Похмелье

В голове шумели разные голоса, они смешались в единый неразборчивый вопль. Лампочки ресторана мелькали в голове, будто я попал на школьную дискотеку. Я бы мог получить удовольствие от этого состояния, если бы немного расслабился, но времени не было.

Нужно пробить заказ и отправить на кухню и в бар. Я подошел в киперу, достал блокнот, взглянул в него и понял, что не могу ни черта разглядеть. Буквы расплывались, слова не имели никакого смысла. Я не мог собраться и разглядеть хоть что-то из того, что написал своей же правой рукой.

Ситуация была хреновой. Опьянение резко перестало приносить удовольствие, я начал немного паниковать. Одновременно с этим на кнопку снова нажал одинокий мужичок. Я обещал к нему подойти, как только освобожусь. Все намекало на то, что я обязан вот-вот словить запару. Я уже был одной ногой в ней, и ситуация обещала стать только хуже.

Нужно было подойти к мужику, поговорить с ним и, возможно, повторить виски. Затем нужно было быстро бежать назад к киперу и попытаться разобраться в своих записях на непонятном пьяном языке.

Мужик в углу ресторана стал выглядеть пьяным второй раз за наше знакомство. Он расслабленно развалился в кресле. К маринованной лосятине почти не притронулся, а виски допил. Его речь снова стала размытой. Вместо своей закуски он жевал буквы и еле внятно произносил слова, понимал которые я только из-за того, что сам был сильно нетрезвым.

– Држще. А, држище. Вот, ты дружще получается. А сам в дружбу-то веришь?

Для того, чтобы окончательно войти в образ пьяного мужика, ему не хватало в конце этой фразы икнуть. Наверное, он находился возле последней стадии опьянения – его яростно тянуло на философию. Скорее всего, дальше должны последовать вопросы о политике. Я не успел ответить на вопрос, он не дал мне этого сделать:

– У мня вот друзей нет, зато никто и никогда не предавал!

Наверное, в этой фразе было очень много смысла, но я продолжал спешить:

– Еще виски?

– Да, пожалста.

Я сообщил Роме про еще одну порцию и вернулся к заказу для семейки. Глаза продолжали игнорировать мои просьбы о четкости взгляда, я ни черта не мог разобраться в своих записях. Но Игорь был как никогда кстати. Я протянул ему блокнот с заказом:

– Игорь! Игорь, выручай. Помоги разобрать, че тут вообще написано.

– Блять, че за обезьяна это писала? Я вижу стейк из свинины.

– Пробивай, вроде заказывали.

– Греческий, литр морса.

– Туда же.

В итоге заказ был пробит, меня потихоньку начало отпускать. Я отнес виски мужику, он больше ничего не говорил. Просто сидел с еле открытыми глазами, пытаясь не уснуть. Наверное, ему на сегодня хватит. Тоже самое можно было сказать про меня, но я каким-то чудом до сих пор оставался на ногах. Сыграло то, что мне все-таки удалось поспать пару часов.

Но я даже не думал останавливаться. У бутылки моей не было дна, а похмелье не имело предела и берега. Пока готовились салаты, я отправился в каюту и снова выпил немного виски. После этого попросил Рому налить еще пива, потому что запивать было нечем.

После этого я отправился в курилку. В курилке сидел Ваня – повар по прозвищу Борода. Борода был грозным чуваком, которого побаивался даже шеф. По идее, работать с бородой на кухне не разрешалось, т.к. волосы с нее могли попасть в еду. Но шеф делал вид, что не обращает на это внимания. Отыгрывался он на девочках из холодного цеха, цепляясь даже за слишком густые брови.

Борода вкусно готовил и никогда не смеялся. Он был из тех людей, которые не придерживают дверь в метро, а наоборот – норовят сделать так, чтобы она ударила вас посильнее и желательно заехала по лицу. Я присел рядом с ним и попробовал завести диалог.

– Эх, Иван. Знаешь, пельмени сегодня были особенно вкусными.

– Я видел, как ты отнес полную тарелку на мойку. Так что не пизди. Ты че, опять с похмелья? Ты же 2 дня назад по ресторану слонялся еле живой.

– Нет, с похмелья я был утром.

– Как ты вообще умудряешься еще умудряешься ходить?

– Даже не знаю. Слушай, Вань. А вот ты счастливый человек?

– Я думаю, в этом мире есть вещи поважнее счастья.

– Например?

– Да хрен его знает. Мне идти надо – уху твою отдавать.

Я даже не знал, что мои гости заказали уху. И не знал, что ответить Бороде, впрочем, это было и не обязательно.

Пришлось выбросить сигарету не докурив и возвращаться в ресторан, чтобы вынести суп гостям. Уха пахла очень вкусно. Аромат ее вонзился мне в ноздри и разбудил пельмени, которые с переменным успехом переваривались в животе.

Взяв тарелку, я понес я ее к столу, а когда принес, понял, что мои гости тоже не знали о том, что они заказывали уху.

Так бывает. Все ошибаются. Иногда заказы путаются, забываются или сама по себе в кипере нажимается не та кнопка, которая нужна. А если учесть, что алкоголя во мне было намного больше, чем в среднестатистическом официанте, то вероятность ошибки увеличивалась в геометрической прогрессии.

Вероятно, я просто забыл зачеркнуть уху в своем блокноте, понадеявшись на свою память. А может, просто не слушал женщину, когда она говорила о том, что уху нужно убрать, а вместо нее принести что-то другое.

– Молодой человек, я же русским языком вам сказала, что ребенок уху не будет, что ее нужно поменять на пельмени!

Говорила она как-то протяжно и максимально противным голосом. Пауза была долгой. Я не знал, что ответить.

Да и что я мог сказать. Пару секунд постоял возле их стола с надеждой на то, что женщина сжалится над моим пьяным телом и все-таки примет свою поганую уху. Иногда это помогало, если сделать лицо максимально жалким. Но сегодня мимика работать отказывалась.

Я извинился и отнес суп назад на кухню. Если уху не продаст кто-нибудь из официантов, мне придется ее оплатить и съесть самому. Уха была вкусной, но 700 рублей за тарелку сраного рыбного супа мне отдавать не очень хотелось.

В один момент мне стало безразлично происходящее вокруг. Я не испытывал ничего, кроме холодного и молчаливого спокойствия. Я как будто протрезвел, проснулся, вышел из комы и сделал это все разом.

Я так долго представлял себе этот момент. Представлял, как кидаю засаленный фартук в чье-нибудь засаленное лицо. Посылаю кого-нибудь или сразу всех далеко и надолго. Громко хлопаю дверью и ухожу под застывшие взгляды присутствующих.

Мечтал, что после этого обязательно сюда вернусь. Только как гость. Я бы вернулся в этот ресторан, но уже другим человеком: состоятельным, успешным и в дорогом костюме. Я бы обязательно попросил, чтобы обслуживала меня официантка, которую я больше всего ненавижу. Она, в любом случае, до сих пор бы работала здесь.

Я бы попросил шеф-повара меня чем-нибудь удивить. Обязательно попросил бы ненавистную официантку делать все побыстрее, ведь я тороплюсь – я успешный человек в дорогом костюме.

Наверное, для такого явления подошло бы название «эффект последнего дня на работе». Почему-то сильными мы бываем или хотим быть только в последний день. Только когда наши действия защищены от последствий.

Но сейчас, в этот самый момент, мне не хотелось кидать фартук ни в чье лицо. Я хотел направиться к служебному выходу и больше никогда сюда не возвращаться. Я хотел молча уйти, как это сделала однажды она.

Женщина продолжала кричать, но я уже ничего не слышал. Я подошел к Лене, чтобы попрощаться.

– Что у вас там происходит?! Чем она недовольна?

– Не знаю, я пошел домой.

– Какого хрена? К тебе банкет пришел и что с этим столом стряслось?

– Я не буду брать банкет. Я ухожу, завтра я не приду на работу. Послезавтра – тоже.

Фартук все же пришлось снять, только бросать было не в кого. Поэтому я просто аккуратно положил его возле бара и пошел в раздевалку. Нужно было переодеться и оставить рабочую форму.

– Если ты уйдешь, то зарплату не получишь, понимаешь? Ты вообще все мозги пропил?!

Лена даже не пыталась догнать меня и остановить. Просто выкрикивала в спину фразы, которые меня мало беспокоили. Зарплата у официанта маленькая. На скидках и чаевых я сегодня заработал больше, чем платил мне в месяц владелец заведения. За эту утрату я мог сильно не волноваться.

Нужно было сматываться как можно быстрее, чтобы не появилось даже намека на то, чтобы передумать. Я ушел в раздевалку, чтобы переодеться. До сих пор чувствовал себя достаточно пьяным, поэтому опять провозился со штанами, стоя на одной ноге. Выйдя из раздевалки, я встретил Игоря.

– Ты че реально уволиться хочешь?

– Не хочу – уже уволился.

– Охренеть. Ну ты это… Пиши, звони.

– Зачем? Ты все равно не пьешь. Какой смысл нам встречаться?

– Ага. Ну, мы ж типа друзья.

– Не знаю. Просто нам здесь не нравятся одни и те же люди, вряд ли это можно назвать дружбой. Ладно, до связи.

– До связи.

Мы пожали друг другу руки, и я подошел к служебному выходу.

Время 22:00

Удивительно, но я ничего не чувствовал. Эта дверь выглядела, как обычно. И скрипела точно также, как скрипела 3 дня или год назад. Только пахла как-то особенно и только из-за того, что на улице шел дождь. Это был свежий запах сырости.

Я всегда думал, что в этот момент обязательно испытаю ни с чем не сравнимое, окрыляющее чувство свободы. Но ощущал я нечто другое, и ощущения эти ненадолго вернули меня в детство.

Когда в школе внезапно отменяли занятия из-за заложенной внутри бомбы, я радовался не тому, что она не взорвалась и все остались живы. Я просто хотел поскорее вернуться домой, чтобы поиграть в Сегу.

В моем новом доме Сеги не было, но, по крайней мере, там были стены. Стены, которые защищали меня от ненужных взглядов, неприятных людей и идиотских вопросов.

Я переступил порог, дверь закрылась, и я пошагал по улице. Уверенно перепрыгнул через лужу, наступив в нее и намочив правый кед.

Вряд ли это могло испортить мне настроение. Оно беспрерывно повышалось по мере моего отдаления от ресторана.

Оказывается, это было так легко. Почти 4 года я каждый день собирался уйти отсюда. Страдал какой-то отвратительной формой стогкольмского синдрома и находил причины остаться.

Меня не интересовало, что будет дальше. Было неважно, чем я буду заниматься и о чем думать. Я просто хотел уйти еще дальше.

Я обернулся в последний раз. Посмотрел на сияющую вывеску ресторана и свернул за угол. Нужно было выпить.

***

После 22:00 алкоголь купить тяжело, но вполне возможно. Благо я изучил все ларьки, которые находились неподалеку.

Один из них находился в минуте ходьбы от ресторана. Я подошел, постучал по окошку, немного подождал, но ответа не последовало. Постучал еще раз. Через несколько секунд появилось лицо женщины, которая то ли спала, то ли очень сильно хотела спать.

– Здравствуйте. Можно пиво, светлое. Вон то.

Я показал пальцем на пиво, которое стояло на полке. В холодильнике была только газировка. Вероятно, алкоголь продавался здесь не совсем законно.

– Никого нет рядом? – спросила сонная женщина.

Я из вежливости огляделся, но рядом никого не увидел. Улица была темной, хоть и находилась почти в центре города. Не было ни прохожих, ни проезжающих мимо машин.

– Неа.

Женщина протянула мне бутылку. Я протянул ей деньги:

– А холодного нет?

Продавщица слегка покачала щеками в разные стороны и захлопнула окошко.

Эх, теплое, так теплое. Какая уж разница.

Пробка на пиве была из старых – которые не откручиваются просто так. Я решил воспользоваться зажигалкой, но зачем-то раскровил большой палец. После этого в ход пошла лавочка, которая стояла на остановке. Прислонил пробку к железяке и ударил ладошкой.

Звук был приятным. Пробка отлетела и со звоном ударилась об асфальт. Теплое пиво пенилось и вытекало из бутылки с тихим шипением. На вкус я не обращал внимания. Главное, что я был свободен и наконец-то остался один.

Дождь не хотел заканчиваться. Хотел бы я сказать, что он окончательно смыл все мои печали. Но смыл он только пивное пятно с футболки и мое желание дойти до дома в сухих кедах.

Я покинул эти проклятые стены, но мысли не хотели покидать пьяную голову. На секунду пришло осознание того, что пробник моей жизни постепенно заканчивался. Наверное, наступил тот самый момент, когда нужно приниматься за что-то более серьезное и скучное.

Но чем я могу быть полезен этому миру и какую пользу он может предложить мне в ответ? Я не стал великим спортсменом, да и, в принципе, спортом перестал заниматься. Вряд ли я стану водителем маршрутки, и, как выяснилось, вряд ли смогу быть переводчиком.

Чем же я теперь займусь? Вне этого проклятого ресторана с корабликами и каютами. Может, настал момент встряхнуть от пыли свой диплом и подумать, куда его и меня можно пристроить?

Может, я подумаю над тем, чтобы открыть небольшой бизнес. Можно производить пазлы или рыболовные крючки ручной работы.

Вряд ли это кому-то пригодится, и вряд ли я буду этим заниматься. Но я фантазировал – шел по улице, мечтал и мне это нравилось. Наверное, лучше потратить всю жизнь на безуспешные поиски себя, чем даже не попытаться этого сделать.

На улице было безлюдно. Можно не переживать о том, чтобы прятать пиво в пакетик и спокойно пить. Чувство мнимой свободы во мне приумножилось.

Оно вдвойне увеличилось, когда я осознал, что завтра мне никуда не нужно, послезавтра – тоже. От понимания этого я становился безумно счастлив.

Один момент не давал покоя. Я знал, что похмелье не отпустит меня просто так. 5 или 6 дней употребления не могут пройти бесследно. Мне придется пострадать. Похмелье можно обмануть, но нельзя победить окончательно. Оно все равно вернется к тебе с удвоенной или утроенной силой. Похмелье отступает пока ты продолжаешь пить, но когда-то наступает конец, и оно обрушивается на тебя с той же силой, с какой ты пил все эти дни.

Я уже знаю, что трясти меня будет баллов на 8. Сердце будет ненадолго замолкать, а иногда будет казаться, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Челюсть сведет настолько, что будет сложно разговаривать, да и разговаривать будет хотеться несильно.

Спать я буду мало. Бессонница будет долгой и мучительной. А если получится уснуть, то в этом тоже будет мало приятного. Самые страшные сны, которые приходили в мою голову, бывали с похмелья. Такого сна и врагу не пожелаешь. Достаточно 5 минут, чтобы тебя выбросило обратно в испуге и в поту.

Организм алкоголика переживает, что его хозяин может умереть во сне, поэтому подкидывает в голову настолько страшные картинки, что уснуть даже перестаешь пытаться.

Но все это будет завтра. И послезавтра. Поэтому переживал я не сильно и продолжал идти. Сегодня хотелось просто немного отпраздновать. Я подошел ко второму киоску, чтобы взять еще пива.

Вторая бутылка была прохладной, а пробка приятно и легко откручивалась. Я прошел примерно полпути. Кеды намокли и стали тяжелее. Ноги постепенно стали уставать.

Дождь наконец закончился. Тучи рассеялись, и на небе постепенно появлялись звезды. Их было много. Меньше, чем бывает вне тесного города, но тоже неплохо.

Я понял, что ноги постепенно отказывались шагать, и решил просто прилечь. Немного передохнуть перед тем, как отправиться дальше. И я прилег. Увалился на мокрую траву примерно в двух метрах от дороги.

Пьяному мне звезды показались намного интереснее, чем обычно. Я не из тех, кто в них разбирается. Не знаю ни одного созвездия, кроме Большой медведицы в виде ковша. Остальные не похожи на какие-то привычные предметы, поэтому всегда было трудно их запомнить.

Я просто лежал и смотрел вверх, не обращая внимания на сигналившие машины, которые изредка проезжали мимо. Мог бы это делать еще несколько часов, если бы только не заканчивалось пиво. Но пролежать так долго мне не удалось.

Где-то сбоку кто-то начал шуршать в траве. Затем этот кто-то начал сопеть, громко дышать и похрюкивать.

Я не сразу понял, что меня начал обнюхивать какой-то песель. Белый, с большими висящими ушами и коричневыми пятнами. В породах я тоже не разбираюсь, также, как и в созвездиях.

– Песель! Иди сюда.

На самом деле хозяин крикнул имя собаки, но я его не запомнил. Затем хозяин собаки обратился ко мне:

– Парень, у тебя все нормально? Давай поднимайся.

Что за люди… Даже на пьяные звезды не дают посмотреть. Мужик подал мне руку и помог встать, хоть я его об этом и не просил.

– Все хорошо. Спасибо.

– Ты не лежи так, простынешь.

Я улыбнулся, и мужик ушел следом за своей бегущей собакой. А мне нехотя пришлось продолжить идти. Я практически решил пожалеть о своей идее дойти до дома пешком, но спустя полбутылки пива, я начал видеть знакомые очертания домов.

Не знаю точно, сколько я шел, но был сильно рад увидеть свою улицу, фонари и лавочки. Был рад даже большой мусорке, которую так редко убирали.

До этой поры лица на моем пути встречались мрачные, а спины сутулые. Теперь же, вблизи собственного дома, все изменилось. Лица были все такими же, но смотреть в них было намного приятнее. Фонари светили ярче и приглашали прогуляться по таким знакомым переулкам.

В ногах появилась сила, а внутри – уверенность. Нужно было добраться до того самого круглосуточного магазина, который оставался единственной преградой на моем пути к дому. Я вспомнил, что давно не курил и суетливо достал пачку из кармана. Оставалось совсем чуть-чуть.

Спустя одну сигарету, я вошел в магазин. Практически с чувством легкого волнения и предвкушением чего-то необычного и нового. Этого не случилось.

В магазине была все та же продавщица. Когда я вошел, она снова окинула меня взглядом полным ненависти, таким же, как и утром. Сначала я подумал, что ей во мне что-то не нравилось, но затем понял, что с таким же взглядом она смотрит и на остальных посетителей. Эта гримаса, в принципе, не сходила с ее тухлой физиономии.

Я планировал хорошенько отметить свой маленький подвиг и купить какой-нибудь относительно дорогой виски. Может быть, я возьму текилу, чтобы праздник растекся по моим венам с удвоенной силой.

Я оглядел прилавки и понял, что самый дорогой виски в магазине был очень дешевым. На текилу не было даже намека. Несколько видов водки и непонятного коньяка стояли на пыльных полках и расхватывались воскресными покупателями. В воскресенье в алкогольные магазины приходят, в основном, грустные люди. Те, которые не пытаются шутить с продавщицей.

Во всей округе круглосуточных магазинов было немного, поэтому сюда стекалось много людей. Разного рода работяги и бедолаги. Очередь была приличной, но двигалась быстро.

Кто-то приходил целыми компаниями. Из этих кучек людей периодически раздавался хриплый, глухой смех. Руки их были грязными, а разговоры громкими.

Как бы я хотел не быть частью этих диалогов. Как бы я хотел не стоять в этой очереди. Хотел отделиться и представить, что сильно от этих людей отличаюсь.

Но нет же. Я, как и они, стоял здесь и ждал, когда мне продадут то, что я смогу выпить, чтобы стало немного полегче.

***

Наконец очередь почти дошла до меня. От продавщицы отделял один мужчина – невысокого роста и с усами. Он суетливо шарил по карманам и перебирал в руках мелочь. Возле кассы стояла чекушка водки. Было видно, что ему не хватает.

– Следующий!

– Родная, 3 рубля не хватает блять. Занесу через 10 минут, ну.

– Следующий!

Женщина была неприступна. Я сунул руку в карман и достал горсть монет. Одну из них положил на кассу.

Усы мужика зашевелились, а лицо продавщицы искривилось еще сильнее. Ей это не понравилось.

– Сына, спасибо тебе. Выручил.

– Да не за что.

Мужик схватил чекушку и почти выбежал из магазина. Следующим был я. Ткнул пальцем на дешевый виски. Взял еще колы, чтобы запить, немного пива и пачку сигарет. Неплохой набор, чтобы добавить красок этому вечеру, который постепенно переходил в ночь.

Время 00:00.

Выйдя из магазина, я закурил. До дома оставалось несколько шагов.

Снова неудачно перешагнул лужу и намочил кеды, но почти не обратил на это внимания. Даже дождь страшен только пока ты не намок полностью. По этому же принципу я собирался сегодня напиться. Без остатка и до относительного беспамятства. Скорее всего, снова усну в одежде – плевать. Меня успокаивала мысль о том, что если я и проснусь, то не от мерзкого звука будильника.

Через пару шагов я услышал спиной голос.

– Сына! Погоди.

Я обернулся и понял, что ко мне приближается какое-то тело невысокого роста. Чуть позже у тела стали заметны усы.

– Сына! Спасибо тебе.

Почему-то стало приятно. Как будто крик этот был из далекого теплого прошлого, в котором мне еще не нужно было курить и стоять в очереди магазина алкогольных напитков. Мне не составило труда в ответ назвать этого мужичка батей:

– Да делов-то, бать. Три рубля всего…

– Это для тебя три рубля. А для меня намно-о-о-го больше. Вот жалко ей было?

– Работа у них такая.

– Работа… Каждый раз же возвращаю. Ты куда идешь?

Я понял, что так просто он от меня не отстанет. Мне никогда не составляло труда пить одному. Даже наоборот – получал я удовольствие только когда оставался с бутылкой и в полном одиночестве. Все остальное казалось мне банальной, бессмысленной пьянкой.

Мужик явно считал по-другому, поэтому нашел собутыльника в виде меня. Я был не против – настроение было неплохим. Я сильно хотел домой, но это могло и подождать:

– Домой собирался.

– А че тебе дома делать?

Этот вопрос загнал меня в тупик. Поэтому усатый дядька продолжил.

– Пойдем, у меня там свое местечко есть.

Может, это была и плохая идея – идти куда-то с незнакомым человеком. Но двое пьяных людей обычно быстро находят общий язык.

Под своим местечком мужик понимал обычную лавочку во дворе. Здесь было тихо, и не было посторонних глаз. Он присел первым. Легким движением открыл бутылку и принялся пить водку без лишних прелюдий – прямо из горла.

– А ты че там взял-то? – спросил он про мой алкогольный выбор.

– У меня виски.

– Фу, гадость. Самогон – только херовый.

Мне стало даже как-то неловко. Я вспомнил, что взял немного пива и решил сначала открыть его. Я еще раз посмотрел на мужика. Усы его были очень густыми, а волосы в носу такими длинными, что казалось вот-вот достанут носа моего.

На нем были вельветовые штаны. Я думал, что вельвет никто не носит уже лет 10, но было видно, что ему на это наплевать. Штаны были чистыми и выглаженными. Он и в целом был достаточно опрятен, и почти не походил на бродягу, которых в этом районе было достаточно. Совсем он не был похож на человека, которому могло не хватить мелочи на чекушку водки.

А еще он красиво курил. Не так, как я. Я будто заглатывал сигарету за 5 или 6 затяжек – быстро и без раздумий. Он же смаковал каждый ее сантиметр и старался продлить удовольствие.

Мне почему-то всегда были любопытны курящие старики. Было интересно, как человек не может или не хочет отказаться от того, что действительно любит, несмотря на риск неминуемой смерти. Казалось, что он курил так, как будто и в самом деле каждая сигарета могла оказаться для него последней.

Усатый мужик без остановки что-то рассказывал. Мне оставалось только периодически кивать головой и соглашаться. Казалось, на каждую мою фразу у него был подходящий анекдот. Он идеально владел этим умершим жанром.

Она говорила, что моей единственный талант заключается в том, что я умею слушать. Не знаю. Я просто не особо люблю что-то рассказывать. А в диалоге с человеком чаще всего думаю о чем-то своем и просто молчу, не забывая при этом покачивать головой в знак согласия.

Вот и усатый мужик этим моим талантом пользовался в полной мере. Я уже давно потерял нить его рассказа, но говорил он что-то очень интересное. Вспоминал советские фильмы и русскую классику, смешивал все этой с частичкой своей трагичной биографии и порцией анекдотов – смешных и не очень.

– Слушай, а ты хороший парень. – сказал он и снова сделал глоток водки.

И как он умудрился это понять? Я, как обычно, почти не проронил ни слова за весь наш недолгий разговор. Может, до сих пор благодарил за те 3 рубля, которые я ему добавил.

– А можно вопрос?

– Конечно, сына, спрашивай епт.

– А вы счастливый человек?

– Я? Конечно. Вот ща чекушку допью, буду самым счастливым.

– А в целом?

– Этого я тебе, братец, не подскажу. Не знаю я потому что. Да и надо оно мне, знать-то? Но одно знаю точно – пьяный проспится – дурак никогда.

– А вы кто?

– Я-то? Конечно, дурак! Ты вот слушай. Моя-то, Сонька, знашь че говорит.

Говорит, мол, сушку нам нужно купить для фруктов бля… А я – босота, в детстве фруктов-то отродясь не видал, а их оказывается еще сушить что ли надо? Кхе-е-е. – мужик хрипло прокашлялся и продолжил.

Так вот, я хуйню-то энту взял и купил. Ну, не дурак ли, а? Хуйню-то я купил, а все хуевый. Домой приду, лягу тихонечко, чтобы не разбудить ее. А то знаешь, че начнется… У-у-у.