скачать книгу бесплатно
Дом мечтателей
Мария Сурьянинова
Роман, расширяющий сознание. Прочитав его, вы обязательно зададитесь вопросом: куда я иду и хочет ли этого моя душа? Философская глубина и эзотерические знания сочетаются здесь с удивительной историей. Историей о любви, о высших ценностях, о неслучайных случайностях. Книга понравится всем, кто интересуется тонкостями психики человека, чьё духовное развитие предполагает прохождение особого «пути», в котором есть место и очищению, и переоценке прошлого, и прощению, каким бы тяжелым оно ни было.
Дом мечтателей
Мария Сурьянинова
© Мария Сурьянинова, 2022
ISBN 978-5-0056-8946-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Иннокентий – счастливчик, он не суеверен: спокойно по вечерам выносит мусор и не плюет через левое плечо, когда дорогу ему перебегает черная кошка. Он регулярно смотрит прогноз погоды и каждый раз, выходя из дома, берет с собой зонтик.
Сильные длинные ноги легко несут Иннокентия по широким коридорам университета. В то время, как его аристократический профиль плавно скользит справа налево, затем снова направо, чтобы легким кивком приветствовать идущих навстречу коллег и учеников.
Этой весной Иннокентий переживает прекрасный период. Кризис средних лет уже миновал, а внутренние руины, образовавшиеся в процессе мучительного анализа прожитых лет, вот-вот зацветут новым садом желаний и радостей. Профессор наконец избавился от дурных мыслей и перестал задавать себе вопросы, ответы на которые если и существовали, то были так глубоко спрятаны, что еще ни один человеческий ум не смог до них добраться. На смену бессмысленному смятению к нему пришло восторженное восприятие красоты и неповторимости каждого дня.
Прежде чем войти в свой кабинет, Иннокентий посмотрел на табличку, уже не первый год висевшую на двухстворчатой двери. Надпись на позолоченной деревяшке гласила: «Штольц Иннокентий Альбертович. Доктор психологических наук, профессор, заведующий кафедрой общей психологии факультета психологии МГУП». Ежедневно он десятки раз заходил и выходил через эти двери, но именно в то утро табличка сделалась катализатором, запустившим незамедлительную реакцию в его теле и мыслях. Слова живительным бальзамом растеклись по всем жилам организма профессора, ободрили его дух и придали глазам особый сияющий блеск. Параллельно активизировав некоторые участки мозга, в особенности те, что отвечают за рост его личностных и профессиональных качеств.
Уже много лет Иннокентию удается успешно совмещать работу в университете с приемом частных пациентов. Время от времени его статьи печатают в газетах. Лучшие из них были даже удостоены чести мелькать на разворотах известных научных изданий. Пишет он в основном о природе и сущности человеческого существования. Дает советы на темы внутрисемейных конфликтов, борьбы с неврозами, много говорит о скрытом потенциале, мотивациях и теневых сторонах личности. Иннокентий Альбертович, как и всякий хороший психолог, умеет разобрать человеческую душу на множество отдельных частей. Чтобы затем, уже вместе с пациентом, выстроить единую картину его внутреннего мира, уделив особое внимание сломанным механизмам тонкой душевной системы.
В своих кругах Штольц – личность небезызвестная, но простому обывателю его имя мало о чем может сказать.
Последний год профессор бо?льшее удовольствие получает от преподавательской деятельности и в меньшей степени наслаждается частной практикой. Подуставший от бесконечных скитаний по дебрям человеческих душ, он чувствует, что общение с молодыми людьми подпитывает его жизненной энергией. Сами же студенты всегда относятся к нему с уважением и с большим интересом посещают его лекции. Поговаривают даже, что в Иннокентия Альбертовича влюблена внушительная половина женской аудитории. Это и неудивительно, ведь он весьма хорош собой и для своих лет выглядит подтянуто и живо. Но ни разу не то что романа, а даже легкой интрижки не было замечено между Штольцем и какой-либо из его учениц. Он абсолютно равнодушен к томным взглядам и двусмысленным речам своих фанаток. Всегда держится с ними слегка холодно и отстраненно, при этом не теряя природной галантности и обходительности в общении с дамами. Даже не подозревая, что подобной сдержанностью он еще больше привлекает интерес противоположного пола.
Каждой воздыхательнице хочется не просто обратить на себя внимание, а стать именно той первой, которая растопит холодный взгляд профессора и поведет его за собой в мир страстей и разврата. Это же желание распространяется и на бо?льшую часть женской половины преподавательского состава. Милые дамы имеют неосторожность полагать, что у Штольца все-таки существует скрытая потребность в чувственном познании их тел. Питательной средой для таких предположений являются слухи о неуемной мужской силе Иннокентия Альбертовича. А появились подобные разговоры как раз потому, что о его личной жизни в стенах альма-матер не было известно ровным счетом ничего. И, как водится в каждом цивилизованном обществе, любой недостаток знаний в пределах одной интересной личности тут же заполняется всевозможными домыслами и слухами.
После нескольких секунд, проведенных перед дверью, Иннокентий Альбертович наконец зайдет в свой просторный кабинет, повесит плащ в маленький шкафчик у входа, туда же аккуратно положит шляпу и зонтик. Не спеша сядет за свой рабочий стол и станет любоваться лучами утреннего солнца, что щедро заливают всю комнату теплым мягким светом. «Хороша в этом году весна», – подумает профессор. Затем сделает глоток сладкого кофе, раскроет свежую газету, и больше никто и никогда не увидит его в этом кабинете на этом кресле, хотя плащ со шляпой останутся по-прежнему висеть на своих местах.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Иннокентий рос замкнутым ребенком. Всему разнообразию игрушек, о котором любой его сверстник мог только мечтать, Кеша предпочитал уединение и тишину. Эти условия были необходимы ему для установления верного контакта с единственным объектом, удостоившимся его внимания и интереса. И надо ли пояснять, что объектом тем являлся он сам? Точнее, мир, что существовал в его маленькой голове. Это было единственное место, где Кеша чувствовал себя абсолютно счастливым. Он мог часами напролет предаваться мечтам и фантазиям. И ему доставляло дискомфорт, если кто-то бесцеремонно прерывал игру его воображения своими житейскими вопросами и делами. Впоследствии все члены его семьи получили роли и стали невольными участниками совершенно невиданных ими событий. Но не только люди наделялись Кешей новыми способностями. Игра приобрела такие масштабы, что и у мебели, и у посуды, и у всего чего угодно появлялась своя роль. По желанию Кеши предметы в комнате оживали, разговаривали друг с другом и активно участвовали в жизни дома.
Несмотря на то, что Кеша рос в изобилии и роскоши, в его семье напрочь отсутствовало то единственно важное, без чего человек входит во взрослую жизнь чуточку нездоровым. В доме под номером пятьдесят два на улице Пролетарской практически не звучали теплые слова, а любовь, если она и была, то давно уже выветрилась сквозняками между дверьми спален его родителей.
Говоря о детстве Иннокентия, нельзя не упомянуть о событиях, предшествовавших его зачатию.
Тогда, летом тысяча девятьсот семидесятого года, когда солнце настолько низко опустилось к морю, что весь дневной жар сполз к земле, а в воздухе появились ароматы вечерних духов, свежих лангустов и крепких папирос, – вот тогда-то Альберт Бенедиктович и увидел утонченную русскую красавицу Веронику Павловну. Она была актрисой, по роковой случайности оказавшейся тем вечером с ним в одном ресторане. Труппа, в которой выступала Вероника Павловна, была на гастролях. И на Ниццу им отвели ровно три дня, но и этих трех дней вполне хватило, чтобы между молодой красавицей и таким же молодым, но уже успешным немецким бюргером вспыхнула настоящая страсть. И страсть эта оказалась такой сильной, что душевные томления Альберта через какое-то время привели его в Россию, поставили на одно колено и трансформировались в маленькую гравировку на колечке с совсем не маленьким бриллиантом. А написано на том кольце было всего пять заветных букв – «Л Ю Б Л Ю».
Именно за этот душевный порыв Альберт Бенедиктович винил себя большую часть жизни. Он был уверен, что столь авантюрный поступок был не чем иным, как проявлением генов его русской бабки, которая яростно желала, чтобы ее внук знал язык и культуру своих предков.
Вероника Павловна в надежде на лучшую жизнь ответила заморскому жениху согласием. И надо отдать должное Альберту Бенедиктовичу, который делал все для того, чтобы его красавица-супруга всегда улыбалась и не имела серьезных нужд. Он даже перевелся по службе в Россию, дабы карьера его благоверной не пострадала.
Было уже поздно, когда молодой муж осознал, что его брак смело можно назвать неудачным. По крайней мере, он так посчитал. Как ни странно, в России его дела пошли в гору, он уже основательно обжился, завел друзей и стал отцом. Альберт Бенедиктович принял решение не переезжать обратно в страну педантов и некрасивых женщин.
А разрушила брак сама Вероника Павловна, которая на седьмом году их совместной жизни призналась, что полюбила другого. Но из общего дома по неизвестным причинам так окончательно и не уехала. Она просто стала отсутствовать в нем по несколько месяцев в году. Супруги в конечном счете разъехались по самым отдаленным спальням второго этажа и продолжили соседское существование на одной жилплощади. Виделись они крайне редко, что свело к минимуму количество громких скандалов и сцен с оскорблениями в жизни маленького Кеши.
Возможно, из уважения к своей бывшей жене, а может и потому, что ресурс чувственной любви у Альберта Бенедиктовича исчерпался, но он так и не привел в дом другую женщину. Да и все чаще обществу дам предпочитал работу.
Воспитание сына у Вероники Павловны сводилось к редким совместным походам в кино или кафе. Кеша привык видеть мать не чаще чем раз в месяц.
Женщина еще много лет будет находиться в поиске личного счастья. Она не сможет окончательно расстаться с карьерой актрисы, но всеобщую славу так и не приобретет. Несмотря на выдающуюся внешность и наличие таланта, с каждым годом ее роли станут мельчать и доставаться ей все сложнее. Ровно так же, как и мужчины.
Будучи подростком, Кеша раскроет в себе важную способность – виртуозное владение искусством общения с людьми. То ли это накопленный за годы молчаливого детства ресурс, то ли острый ум, натренированный длинными диалогами с самим собой, но его внимательное отношение к деталям и тонкая щетинистая кожа, способная считывать самые глубинные сигналы собеседника, вместе дадут невероятный результат. Такой, что к двадцати годам он станет с особой легкостью заводить многочисленные знакомства. Среди его приятелей появятся люди совершенно разного достатка и социального статуса. Его признают своим парнем и коллеги отца на деловом ужине, и парочка вечных пьяниц у магазина за углом.
Осознанность Иннокентия, кропотливо взращенная им самим же, привела к неожиданному для его семьи решению. Он сообщил, что собирается стать психологом и для этого переводится на факультет клинической психологии, а вся эта инженерия и машиностроение, куда гордо запихнул его отец, ему «до одного места». Уточнять, до какого именно, Кеша не стал.
Мать немного попричитала, но сделала это больше для вида. Ведь она уже собирала чемоданы, дабы с концами переехать к седовласому генералу в маленький городок на берегу Черного моря.
Альберт Бенедиктович же схватился за голову и тяжело застонал: «Ай-ай-ай… разбаловал единственного наследника. Как же так?» Когда он, успешный дипломат в третьем поколении, упустил момент и потерял контроль над своим чадом? Может, когда отдал его учиться в лучшую частную школу с математическим уклоном или когда нанимал самых дорогих репетиторов, а может, виной тому ежегодные летние поездки в Германию к деду? Бесконечная череда вопросов будто плясала канкан в голове отчаявшегося отца и с каждым новым «прыжком» отдавалась острой болью в груди. Усиливало напряжение еще и то, что Альберту Бенедиктовичу было непозволительно надолго отвлекаться от рабочих вопросов, ибо это мгновенно сказывалось на результате его кропотливого труда. Поэтому им было принято решение успокоиться и принять тот факт, что его сыну никогда не быть успешным человеком и достойным наследником своего отца. Стоит заметить, что, поступая таким образом, Альберт Бенедиктович, отрицавший важность психологии как науки, демонстрировал одно из двух: либо свое лицемерие, так как, будучи успешным дипломатом, он не мог не согласиться с важностью владения психологическими приемами, либо свою невежественность в этой области знаний, и тогда его личный успех отчасти оправдывался счастливым случаем.
***
Иннокентий с успехом окончил институт, а затем и магистратуру. И с таким же успехом он оказался выброшенным в суровые реалии безработицы и ненужности никому в охапку со своим дипломом и кучей незаурядных талантов. Хотя нет. Работу ему все же предложили. Помощником профессора в том же институте. За жалование, на которое он мог достойно прожить целых три дня в месяц. Кеша, не задумываясь, отказался. Он понадеялся на высшие силы, что вели его по жизни. Ведь это их прямая обязанность – позаботиться о том, чтобы юное дарование по имени Иннокентий оказалось полезным обществу и самому себе.
К его удивлению, в этот раз от лица высших сил выступил Альберт Бенедиктович. Наслышанный о не слишком радужных перспективах сына, он еле удержался от громкого и унизительного: «Я же говорил…» Вместо этого он стал думать, как помочь Кеше. И неожиданно его посетила буквально гениальная по своей простоте и по количеству одновременно убиваемых зайцев мысль. Он поспешил как можно скорее уточнить все вопросы по этому делу. И как только ответы были получены, а все предполагаемые варианты развития событий им проанализированы, он еще раз восхитился своей находчивостью и пригласил Кешу на серьезный разговор.
Подобные разговоры между отцом и сыном были большой редкостью. Альберт Бенедиктович после своего разочарования в жене стал игнорировать все попытки сына хоть как-то обратить на себя внимание. Со стороны это выглядело как отсутствие интереса к своему чаду. Но никому даже и в голову не приходило, сколько боли доставляло взрослому мужчине смотреть в большие зеленые глаза мальчика, точно такие же, как и у его матери. Альберт Бенедиктович просыпался по ночам от страшных угрызений совести, вставал с постели и бежал к спальне маленького Кеши. Он подолгу стоял у открытой двери, не решаясь войти и взглянуть на спящего малыша, который даже не подозревал, что одно его существование вызывало раздражение и горькое напоминание об ошибках взрослых. Но если Альберт Бенедиктович все же решался подойти к кроватке сына, то тут же вся накопленная и нерастраченная отцовская любовь начинала жечь щеки струями горячей лавы, выплескивающейся из глубины его сердца. Затем наступал день, и попытки все исправить заканчивались лишь грудой ненужных подарков.
Со временем у Альберта Бенедиктовича притупится неоправданное раздражение к сыну. Он даже почувствует еще больший прилив нежности и любви к нему, нежели был в те недолгие годы их с Вероникой Павловной счастливой семейной жизни. Но привычка жить работой сохранится. Он искренне полагал, что делает все это ради Иннокентия. И многочасовые совещания, которые он тянул нарочно, и командировки, где его без труда мог бы заменить помощник, и ночные перелистывания бумаг в попытке понять, не упустил ли он что-то важное.
***
– Я поздравляю тебя, мой дорогой сын, с получением образования, – сухо и строго произнес Альберт Бенедиктович. – Ты уже думал о том, чем займешься дальше?
– У меня была парочка идей, но я пока еще не решил, на чем остановиться, – слукавил Кеша.
– Значит так! – перебил отец. – Ты однажды уже выбрал, и я не стал тебе мешать. Верно?
– Верно, – тихо ответил Кеша.
– И все это время, пока ты учился, у тебя была возможность жить в этом огромном доме и ни в чем себе не отказывать. Теперь я хочу, чтобы ты показал мне, что не зря потратил время. Помнишь моего друга Мишу Кравец? Он гостил у нас прошлым летом.
– Тот, что в Америке живет?
– Совершенно верно.
– Конечно, помню. – Кеша закатил глаза в ожидании «умопомрачительного» предложения от отца.
– Так вот, двоюродная сестра его жены является директором психиатрической клиники, и она любезно согласилась встретиться с тобой. Я надеюсь, ты не жалеешь о том, какую профессию для себя выбрал? Если нет, то это место может стать отличным стартом для твоей карьеры.
– Нет, папа, я не жалею. Спасибо, что поинтересовался.
– Рано благодарить. Еще не факт, что ты принят на эту работу. Просто поезжай и встреться с ней. Кстати, зовут ее Надежда Константиновна, и ждет она тебя в пятницу в три часа дня.
– Хорошо, я обязательно съезжу. Это все, о чем ты хотел поговорить?
– Да.
– Замечательно, тогда я пошел.
Подходя к двери кабинета, Кеша громко, нараспев, прокричал: «Да здравствует Надежда, дающая надежду…»
Для Альберта Бенедиктовича это предложение и стало тем самым невысказанным «Я же говорил!». Он был уверен, что Кеша сбежит из психиатрической клиники, не успев начать. Затем переосмыслит ничтожность своего выбора. И тут добрый отец, полный снисхождения и сочувствия к сыну, преподнесет ему действительно достойное предложение о работе.
***
В назначенный день Кеша стоял у ворот психиатрической лечебницы. Он приехал чуть раньше, несмотря на то, что клиника находилась за городом.
Охранник доложил о визите гостя, и высокие кованые створки с легким скрипом приоткрыли Иннокентию путь в малознакомый мир блаженных душ. Шел он вдоль густо посажанных кедров и сосен, стоявших здесь, судя по высоте, не одну сотню лет. Под ногами у Иннокентия похрустывал мелкий гравий. Тишину леса прервала внезапно начавшаяся перекличка кукушек. Птицы будто передавали друг другу весть о вновь прибывшем. Дорога, ведущая прямо, поднималась на бугор, так что невозможно было разглядеть и расслышать, что творилось дальше, за ним.
Чуть погодя Иннокентий увидел несколько раскиданных по территории зданий, от главной дороги к ним уходили тропинки. Одни были хорошо протоптаны, а другие – почти нехоженые. Все здания походили на постройки позапрошлого века. Такие обычно стоят вблизи хозяйских усадьб. Самое красивое из них находилось в большом запущении. По заросшему лозой фасаду, прогнившим тяжелым деревянным дверям и заколоченным окнам было понятно, что оно уже не один десяток лет дышит сквозняками и стонет от медленной смерти. Отвратительной, ничем не оправданной смерти, на какую обречены по человеческой алчности и глупости многие шедевры архитектуры прошлых столетий. А те, что все же прошли через руки неумелого реставратора, продлевают свой век, служа хранилищем для простыней, матрасов, консервов, сушеных грибов и черничного варенья. Последнее, кстати, собиралось, сушилось и варилось прямо на территории клиники.
Отдельный маленький корпус вмещал в себя папки с историями болезней, меж которых, на одной из полок, еще сохранились архивные записи и фотографии из жизни прежних хозяев усадьбы. Главное здание – сама усадьба – находилась справа от основной дороги. Красавица с колонным сводом, балконами и белоснежным фасадом одной своей частью смотрела на уютный сквер, второй – выходила на поляну, где за круглыми столами сидели люди. До Иннокентия стали доноситься голоса, хохот и дребезжание посуды. Конец полдника. Тучная женщина ловко лавировала меж столов с подносом, полным стаканов и остатков еды. На секунду Кеше показалось, что перед ним не полдник в психиатрической лечебнице, а праздничный прием в честь дня рождения хозяйки усадьбы каких-нибудь сто лет назад. Вот-вот заиграет оркестр, и гости, обласканные сходящим к ним солнцем, пустятся танцевать и пить охлажденное шампанское. Лишь цвет серых застиранных пижам напомнил ему, что праздника нет, и вряд ли будет.
Мимо Иннокентия пошли группки людей – среди них, по чепчикам, приколотым к гладко собранным волосам, можно было легко распознать санитарок. Почти все направлялись к бугру. Иннокентий тоже решил прогуляться. Он зашел на подъем и увидел внизу озеро, небольшое и чистое. Над ним возвышалось несколько беседок с колоннами и куполообразной крышей.
Кеша немного прошелся вдоль берега и, возвращаясь обратно к зданию клиники, поймал себя на мысли, что прогулка вызвала в нем противоречивые чувства: абсолютное спокойствие вдруг сменилось беспричинной тревогой. Виной тому были мысли о предстоящей встрече. Хоть отец и сказал, что пока ничего не ясно и от него требуется только поговорить с директором, но интуиция подсказывала Кеше, что сам он уже обо всем договорился с Надежной Константиновной. Разговор – всего лишь пустая формальность, необходимая для того, чтобы так явно не указывать сыну на его несамостоятельность. «Вот только что, если я откажусь? – думал Кеша. – Будет ли папа настаивать на своем решении?»
***
– Надежда Константиновна освободится через пять минут, надеюсь, вас не затруднит немного подождать? – сообщила секретарша Люба.
Из кабинета ее начальницы в это самое время выходил мужчина:
– Я очень рад, что смог застать вас, Надежда Константиновна! Всегда приятно иметь дело с человеком, настолько преданным своей работе! – Затем он сделал кивок головой в сторону Любы и вышел из приемной, оставив после себя терпкий шлейф духов.
Люба сразу же поспешила сообщить начальнице о следующем посетителе, и та велела пригласить его в кабинет.
– Здравствуйте, Надежда Константиновна, – начал Кеша, – я…
– Штольц Иннокентий Альбертович, знаю-знаю, – перебила она. – Вы похожи на своего отца.
«Надеюсь, только внешне», – подумал Кеша.
– Он рассказывал мне о вас. Так, стало быть, вы и есть тот молодой дипломированный специалист, в котором мы так остро нуждаемся?
– Возможно. Только я предполагаю, что вы больше нуждаетесь во врачах-психиатрах, нежели в психологах, – скромно ответил будущий профессор.
– Ну, во-первых, наша клиника представляет собой не совсем привычную больницу для душевнобольных, а во-вторых, смею предположить, что вы тоже не так просты.
– С чего вы решили?
– Иннокентий, у меня есть к вам предложение: давайте спустимся в сад и там продолжим нашу беседу? Обещаю, я отвечу на все ваши вопросы, только позвольте мне выбраться из этого заточения, а то от недостатка витамина D я скоро начну разваливаться на куски.
Кеша согласился.
В приемной Надежда Константиновна обменялась с Любой парой рабочих фраз. За это время Иннокентий успел подметить, что при всей своей внешней легкости Надежда Константиновна была женщиной жесткой, но деликатной. Выглядела она явно моложе своих лет. Аккуратно собранный пучок светлых волос на затылке, тонкая длинная шея, элегантный костюм, подчеркивающий ее стройную фигуру, – все говорило о том, что она принадлежит к особой породе женщин. Такие ясно понимают, что их главным оружием и одновременно слабым местом является признание себя женщиной в абсолютном значении этого слова.
– Иннокентий, напомните мне, пожалуйста, вы ведь закончили факультет клинической психологии? – проходя между пышных кустов роз, поинтересовалась директор клиники.
– Да.
– Вот именно поэтому я и считаю, что вы не так просты.
– Но отчего же? Множество людей ежегодно выпускается из вузов с таким же дипломом, как у меня. И что, теперь всех считать особенными?
– Ваш папа сказал, что вы сами выбирали, где вам учиться, и когда он приводил доводы в пользу других вузов, вы и слышать ничего не хотели. Как я понимаю, он мечтал, чтобы вы пошли по его стопам, что вполне объяснимо.
– Ах, вон оно как… Что папа вам еще успел рассказать?
– Ничего, что могло бы выходить за рамки нашей беседы.
– Он никогда не понимал моего интереса к психологии. И воспринял мой выбор как личное оскорбление.
– Но он же не стал вам препятствовать, значит, не все так плохо.
– Он никогда мне не препятствует. У него нет на это времени.
– Хорошо, я вас поняла. И тем не менее вернемся к нашему разговору. Я хочу понять вот что: человек с вашими возможностями мог бы выбрать себе абсолютно любой путь. Вы запросто могли бы получить образование за границей и остаться там жить, но вместо этого вы целенаправленно идете учиться на психолога, даже заканчиваете магистратуру. Почему?
– Потому что мне это нравилось!
– Вот именно поэтому, Иннокентий, мне и интересна ваша кандидатура. Скажите, вы думали когда-нибудь о работе в психиатрической больнице?
– Нет, не думал.
– А если я подробнее расскажу вам о специфике нашего заведения, вы обещаете мне подумать?
Надежда Константиновна произвела на Иннокентия приятное впечатление. Даже если бы он был уверен в том, что не станет работать у нее, то все равно не смог бы отказать ей в такой простой просьбе. Поэтому ответил согласием.
– Вот и славно, тогда смотрите. – Она остановилась и показала рукой в сторону. – Вон то здание, что находится слева от центрального корпуса, – это стационар. В нем проходят лечение люди в основном с такими заболеваниями, как шизофрения, олигофрения, аффективное биполярное расстройство. Внутри корпус разделен на мужское и женское крыло…
Вдруг с соседней дорожки послышался радостный мужской голос:
– Здравствуйте, Надежда Константиновна!
– Здравствуй, Миша, – ответила она.
– Анечка передавала вам привет. Она вчера приезжала проведать меня вместе с детьми. Сказала, что когда меня выпишут, мы сразу поедем на море. У нее в Анапе тетка живет. Олег Ефимович говорит, что мне уже намного лучше. Скажите, Надежда Константиновна, ведь это правда, что меня скоро выпишут? Вы не подумайте, мне у вас хорошо, просто Пашка уже начал ходить и заработал себе первую шишку на лбу. Моей жене тяжело справляться одной…
– Миша, ты почему ушел? – возмущенно закричала полная женщина в длинном белом халате. – Я же сказала тебе сидеть на скамейке! Ну-ка пойдем обратно, не будешь меня слушать – на прогулку завтра не пойдешь. – Она взяла его под руку и повела в сторону сквера. – Извините, Надежда Константиновна, – оборачиваясь с виноватым видом и легкой одышкой в голосе, сказала санитарка.
Еще несколько минут было слышно, как тонкий мужской голос выражал что-то похожее на оправдания, искренне недоумевая, как так случилось, что он оказался не в том месте, где было велено.
