Сирена морских глубин

Суволь расхохотался:

– Крошка, всякий раз, когда ты врешь, ты дергаешь себя за ухо. Каждому известно, что тебе запрещено ходить к источнику. Отдай Чунчже бинты и мазь.

Крошка сунула ящичек и бинты Чунчже в руки, отвернулась от нее и сердито воззрилась на брата.

– Думаешь, ты такой умный только потому, что учишься на паксу?! – воскликнула она. – Повязка на лбу еще не делает тебя ученым!

Суволь жестом поманил Чунчжу за собой. Юноша с девушкой ушли, а Крошка взвыла и принялась топать ногами.

– И долго она будет так орать? – спросила Чунчжа, оглядываясь, потому что Крошкины вопли становились все громче.

Ее мама отхлестала бы детей хворостиной по ногам, вздумай они так себя вести.

Суволь продолжал шагать.

– Если будешь обращать на нее внимание, она разорется еще сильнее, – проговорил он. – Просто игнорируй ее.

Источник находился неподалеку от главного дома, за небольшим увалом. Суволь вскарабкался на него и протянул спутнице руку.

– Доберемся кратчайшим путем.

Когда Чунчжа взобралась на увал, ветер мгновенно подхватил ее волосы. Тяжело дыша, она откинула пряди с глаз. Внизу под ней расстилалась береговая линия: светлый песок, темные скалы, мерцающий океан. И яркая голубая ширь неба.

– Здесь чудится, будто стоишь на вершине мира, верно? – заметил Суволь.

Ветер взъерошил его стриженые волосы. «Они точь-в‑точь как перья черного дрозда», – подумала Чунчжа. Юноша отвернулся, чтобы достать ведро, вставленное в расщелину скалы рядом с небольшим каменным колодцем. Приподняв деревянную крышку колодца, он сбросил это ведро, привязанное к крышке длинной веревкой, в темную глубину.

– Остальные пользуются новым колодцем с вóротом. Вон там. – Вытягивая веревку, Суволь кивком указал направление. – Но я предпочитаю старый колодец. Отсюда вид лучше.

Он поставил наполненное до краев ведро на землю рядом с Чунчжой, уже снявшей соломенные сандалии и носки. Девушка опустила в воду сложенные лодочкой ладони, чтобы напиться.

– О! Как хорошо!

Она намочила полоску ткани, чтобы протереть раны.

Суволь отвернулся, не желая смущать девушку, пока она занимается своими ногами. Он присел на корточки неподалеку и, сорвав травинку, произнес:

– Святилище в нескольких шагах отсюда. Но если ты считаешь, что дойдешь до храма, я мог бы тебя проводить. Это всего в часе ходьбы, у перевала Ёнсиль.

– Боюсь, сегодня мне не стоит много ходить. – Чунчжа с сожалением посмотрела на свои ноги. – Тем более нам следует поскорее вернуться на ферму, чтобы я могла помочь с ужином. – Ей было жаль отказывать. – Пожалуй, ты мог бы сводить меня туда в другой раз.

– Значит, ты придешь опять? – спросил юноша так быстро, что Чунчжа смутилась.

– Да. Возможно. Не знаю. Это будет зависеть от мамы. Сегодня должна была идти она, но я упросила ее разрешить сходить мне. Я раньше не бывала на Халласане.

– То есть ты еще никогда не видела Пятьсот генералов вблизи? – Суволь кивнул на далекую гряду валунов, обращенных к морю.

Действительно, Чунчжа впервые в жизни оказалась настолько близко от охраняющих южное побережье Чеджудо каменных столбов. Бабушка часто рассказывала легенды о них, утверждая, что в валунах обитают духи воинов – сыновей великанши, которая создала остров Чеджудо всего за семь натужных усилий. Великанша погибла, готовя сыновьям последнюю еду. Когда сыновья узнали о ее кончине, то с горя превратились в камни.

В знак уважения к ним девушка склонила голову.

– Монахи говорят, что Пятьсот генералов – вовсе не воины, а мудрецы, достигшие полного просветления, – сказал Суволь, догадавшись, что Чунчжа вспомнила легенду, которую слышали все дети на Чеджудо. – Вот почему они построи-ли рядом с перевалом храм: это место считается священным.

– Моя бабушка говорит, что у каждой семьи своя легенда про эти скалы, но все эти легенды схожи между собой.

Чунчжа закончила бинтовать ноги и встала. Она подошла к юноше, чтобы получше разглядеть каменные столбы, и встала с ним рядом. Суволь покосился на нее: глаза девушки сияли, а ослепительная улыбка и его заставила улыбнуться.

– Как бы ни было на самом деле, в них определенно есть нечто необычное. Я много раз поднимался на Ёнсиль и встречал людей, рассказывавших странные и удивительные истории.

– Какие?

– Кое-кто слыхал, как столбы переговариваются между собой. Другие будто бы видели проявляющиеся на их поверхности лица или дотрагивались до теплых слез.

В камнях, как объясняла Чунчже бабушка, обитают всевозможные духи, как правило милостивые.

– Неужели люди и впрямь проделывают весь этот путь наверх? – Теперь, после того как Чунчжа преодолела такое расстояние, как сегодня, ей было трудно поверить, что кто-то проходит еще больше.

– Да, – кивнул Суволь. – Многие – и не только монахи. Рядом с вершиной есть хижина для медитации, которой монахи разрешают пользоваться всем желающим. Оттуда, сверху, вид еще лучше. Но это полдня ходьбы отсюда.

Их разговор был прерван протяжным тарахтеньем. Чунчжа и юноша, прикрыв глаза ладонями, прищурились. В небе низко летел серый самолет, оставлявший за собой полосу грязного дыма.

Суволь с трудом удержался, чтобы не выругаться.

– Это уже второй за неделю. – Он нахмурился, следя за полетом самолета к воде.

– Китайский?

Еще несколько лет назад все военные машины были японскими.

Юноша помотал головой:

– Американский.

Самолет отбрасывал на море тень, и по ряби скользил его черный близнец.

– Что он делает? – Чунчжа ощутила, как от этого зрелища ее бросило в дрожь.

– Ищет.

– Что?

– То, чего там нет.

Суволь пристально следил за воздушной машиной, пока та не скрылась за горизонтом. Он молчал так долго, что Чунчжа решила вернуться в дом, чтобы предложить помощь в приготовлении ужина. Но как только она сделала шаг в сторону, Суволь опомнился:

– Ну, пошли к святилищу.

Горное святилище представляло собой гладкий выступ на замшелой расселине скалы, словно расколотой надвое топором великана. Чунчжа услышала, как внизу, под угловатыми шершавыми валунами, нагроможденными друг на друга, точно они были сброшены с большой высоты, бежит вода. С обеих сторон расселины зелеными водопадами низвергались побеги лиан и листья папоротника. Сквозь кроны деревьев пробивался солнечный свет, освещая каждую мошку и пылинку в воздухе.

– Это тот самый источник, что питает наши колодцы, – объяснил Суволь, подтверждая догадку Чунчжи. – Вода здесь подходит близко к поверхности, а потом опять ныряет глубоко под землю. – Суволь почтительно поклонился выступу. – Если идет дождь или богиня не в настроении, святилище скрывается за водяной завесой.

– Мне повезло, что сегодня гора благоволит ко мне. – Чунчжа тоже поклонилась святилищу, после чего сунула руку в поясную сумку и достала горстку риса и сушеных плодов унаби – приношение, данное ей матерью.

Девушка положила угощение на выступ рядом с небольшим углублением, заполненным песком.

– Ты принесла благовония или свечи? – спросил юноша.

Чунчжа помотала головой, щеки ее вспыхнули.

– У меня была слишком тяжелая ноша.

Хотя Чунчже было известно, что боги не настаивают на таких тонкостях, она задалась вопросом, не скудны ли ее дары для столь примечательного святилища.

– Каждая капля пота, пролитая во время восхождения на гору, стоит палочки благовоний, – торжественно проговорил юноша.

– Кто тебе сказал?

– Я где-то прочел. – Суволь сунул руку в карман и вытащил свечу. – В отличие от тебя, я не испытывал себя столь долгим восхождением, поэтому захватил с собой это. – Он воткнул свечу в небольшой песчаный холмик. – Могу ли я засвидетельствовать свое почтение вместе с тобой?

– Конечно!

Суволь зажег свечу, после чего, став рядом с Чунчжой, преклонил колени перед природным алтарем. Оба сложили ладони перед грудью и закрыли глаза, чтобы вознести божеству горы личные молитвы.

Стоя с закрытыми глазами, Чунчжа ощутила умиротворяющую прочность этого святилища. Трепещущая листва колебала воздух, смешивая насыщенный запах влажной земли с искристым ароматом воды. Повторяя про себя мантру благодарности, девушка представляла горного духа: старца с деревянным посохом в руках и сопровождающего его тигра с яркими, как пламень, глазами. Мама, которая видела божество во всех его обличьях, говорила Чунчже, что горный дух также может представать в виде беловолосой женщины с белым оленем.

Юноша и девушка закончили молитвы, трижды склонившись ниц. Они поклонились всем четырем сторонам света, после чего возблагодарили небо и землю.

Когда они отвернулись от алтаря, Чунчжа стала ждать, пока Суволь первым нарушит молчание. Она откашлялась, но, поскольку юноша по-прежнему не произносил ни слова, заговорила сама, не в силах совладать с любопытством:

– Чем ты зажег свечу? Зажигалкой?

Суволь воспользовался не спичкой, а небольшой вещицей, похожей на зажигалку, которая принадлежала одному из мужчин в деревне Одинокий Утес и была получена им от американского солдата. Этот человек так берег свою «зиппо», что никому не позволял к ней прикасаться.

Суволь вытащил из кармана тонкий цилиндрический предмет и протянул девушке:

– Хочешь попробовать?

Чунчжа опасливо взяла латунную зажигалку, которая, к ее удивлению, оказалась прохладной на ощупь.

– Я думала, она горячая. Как ты зажигаешь с ее помощью огонь?

– Чтобы высечь искру, надо крутануть вот это кремневое колесико, – показал Суволь.

Чунчжа со второй попытки зажгла огонек и ахнула от восторга:

– Как здорово! Где ты ее взял?

– Ее сделали из гильзы австрийские солдаты. Она принадлежала японскому генералу, а потом попала к моему отцу. Он подарил ее мне на восемнадцатилетие.

Маленькая вещица вдруг словно обожгла руку Чунчжи. Она торопливо вернула зажигалку Суволю и осторожно поинтересовалась:

– Твой отец знал этого генерала?

Суволь поднял бровь.

– Ты спрашиваешь, не был ли мой отец настолько близок с японцами, что получил от одного из их генералов подарок? Ответ – «нет». Эта зажигалка осталась тут после того, как пес Хирохито [6] вывел свои войска. – Он сплюнул.

Чунчжа облегченно выдохнула. В ее семье все ненавидели японцев и отказывались прикасаться к любой вещи, когда-либо принадлежавшей кровопийцам. Предатели, которые с ними сотрудничали, считались хуже воров.

– Я рада, что они ушли.

– Я тоже, – кивнул Суволь, и лицо его потемнело. – Но те, кто пришли на их место, возможно, ничуть не лучше.

Чунчжа, которую предостерегали от разговоров о политической ситуации, сменила тему:

– Не мог бы ты показать мне обратную дорогу к дому? Я не хочу, чтобы твоя мама думала, будто я уклоняюсь от своих обязанностей на кухне.

Ужин в тот вечер напоминал деревенский пир, на котором количество закусок панчхан равняется количеству присутствующих. Мать Суволя, будучи женой старшего сына свекров, непринужденно заправляла в доме, с любезной улыбкой отдавая негромкие приказания всем женщинам на кухне. Миниатюрная пышнотелая красавица с ямочками на щеках и необычайно светлой кожей, какой Чунчжа никогда прежде не видела, она явно происходила не с Чеджудо, что подчеркивал и ее мягкий певучий акцент.

– Младшая тетушка, не могли бы вы принести еще вашего супа из пророщенных бобов? Он так хорош, что одного горшка, пожалуй, не хватит.

– Матушка Вонбин, это кимчхи из шнитт-лука, кажется, знавало лучшие времена. Не могли бы вы попробовать его, прежде чем подавать на стол?

Поскольку стояла прекрасная весенняя погода, мужчины, включая Суволя, ужинали на открытом воздухе в главном дворе, а женщины и дети – во внутреннем дворике кухни.

Мать Суволя предложила Чунчже миску косáри:

– Мы собираем этот папоротник на горе, в особом месте, где растет самый вкусный. Это любимое блюдо твоей мамы, она лакомится им всякий раз, когда приходит. Попробуй!

Чунчжа заколебалась, чувствуя себя виноватой. Теперь она понимала, почему мама ежегодно отправлялась на гору повидаться с подругой. Они познакомились, когда эта миниатюрная женщина впервые приехала на Чеджудо юной невестой, и с тех пор дружили. Хотя мать Суволя встретила Чунчжу приветливо, она явно огорчилась.

– По крайней мере, ты похожа на свою мать, и я могу представить, что ты – это она.

Пока Чунчжа помогала с ужином, хозяйка дома забрасывала девушку вопросами о здоровье, расположении духа и работе матери.

Она снова принялась угощать Чунчжу:

– Давай! Ешь!

Чунчжа из вежливости попробовала косари. Мясистые коричневые побеги оказались нежными и сочными.

– Очень вкусно!

– Тогда возьми еще. – Мать Суволя палочками переложила большой комок стеблей папоротника в миску с рисом, стоявшую перед Чунчжой.

– Это чересчур много! – ахнула девушка: такой порции хватило бы на ужин для всей ее семьи.

– Твоя мама может съесть вдвое больше! – улыбнулась мать Суволя, и ее щеки покрылись ямочками. – Для обитателей гор косари столь же привычны, как водоросли для людей с побережья. – Она указала на перебинтованные ступни Чунчжи. – Теперь твоим ногам лучше? Эта медовая мазь очень действенна.

– Они уже не болят, спасибо за ваши заботы. Кажется, вода тоже помогла. Ваш горный источник – самое прекрасное место, какое я когда-либо видела.

Миниатюрная женщина рассмеялась:

– Отец Суволя тоже так говорит, но мне хотелось бы наливать воду в кастрюлю, стоя во дворе своей кухни. Вот это куда прекраснее, чем таскать тяжелые кувшины сверху, как по-твоему?

– О, это было бы замечательно. – Чунчжа вздохнула.

В ее обязанности входило наполнение глиняных кувшинов водой из деревенского колодца. Она ходила к нему дважды в день, покачиваясь под тяжестью привязанного к спине сосуда.

– Мир так быстро меняется. – Мать Суволя похлопала девушку по руке. – Когда-нибудь каждый дом в деревне соединят с колодцем трубой. Уверяю тебя, когда это произойдет, твоя мать будет первой в очереди!

Их внимание отвлек шум в кухонном дворе. Суволя окружила стайка ребятишек во главе с Крошкой, которые требовали подкидывать их в воздух.

– Хм, что делает здесь этот парень? – удивилась хозяйка дома.

Она поднялась с пола, разглаживая юбки. Чунчжа тоже встала.

Суволь, волоча за собой малыша, уцепившегося за его правую ногу, заковылял к ним. Он кивнул Чунчже, после чего обратился к матери:

– Ты хорошо поела, мама?

– Так же хорошо, как и ты.

– Тогда, должно быть, и впрямь хорошо. – Суволь почесал живот и рыгнул.

Женщина рассмеялась и ударила сына по руке.

– Ты должен находиться с мужчинами, а не играть здесь с детьми.

Суволь наклонился, чтобы оторвать мальчугана от своей ноги. Он поставил ребенка на землю и шлепнул его по попке.

– Я поиграю с тобой позже, карапуз. После того, как закончу разговаривать со старшей тетушкой.

Когда Суволь выпрямлялся, Чунчжа заметила, как ему на глаза упала длинная прядь волос. Беседуя с матерью, он откинул ее.

– Заходил монах с новостями из Согвипхо. Он спрашивал, благополучно ли добралась сюда девушка с большим коробом. Я хотел проверить, о какой именно особе он говорит. – Суволь повернулся к Чунчже. – Тебе встретился по дороге монах?

Чунчжа кивнула.

– Он уступил мне свое место в повозке. Благодаря его доброте я прибыла вовремя. – Ей захотелось еще раз выразить признательность этому человеку. – Он еще здесь?

– Нет.

Мать Суволя, нахмурившись, вмешалась в разговор:

– Какие новости из Согвипхо могли заставить монаха зайти к нам в это время суток?

Юноша пожал плечами.

– Не особенно интересные. Думаю, он просто хотел убедиться, что Чунчжа добралась в целости и невредимости. – Проговорив это, Суволь шикнул на мальчугана, покачал головой и прижал палец ко рту.

Женщина пристально посмотрела на сына. Объяснение было вполне правдоподобным, и она успокоилась.

– Что ж, весьма любезно с его стороны. В следующий раз обязательно пригласи его к столу. Ох уж эти мужчины! Когда же наконец они научатся учтивости?!

Суволь, не ответив на увещевание матери, позволил малышам утащить себя со двора. Юноша случайно слышал, как его отец уговаривал монаха присоединиться к вечерней семейной трапезе, но тот с сожалением отказался. Монах объяснил обеспокоенному отцу Суволя, что ему необходимо как можно быстрее вернуться в храм – новости, которые он принес, не могли ждать: по приказу американских военных схвачены и заключены в тюрьму сотни жителей Чеджудо. Надо предупредить людей. Они должны быть готовы к худшему.

Гладя мягкое стеганое одеяло, Чунчжа удовлетворенно вздыхала, вспоминая события минувшего дня, который привел ее сюда, в спальню с шелковыми одеялами в дворянском поместье. За ужином все блюда были сервированы не на раковинах моллюсков, а на деревянных блюдах. В конце трапезы мать Суволя подала лакированные чашки с соком ягод омичжа, охлажденным кусочками льда, который Суволь и его дяди привезли с озера на вершине горы. Чунчжа впервые попробовала эту горную ягоду, обладающую сразу пятью вкусами, и окружающие посмеялись над недоуменным выражением ее лица.

Патриарх семейства Ян, дедушка Суволя, настоял на том, чтобы вынесли большой деревянный футляр, и продемонстрировал гостье его содержимое. Внутри лежал кривой меч, сделанный из сложенного тысячу раз стального листа. Это была старинная придворная реликвия, подарок последнего настоящего короля Чосона самому надежному члену королевской гвардии. Старик прослезился, описывая, как всех верных королю гвардейцев отослали и это помогло им избежать смерти от рук японцев. Чунчжа опустилась на колени, чтобы поклониться старику, который был в восторге от проявления почтительности такой хорошенькой девушкой.

После того как Чунчжа помогла женщинам прибраться в кухне, Крошка отвела ее в свинарник, где они вдвоем скормили остатки ужина хрюкающим поросятам. Девочка показала уже позевывавшей Чунчже пару своих упитанных любимцев, посулив ей одного из них.

На обратном пути в главный дом Крошка и Чунчжа столкнулись в большом дворе с Суволем. Юноша решил сделать перерыв в занятиях, чтобы подышать свежим воздухом. Пальцы его были перепачканы, на рубашке с левой стороны, над сердцем, виднелся чернильный след. Все трое устремили взгляды в сверкающее небо, выискивая созвездия. Выяснилось, что Суволь и Чунчжа любят одно и то же созвездие – семь звезд Большой Медведицы. Крошка же беспрестанно дергала девушку за руку, страстно желая показать ей комнату для гостей. Она отказалась спать с родителями, настояв на том, чтобы составить компанию Чунчже. Две ее двоюродные сестрички Принцесса и Малютка, упросили, чтобы им тоже разрешили переночевать вместе с гостьей. Кончилось тем, что Чунчжа принялась рассказывать трем маленьким девочкам историю о нищенке Симчхон, которая принесла себя в жертву морскому царю во имя того, чтобы ее слепой отец смог прозреть.

Девочки, уже знавшие эту сказку, заставили Чунчжу в красках изобразить подводный дворец. Конец истории потерялся в описаниях крабов, прячущихся за завесами из морской травы, дельфинов, запряженных в гигантские раковины, и осьминогов, следующих за своими хозяевами, точно собаки за людьми.

Наступила ночь, и пение сверчков стало громче. Чунчжа, привыкшая к убаюкивающему шелесту прибоя, обнаружила, что ей трудно заснуть в этом шуме. Наконец, уходя в свою комнату во флигеле, она заметила в главном доме освещенное окно. Вероятно, подумалось ей, это комната Суволя, где он сейчас занимается.

Осторожно закрыв за собой дверь, Чунчжа тихонько заползла на тюфяк и натянула на себя шелковое одеяло, поразившись его легкости. Девушка ожидала, что такое толстое одеяло, как здесь, окажется тяжелым, но оно окутывало ее словно ворох невесомых перьев. Рядом, посапывая, спали вповалку Крошка и две ее маленькие сестрички.

Пение сверчков становилось все громче и звонче. Чунчжа натянула одеяло на уши и перевернулась на другой бок. Она задалась вопросом, заснул ли уже Суволь, потом мысленно упрекнула себя за глупость. Тот, кто учится на паксу, будет заниматься при свете фонарей до поздней ночи. Наверное, сейчас юноша, сверяясь с книгами, водит по рисовой бумаге длинной деревянной кистью. Скорее всего, он сосредоточенно хмурится, и налобная повязка не дает его черным прядям падать на глаза.

После долгих ворочаний на тюфяке Чунчжа наконец погрузилась в глубокий, без сновидений, сон. На следующее утро ее разбудила одна из тетушек.

– Простите, что заспалась! Я и не слышала, как кричали петухи! – воскликнула Чунчжа, огорченная тем, что со стороны выглядит нерадивой бездельницей.

Она начала сворачивать свою постель. Девочек уже было не видно.

– Горный воздух повергает в крепкий сон, – сказала тетушка, – что очень хорошо, ведь ты прекрасно отдохнула перед обратной дорогой. Я принесла тебе еще мази и чистых бинтов для ног. Когда вернешься домой, подержи ступни в морской воде и высуши их на солнце. На кухне, в одном из маленьких горшочков, есть каша. Подкрепись. Крошка приведет тебе твоего поросенка.

– Спасибо вам за гостеприимство! – Чунчжа поклонилась женщине, а та улыбнулась и ушла, унося с собой постель, которую надо было проветрить на солнце и взбить, после чего убрать в пропахший камфарой деревянный сундук.

На кухне было пусто, если не считать Поси, свернувшегося калачиком в небольшом углублении возле каменного очага. Прежде чем подбежать к Чунчже, пес потянулся, выгнувшись дугой и ощетинив шерсть. Он завилял хвостом и положил лапу на колено девушке.

Темные собачьи глаза следили за каждым ее глотком. Закончив есть, Чунчжа провела пальцем по миске и протянула собранные остатки каши псу, чтобы он их слизал.

– Поси опытный попрошайка. – В дверях стоял ухмыляющийся Суволь с посохом в руке и коробом за спиной. – Я собираюсь спуститься вниз, чтобы выполнить кое-какие поручения, а заодно провожу тебя до твоей деревни. Мои родители сейчас в семейном святилище, и мама попросила меня попрощаться с тобой за них.

Чунчжу удивил внезапно нахлынувший прилив радости.

– Мне жаль, что я не смогла попрощаться с твоей мамой сама. Пожалуйста, передай госпоже Ян, что я очень благодарна ей за гостеприимство. – И девушка отвесила искренний поклон.

В кухню заглянула Крошка. Она держала в руках веревку, конец которой был обвязан вокруг шеи лохматого черного поросенка.

– Я выбрала для тебя второго из своих любимцев, потому что он немного толще, чем самый любимый мой поросеночек, который ужасно умен и слишком сильно меня любит, чтобы покинуть.

Девочка наклонилась, подняла животное и протянула его Чунчже, которую передернуло. Она отлично знала, что бóльшая часть корма черных свиней происходит из уборной.

Суволь подмигнул ей:

– Не волнуйся. Этого малыша отлучили от матери всего несколько дней назад. Он питался только объедками со стола. И пока еще не перешел на взрослую пищу, если ты понимаешь, о чем я.

Он отдал Чунчже ее бутыль из выдолбленной тыквы, теперь наполненную родниковой водой, и полегчавший короб. Забрал у младшей сестры поросенка и поставил его на землю.

– Крошка, скажешь маме и папе, что я пришлю весточку, если задержусь. Пока меня не будет, хорошенько заботься о Поси, ладно?

Девочка кивнула и, прильнув к Чунчже, обвила ее руками за талию.

– Возвращайся к нам поскорее, – попросила она.

– Если ты навестишь меня, мы вместе поищем дворец морского царя. – Чунчжа погладила Крошку по волосам.

– Обещаешь?

– Обещаю.

4

Спускаясь по горной тропе рядом с Суволем, Чунчжа изумлялась: со вчерашнего утра так много всего произошло, что казалось, будто бы это было в другой жизни. Словно изменилось что-то в ней самой, и за один день она повзрослела на целый год.

Суволь удивил девушку, эхом повторив ее мысли:

– День за днем в моей жизни ничего не меняется: просыпаюсь, учусь, работаю, ем, сплю… Но вчера все было по-другому. И сегодня тоже ощущается иначе.

Чунчжа не смогла удержаться от улыбки. Поросенок, с хрюканьем натягивая веревку, принюхивался к влажному запаху земли.

– Я хочу тебе кое-что показать. – Суволь остановился. – Да, твое возвращение домой задержится, но, думаю, тебе очень понравится. Хочешь увидеть?

– О чем ты?

– Ничего, если я не отвечу на этот вопрос? Мне хочется тебя удивить. Но я обещаю: ты останешься довольна.

– Мне так любопытно, что я вынуждена согласиться, – рассмеялась Чунчжа. – Лишь бы это не отняло слишком много времени. Я обещала маме помочь сегодня.

Юноша улыбнулся:

– Ты не пожалеешь!

Он осматривался и раздвигал посохом кусты, пока не нашел то, что искал, – узловатое вечнозеленое деревце с изгибом в нижней части ствола.

– Здесь мы свернем с большой тропы. – Суволь приподнял ветку, жестом предложив девушке поднырнуть под нее.

Они прошли несколько шагов бок о бок, после чего Чунчжа, ощутив чрезмерную близость, навязанную им узкой тропинкой, замедлила шаг, пропустив юношу вперед.