скачать книгу бесплатно
– Я не хочу спорить о том, что может случиться через десять лет, а что нет, но я знаю, что вы, Самуил Петрович, и сами сможете это увидеть.
– Ах, молодость… Она позволяет бесстрашно смотреть в будущее, но только не распространяйте свое бесстрашие на меня. Это бессмысленно.
– Мне бы хотелось поговорить с вами не о будущем, а о настоящем. И если вы позволите, о прошлом. О вашем прошлом.
– Мое прошлое… – растягивая слова, повторил Самуил Петрович. – Вам, наверное, хочется знать, кто я и как оказался здесь.
– Желательно.
– Ну, для этого далеко заходить не надо. Всего одна история из моей жизни даст ответы на все ваши вопросы. – Самуил Петрович сделал последнюю затяжку и потушил сигарету о дно банки. – Пять лет назад я связался с одной бандой. Они крышевали половину бизнеса в городе. Их главный был просто лютый тип. Головы сносил только так. Все звали его Седой. Еще до встречи с ним я уже успел побывать в местных разбоях и потасовках. Так сказать, заслужил определенный авторитет. Но в его банде все было по-взрослому. И платил он нам как следует. На своих людей денег не жалел. И не только денег. Наркотики, шлюхи… жили, короче, на полном обеспечении. Правда, мало кто у него задерживался надолго. Шпана дохла, как мухи. Кого пуля зацепит, а кто сам обнюхается.
Как-то раз мы получили задание – съездить в Польшу и привести оттуда одну девчонку. Как я понял позже, она была сестрой одного типа, который жестко наступил на горло Седому. У этого типа из родных была только сестра. Как самое дорогое, он спрятал ее подальше от всех. Но, видимо, плохо спрятал, раз Седому удалось пронюхать о ее нахождении. Он собрал группу для операции по вывозу девчонки на родину. Только привести ее надо было строго живой.
Мы долго готовились: новые имена, паспорта, придумали легенду, зачем едем. Нас было четверо. У каждого своя роль. Туда границу пересекли без проблем. В Польше нас ждала уже подготовленная квартира. В течение трех суток должен был прийти человек и дать все наводки.
Так и вышло. Пришел какой-то сутулый жид, похожий на червя, рассказал все, что требовалось, помог достать машину с местными номерами, мы ему заплатили и больше его не видели. На дело пошли подготовленные, но девчонку эту охраняли как следует. Без перестрелки не обошлось. Одного нашего подстрелили. Прямо в живот. Пуля прошла навылет. Но девку нам удалось забрать. Дальше самое сложное. Подстреленный наш был еще живой. Врача, естественно, мы не могли вызвать. По городу на нас уже была объявлена облава, а по телику стали показывать фотки Аленки. Так ее звали. Один из наших пошел в магазин, накупил ей новых шмоток, мы ее переодели и волосы подстригли. Задиристая была зараза! Намучились с ней тогда. Обратно было решено ехать на поезде. Раненый наш откинулся еще до отъезда. Пришлось оставить его там. В поезде я ехал в одном купе с Аленкой, нам было поручено изображать влюбленную пару, а те двое ехали отдельно, в другом вагоне. Хороша была зараза. Начала меня соблазнять. Я долго и не сопротивлялся. Такой горячей девки у меня не было еще никогда. Двое суток без остановки куролесили, только и успевал отдышаться. Она понимала, куда мы ее везем. Вот и выпустила все свои чары, а я повелся. Да и не жалею об этом, может, это лучшее, что было в моей жизни.
Аленка начала меня уговаривать сбежать вместе. Естественно, я уже не хотел ее отпускать. Надо было что-то решать. С теми двумя еще в поезде разобрался. Люди Седого должны были нас прямо на перроне встречать. Я дал Аленке пистолет и велел подыгрывать мне, пока мы к Седому в дом не попадем. Без денег мы бы все равно не смогли скрыться. Когда нас привезли к нему на дачу, была ночь. Он с дружками уже начал отмечать успешно проведенную операцию. Их человек шесть в доме, почти все пьяные. Только главный охранник и сам Седой – как стеклышко. Зашли мы к нему в кабинет, он давай допрашивать: что с остальными случилось. Естественно, пришлось врать. Он поверил. Когда Седой открыл сейф, чтобы расплатиться со мной, я выстрелил. Аленка молодчина, не растерялась, сразу пальнула в охранника. Я забрал все деньги из сейфа, и мы начали удирать. Шум услышали остальные. Пришлось отстреливаться, но мы смогли убежать. К утру добрались до одного заброшенного дома. Алена была ранена. Пуля пробила ей легкое и осталась внутри. Через сутки я сам выкопал могилу и похоронил ее. Потом еще долго не мог отойти от всего случившегося. На украденные деньги сменил имя и уехал подальше из этого города. Денег хватило, чтобы начать свой бизнес. Но без этой белой дряни я уже не мог забыться. Пару раз с того света доставали. Вдобавок подхватил болячку, которая начала пожирать меня изнутри. До сих пор не решил, что хуже, когда сам себя мыслями уничтожаешь или от физической боли корчишься. Ну, как вам такая история, Иннокентий Альбертович? – Самуил Петрович снова закашлял.
– Извините, мне пора идти. Я зайду к вам немного позже.
Кеша вышел из палаты и помчался на улицу. Его тошнило. Он оперся ладонями о колени и прерывисто вдыхал морозный воздух.
– Вы так простудитесь, Иннокентий Альбертович, – сказала проходившая мимо санитарка.
Кеша глянул на нее и ничего не ответил.
Он постарался успокоиться и взять себя в руки. Вернувшись обратно в больницу, направился прямиком к Надежде Константиновне.
– О, ты уже на кофе? – спросила Любочка.
– Нет, не сейчас…
Он пронесся по приемной и без стука зашел в кабинет начальницы.
– Что с вами? – поинтересовалась Надежда Константиновна. – Вы как будто марафон бежали.
– Вы знаете, кто этот человек? Конечно же, вы знаете, кто он…
– Так, я попрошу вас успокоиться! Люба, принесите, пожалуйста, Иннокентию Альбертовичу чаю. Во-первых, о ком идет речь?
– Я о том пациенте из двадцать шестой палаты, вы направили меня сегодня утром к нему.
– Да, и кто же он?
– Он преступник! Он убивал людей.
– Ах, вы об этом…
– Что значит: «Ах, вы об этом?» Вы знали и позволили ему остаться?
Люба принесла чай.
– Спасибо, Люба, можете идти. Да, я знакома с историей его жизни. Самуил Петрович уже давно является нашим пациентом. И он много сделал для нашей больницы.
– А-а-а, ну конечно, как я раньше не догадался?! Он заплатил вам! Он заплатил, чтобы вы молчали!
– Иннокентий, для начала вам нужно успокоиться. На нервах вы можете наговорить много лишнего, а это нам с вами ни к чему.
– Я спокоен.
– Вот и славно. А теперь послушайте меня, пожалуйста. Этот человек болен, ему нужна наша помощь. Когда он впервые попал в клинику, а случилось это лет пять назад, я, конечно же, не знала о том, кто он и что натворил. Но даже если бы и знала, то что мне было делать с этой информацией? Идти в милицию? Во-первых, это нарушение врачебной этики, а во-вторых, что бы я им сказала? Что он убил пару бандитов? Вы понимаете, Иннокентий, я совсем не оправдываю Самуила Петровича. Да, он виноват. И я скажу вам больше, он изрядно поплатился за свои ошибки, и я ему не судья. Сейчас сложное время для простых людей. Вам повезло. Вы особо не видели улицы и того, что творится на ней. – Надежда Константиновна сделала глоток воды. – Я случайно обо всем узнала, он много наговорил в бреду, я поняла, что он не чист на руку, но не собиралась вдаваться в подробности, а потом, когда оклемался, он сам все рассказал. Поверьте мне, Самуил Петрович не самый плохой человек из тех, кого нам приходится лечить. К тому же ему недолго осталось.
– Он умирает?
– Скорее всего. Нам уже доводилось несколько раз возвращать его с того света, но в этот раз дело не только в зависимости. Хотя вероятней и в ней тоже. Мы не знаем, чем именно вызвана его болезнь. Просто позаботьтесь о нем. Это ваша работа.
***
Кеша весь вечер размышлял над словами Надежды Константиновны. А может ли он судить? И насколько плох человек, совершивший плохой поступок? А если в его жизни были и хорошие поступки, перекрывают ли они плохие? Эти вопросы не давали ему покоя.
Он много еще чего не понимал в людях. Но в случае своего нового пациента решил разобраться со всей глубиной и объективностью, чтобы твердо ответить себе на вопрос: хороший он человек или плохой?
***
– Доброе утро, Самуил Петрович. Я могу к вам войти?
– А-а-а, Иннокентий Альбертович! Какая неожиданность, я думал, что больше вас не увижу.
– Я бы хотел извиниться за то, что так резко вчера ушел.
– О, нет-нет, не стоит извиняться. Все в порядке.
– Нет, думаю, стоит. Некрасиво вышло. Я хотел предупредить, что зайду к вам сегодня в районе четырех. Нам необходимо продолжить вчерашний разговор.
– Если вы считаете, что в этом есть необходимость, то, пожалуйста, заходите.
С того дня Кеша часто стал появляться в двадцать шестой палате. Он подолгу о чем-то разговаривал с Самуилом Петровичем, иногда они спорили, а временами просто сидели молча. В такие моменты каждый из них думал о чем-то своем. Но стоило одному из них нарушить тишину, как беседа разгоралось с новой силой и не прекращалась до тех пор, пока Иннокентия не забирала работа. Молодой врач помогал мужчине одеться, прогуливался с ним по коридорам и аллеям больницы. Приносил научные и исторические журналы, о которых просил Самуил Петрович.
– Как вы думаете, жизнь после смерти существует? – спросил однажды Иннокентий.
– Думаю, что нет. Жизнь после смерти – это религиозные сказки, которые помогают управлять большой толпой народа.
– Значит, вы не верите в существование Бога?
– Нет, не верю. Я убежденный атеист, – ответил Самуил Петрович, – к тому же терпеть не могу христианство.
– Почему?
– Это ужасно безрадостная религия. В ней полно всяческих запретов и ограничений. Христианство, по сути, лишает человека жизни здесь и сейчас в данный момент времени. Оно утверждает, что мы с вами, доктор, прибыли на землю для страданий и должны искупить грех, который совершили еще за пару тысяч лет до нашего рождения. А вся земная жизнь, согласно этой религии, направлена лишь на то, чтобы заслужить вечную жизнь непонятно где и непонятно когда, наплевав на свое настоящее. Нужно быть бездушным садистом, чтобы такое придумать, не правда ли? Даже если и предположить, что Бог существует, не думаю, чтобы он подписался под всей этой чушью.
– То есть вы совершенно не боитесь?
– Вы хотите спросить, боюсь ли я наказания за свои грехи? То есть ада?
– Извините, наверное, я не должен был…
– Нет-нет, все нормально. Да, я боюсь.
– Значит, вы все-таки не отрицаете его возможное существование?
– Я каждый день боюсь ложиться спать. Стоит мне закрыть глаза, я сразу вижу лица. Искаженные смертью синюшные лица убитых мной людей. Не важно, какими они были при жизни, хорошими или плохими, это я их обескровил. И можете представить себе, им даже хватает смелости со мной разговаривать. Они шутят, смеются, а потом могут подолгу рыдать, как безумные. И я ничего не могу с этим поделать. Я не боюсь самой смерти, я боюсь, что они никогда не оставят меня в покое. И если смерть разлучит нас, я буду ей только премного благодарен. Так что, Иннокентий Альбертович, я уже давно в аду. А каково ваше отношение к религии?
– Я толком еще не определился. Просто сегодня услышал песню по радио, она звучала на английском языке, и смысл ее был такой: в природе устроено все настолько правильно и гармонично, что вряд ли бы она сама создала существо, которое стало бы ее уничтожать. Получается, у человека есть другой создатель.
– Следуя такой логике, этим другим создателем является Бог. Но в таком случае он же сотворил и природу, которую так безжалостно уничтожает человек. Круг опять замкнулся.
– Хм… Верно.
– Я знаю только одно: кто бы ни создал человека, он явно предоставил ему слишком много свободы. Человек может выбирать, а имея такой большой список скверных качеств, никогда не знаешь, что он там навыбирает. Вот в природе не существует таких противоречий, поэтому она действительно совершенна.
Оба мужчины перевели взгляд в окно, откуда доносился шум сломанного глушителя. На дорожке для служебного транспорта стояли старенькие «жигули», из которых вышел недовольный завхоз. Чертыхаясь и что-то бурча себе под нос, он стукнул ногой по колесу.
– А это творение, – сказал Самуил Петрович, глядя на скромную представительницу отечественного автопрома, – не что иное, как проделки дьявола.
– Это точно! – улыбаясь, добавил Кеша.
Несколькими днями позже их беседа имела содержание куда более приземленное и материальное. Кеша поинтересовался: откуда, по мнению Самуила Петровича, берется зависимость. Этот вопрос он относил больше к рабочему, чем к праздному любопытству. И к его удивлению, ответ прозвучал настолько объемно и развернуто, что был близок к академическому.
– Корень этого зла зарыт гораздо глубже, чем вы, Иннокентий Альбертович, можете себе представить. Поймите, не бывает так, что человек жил-жил счастливой полной жизнью и вдруг стал алкоголиком. Все начинается тогда, когда начинают обрываться ниточки, соединяющие этого человека и окружающий социум. Когда он остается недопонятым, недолюбленным и неуслышанным. Когда ему не хватает чего-то, что приносит радость и удовлетворение от жизни. И он берется за стакан. Этот путь куда короче, нежели поднять свою жопу и отправиться искать новую работу, новые смыслы или чего еще там ему не хватало. Мы же с вами ежедневно наблюдаем, как сюда пачками привозят этих несчастных их жены, родители, дети и любовники. Я один из них. Меня доставили сюда друзья.
Да, я не смог восполнить что-то важное в своей душе ничем иным, как ядом. Уже много лет практикую самообман. И не планирую заканчивать. И вот, не имея иллюзий на выздоровление, мне кажется, я что-то понял. Смотрите: привезли вам алкоголика, и вы тут же начали пичкать его растворами, промывать, возможно, кодировать, работать с так называемым физическим телом, и, дай Бог, если повезет, то придет такой вот Иннокентий Альбертович покопаться в мозгах и душе. И после всего этого с большой долей вероятности горемыка пойдет на поправку. Но стоит ему вернуться в прежнюю среду, как не пройдет и года, а он окажется в той же низине, связанный собственной беспомощностью.
В первую очередь, надо понять, что не так в той среде, в которой живет зависимый человек. Например, одного каждый день пилит жена, обвиняет в том, что он мало зарабатывает, называет ничтожеством, а он не может с ней развестись, ведь у них дети, и вот он с чувством вины и в полной безысходности хватается за стакан и получает свою порцию удовлетворения. Я не говорю сейчас о конченых алкоголиках, я именно о тех успешных людях, которых вижу каждый день. Вы понимаете, им можно помочь временно, устранить симптомы, но полное излечение зависит только от них самих. Я не говорю, что его жена неправа, может, он правда сел к ней на шею. Или, может, они просто разлюбили друг друга. Вот и все. Вот и причина скандалов в семье. А на самом же деле этот несчастный имеет вполне нормальный заработок и человек он неплохой, только жена его давно не любит. Если бы он не боялся изменить свою жизнь, смог бы развестись с ней, найти ту, которая полюбила бы его, дала ему заботу и нежность, заполнила бы собой всю его жизнь, то в этой жизни больше не нашлось бы места холодным вечерам за бутылкой. А вот вам другой пример: сколько родителей является причиной дурных зависимостей своих детей. Я видел такие случаи, когда дети – жертвы манипуляций своих мам и пап. Как те с детства им внушают, что у ребенка нет и не должно быть своего мнения. Что он должен жить только по правилам своей мамочки-тиранши. А потом эти мамочки тратят полжизни на то, чтобы извлечь свое чадо из длинного списка неудачников. Ну как ему быть здоровым, если ему всю жизнь капали на мозг, лишали его собственного «я» его же родители! Я сейчас не оправдываю пьющих людей. Конечно, в первую очередь они сами несут ответственность за свою жизнь. Понимаете, очень многое зависит от того, как у человека выстроен контакт с собой и с внешним миром. Повторюсь, что счастливому человеку не нужны никакие наркотики и выпивка. Кстати, работа может стать хорошей альтернативой допинга, при условии, конечно, что она приносит удовлетворение.
Я не нашел ни своего призвания в жизни, ни семейного тепла, ни любви. Все, что у меня есть, это только удачное стечение обстоятельств. По сути я никто. Поэтому держаться и хвататься мне не за что. Дайте сигарету, доктор.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Однажды утром в клинику позвонил Альберт Бенедиктович. Его очень интересовали дела сына.
– Понимаешь, – начал он рассказывать Надежде Константиновне, – я волнуюсь за него. Он со мной практически не разговаривает, я не знаю, что творится в его жизни, а тем более в голове.
Надежда Константиновна постаралась успокоить взволнованного отца.
– Со своей стороны я могу сказать, что Кеша внимательный и чуткий мальчик. Иногда он бывает чересчур восприимчив к рабочим вопросам, но с опытом это все притупляется. Он ответственно выполняет свою работу, у него нет излишней брезгливости к людям, и он с легкостью располагает к себе пациентов.
– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Знаешь, в детстве Кеша был очень закрытым и впечатлительным ребенком, все принимал близко к сердцу и остро реагировал на любое вмешательство в его личное пространство. Я переживаю: что, если такая работа способна только усугубить его эмоциональное состояние? Может, я погорячился, подтолкнув сына к работе в клинике? А если он только внешне спокоен?
Надежда Константиновна поспешила заверить Альберта Бенедиктовича, что психика его сына способна не только отлично справляться с подобными рабочими моментами, но и проявлять профессиональную устойчивость и здравомыслие.
Успокоила эта новость Альберта Бенедиктовича или только больше встревожила – неизвестно, но в дела Кеши он старался больше не лезть.
***
В воздухе уже чувствовалось наступление весны. По тротуарам наперегонки с прохожими бежали первые ручейки. С крыш домов радостно захлопала капель, и по всему городу рассыпались желтые пятна первых весенних цветов. Никогда не встретишь на своем пути так много мимоз, как в самом начале марта. Их продают на каждом углу.
Лишь к ночи по-прежнему крепчал мороз и из последних сил цеплялся за обледенелые ветки деревьев, провода и носы прохожих. В одну из таких ночей луна выдалась особенно яркой. Она медленно ползла по небу, тем же маршрутом, что и тысячу лет назад. Сложно даже представить, сколько всего она видела. Но очевидно, что в тот самый момент, когда в одном из окон домов на улице Пролетарской посреди ночи загорелся свет, она была совсем рядом. И если бы луна могла говорить, она бы рассказала, как в тусклом свете прикроватной лампы увидела мужчину. Он судорожно открывал ящики тумбочек, перебирал их содержимое и, не находя того, что ищет, бросал все на пол. От тумбочек он двинулся к письменному столу. Папки с документами, тетради и журналы с шелестом летели на пол. «Где же…? Где же ты?» – повторял мужчина. Он кинулся к высокому шкафу, распахнул его верхние створки и, стоя на носочках, откидывал книги, магнитофонные кассеты, коллекции значков, теннисный мяч, пока ему на голову не посыпались фотографии. Они лежали на самом верху, вложенные отдельной стопкой в альбом. «Черт! Где же ты?» – выругался мужчина. Он сел на пол, потер ладонью вспотевший лоб и встретился взглядом с маленьким мальчиком, смотревшим на него со старой черно-белой фотографии. Мальчик сидел за столом, перед ним стоял торт с семью свечами. На голове его был колпак, который особенно нелепо сочетался с грустным выражением лица и отрешенным взглядом ребенка. «Да, дружище. Я понимаю, мало веселого в празднике, когда ты отмечаешь его один, – заговорил мужчина. – Я вот, пожалуй, тоже не стану никого приглашать. Нет, ты не подумай, у меня есть друзья, и работа есть, и даже девчонки, которые с удовольствием приняли бы мое приглашение. Я бы смог сделать отличный праздник, но не буду. Просто потому, что не хочу. Думаю, ты бы меня понял».
Мужчина встал, поставил на тумбочку фотографию и завалился на кровать. В окружении громоздкой мебели и разбросанного хлама он лежал, словно в старом сундуке, в котором так и не нашел, что искал.
