Укрощение строптивой. Новая планета

Когда раны на моем теле болели, я понимал, что мне это удалось.

– Можете не беспокоиться. Ваш отец тут не причём. Мы выбираем лучших орбитальных кураторов. Защита Земли слишком серьезный вопрос, чтобы иметь слабые места. Хорошие специалисты всегда были на вес золота. А вы как раз из них. К тому же, у вас нет выбора…

Черт. Дошло до них всё-таки.

– Вы уже в курсе моей болезни?

– Угу. Как ни странно, – распределитель буднично кивнул. – У вас дезориентация при глубоких разрывах гиперпространства. Попросту говоря, чем чаще вы прыгаете в космосе, тем хуже ваши когнитивные способности. Болезнь пока что на первой стадии, но если вы будете часто прыгать от планеты к планете, останетесь инвалидом и о карьере военного можно будет забыть.

Дважды черт. Прыжки через гиперпространство… чем дальше прыжок, тем хуже. Нервная система на пределе. Это не редкая болезнь. Такое у вояк встречалось довольно часто. Не думал, что схвачу эту гребаную заразу… неприятно – не то слово.

– Но прыжки на малые расстояния не причиняют мне вреда, – словно ребенок, попытался оправдаться.

– Именно поэтому я и говорю, что у вас нет выбора. Орбитальная оборона работает только в пределах солнечной системы, так что прыжки с работы до дома будут совершенно безопасны, – растянулся в улыбке Альтарес.

Вот сволочь. Похоже, у меня действительно нет выбора. Какая-то ловушка, ей-богу. Но поступить куратором на планету Земля… неужели я боюсь этой ответсвенности? Просто коллосальной ответственности… ну нет уж, это точно не про меня.

– Хорошо, – согласился.

– Ну и отлично. Как я и сказал, за вами сектор 7-а. Все узнаете на месте. Военные, посадочные станции, охрана колесовых городов, диаметральная оборона и ведение медицинских блоков… – начал перечислять распределитель.

– Все как всегда и еще немного больше, – я сделал вывод быстрее, чем он закончил.

– Именно, – кивнул распределитель. – Но сначала вам нужно будет пройти медицинское освидетельствование. После заключения главного хирурга орбитального сектора можно будет вступить в должность. Конфедерации нужно знать, что ваша болезнь не помешает работе. Это лишь формальность, необходимо только разрешение. Вы легко его получите. Тем более, главный хирург этого сектора ваша землячка. Уверен, у вас не возникнет недопонимания.

Легкий червь сомнения пробуравил мое нутро… землячка хирург. Да ну… нет, не может быть. Откуда такие совпадения? С другой стороны, сколько на Омеге хирургов женщин? Могу поспорить, что только одна.

Она была просто фельдшером, когда зарядила мне пощечину и укатила в закат. Но Кира имела огромные амбиции, острый ум и вполне могла взлететь очень высоко. Нет, не так… я был просто уверен, что она достигнет вершины.

«Вот увидишь, стану знаменитым врачом и буду оперировать всех, кроме тебя!» – кричала мне тогда Кира, обиженная, что я опять назвал ее никчёмной. Но я же не просто так назвал… ради ее блага. Она никогда не понимала слово «опасно». А ещё больше не понимала приказа «оставайся в лагере». Все равно плелась за бойцами, нарушая приказ. Просто недопустимо!

«Медик должен быть в строю», – говорила она. Вот мне и пришлось выжать ее из команды в более безопасное место, чтобы она не погибла. Признаюсь, не очень приятными методами, но других она просто не понимала. Удивительно упрямая девчонка… она всегда была классной.

Но в моем отряде ей было делать нечего. Троих пришедших на ее место сожрали в первые же полгода. Что говорить о семнадцатилетней девчонке…

Когда распределитель назвал мне имя, я уже знал, что это будет Кира. А еще знал, что она меня просто ненавидит.

– Кира Ортейл будет проводить ваше освидетельствование, – сказал он, счастливый, как ребенок в Рождество. – Вы ее будущий куратор. Думаю, она будет счастлива увидеть земляка в своих начальниках.

– Вот черт… – только и сказал я, понимая, что серьезно так попал.

Глава 4. Олег. История моей любви

Портовый сектор орбитального города "Геродот" как всегда был полон суеты и забит до отказа. В перевалочных пунктах Земли всегда было много народу. Сюда стекались все вояки, возвращающиеся домой и все вояки, которые только отправлялись в командировку. Урвать в таком мороке шлюху – невероятная удача.

Шлюх тут было пруд пруди, но желающих разрядиться после долгого колониального «сухпайка» было ещё больше. Сам я не трахался уже полтора года, так что выбирать не приходилось. Вообще, половая жизнь штурмовика – печальная история, полная долгих пробелов и периодической гонореи на многострадальном «конце». Личную жизнь с червями и ящерами не построишь. А наш штабной секс-робот сломался ещё год назад от кислотных дождей и постоянной сырости. Так что приходилось сжать зубы и терпеть.

Мне нравились невысокие фигуристые очень темные шатенки, почти брюнетки, похожие на НЕЕ, но пришлось трахать то, что подвернулось под руку. Хорошо, что проститутка пошла мне навстречу, согласившись изменить свой цвет волос на сеанс интима за дополнительную плату. А еще пришлось доплатить за свои размеры. Они не любят, когда у вояк большие члены. Слишком плотный поток мужчин проходит через них.

– Ааах, ооох, – стонала девка, когда я нетерпеливо входил в нее.

– Помолчи, пожалуйста. Сбиваешь, – прохрипел в ухо, поднажав. – Имитировать не обязательно. Мне это не принципиально.

– Ну и отлично, – с облегчением выдала девчонка, поерзав подо мной. Сколько через нее проходило мужиков в день – ума не приложу. Даже после такого воздержания это нифига не возбуждало. Да ещё и мой большой член… Я как полный идиот волновался, не больно ли будет проститутке и старался быть деликатней.

В конце концов, ей ещё работать целый день…

Сколько я уже стараюсь? Эрекция есть, член вроде стоит как надо, а кончить не могу… нет, с проститутками пора завязывать. Что-то нифига они меня не возбуждают.

«А как по-другому?» – пронеслось в голове. Жизнь колониального военного – это постоянное одиночество. У меня и отношений то никогда не было…

Но сейчас все меняется. Может, что-то и выгорит. С колониями покончено. Теперь можно будет завести кого-то постоянного и перестать перебиваться продажной любовью, бегая к доступным девкам в портовых городах между назначениями на очередную войну. Как же меня все это достало…

Или на крайний случай заказать себе хорошего робота. Похожую на нее… потому что изменить что-то в ее отношении ко мне вряд-ли удастся. Представил ее красивые глаза, стройную невысокую фигуру. Когда она уезжала, у нее были круглые грудки, хотя их и не было видать за плотной экипировкой. Но я представлял эту бойкую девочку по вечерам… когда удовлетворял себя, наглухо заперевшись в своем кабинете. Эта брюнеточка сводила меня с ума. В колониях она не пользовалась духами, но когда была подростком, душилась «Цветами босвелии». Нежный цветочный аромат. Представил себе этот запах и зарылся в темные кудри проститутки. Да… как бы я хотел, чтобы на ее месте была ОНА. Нежно обнял за талию девушку, ускорился. Как хорошо… ещё немного… с таким допингом я уж точно кончу.

– Кира! – выкрикнул ее имя, когда меня накрыл пик удовольствия.

Кончил.

– Доплачивать за второй час будешь, – махнув снова рыжей гривой, выползла из меня проститутка. – Ты мучал меня целых полтора. Ещё полчаса осталось. Не выходи пока, пожалуйста. Посиди тут оставшиеся время. Хочу отдохнуть. А то клиенты попрут, а если сделаю перерыв, будут жаловаться.

– Как хочешь, – оделся, налил себе стакан пива и уставился в окно – наступал рассвет, солнце выходило из-за горизонта округлой голубой планеты. Красиво. Вот он – дом.

– Кто такая Кира? – как бы между делам спросила проститутка, закалывая волосы назад. – Обычно солдатики кричат имена своих невестушек, когда трахают совсем других баб. Вот тебе и любовь, да? Это тоже твоя невеста?

– Нет, – отрезал я. – Не невеста. Если бы она была моя невеста, я бы не трахал других баб.

Но она не моя невеста, и вряд ли ею будет. Скорее, она отрежет мне чего-нибудь лишнее, чем скажет «да». Или даст ещё одну оплеуху.

А все потому, что я с самого начала был полным идиотом.

Мы с Кирой росли на одной планете, на одной базе, и практически в одной компании. Она больше бегала с девчонками, я – со своими пацанами. Она всегда казалась мне забавной. Иногда даже смешной. Кира умела увлекательно рассказывать всякие истории и факты о планете где мы жили. В общем, знала много и на удивление не была скучной, заумной малявкой, поэтому у нее было полно подружек. Когда Кире исполнилось четырнадцать, я как-то отметил, что девчонка то симпатичная будет. Самому мне стукнуло уже семнадцать и я готовился к отбывке в академию. Ну, и как-то совсем бессознательно начал проявлять ей «знаки внимания». Как я считал – знаки внимания…

Как оказалось, эти понятия у женщин и мужчин сильно различаются.

Мы с пацанами бегали и постоянно обзывали девчонок, соревнуясь кто обзовет их более оригинально. Нужно было задеть так, чтобы они гнались за вами по пятам и кричали. Желательно, какие мы все идиоты. И кто был больший идиот, тот и на коне. Я всегда был на коне. Ага, потому что всегда оказывался самым большим идиотом.

А уж если девочка заплакала – то совсем победа! Вон какие мы удальцы, добились внимания. Эта было что-то типа игры на симпатию. Не понимала Кира насколько она мне нравится, когда я забрасывал ее рюкзак на пальму. Кричала, что я дурак.

Теперь-то я знаю, что действительно дурак. А тогда не знал. Тогда я думал, что самый умный и она кричит так, потому что я офигенно проявил к ней внимание. Вон, как высоко забросил. Сильный. Перед мальчишками хвастался…

Кинул в нее кирпич. Кира среагировала быстро – пригнулась и убежала. А я что?

– Смотрите! – гордо выкабенивался перед пацанами. – Моя девчонка. Вон как ловко увернулась, видите? Не моя бы не увернулась.

Такого умника как я ещё поискать.

А когда она прибыла в штурмовую группу… мне исполнилось тогда уже двадцать, а мозгов я так и не набрался. Набрался я уже потом, когда она мне врезала. А до этого я стал оберегать ее, как мне казалось, очень эффективным способом: не пускать никуда из лагеря. Пусть сидит, штопает бойцов на месте. Нечего ей делать на передовой.

Когда Кира впервые появилась на планете Вега, да ещё и в моем отряде, у меня просто челюсть отвалилась. Я-то помнил ее совсем малявкой, и тогда испытывал что-то похожее на детский интерес, чем яркую симпатию… а сейчас меня будто по голове бластером ударили. Красивая такая стала. Повзрослела, расцвела… Конечно, сразу влюбился. Всем своим бойцам сказал, чтобы подальше от нее держались. Они и держались. Даже раны боялись давать перевязывать – так блин ревновал. Молодой был.

А ещё она стала смелей, умней, но осталась такой же забавной… ну какие у меня были шансы? Да никаких. Не знал, как подступиться. И, конечно же, пошел по знакомому и проторённому пути. Стал цеплять ее, придираться, давать какие-то мутные и непонятные задания, чтобы занята была и не шла с нами в опасные сектора…

– Зачем мне строить шалаш из веток, если рядом есть хорошо оснащенный блиндаж? – справедливо возмущалась Кира, обескураженно глядя на хворост, которые ей притащили мои бойцы. – В этом же нет никакого смысла!

– Мелкая моторика хорошо развивает внимание, – это самое тупое, что мне пришло в голову и я, конечно же, это сказал.

Не удивительно, что Кира посчитала, что я над ней издеваюсь. А я не издевался. У меня на участке пара ядовитых сколопендр появилась. И мне очень нужно было, чтобы она не выходила за безопасный периметр.

– Вы что, считаете меня НАСТОЛЬКО глупой? – когда Кира злилась, у нее блестели глаза… я был так очарован, что даже и не думал, что злящаяся девушка – это как бы звоночек, что я делаю что-то не так. И, конечно же, от симпатии это находится очень далеко.

– Нет. Я считаю, что женщины должны сидеть в безопасном месте. Они совершено бесполезны в пылу боя. НИКЧЕМНЫ, – смотри, Кира, какой я сильный и могу рулить. Я самец. Нравлюсь тебе? – говорило все мое поведение.

Как у нее хватило терпения тогда не зарядить мне между ног – ума не приложу.

– Как никчёмны?! – возмутилась она. – Я не боец, я – медик! Мы должны быть рядом с ранеными, чтобы вовремя оказать помощь. Они могут не дойти до лагеря!

Конечно же, она была совершенно права. А это был мой прокол как командира по всем фронтам. А после нападения сколопендры на лагерь я твердо решил, что Кире здесь делать нечего. Опять показал свою волю. Сказал твердо и прямо, что она всего лишь женщина, которой на войне не место. Мужик? Мужик. Но тупой.

Она не выдержала, подав рапорт на увольнение.

Вот тут-то я и решил, что это мой звездный час.

– Кира, хотел поздравить тебя в днём рождения. Всё-таки совершеннолетие – такая дата… – зашёл к ней в медицинский блиндаж, протягивая голову трясоформки. Трофейная. Столько труда стоило, чтобы догнать эту гадину и голову ей отчекрыжить…

– Что это? – в ужасе скривилась Кира, уже собирающая свои вещи.

А я решил, что наконец скажу, что люблю ее, а потом, естественно, крепко поцелую и теперь она будет моя. Вот. Уедет домой и пусть ждёт меня, всего такого великолепного. В медалях и с деньгами. Заживём.

– Это трясоформка. Самая тяжёлая добыча на этой планете, потому что капец какая юркая. Вот, ее голова, – и протягиваю Кире.

И тут ее будто переключили. Хорошенькие ноздри начали вздуваться. Она открывала и раскрывала рот в гневе… красивая такая. А потом как зарядит мне смачную оплеуху, и закричит:

– НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – кричала она, и я наконец начал кое-что понимать. – Ты всю жизнь мне испортил! С самого детства доставал! Ненавижу! Ненавижу! Да что я тебе сделала?! Почему ты все время издеваешься надо мной?!

«Я не издеваюсь, я люблю», – хотел сказать ей, но Кира так орала, что у меня слова застряли в горле. Весь лагерь на ушах стоял.

Она высказала мне все, от начала и до конца. Минут десять ее было не заткнуть. У меня был такой шок, что я потом ещё дня три отходил. Оказывается, все было не так, как я думал и планировал. Да уж…

– Забери свое чудовище! – закричала она и выкинула на улицу трофейную голову. – Ненавижу, и видеть тебя не хочу! Никогда! Грубый, тупой, невыносимый мужлан! Ты просто так надо мной издевался все эти годы, просто потому что ты сильнее. Ты самый настоящий садист! Ненавижу! Ненавижу!

С тех пор ее не видел. Кира столько раз сказала слово «ненавижу», что даже до меня дошло, что она действительно не шутит. А я остался на планете и понимал, что никто меня ждать не будет.

С тех пор прошло почти девять лет и я здорово набрался мозгов, но понимал, что ни черта это не изменит.

Примечание ватора: девочки! в некоторых моментах я сильно утрировала, но в основном оставила все в неизменном виде. За основу легли реальные истории детства и юношества знакомых и близких мне людей (мужчин), в некоторых местах с сохранением дословных цитат. Да, некоторые мужчины (мальчики и юноши), оказывается, действительно так думают. Да, для автора самой это было шоком. Нет, я не придумывала. Взросление – штука сложная. Девушкам придется жить с этим)

Глава 5. Кира. Матёрая

– Зря ты так, Кира, такая красота пропадает, – Джаул улыбнулся очаровательной улыбкой, которая всех девчонок сводит с ума.

Но на меня она совершенно не действовала, и он это прекрасно знает. Если ты пришел ко мне на прием – будь добр, разденься и лежи, не двигайся. А когда скажу, встань и повернись. Просто Джаул был настолько самоуверен, что позволял себе делать мне комплименты, даже зная, что они на меня совершенно не действуют.

Все эти самцовые уловки как способ воздействовать на объект вожделения и очередной охоты – полная ерунда. Это слишком низкоинтеллектуально, чтобы я повелась на какие-то физические триггеры. Все телесные отношения между мужчиной и женщиной – прошлое тысячелетие. Вообще не понимаю, что в этом такого. И то, что люди настолько недисциплинированны, что позволяют инстинктам собой управлять, тоже порой меня раздражает. Нам даны тысячи лет эволюции, и для чего? Чтобы мужчина пихал в женщину часть своего организма? Кошмар. Совершенно не понимаю, что люди в этом находят.

Джаулу я говорила об этом каждый раз, когда он делал мне комплименты.

– Не попробуешь, не узнаешь, – смеялся он.

Говорит, будто знает, что у меня никого не было. А он знать этого не может – у нас чисто деловые отношения. Даже Элис не знает. Только моя мама.

Высокий, стройный мужчина с иссиня-черными волнистыми волосами, спадающими на плечи, черными бровями, темными глазами с поволокой, бронзовой гладкой кожей, идеальными чертами лица и наглой улыбкой.

«Ох, знойный какой», – вечно причитала Элис, когда Джаул проходил мимо.

Я отмечала все физические достоинства этого мужчины чисто с практической точки зрения, зная, что такой типаж, скорее всего, должен привлекать восемьдесят процентов самок. «Какой он искуситель, – ныла про него Элис, добавляя, что такие слухи ходят о нем по станции, – Он так и не выбрал себе даму сердца. Может, это буду я?»

– Ты же любишь блондинов.

– Он – исключение…

Элис про каждого красавчика так говорит. Для психолога она слишком эмоциональна.

– Можете одеваться, – спокойно сказала, когда осмотрела пилота Джаула и уже сделала в своем уме заключение. – У вас все в порядке, по анализам тоже идеально. Я дам вам заключение на работу пилотом, ровно на полгода. Вы в первый раз в этом секторе?

– Кира Ортейл, можно на ты. Мы ведь знакомы, – Джаул накинул рубашку, рабочий китель. – Столько раз встречались уже. Может, поужинаем?

– Неуставные отношения караются увольнением, не рассматривая причину таких отношений, – я посмотрела на Джаула исподлобья, отметив про себя, что этот человек всё-таки действительно привлекателен для самок. Во мне сработала какая-то кнопочка, скорее всего, отвечающая за дофамин и серотонин.

Села за стол, начала заполнять отчёт.

– Сейчас переводят много военных. Выдачу разрешения упростили. Заключение я сделаю прямо сейчас.

– Как хорошо, – Джаул улыбнулся, сев напротив меня.

За окном прибывали и убывали шаттлы. Из-за этой враждебной расы керимов теперь половина городка – военные, и работы мне прибавилось втрое. Хорошо, что убавили бумажную волокиту. Но голова все равно кругом.

– Не смотрите на меня так, – поежилась, чувствуя на себе взгляд этого дофаминового искусителя. Он определенно действовал на мои первобытные рецепторы. Фи.

Сколько он уже пытался подобраться ко мне? Раза три или четыре. Нет. Я – скала. Мужчины – рабы собственных инстинктов, грубые, неотесанные драчуны. Им вечно… хотя… Джаул отличался от других мужчин. Он не был таким огромным, как остальные. Был строен, симпатичен.

А самое главное – на нем не было ни единого шрама. Шрамы – признак варварства. Войны, насилия и страдания. Если я вижу шрамы на теле мужчин, уже делаю соответствующие выводы. Значит, любит воевать. Значит, и есть неотёсанный мужлан, который не будет слушать голос разума. Им лишь бы "напиться" крови!

Джаул другой. Он хоть и пилот, но пилот мирный – грузовой снабженец. Джаул и шрамы вещи несовместимые.

– Как вы относитесь к войне? – невзначай спросила его.

– Война – утомительная штука, – пожал плечами пилот. – Не понимаю, зачем люди воюют, если можно покорять космос мирно. Для чего даны тысячи лет эволюции?

И подмигнул мне.

– Ты же говоришь то, что я хочу услышать, – усмехнувшись, сказала ему. – А сам так не думаешь.

– Хорошо, что мы уже на ты, – сказал Джаул. Я покраснела, смутившись. – Да, я говорю то, что ты хочешь услышать, Кира Ортейл.

– А что же ты сам думаешь? – странно, но почему-то меня это заинтересовало.

– В принципе, то же самое. Я не собираюсь лезть в пекло ради… ради чего? – он пожал плечами. Что ж, этого человека я вычеркну из черного мужского списка. – Но в одном я с тобой не согласен, – Джаул пригнулся и посмотрел мне в глаза. – Секс – это очень круто.

Меня бросило в жар. Не знаю, покраснела ли я, но такое смелое заявление определенно меня смутило. Джаул рассмеялся, но не громко.

– Да ладно, шучу. Нужно же было шокировать главного хирурга. Это когнитивная уловка. Шокируешь, дезориентируешь, а потом завоевываешь.

– Хм… интересно, – а этот человек не лишён смекалки и знаний. Что-то есть в этом мужчине. – Что ж, я учту ваши методы и стремления. – сухо отчеканила я и отдала Джаулу отчёт.

Когда Джаул уходил, он даже не обернулся. Ещё плюс в его копилочку. Глупый бесполезный флирт при прощании – набившая оскомину «фишка» всех прилетающих вояк. Джаул отличался от них, и я сразу это отметила. Он сильно выделялся на фоне остальных.

– У военных нет интеллекта, они прямые, как… вон как ножка этого стола, – жаловалась я Элис, когда вышла из кабинета купить чашечку кофе.

– Но кроме Джаула?

– Кроме него. Он… другой. Пожалуй, запишу его в люди. Но ненадолго.

– Ой, Кира! У тебя же отец мужчина… и брат.

– Они не мужчины.

– А кто же?

– Просто люди. Отец и брат не воспринимаются мной как особи мужского пола. Хотя отец, – я закатила глаза. – Порой ведёт себя как типичный представитель мужского биоценоза.

Элис засмеялась так, что все начали на нас оборачиваться.

– Ну а что смешного? Ты уже провела психический мониторинг новой пачки вояк, которую нам прислали?

– В процессе, – вздохнула Элис. Второй психолог заболел и ей приходилось отдуваться за весь отдел. – Отвечаю, я присылаю к тебе только самых психологически стабильных. Остальные отсеиваются ещё на подходе. Война из мужчин делает калек. Я столько посттравматических синдромов никогда не видела.

– А я тебе говорила, – начала важно умничать. – Нет войны – нет психологических травм. Кому это надо?

– Кстати, ты уже смотрела личные дела новоприбывших? – спросила меня Элис.

Ее взгляд был таким… странным.

– Я смотрю все документы только по факту. Во время приема. Сейчас за это не отчитывают, слава Богу. Голова и так кругом. Из-за этих керимов… уверена, это все мужчины затеяли. Если бы переговоры вели женщины, войны бы не было.

– Эм… – замялась Элис. – Советую тебе посмотреть личные дела… был тут у меня один куратор… ну, ты его знаешь…

Мы уже поднялись на этаж, и почти дошли до моего кабинета. Наверняка, там ждёт ещё один пациент, дождавшийся заключения. Надо брать выходной. Как же я устала…

– Я многих знаю, – отмахнулась от Элис. – И что в этом такого?

– Ой, даже не знаю как тебе сказать…

Да чего это она тянет? А, вот и новый вояка, которому нужно заключение на работу. На этот раз абсолютно стандартный – высокий мускулистый «шкаф», полностью лишенный утонченности. Наверняка, весь покрытый шрамами. Хочет от меня печать «допущен к работе», чтобы и дальше разжигать огонь войны… иногда мне казалось, что на орбите мне делать нечего. Нужно спуститься на Землю и устроиться в какую-нибудь детскую клинику. Но на орбите случаи очень сложные и такая обширная практика, что никакая Земля мне не даст такого опыта. Приходилось мириться…

– Похоже, я знаю этого человека, – внезапно сказала я Элис, неожиданно даже для себя.

Сами движения, силуэт, и черты лица, которые я еще плохо различала на расстоянии, все равно кого-то мне напоминали…

– Угу… – пробубнила Элис и спрятала взгляд.

Что такое?

И тут военный встаёт… и у меня сердечко падает в пятки… а потом у меня подкашиваются ноги.

– Элис, это он, – я почувствовала слабость в коленках, когда Олег Коршунов перегородил мне дорогу в кабинет, неловко сминая берет у себя в руках.

Я не дошла буквально метров двадцать, как мои ноги вспомнили былое. Совершенно независимо от меня я повернулась и дала деру. Как тогда, в детстве. Элис кинулась за мной.

Догнала меня в подсобке, прямо среди швабр.

– Кира, ты чего?! – Элис тряхнула меня за плечи, заставляя прийти в себя.

– Эт… этот мужлан пришел сюда. Ко мне, – выпалила я то ли от страха, то ли он возмущения.

– Ну да. Его назначили на этот сектор, сейчас многих назначают. Что в этом такого? Ты их десятки в день видишь.

– Их, а не его!

– Он такой же военный, как и все остальные. Кира, возьми себя в руки!

– Я в твоих руках, мне этого достаточно!

– Так, стоп, – Элис оставила мои плечи и уперла руки в свои бока, – Если он ещё раз тебя ударит, напишешь на него заявления. Я помогу. Укажу в заключении, что он маньяк!

Посмотрела на нее круглыми глазами:

– Он никогда не бил меня, – сказала ей. – Пальцем не тронул. Если бы тронул, я бы сама его кирпичом…