу предложить Вам вот этот столик у колонны и посоветовать, что лучше заказать…» Он, конечно, прекрасно понял, что я не их клиент. Это был способ выпроводить меня оттуда поскорее. Я дико растерялся. Как-то чуть не убежал оттуда. Только успел промямлить, что просто ошибся, что не туда зашел, ищу своего товарища, думал, он тут; нет, не буду ничего заказывать… Как бывает стыдно!.. Но что же мне делать – у нас нет вообще никаких денег. Государство обеспечивает нас всем необходимым. Едой, кровом, учебниками. Многим другим. Но иногда нестерпимо хочется самому что-то выбрать и купить. Иногда, правда, к каким-нибудь праздникам выдают кое-какие смехотворные суммы, но это такие гроши…
Сашка Лапушкин и еще одна девочка из их класса везут на металлической тележке дымящуюся кастрюлю с пшенкой. Она подает тарелки, а Сашка накладывает в них половником кашу. Процесс это повторяется каждое утро. Так же, как будящий меня Витямба и ежедневная битва за призовые умывальники. Два стола на шесть человек каждый стоят рядом. Эти места в общей столовой закреплены за нашим классом. До прошлого года наши девчонки втроем сидели за одним столом. А все шесть парней – за другим. Но чем старше класс, тем девочки и мальчики все больше перемешиваются. В этом году (я имею в виду учебный год, с сентября) за стол к девчонкам переместились Витямба и Ромка Аверьянов. Они там шутят все время, девицы наши кокетничают, а мы с Кирей и Русланом просматриваем на них с некоторой завистью. Как-то им удается быть с девчонками такими остроумными и непринужденными…
Хорошо, что по средам у нас всегда именно пшенная каша. Она моя любимая. А вот манку я недолюбливаю. А Игоряша, который иногда не успевает дома позавтракать и поэтому садится есть кашу с нами, называет манку «блюдом для дистрофиков». Обычно учителя не ходят в столовую на завтрак, едят дома, хотя по правилам они имеют право на завтраки и обеды бесплатные, как и мы. Обедать учителя все приходят, а вот завтракать нет. Тетя Лена относит им в учительскую тарелки с хлебом, маслом и сыром, и преподы трескают там и запивают все это кофеем. Но их кофе пахнет не так прекрасно, как в кофейне в «Планете».
Игоряша же частенько приходит позавтракать именно с нами. Обычно садится со своим седьмым классом и ест то же, что и мы. Кстати, в столовой после его появления у нас тоже произошли некоторые изменения. У нас появились ножи. Сначала Игоряша заявил в учительской, что детей надо научить красиво есть и держать себя за столом. Что необходимо добавить к ложкам и вилкам еще ножи. Все учителя, естественно, заявили, что, если раздать нашим деткам ножи, они их либо сопрут, либо порежут друг друга. Химоза, известная противница начинаний нашего Игоряши, даже съехидничала: «Может, вы, Игорь Петрович, им еще палочки разделите, будут ими макароны ковырять». Но Игоряша нашелся и сердечно поблагодарил Нину Николаевну, за ее «как всегда прекрасную идею».
– Непременно! – заявил он. – Палочками есть наших ребят тоже надо непременно научить! После этого Игоряша отправился прямиком к нашему директору и предложил ему приобрести хотя бы двадцать четыре самых простых и дешевых столовых ножа. Директор, ясное дело, ответил, что в смете таких покупок не предусмотрено и следует согласовать вопрос в вышестоящих инстанциях. Хитрый Игоряша заверил директора, что, несомненно, он убедит любых вышестоящих в необходимости вооружения ножами хотя бы старшеклассников девяносто шестого интерната. В этот же вечер он пообщался с ключевыми лицами в наблюдательном совете и основными спонсорами, сделав их горячими приверженцами своей идеи. Через пару дней директор сообщил, что покупка столовых ножей обязательно войдет в бюджет следующего полугодия, и самое позднее в феврале ножи будут закуплены на условиях обязательного тендера. Игоряша выпучил глаза и сообщил директору, что, кажется, тендер выиграл как раз он, Игоряша. Через пару дней он купил за свои деньги двадцать четыре ножа и пришел к нам на обед. Далее была, как всегда, яркая и убедительная речь о том, как важно научиться правильно и цивилизованно вести себя за столом и что с сегодняшнего дня дежурные по столовой должны будут класть ножи справа от тарелки лезвием влево каждому десяти- и одиннадцатикласснику. Далее Игоряша сообщил, что будут проведены специальные тренировочные занятия по правильному владению столовыми приборами и столовому этикету. Причем удачно освоившие навыки владения столовыми приборами через некоторое время получат письменные приглашения на званый ужин. Игоряша не уточнил, что это такое вообще – званый ужин, но все естественно решили, что надо во что бы то ни стало насобачиться жрать при помощи ножа и побывать на этом самом званом ужине.
Короче говоря, столовые ножи были введены, и все наши с энтузиазмом бросились их осваивать. Правда, семи-, восьми-, и девятиклассники хотели тоже потребовать себе ножи и последующий, уже мифологизированный, званый ужин, но распоряжением директора было решено пока поэкспериментировать только на двух самых старших классах: десятом и одиннадцатом. И вот если они не устроят поножовщину, то тогда можно будет распространить инициативу и на ребят помладше.
Но на завтрак ножи не раздавали. Не станешь же есть кашу при помощи ножа?! Впрочем, у меня есть версия, что причина отсутствия ножей во время завтрака кроется в том, что на обеде присутствуют почти все учителя, а на завтраке только Игоряша, да и он не всегда. А значит, контроль за «детками» ослаблен и как бы чего не вышло… Опять я отвлекаюсь, а надо столько еще успеть сделать до того, как придут нас снимать для видеоанкет!.. Не забыть про ногти. Ногти, говорят, это очень важно для усыновления.
Все уроки только и думал про запись видеоанкет. Это для нас всех целое мероприятие. Втайне все детдомовцы, даже те, у кого за стенами нашего заведения есть какие-никакие родители, мечтают, что найдется семья, которая их примет. Малышня, конечно, ждет именно своих родных папу и маму, которые наконец-то бросили пить, исправились и с невероятной силой заобожали своих чад, которых ранее сдали для содержания и воспитания государству, или у которых их отобрали в связи с опасностью для здоровья и благополучия малышей. Мелкие ждут каждый день, что к ним придет их пьяная любимая мамочка или грязный обоссанный папенька.
Но чем старше детдомовец, тем меньше у него иллюзий по поводу своих родных родителей. У нас ведь есть и дошкольное отделение. Младший Любин брат Пашка Лапушкин как раз в такой старшей малышовой группе пребывает. Вот и получается, что ребенок ждет исполнения своей заветной мечты чуть ли не всю свою жизнь, лет так с трех и до тринадцати-четырнадцати. А они все не забирают и не забирают его, родного, домой… Но постепенно все больше и больше подросток прощается с иллюзиями по поводу родных и начинает мечтать о других хороших людях, которые его полюбят и примут его к себе, и тогда все изменится, и он тоже станет совсем другим. Станет добрым и ласковым сыном или дочерью, будет помогать матери по хозяйству, водить в детский сад младшую сестру, строить с отцом сарай на даче и ходить с ним на рыбалку… И тут у каждого, конечно, свои мечты. Еще в прошлом году мы иногда по душам говорили об этом между собой. Ну так… Когда только вдвоем и хочется кому-то открыться… И тогда можно поделиться с Кирюшей, Витямбой или с Любой сокровенными мечтами. Впрочем, очень многие из наших относятся к процессу опеки или усыновления крайне цинично. Стараются разжалобить или просто понравиться именно хорошо обеспеченным людям, из которых потом можно будет постоянно тянуть деньги и прочие материальные ценности. Им родители на самом деле совершенно не нужны. Тут присутствует в чистом виде меркантилизм.
…Этим летом разговор о родителях у меня состоялся с Кирей. Мы отдыхали в летнем лагере и пошли с ним гулять по лесу недалеко от нашей территории. Ребятам после седьмого класса не возбранялось отходить недалеко от забора, «на ненадолго». Мы просто гуляли, собирали и тут же ели чернику. И вдруг Киря спросил меня:
– Ты мечтаешь о том, чтобы для тебя нашлись родители?
– Конечно, – ответил я. – Было бы неплохо. Но я в это не верю.
– А ты хочешь, чтобы они были какие?
Я подумал, что для Кирюши этот вопрос особенно актуален. Ведь он чуть ли не единственный в нашем доме подкидыш. Его привели и поставили пред дверьми какого-то приюта в Новокузнецке, когда ему было года полтора. Ну, сколько точно было ему тогда лет, никто не знает, но врачи определили, что около полутора. Никакой записки при подкидыше обнаружено не было. Кто его привел, тоже осталось невыясненным. Говорить малыш еще не умел, и на вопрос, как тебя зовут, говорил: «Киня». Ну тогда так и решили, что, наверное, он Кирилл. Только выговорить «р» и «л» еще не умеет. Я потом спрашивал своего друга:
– Может, ты вообще никакой не Киря, а там типа Кеша, Иннокентий? Но Кирюша всегда отрицал подобные «уродские» версии и уверенно говорил, что никакой он не Иннокентий, а именно Кирилл.
Я молча обдумывал Кирин вопрос, а он между тем продолжил фантазировать:
– Я вот хотел бы, чтобы меня усыновила семья из нашей области. Как-то мне не хочется далеко отсюда переезжать. Здесь у нас природа хорошая и вообще… Я тут уже привык как-то жить.
– Это странно. Я думал, что все хотят жить где-нибудь на теплом море. В Сочи, например, или там на островах, Мальдивах… А ты не хочешь никуда отсюда?!
– Нет. Я тоже на острова хочу съездить, покупаться там, позагорать на белом песке, прокатиться на такой надувной колбасе, которую привязывают к моторной лодке. Забыл, как она называется… И в Сочи тоже интересно попасть. Но только съездить так на месяц-два, а потом вернуться сюда, домой. Я бы хотел, чтобы у нас свой отдельный дом был.
– А я бы хотел уехать отсюда.
– Почему? Тебе что, не нравится Новокузнецк? Сибирь?
– Ну… нравится. Но я бы хотел жить в большом красивом городе. Столице какой-нибудь там – в Париже или в Лондоне… Хотя нет. Я языка хорошо не знаю. А без языка что я буду там делать? Наверное, я в Москве жить хочу. Там очень красиво. Высокие дома, Кремль, много всего интересного, театры всякие, музеи, дворцы.
– Зачем тебе много музеев и театров? В Новокузнецке тоже есть музей, кино и два театра. Мы ж были, вспомни, Санек! На крайний случай можно на автобусе в Кемерово сгонять. Там вообще куча всего такого.
– Нет. Москва – это совсем другое дело. Там, я уверен, очень интересно и хорошо жить. Я бы хотел, чтобы меня в Москву усыновили.
– Как – усыновили? У тебя ж родной отец тут есть?!
– Да и что толку, что есть! Он ко мне в последний раз года полтора назад приходил. Я даже не знаю, о чем с ним говорить. Так… Помолчим… Дежурные вопросы… Как дела, сын? Ты в каком классе? Как учишься? Я ему в последний раз съязвил даже: «Может, тебе еще дневник принести?» Может, он обиделся… Потому и не приходит больше.
– А ты жалеешь, что он не приходит теперь?
– Не знаю даже… ну, может быть, немного.
– Я бы, наверное, очень из-за этого переживал. Все-таки отец родной…
– Да это тебе так кажется, потому что у тебя их нет, родителей… Может, тебе даже и проще из-за этого. Нет лишних переживаний. Можно мечтать об идеальном отце и матери и не рвать нутро из-за реальных, которым ты на фиг не нужен…
– То есть ты, Саня, думаешь, что мне легче из-за того, что я подкидыш? Ты серьезно?
– Киря… Ну что ты меня выспрашиваешь?.. Я не знаю, лучше тебе, чем мне, или хуже. Какая разница? Всем нам непросто живется. И у каждого своя история… Но у всех из наших она есть.
– Саня… Поверь. Мне хуже всех… Я даже не знаю, кого числа мой день рождения по-настоящему. Это мне его в милиции придумали, куда меня привезли маленького регистрировать. Прикинули, что мне полтора года, отсчитали назад от даты, когда меня нашли, и так и записали – 10 июля. И что им не написать тогда хоть на пару месяцев раньше или позже, когда каникулы еще не начались и можно справить нормальную днюху с кучей подарков от спонсоров и попечителей… А в лагере что за день рождения? Так, одна пародия… В общем, мне дико не везет в жизни. А уж про мой рост (и вообще – тело) даже думать противно. Вот тебе повезло… Ты самый высокий в классе. Ты даже выше всех десятиклассников! Это большое счастье! Я такому росту могу только завидовать…
– Да хватит тебе, Киря, на жизнь жаловаться. Ты еще обязательно вырастешь. Просто ты медленно растешь. И ты внешне точно не урод какой-нибудь. Я считаю, что у тебя вполне привлекательная внешность. Наверное, тебя даже можно считать миловидным.
– Миловидным? Вот ты словечко выискал! Я бы хотел выглядеть крепким мужиком, а не мимимишным котенком. Мечтаю быть брутальным! – И тут Киря залился своим детским смехом. Я тоже захохотал удачной и неожиданной шутке. А Кирюша продолжал развивать тему семьи и дома: – Я бы вот хотел, чтобы моя мама не работала и всегда была дома. Пусть только отец на работу ходит. И чтоб у нас машина была. Лучше всего, конечно, джип. Типа как у Игоряши. И мы будем всей семьей ездить…
– А куда ездить?
– Да все равно куда. Можно в цирк… мне понравилось в цирке. Или в парк на аттракционы. В лес за грибами или вот за черникой.
– Ты даешь, Киря! Зачем тебе в лесу джип? Ты вот сейчас ходишь по лесу, жрешь чернику, и никакой тебе джип не нужен.
– Да неважно, куда ехать. Главное – всем вместе. Семьей. А ты бы, Сань, хотел бы, чтобы твой отец кем работал? Я бы вот хотел, чтобы мой оказался полицейским или военным.
– Почему именно ими?
– Ну, даже не знаю… Просто мне так кажется, что, когда отец в форме ходит на работу и все его уважают и даже боятся, это очень хорошо. Ну, он будет строгий ко всем и справедливый. Ну, кроме меня, конечно… Меня он будет любить и всему, что надо, учить. Опять же, военные и милиция все вооружены. Я бы хотел, чтобы у моего отца обязательно был пистолет. Мы с ним будем вместе ходить в лес стрелять по мишеням или пустым бутылкам. А мама будет нас провожать и просить быть осторожными. Но она все равно будет волноваться за нас с папой.
– Да. Здорово ты все это, Киря, придумал. Я вот не знаю даже, кем бы хотел, чтобы был мой отец. Ну-у-у… Может, он преподает в каком-нибудь московском вузе студентам науку. Или, например, он там… архитектор какой-нибудь знаменитый. Проектирует частные виллы и даже консерваторию. Нет. Все, я понял теперь, кем будет мой отец. Он будет дирижер.
– Кто? Дирижер? – Киря сделал совершенно круглые глаза, которые у него и без этого всегда были круглыми и удивленными. – То есть чтобы он оркестром всем руководил? На фига, Саня, тебе это надо?
– Вот хочу. Я ж тебя не спрашиваю, зачем тебе сдался папаша с пистолетом? А я вот хочу, чтобы мой был дирижером симфонического оркестра. Он будет с оркестром ездить на гастроли, а я с ним тоже. Весь мир объездим. Я во всех музыкальных театрах побывать хочу.
– Совсем ты, Санек, поехал на своей любви к классике. Ты, по-моему, у нас в классе один, может, даже во всей школе единственный, кто любит это слушать.
– Вот и не один. Люба тоже иногда слушает. Я ей на телефон недавно сбрасывал все мелодии из музыки «Пера Гюнта». И ей, кстати, очень понравилось.
– Че за Перагюнт?
– Это типа сказка про одного парня из Норвегии. А музыку к ней сочинил композитор Григ. Очень хорошая музыка. Просто ты не слышал ее. Если бы ты послушал, тебе тоже, может, понравилась бы.
– Не. Я современную музыку люблю. Рэп.
– Ну, как хочешь. Если надумаешь, я тебе тоже кину на мобилу…
Мы помолчали каждый о своем. Киря присел на поваленное дерево. Все-таки он действительно еще очень маленький и быстро устает. Я присел рядом. Еловая ветка в моих руках то и дело поддевала с ковра сосновых иголок раскрытые шишки.
– Знаешь, Саня… Зря мы все об этом мечтаем. Ну, я про отцов-полицейских и архитекторов, о ласковых мамах. Не будет ничего этого. Усыновляют маленьких, потому что их можно перевоспитать. А нас уже не получится. К тому же мы мальчики. А усыновители любят девчонок. С ними вроде как проще справиться. А нам уже по пятнадцать лет. Никто нас не усыновит. Мы никому не нужны.
И тут вдруг Кирюша заплакал. Даже не заплакал. Просто он тихо заскулил. Его наивные круглые глаза наполнились слезами. Они капали на коричневые сосновые иглы. Я молча сидел рядом и просто ждал, когда несчастный Кирюша выплачет все свое безутешное горе и успокоится. Когда слезы перестали капать, я сказал, чтобы успокоить его:
– Вообще-то, Кирюха, не так уж нам хреново живется. На самом деле, вполне сносно. Немало и плюсов есть. Свободы-то уж точно побольше, чем у домашних. Я вот уже привык в ДД жить. Тяжело, но сносно. Все равно ждать-то нам особо нечего. На себя надо надеяться, и только на себя. Ну и друг на друга. Ты поверь мне, Кирюх… Я всегда готов быть тебе другом. Помогать чем могу. Сочувствовать.
– Да я знаю, Саня, спасибо тебе. Редко кто, кроме тебя, умеет и выслушать, и понять. И я тоже всегда готов ради тебя на все. Ты единственный, с кем я могу об этом говорить… Мы помолчали еще немного и пошли в лагерь. По дороге Киря немного еще хлюпал носом.
Но сейчас как-то у нас стало не принято, что ли, обсуждать свои представления о желанной семье. Все молчат об этом. Как будто вдруг возникло некое внутреннее табу на эту тему. Но все, конечно, очень хорошо понимают, что шансы на усыновление и даже на опеку у нас микроскопические. Мальчик пятнадцати лет – это безнадежный случай. И все же я продолжаю верить. Верить в чудо-чудо, что для меня найдется семья, которая захочет меня взять к себе. Я даже стал читать в интернете сайты, где всякие люди обсуждают, как они выискивали себе детей в детских домах. На что обращали внимание. Но главное – я хотел знать, что для этих усыновителей было самым важным фактором, который заставил их усыновить именно этого конкретного ребенка. Ну, про малышей, которые смотрели наивными печальными глазенками, тянули к мамочке рученьки и просили их забрать, я сразу же пропускал. Это не мой случай. Меня, естественно, интересовали варианты, когда усыновляли именно подростков. Вернее, почему их усыновляли. Никакой закономерности мне найти так и не удалось. Но я заметил, что нередки случаи, когда подростки какое-то время общаются с будущими родителями, типа оказываются рядом с ними в больнице, в походе, или это волонтеры – а потом сами просят напрямую взрослого: возьмите меня, пожалуйста, к себе. И взрослые, которые уже имеют опыт общения именно с этим конкретным подростком, бывает, что и соглашаются.
Если бы я видел пред собой взрослую женщину с мужем, которые ищут себе детеныша, то, наверное, я бы смог как-нибудь там определить, что это за люди, и попытался бы вести себя так, чтобы быть им интересным. Но когда записывают видеоанкету и перед тобой один лишь только оператор, ты должен говорить и изображать нечто такое, что понравилось бы сразу самым разным людям. И простым людям, живущим где-нибудь в селе, и интеллигентным городским откуда-нибудь из Кемерово, одиноким женщинам и моложавым бездетным парам… А это очень трудно – понравиться всем. Вот Витямба как-то умеет это делать, причем непринужденно, даже не прикладывая никаких усилий. Но его решили не снимать в этот раз. Количество видеоанкет ограничено. Это ведь денег стоит. Жребий (или это было решение директора, или попечительского совета) в этот раз пал только на четверых из нашего класса. Люба, Сашка Медведев, Кирюша и я. Все мы ужасно волновались. Ведь это был хоть и микроскопический, но все же шанс. Медведев сказал, что, несмотря на свою ангину и пребывание в изоляторе, все равно будет записываться на видео во что бы то ни стало. И если его медсестра не отпустит, он в окно выпрыгнет и прям в трусах к оператору сбежит… Поскольку этого вполне можно было от нашего футбольного фаната ожидать, то и решено было Сашку временно из изолятора выписать и разрешить ему тоже участвовать с нами троими. Медведев, правда, страшно переживал, что у него немного расцарапана физиономия. Где-то он неудачно приземлился на корявый край мата после очередного броска на самообороне. Сашка, кроме футбола, увлекался и всеми остальными видами спорта: борьбой, скалолазанием, волейболом, лыжами, настольным теннисом, воркаутом и даже бодибилдингом. В общем, лицо у него было довольно заметно поранено. Хорошо, что тут подвернулся – как всегда вовремя – Игоряша. Он зашел в изолятор навестить Медведева и притащил ему мармелад и финики. После спорта на втором месте по любви у Сашки было сладкое. Короче, Игоряша, выслушав стенания своего ученика на несправедливость жизни, немедленно вызвал двух девиц из одиннадцатого класса, весьма сведущих, судя по толстому слою макияжа, в делах маскировки всяческих там лицевых недостатков, для приведения расцарапанной физиономии Медведева в надлежащий вид. Девицы с энтузиазмом взялись за Сашкину морду. Уходя, вечно любящий пошутить Игоряша наказал девицам вовремя остановиться и не красить Медведеву губы помадой, не накладывать ему голубые тени и не румянить в свекольный цвет. Все, как обычно, ржали, и это как-то сняло напряженную обстановку подготовки к съемке.
Игоряша также посоветовал Сашке не разглагольствовать все полторы минуты записи про футбол и вообще спорт, а постараться показать себя разносторонней личностью. И хоть немного об учебе, мечтах, планах, любимых книгах, фильмах, музыке… Сашка позвал на помощь Витямбу, чтобы тот помог ему придумать, что ему говорить. Типа раз Витямба все равно не участвует, пусть хоть посоветует другу, что делать и как. Витямба, кстати, и правда все придумал очень классно. Во-первых, он запретил Медведеву даже упомянуть про рэп, потому что взрослые люди все считают, что это не музыка, а говно. Поскольку Сашка ничего, кроме рэпа, и не слышал, было решено, что о музыке Медведев вообще будет молчать. И про книги тоже не стоит: слишком будет неестественно, если Медведев станет рассуждать о том, чего отродясь в руках не держал. Расстроенный Медведев уже чуть не плача спросил Витямбу, о чем же ему тогда вообще говорить, раз про все нельзя? Витямба посоветовал остановиться на мечтах. Но и тут у Сашки возникли трудности, так как все его мечты были накрепко связаны с футболом. Мечту о том, как он будет играть в футбол в «Барселоне» вместе с Криштиану Роналду, Витямба раскритиковал. В общем, Медведеву осталось только срочно придумать себе мечту о счастливой семье, в которой он мечтает жить. Сашка закатил глаза и мечтательно произнес, что он грезит, как у него есть отец… чемпион Кемеровской области по самбо, с которым он будет каждое воскресенье ходить на стадион смотреть футбольные матчи. После этой мечты Витямба схватился за голову и обозвал Медведева законченным долбообом. Сашка крикнул ему вслед с укоризной: «А я тебя считал своим другом!» Успокоившись немного, ужасно обидчивый Медведев решил, что будет записывать видеоанкету в костюме и брюках и еще в темных ботинках и галстуке. Таким образом он собирается придать себе вид интеллигентного развитого мальчика. После этого Саня наконец-то успокоился, уверенный в том, что костюм гораздо больше свидетельствует о наличии у него бездонно глубокого внутреннего мира, чем всякие там разговоры. И вообще, он будет больше молчать и сдержанно улыбаться…
…Кирюша, собственно, и не готовился. Он прямо как по сценарию написал себе текст и его выучил так, чтобы произносить без запинки. Я не хотел разочаровывать своего друга, но мне показалось, что его текст получился какой-то уж больно усредненный, без изюминки. Такой текст вряд ли запомнится. Но я поддержал идею Кири сниматься в спортивной майке и трусах, чтобы продемонстрировать потенциальным усыновителям, что Кирилл, несмотря на свой рост и худощавость, вполне развитый физически парень. Мы решили попросить снять меня и Кирю в спортивном зале, где мы будем подтягиваться и качать пресс. Но тут, будь ты не ладен, влез Витямба. Он упорно советовал Кире, наоборот, стараться выглядеть как можно мимимишнее. Типа усыновляют как раз именно малышек, и Кире надо постараться выглядеть лет на десять-одиннадцать, тогда его шансы очень возрастут… можно даже немного посюсюкать… Тут уж Киря не выдержал и послал Витямбу в жопу. Тот вовремя убежал.
Проще всего было с Любой. Она вообще ни на что не надеялась. Взять в семью всех шестерых Лапушкиных не смог бы вообще никто. Таких людей в природе не существует, говорила Люба, и при этом, как всегда, обаятельно улыбалась. Я думаю, что, если бы Люба была одна, без четверых братьев и сестры, ее наверняка бы кто-нибудь усыновил. Ведь она такая добрая, приветливая, умная. Игоряша как-то сказал нам на уроке, глядя на Любу, что, когда иногда она так смотрит, как бы с нежной полуулыбкой, его сердце тает, и он готов поставить ей сразу же пятерку за урок, четверть, полугодие и вообще за весь год… Игоряша вообще умеет про каждого своего ученика сказать так, что потом вся школа про это говорит, а сам объект его высказывания наверняка запомнит его слова на всю жизнь. Я вот его слова о себе очень часто себе же повторяю… Но вернусь к Любе. Как это ни печально, но в таком составе надежды у нее не было никакой. При этом она так любила своих младших, что и помыслить не могла о том, чтобы ее кто-то забрал в семью без Коленьки, Саши, Гали, Вовки и маленького Пашки. Она всегда была очень умной и заботливой. Пожалуй, даже самоотверженной. Как-то Люба (мы тогда вместе дежурили по столовой и расставляли тарелки) сказала мне, что было бы лучше, чтобы в видеоанкете присутствовали не все они шестеро, а только трое из них.
