скачать книгу бесплатно
– Le Roi est mort, vive le Roi! Le Empereur est mort, vive le Empereur![16 - Король умер, да здравствует король!Император умер, да здравствует император! (фр.).]
Потом еще и еще раз, все более уверенными и радостными голосами.
Смена власти свершилась! И – боже! – как этот мир, которого не должно было быть, походил на тот, другой, наземный, такой же, в сущности, почти нереальный и такой же жестокий!
[О смене власти в их преисподней я еще скажу несколько ниже. –Ю. В.]
Император произнес короткую тронную речь.
– За нами будущее! – провозгласил он.
Толпа загудела одобрительно, но он оборвал этот гул мановением руки и продолжил:
– А почему за нами будущее? – И по-сталински сам же ответил на свой вопрос: – Потому что, хотя они там богатые (он указал куда?то на потолок, видимо, имея в виду весь наземный мир), но мы – духовные!
Васильцев вспомнил тот, другой мир, где совсем еще недавно от голода процветало людоедство, так что считать его слишком богатым едва ли приходилось. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Большинство здешних обитателей жило, возможно, и похуже. С жиру не станут люди поклоняться помойкам, как идолам.
– Да, мы бедные – но мы духовные! – подтвердил второй вождь.
– Бедные – но духовные!.. – едва не прослезился «товарищ Калинин».
– Бедные – но духовные! – с жаром воскликнул «товарищ Жданов».
Дальше уже вся толпа кричала, постепенно входя в раж: «Бедные, но духовные! Бедные, но духовные! Ыш абарак бузык!!..»
Вот когда Васильцев понял смысл этих загадочных слов, слышанных им здесь прежде. Он тогда думал, что это какой?то боевой клич…
Впрочем, это и был такой боевой клич: «Бедные – но духовные!» Вот и там, в стране, ощетинившейся танками против остального мира, возможно, в этот самый момент люди выкрикивают на каком?нибудь своем собрании ту же самую мантру: «Бедные – но духовные! Ыш абарак бузык!»
А может, где?то внизу, под этим полом, существует какой?то третий мир, а под ним – четвертый, и везде раздается тот же крик: «Бедные – но духовные! Бедные – но духовные! Бедные – но духовные!..»
А вот описание польского «филиала» преисподней. Дело происходит уже во время войны в оккупированной немцами Варшаве. Здесь все куда скромнее.
«Коптило несколько факелов, и Юрий с трудом смог различить трон в конце залы, на котором восседало горбатое существо, одетое в клетчатый штатский костюмчик. Горб у существа тоже имелся – но какое там сравнение с тем фантасмагорическим горбом Луки! Юрий знал, что здешние монархи находились в вассальной зависимости от «москвичей», но именовали себя так же гордо: король Нищих Сигизмунд и император Помоек Венцеслав; его удивило, что сейчас в зале стоит лишь один трон, украшенный одноглавым польским орлом с короной, и на нем восседает монарх в единственном числе. Судя по горбу, то был Сигизмунд с трехзначным номером, король варшавских нищих.
По обе стороны от его величества выстроилась здешняя «шляхта», в очень потрепанных камзолах, с саблями на боку, в которых Васильцев распознал картонные игрушки, которые покупал ему в детстве отец. Вероятно, уловив усмешку на лице у Юрия, монарх наконец подал голос:
– Да, вы правы, сплошное убожество, – произнес он на весьма неплохом русском языке. – А чего вы хотите? Идет война, нищим давно уже никто не подает, шляхтичам моим пришлось, вон, даже сабли попродавать, чтобы как-то выжить… М-да, сплошной мизераблизм.
Юрий спросил:
– Неужто его величество император Венцеслав покинул это мир?
– О, нет! – хмуро отозвался король. – Живехонький, псякрев. Да только падлой распоследней он оказался. Отделился от нас, служит теперь лондонским паханам, гад!
Шляхтичи в знак согласия грозно щелкнули картонными саблями в картонных ножнах, а Юрий подумал, что сложные взаимоотношения между Сталиным, Черчиллем и Сикорским[17 - Сикорский, Вацлав, председатель «польского правительства в изгнании», находившегося в Лондоне.], как видно, имеют свое отображение и здесь, в этом мире, которого не может быть.
– Однако трон, древний трон Пястов, он здесь! – король постучал под собой. – Так что всякому понятно, кто тут монарх истинный, а кто самозванец.
Шляхтичи закивали одобрительно, один лишь Васильцев снова не смог скрыть улыбки, ибо истинную судьбу трона Пястов он знал[18 - Есть версия, что после Первого раздела Польши в 1772 г. Екатерина II повелела привезти к себе этот трон и сделать из него для себя стульчак. Возможно, этим она желала дополнительно унизить своего бывшего любовника, последнего короля Польши Станислава II Августа Понятовского.].
И снова эта его улыбка не осталась не замеченной для короля.
– Вижу, вы тоже знаете эту некрасивую историю, – сказал он. – Да, так оно и было – что (уж простите великодушно!) не делает чести вашей монархине. Он в таком печальном виде и простоял до недавних пор в Царском Селе. Но Царское Село не столь давно было занято пруссаками, и нам удалось приобрести эту бесценную реликвию не столь уж задорого у одного немецкого интенданта. Дырку мы заделали, кое-что подновили, зато трон подлинный. А у этой падлы, у императора Венцеслава, – подделка, что бы он там кому ни говорил!.. Однако, моим сюзеренам, Луке и Фоме, да живут они еще сто лет, вы, пан председатель, сколь мне известно, всегда делали некоторое подношение…
«Черт! – подумал Юрий. – Про капустку-то я и забыл!..»
Свидетельствую – примерно так все оно и было.
* * *
Теперь – о смене монархов. Я заставал это событие дважды, и оба раза и соответствующий Лука, и соответствующий Фома покинули этот мир отнюдь не по своей воле. Каждый раз это происходило в результате «государственного переворота», с непременным убийством обоих предыдущих монархов. Полагаю, и нынче весьма часто звучат в том подземном мире восклицания: «Король умер, да здравствует король! Император умер, да здравствует император!» В общем, их мир представляет собой пародию на наш, подлунный, весьма точную. Самое удивительное – что эта пародия существует вживе!
Добавлю: монархи искренне полагают, что и нашим миром в действительности правят они. Конечно, нельзя отрицать их некоторое участие и в революции 1905 г., и в Октябрьском перевороте 1917-го[19 - Опять же см. у В. Сухачевского в его «Хрониках Тайного Суда».], особенно же в разгулялись они в годы Гражданской войны (ох уж тогда пришло их времечко!), но в целом же это, мягко говоря, некоторое с их стороны преувеличение.
* * *
Где расположен в Москве вход в их тронную залу, мне неведомо, ибо всякий раз отвозили меня туда с повязкой на глазах. Но если вы пожелаете проверить мои слова и тоже побывать в их преисподней, то проще ничего нет. Возле метро «Парк культуры» всегда стоит слепец с табличкой на шее: «Ремонтируем швейные машинки всех марок». Скажете ему, что желаете лицезреть монархов – и вас тут же доставят. Только капустки с собой не забудьте прихватить.
А меня с собой не зовите. Мерси! Сыт по горло!
* * *
Пишу эти строки 7 ноября 1957 года. По радио уже в третий раз исполняют «Интернационал»: «Вставай, проклятьем заклейменный…», и т. д. В общем, «Ыш барак бузык».
Пахнет гнилой капусткой. Это – от мешка с их каракулями.
Нынче же непременно его выкину.
Сколько еще всякой нечисти прячется в тайниках у нашей Клио?
8.
КТО
ПОДЖЕГ
РИМ
?
Авт. Дм. Сирый
[Ист. справка. Причины пожара (да и был ли он?) точно не установлены.
Одна версия состоит в том, что первыми загорелись бесчисленные лавчонки, которые в большинстве принадлежали выходцам с Востока, и временные жилища, где они ютились. Ярость толпы обратилась прежде всего против христиан, свирепые преследования которых стали по приказу Нерона в угоду народу осуществляться правительством (что, безусловно, уже средневековая правка истории, поскольку римляне в ту пору едва ли видели какое-либо различие между иудейскими сектами, будь то фарисеи, саддукеи или последователи Христа).
Другая распространенная версия состоит в том, что город был подожжен по приказу сумасбродного Нерона. Здесь называются две мотивировки. Согласно первой, Нерон стремился пережить небывало острое художественное наслаждение, глядя как обращается в гигантский костер миллионный город. Согласно второй, план его состоял в том, чтобы дать пламени уничтожить памятники, в которых жил многовековый древний Рим, дабы, навсегда покончив с прошлым, построить на его месте новый город, соответствовавший новой эпохе.—В.С.]
–
Ныне имя драматурга Дмитрия Сирого почти забыто, хотя в свое время он был автором двух десятков пьес, написанных, как это называется, «на злобу дня» (шедших в основном в провинции), прославляющих колхозное строительство, борьбу с Церковью, борьбу чекистов с «врагами народа», славную пионерию и комсомол, а накануне войны – непобедимость Красной Армии. В результате прожил вполне благополучную жизнь, никогда не подвергался критике, заработал немало денег, разве только почему-то спивался понемногу, от чего в конце концов и помер. Но одна его комедия, дошедшая до нас лишь в списках, свидетельствует о том, что умел он мыслить порою отнюдь не ординарно, отчего, полагаю, комедия эта никогда поставлена и не была. Да уверен, он ее никому и не показывал.
О ней мы и поговорим.
Сюжет таков.
Однажды император Нерон, вместе со своим секретарем Полибием инкогнито (как он любил) прогуливался по Риму и рассуждал о том, сколь прекрасен этот величественный город на семи холмах; а ведь мог бы быть еще краше, если бы не эти жалкие лавчонки, расположившиеся даже тут, на главной площади, так портящие вид. Вот взять бы их – и… Однако ж – никак! Ибо – чья-то собственность, а она по римским законам неприкосновенна. Так, видно, и будут из века в век уродовать эту красоту!
Полибий лишь кивает и что-то записывает. Лишь дослушав монолог императора, говорит: «Я все понял, принципс».
И, понятно, уже к вечеру все лавчонки на площади сгорают дотла. Видно (как говорит Нерон) «помог сам Юпитер, не терпящий убожества».
Увы, надо, однако, провести расследование – ведь не Юпитер же самолично подносил факел; он же, император, обязан стоять на страже порядка. А сделали это скорее всего какие-нибудь бродяги, выходцы с Востока; возможно те из них, самые нелепые, что вопреки здравому смыслу веруют в какого-то своего распятого божка («что, согласись, Полибий, беспредельно глупо, ибо – какой же бог даст себя вот так вот за здорово живешь распять»).
Ну, расследование – так расследование. И вскоре несколько поклонников распятого бога, облитые оливковым маслом, полыхают, вися на городских фонарях, чтоб другим неповадно было.
* * *
А тут некоему строительному подрядчику не нравится расположение вон того склада: ведь на этом месте можно было бы построить… О, чего только здесь нельзя было бы построить!..
Надо ли говорить, что тем же вечером склад возгорается?
А кто виноват? Да вон, их уже облили маслом и волокут к фонарям! А народ-то, римский народ как радуется!..
* * *
Некий сенатор презирает и ненавидит своего соседа. Ведь происхождение у того – тьфу, а вон какую виллу себе отгрохал! Повыше, чем у иных потомков самого Юлия!..
Разумеется, вилла соседа уже на другой день полыхает огнем.
* * *
И горят, горят римские лавки, дома, виллы, усадьбы. И горят, горят, к радости толпы, христиане на фонарях.
Нерон уже и сам обеспокоен: жизнь в Вечном Городе вдруг стала такой небезопасной!
Впрочем, обеспокоен не он один. Никто теперь не ощущает себя в безопасности. По городу прокатывается шепоток: ни при Юлии, ни при Августе, ни даже при Калигуле подобного все же не было! Может, неправильного императора за какие-то прегрешения послал нам Юпитер?
Взять того же Гальбу[20 - Римский военачальник, возглавлявший легионы в Испании. Впоследствии он сменит Нерона.]! Хоть и старик – но такого безобразия он бы уж как-нибудь не допустил!
* * *
Полыхает весь Рим. Легионы Гальбы уже вступили в город.
Нерон, сидя на своей вилле, уже знает, какая участь в ближайшее время ожидает его.
Напоследок он любуется зрелищем невиданного пожара, затем берет меч, подносит его к горлу и произносит свои всемирно известные слова: «Какой артист умирает!»
* * *
Надо ли разъяснять смысл этой комедии (так обозначил ее автор)?
Так же, как – надо ли объяснять, почему она не была и не могла быть поставлена в тогдашнем СССР?
Полагаю, автор никому ее и не показывал.
Возможно, иные могут здесь уловить некоторую отдаленную связь со знаменитой комедией Макса Фриша «Бидерман и поджигатели», но тут прошу учесть, что Фриш написал свою комедию много позже Дм. Сирого, ну а попасть к нему сия рукопись, существующая в единственном экземпляре, уж никак не могла. Видно, сама Клио порой нашептывает авторам свои сюжеты.
9.
СПАСТИ
ЖАННУ
!
Авт. Феликс Денни
Автор (о котором ничего не могу сказать) в своей довольно остроумной повести переносит нас в средневековую Францию времен Столетней войны, в тот момент, когда Жанне д’Арк, попавшей в плен в бургундском Руане, уже вынесен инквизицией смертный приговор и она томится в тюрьме в ожидании казни.
Спасти Орлеанскую Деву! Такая мысль одновременно приходит в голову многим.
Ф. Денни строит свою повесть из нескольких небольших глав, в каждой из которых этот благой порыв, едва возникнув у каждого из персонажей, тут же разбивается о доводы разума.
* * *
В первой главе некий барон де Круа, воевавший под началом Жанны и участвовавший вместе с нею в освобождении Орлеана, не скупится на средства, чтобы организовать ее похищение. Надежные люди уже готовы, но барон не спешит отдавать последний приказ. Он в раздумьях…
Конечно, эту деву, видать, и вправду послал сам архангел Михаил, дабы она спасла Францию. Ее победы блистательны, ее храбрости позавидует любой рыцарь, англичане бегут при одном звуке ее имени.
Да, спасти! Чего бы то ни стоило – спасти!..
Но с другой стороны… Почему бегут от нее англичане, нетрусливые, в общем, ребята? А потому, что она приказывает вешать всех пленных, будь то простолюдин или (слыханное ли дело!) даже лорд. Простых-то лучников – ладно, дело вполне понятное; но рыцарей-то, рыцарей зачем?!
Правда, прежде они так «бесстрашно» воевали во Франции именно потому, что им, в сущности, ничего страшного не грозило. В бою от смерти сберегут латы, а плененного, его никто не лишит жизни, ибо – зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Ведь пленного рыцаря продают его английской родне за немалый выкуп. Я вот (вспоминает он) пленил, было дело, одного барона и одного графа. На деньги, полученные за барона, удалось справить себе новые доспехи, приобрести дюжину превосходных скакунов и прикупить земли, а выкуп за графа дал возможность построить новый замок.
Нет, вести так войну, как вела ее эта девица, – совершенно против всяких правил!
А что если англичане в ответ и наших рыцарей вешать начнут? С них станется.
Нет, она свое дело сделала; пусть-ка теперь отправляется на Небеса, к своему архангелу! Жаль, конечно, – уж больно девица храбра и хороша собой; но если рассуждать по уму…
В общем, ясно, что последнего приказа он так и не отдает.
* * *
Далее мы встречаемся с соратником Жанны бароном Жилем Рэ, маршалом Франции. У того тоже все наготове для спасения Орлеанской девы. И снова доводы разума пересиливают его порыв.
